Глава 7

Я открыла глаза и оглянулась. Я лежала на заднем сиденье автомобиля. Бульдог, положив голову на руль, громко храпел. Бедный мой преданный друг Максим! Он чертовски устал и, по всей вероятности, ничуть не меньше, чем я сама. Скорее всего, он не смог больше вести машину и решил немного поспать. Уже совсем поздно. Вокруг гулко шумят сосны.

Наверное, мы оба уснули по дороге на мою дачу. Сначала я, а потом Бульдог. Я повертела плечами, чтобы немного размяться, и подумала, что десять дней, проведенных в больнице, конечно же не могли не дать о себе знать. Бульдог — и тот так умотался, что больше не смог терпеть: сон его одолел. Я много времени провожу за рулем и прекрасно знаю, что значит вести машину в полусонном состоянии. Глаза слипаются, руки не слушаются, голова не соображает. Можно уснуть за рулем так быстро, что сам этого не заметишь.

Я решила сходить в туалет, не тревожа Бульдога. Он устал не меньше моего, и я просто обязана дать ему возможность отдохнуть.

Осторожно открыв дверцу, я быстренько метнулась в невысокие кустики. Возвращаясь, я спокойно вздохнула. Бульдог по-прежнему храпел, он даже не слышал, как я хлопнула дверцей.

Остановившись у машины, я попыталась вглядеться в темень соснового бора. И вдруг я почувствовала, как в животе неприятно заныло, закружилась голова. Какое-то страшное предчувствие беды сковало мое тело. Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Ерунда, попыталась успокоить я себя, мне здесь ничто не угрожает. Это просто нервы. Десять сумасшедших бессонных дней выбили меня из колеи. С психикой творится черт знает что! Необходимо взять себя в руки — иначе можно умом тронуться. Я здесь в безопасности… Дурное предчувствие не покидало меня. Вне всякого сомнения, кто-то на меня смотрел, не спуская глаз. А может, мне все это только кажется?

Неожиданно неподалёку вспыхнули фары. Кажется, это джип. Темная тень отделилась от дерева и подошла к машине. Высокий мужчина сел в джип. В салоне вспыхнули два огонька. Значит, их двое и они закурили. Я прекрасно понимала, что стоять столбом довольно опасно, но любопытство пересиливало страх. Если машина ночью находится в лесу, значит, так надо, и желательно вообще не лезть в чужие дела. Может, эти двое хотят заняться любовью. Может, нюхают кокаин, а может, просто решают свои дела. Нужно уйти так же незаметно, как я тут появилась. Больше всего меня поразил номер машины: 666.

Это же знак Сатаны! Раньше, когда я видела такие номера, то всегда поражалась тому, как люди спокойно могут с ними ездить. Ведь это же равносильно тому, что ты в одиночку будешь сражаться с темными силами. Если бы мне в ГАИ дали такой номер, я бы ни за что не повесила его на свою машину, я бы просто побоялась к нему прикоснуться. Наверное, это оттого, что я всегда была суеверной.

Я хотела уже потихоньку ретироваться с этой чертовой поляны, но тут услышала голос Бульдога. Он шел по направлению ко мне и громко кричал:

— Чупа, ты где?! Чупа!

Я прокляла его за то, что он так не вовремя проснулся, — в машине включился дальний свет, и Бульдог оказался как на ладони. Метнувшись за одну из сосен, он достал пистолет.

— Бульдог, я здесь! — крикнула я и побежала к той сосне, за которую он спрятался.

— Чупа! С тобой все в порядке?!

— В порядке! В порядке! — отчаянно закричала я.

Вдруг что-то сильно громыхнуло и запахло паленым. Я упала на землю. Бульдог кинулся ко мне и закрыл меня своим телом. Мне захотелось поднять голову, но ничего не получилось. Бульдог вытянул руку и принялся палить из пистолета.

— Ты стреляешь в дым, — с дрожью в голосе произнесла я.

— Что?! — не расслышал он.

— Ты стреляешь в дым… Скажи мне, что это было?

— Тебе вслед кинули гранату.

— Ты уверен?

— Еще бы.

— Тогда надо уносить ноги. Иначе сейчас может полететь вторая.

— Я тоже так думаю. Мне совсем не хочется лежать на тебе в последний раз.

— У тебя еще хватает сил шутить в такой момент?

— А с чего ты взяла, что я шучу? Я и в самом деле не хочу на тебе лежать в последний раз. Мне хочется это делать как можно чаще и как можно дольше.

— Неужели тебя так сильно прельщает поза бутерброда? — Я постаралась улыбнуться.

— С тобой мне нравится все. Я думаю, если мы останемся живыми, у нас будет достаточно времени перепробовать другие позы и выбрать самые оптимальные, которые нас больше всего устроят.

— Знаешь, мы ненормальные. В нас кинули гранату, мы чудом остались живы и, вместо того чтобы бежать отсюда, лежим и рассуждаем о каких-то дурацких позах…

— Ну уж не таких и дурацких. Просто в другой ситуации ты не захочешь рассуждать со мной на такие темы.

— Ты считаешь, что сейчас самая подходящая ситуация?

— Сейчас ты подо мной, а значит, в моей власти. Днем ты неприступная, как крепость, а сейчас рядом со мной беззащитная нежная женщина. Ты всегда такая разная, что я даже не знаю, какой ты мне нравишься больше. — Бульдог слегка прикусил мочку моего уха и ласково стал касаться губами волос.

— Ты ненормальный! Я думаю, что мы сейчас не будем заниматься сексом.

— А почему бы и нет? Ты никогда не хотела умереть в момент оргазма?

— В этом что-то есть, неплохая мысль. Надо подумать.

— Ладно, думать будем потом. Нужно срочно уносить ноги.

— Ты предлагаешь рвануть к нашей машине?

— Да, только не бежать, а ползти.

— Ползти?

— Конечно, давай, ты первая, а я за тобой.

— Тогда поцелуй меня на прощание.

— На какое прощание, что ты несешь? Давай ползи вперед.

— Поцелуй меня, а то никуда не поползу.

Бульдог крепко меня поцеловал, и я почувствовала, как в его штанах зашевелилось кое-что довольно упругое.

— Что это?

— А ты сама как думаешь?

— Я думаю, что это огромное орудие хочет очутиться во мне…

— Так точно. Давай ползи.

Бульдог подтолкнул меня вперед, и я поползла. Если честно, то раньше мне никогда не приходилось ползать по сосновому лесу. Иголки больно впивались, я ободрала себе ладони и застонала.

— Лана, ты что?

— Я себе уже все руки исколола.

— А ты как хотела?

— Да я вообще никак не хотела.

Неожиданно позади раздался шум. Я оглянулась. Прямо на нас мчался джип с включенным дальним светом.

Я встала и смотрела на него как завороженная, боясь пошелохнуться. Джип постепенно набирал скорость. Бульдог схватил меня за руку, и мы бросились бежать. Только бы добраться до конца поляны — там можно укрыться среди сосен, тогда джип нас не достанет! Шум мотора раздавался совсем близко. Бульдог оглянулся и изо всех сил отшвырнул меня в сторону. Я упала и услышала такой жуткий грохот, что на минуту оглохла. Затем появился какой-то непонятный гул в ушах, а дальше — темнота, тихая зловещая темнота и ни единого звука…

Не знаю, сколько я так пролежала, но когда очнулась, почувствовала дикую головную боль и тяжесть во всем теле. Словно меня били долгое время без передыху. Приподнявшись, огляделась вокруг. Платье было разорванным, из колена сочилась кровь. Я попыталась встать, но у меня ничего не получилось. Пришлось поднапрячься и преодолеть боль. С трудом поднявшись на колени, я отряхнулась и посмотрела на поляну. Джипа нигде не было.

— Бульдог! Бульдог!

Мне никого не ответил.

— Макс! Макс! Ты где?! — позвала я громче.

От этой гробовой тишины мне стало не по себе, захотелось бежать как можно дальше. По щекам покатились слезы, тело затряслось от страха и беспомощности.

— Макс! Макс! Прошу тебя, отзовись. Ну не молчи же ты, ради бога!

Я встала и принялась суматошно бегать по поляне. Мне казалось, что Бульдог лежит совсем рядом и ему требуется помощь. Необходимо срочно его найти — иначе может быть поздно. Я забыла, что такое боль и усталость.

Сколько кругов мне довелось сделать — не имею представления, но я заглянула под каждое дерево, обшарила каждый куст. Безрезультатно. Казалось, что Бульдог испарился, его нигде не было. Сделав еще пару кругов, я вновь села на поляну и громко заревела. А может, мне все это приснилось — машина со страшным сатанинским номером, Бульдог, лежавший на мне и говоривший умопомрачительные слова? Посидев минут пять, я поняла, что дальше сидеть бессмысленно, и, смахнув рукавом слезы, направилась к машине. Дойдя до машины, я с облегчением вздохнула. Она стояла в целости и сохранности, словно ждала нашего с Бульдогом возвращения. Открыв дверь, я села за руль и достала сотовый. Набрав номер Гарика, постаралась объяснить ему, где нахожусь, и принялась ждать. Пока Гарик ехал, я сидела как на иголках и смотрела по сторонам. Мне казалось, что из леса вот-вот выйдет Бульдог. Увидев меня, он улыбнется и ласково скажет: «Ланка, ну куда же ты подевалась?! Я уже весь лес перерыл, думал, тебя в живых нет».

Но время шло, а Бульдог так и не появлялся. Тогда я стала успокаивать себя:

— Вот сейчас приедут мои ребята и прочешут весь лес. Только бы Бульдог немного потерпел, даже если ему очень плохо… Я не виновата, что не могу его найти.

Не знаю, сколько я так просидела, глядя в сторону поляны, но наконец показались машины, набитые моими мальчиками. Они живо выскочили из авто и подошли ко мне:

— Чупа, что случилось?

— Бульдог пропал…

— Как пропал? — охнул Гарик.

— Не знаю. Я потеряла сознание. Отыщите его поскорей. Он должен быть на той поляне….

Мои мальчики бросились на поиски, а я, встав рядом с Гариком, нервно закурила.

— Как это получилось? — спросил он.

— Обыкновенно. Мы ехали домой, и я захотела в туалет… — Я рассказала, что с нами приключилось.

— А джип?

— Джипа, естественно, уже не было.

— Странно, — задумался Гарик. — Ты полагаешь, что этот джип специально тебя поджидал?

— Ты знаешь, мне уже начинает казаться, что я вообще ничего не соображаю. Как он мог меня поджидать, если я и сама не могу заранее предугадать, где мне приспичит в туалет. Согласен?!

— Согласен. Тогда получается, что это случайность…

— Хорошенькая случайность, что я чудом осталась жива, а Бульдога до сих пор ищут.

— Сейчас раннее утро. Непонятно, что этот джип делал ночью в лесу. Хотя, может быть, люди захотели укрыться, решали свои дела, баловались наркотиками, а тут случайно заметили вас.

— И что, обязательно убивать?!

— Это зависит от того, какие дела решали в машине эти ребята. Может, им совсем не хотелось иметь лишних свидетелей. Ты, Чупа, сама прекрасно знаешь, что есть вещи, за которые можно убить просто так, не имея на то каких-либо веских причин и оснований.

— Ладно, бог с ними. Главное, найти Бульдога. Может, он погиб от гранаты…

— Не торопи события. Сейчас пацаны в любом случае его найдут. Мертвого или живого, не знаю. Но что найдут — это точно.

— Дай бог. — Тяжело вздохнув, я посмотрела в сторону моих ребят.

— Чупа, послушай, а что с тем коммерсом делать?

— С каким коммерсом?

— С тем самым, который сидит у тебя в подвале.

— Боже мой, я совсем про него забыла! Как с Юлькой случилась трагедия — так ни разу о нем и не вспомнила.

— Он нас уже замотал. Тебя требует, что-то сказать хочет.

— А что именно?

— Не знаю. Наверное, хочет сказать, где деньги лежат! — засмеялся Гарик.

— Хорошо, как только освобожусь — сразу к нему спущусь. Посмотрим, что он мне споет. Вы там хоть его кормите?

— Да кормим, кормим. Жрет как сволочь. Жрет да срет, только успеваем выносить. Надо с ним что-то решать, а то скоро его жена из отпуска приедет, может заявить о его пропаже. На работе переполох. Долго держать нельзя. Надо или мочить, или отпустить на свободу.

— Придумаем что-нибудь. — Растерянно посмотрев на Гарика, я тихо спросила: — Гарик, а как ты думаешь, может, пока «скорую» вызвать? Вдруг Бульдогу совсем плохо и его жизнь будет зависеть от того, когда ему окажут помощь.

— Не торопись. Может, ему «скорая» уже и не нужна…

— Это как?! — испугалась я.

— Может, ему уже труповозка понадобится.

— Гарик, побойся бога! Что ты несешь?!

— Я же не специально так говорю. Просто мы должны быть готовыми ко всему.

Я почувствовала, как сдают нервы, но все-таки сдержалась.

— Мы не имеем права потерять Бульдога, несколько раз он спасал мне жизнь.

— Я знаю. Чупа, не злись, я переживаю не меньше твоего.

Когда мои мальчики вернулись, по их удивленным лицам я сразу поняла, что Бульдога не нашли.

— Вы хорошо искали? — строго спросила я.

— Чупа, всю поляну перерыли, ни хрена нет.

— Нужно было перерыть не только поляну, но и лес.

— Чупа, ты за кого нас принимаешь. Мы и лес перерыли. Нет его нигде.

— Что ж он, по-вашему, испарился, что ли?!

— Получается, так.

— Ищите еще! — Голос сорвался на крик. — Я кому сказала: искать! Что встали как истуканы!

Все быстренько разбежались, дабы избежать моего гнева. Гарик взял меня за руку и серьезно сказал:

— Чупа, больше молчать нельзя. Необходимо действовать. Тебя кто-то хочет убить, вокруг погибают и пропадают наши люди. Необходимо действовать! Иначе нас всех вырежут поодиночке. Это люди Шаха. Я уже говорил тебе об этом.

— Ты уверен?

— Вполне. Чупа, это Шах.

Когда мои мальчики вернулись во второй раз, я поняла, что Бульдога действительно нигде нет. Сев в машину к Гарику, я молча уставилась в окно.

— Получается, что Бульдога увезли на этом джипе. Ты запомнила номер? — спросил Гарик.

— Еще бы, такой номер грех не запомнить: шестьсот шестьдесят шесть.

— Это точно. Я бы с таким номером не сел за руль.

— Я бы тоже. Но вот видишь, кто-то садится.

— Страха нет. А марка машины?

— «Киа Спартаж».

— Понятно. Получается, что ребята из этого джипа прихватили Бульдога с собой.

— Ты уверен?

— А иначе, сама посуди, куда он мог деяться.

— Тогда выходит, что Бульдог жив.

— Почему ты так решила? — удивился Гарик.

— А зачем он им мертвый? Мертвого они бы бросили и уехали. Мы Бульдога не нашли, а это значит, что он жив! — Захлопав в ладоши, я торжествующе посмотрела на Гарика.

— Ты думаешь, нам позвонят и потребуют выкуп?

— Вряд ли. Бульдог — профессиональный телохранитель с отличной репутацией. Скорее всего, его захотят переманить на свою сторону. Только они не учли, что Бульдог не продажная тварь и на деньги не поведется.

— Ты думаешь, мы когда-нибудь еще увидим Бульдога?

— Я надеюсь на это. Мне бы очень хотелось, чтобы он по-прежнему был с нами.

Приехав на дачу, я зашла в свою спальню и налила себе добрую порцию лондонского джина. Сорок семь градусов сделали свое дело. Я почувствовала легкую слабость в ногах и приятное головокружение. Вспомнив про Юльку, я быстро нашла Гарика.

— С кем осталась Юлька?

— Там с ней дежурят двое наших.

— Ее срочно надо перевезти в другую больницу. Эта слишком известна, поэтому с Юлькой в любой момент может что-нибудь случиться. Недоглядят ребята, и все.

— Что ты предлагаешь?

— Я бы с удовольствием перевезла ее из больницы сюда, но ее состояние слишком серьезное для того, чтобы находиться дома. Ей необходимо круглосуточное врачебное наблюдение. Попроси кого-нибудь найти хорошую частную клинику, а еще лучше займись этим сам — все-таки Юлька моя подруга, и я могу доверить это поручение только тебе. Только клиника должна быть небольшой. Это даст нам возможность контролировать все входы и выходы. Пусть будет всего лишь несколько пациентов и с десяток хороших врачей. По деньгам не смотри, сколько бы это ни стоило. Как вернешься — поговорим и разработаем план дальнейших действий.

Гарик кивнул и уехал, а я опять зашла в свою комнату и выпила точно такую же порцию. Затем умылась, почистила зубы и расчесала волосы. Без Бульдога стало как-то пусто и неуютно, словно от меня оторвали что-то дорогое, кровное и тем самым сделали совершенно одинокой и глубоко несчастной. Надев джинсы-резинки и тоненькую майку, я подошла к одному из своих мальчиков и спросила:

— Ну, где наш заключенный?

— В подвале.

— Пошли. Я хочу с ним поговорить.

Мы спустились вниз и прошли в «камеру пыток». Я дала знать, чтобы меня оставили одну, и села на стул, стоящий у двери. Передо мной прямо на полу валялся человек в грязной, замусоленной рубашке и ободранных штанах.

Его лицо было бледным, скулы ввалились, а под глазами появились черные круги. На руках были надеты наручники, пристегнутые к батарее. Цепи были длинными, около метра, вероятно для того, чтобы он мог самостоятельно ходить в туалет. Рядом стояло ведро и пустая железная тарелка. Мужчина поднял голову и затравленно посмотрел на меня.

— Привет! Как дела? Я смотрю, ты у нас уже прижился… Говорят, ты жаждал меня увидеть.

Мужчина нахмурился и дрожащим голосом произнес:

— Я больше не могу…

— Что именно?

— Здесь находиться. Мне кажется, что я нахожусь здесь уже целую вечность. Я потерял счет времени, я даже не знаю, когда наступает день, а когда ночь. У меня нет ни сил, ни здоровья. Наверное, уже вернулась из отпуска моя жена и не находит себе места.

— Ерунда. Все это легко исправить. Давай баксы и плати дальше как положено. Вот тогда ты и сможешь наблюдать, как день сменяется ночью и наоборот. А насчет своей жены можешь не переживать. По моим сведениям, она еще не вернулась, ведь ты у нас гостишь всего одиннадцать дней. И вообще, о жене ты зря печешься. Когда она узнает о твоей пропаже, то, скорее всего, будет молиться, чтобы тебя грохнули. Ты слишком много имеешь. При таком раскладе врагами становятся даже самые близкие люди. Легче быть обеспеченной вдовой и еще встретить мужчину своей мечты, чем жить со скопидомом, постоянно ожидая его жалких подачек.

— Я больше не могу…

— Я это уже слышала, ну а деньги достать ты уже можешь?

— Могу. Мне нужно позвонить своим людям, и они быстренько наберут нужную сумму.

— С этого и нужно было начинать. Теперь-то ты понял, что деньги — это не главное. Вернее, главное, но человеческая жизнь намного главнее. Заруби себе на носу: когда вопрос касается жизни — любые деньги превращаются в ничто! Они становятся мусором, понимаешь?! Когда человек хочет жить, то он отдает последнее и никогда не жалеет об этих деньгах! Он счастлив только оттого, что он жив!

— Я это понял…

— Это радует. Обычно коммерсанты упорно не хотят этого понимать. У них в голове только деньги, деньги и деньги.

— Почему ты так не любишь коммерсантов?

— Потому что они мать родную за деньги продадут. Коммерсы самые завистливые и продажные люди. Если у кого-то не идет товар, то они жутко радуются и прыгают до потолка. Все их деньги строго посчитаны. Сколько потратил, столько нужно вернуть, сколько кинуть в оборот, чтобы получить еще больше. У коммерсов нет солидарности, они не хотят помогать друг другу. Они постоянно ждут, чтобы кто-нибудь споткнулся и сошел с дистанции! Я никогда не уважала коммерсантов. Они даже тратить-то деньги с умом не умеют. То ли дело братва! У нас есть чувство локтя, семейности — а это очень важно. Мы всегда выручаем друг друга и не спрашиваем, сколько это стоит. Мы не завязаны на деньгах. Мы завязаны на отношениях. — Закурив, я продолжила: — Конечно, и среди братвы хватает дерьма, от этого никуда не денешься. То, что я говорю, это просто мое мнение, и я не собираюсь его кому-нибудь навязывать.

Мой пленник сидел, уткнувшись в ладони лицом, а я уже не могла остановиться:

— Ты поимел деньги, хотя, в сущности, не был к этому готов. Наняв кучу охраны и округов, ты хотел забыть тех, кто протянул тебе руку помощи в голодный год. Так не бывает. Владеть большими деньгами — тоже своего рода искусство. От денег люди сходят с ума, дуреют, теряют ориентацию в пространстве. Вот и ты думал, что все — теперь ты никому не обязан, мол, твое положение и финансы позволяют зажить самостоятельно. Так не бывает, милый, что человек работает и никому не платит! Ты просчитался. Мир издавна разделялся на две категории людей. Одни умеют работать и зарабатывать деньги, а другие умеют забирать то, что заработано. В пределах разумного, конечно. Ты платил нам ровно десять тысяч долларов в месяц. Наступил момент — и ты не захотел нам платить. Ты предпочел нанять взвод охраны, полагая, что теперь до тебя никто не доберется. Знаешь, мои ребята выяснили довольно интересную вещь. Оказывается, охрана, которую ты поспешил нанять, обходится тебе в тринадцать тысяч долларов. Это на три тысячи больше, чем ты отдавал нам. Насколько я понимаю, ты на это пошел ради принципа. Мол, лучше я больше заплачу за охрану, чем отдам вам. Тебя не спасла и эта сумма. Даже если бы ты отстегнул охране двадцать тысяч долларов, мы бы все равно тебя нашли в любой момент — и ты бы никуда от этого не делся. Выходит, твоя жадность обошлась тебе боком. Теперь ты выложишь для нас сотку и будешь отдавать пятнашку ежемесячно. Это при том раскладе, если я подарю тебе жизнь.

— Ты хочешь сказать, что можешь меня убить?

— Уж больно мне не понравился твой грязный поступок, поганый коммерс.

Глаза у мужчины суетливо забегали, руки затряслись:

— Я не знаю, как тебя зовут, но хочу попросить об одном: не убивай меня! Я буду платить пятнашку и сокращу свою охрану к чертовой матери. Если мы договоримся, то она мне больше не нужна…

Я усмехнулась:

— Может быть. А насчет охраны смотри сам — вытянешь ли по деньгам. Охрана тебе нужна в любом случае, разумная, конечно, а не такая громадная. Ведь удара можно ожидать не только с нашей стороны, но и от любого другого коммерса, то бишь партнера, как вы любите друг друга называть. По-моему, сейчас вошло в моду, когда коммерс убивает коммерса, особенно если они крутят совместные дела. Организуют общее дело, скидываются пятьдесят на пятьдесят — только вот прибыль получает один, а второго хоронят с пулей во лбу. Или один берет другого на поруки и делает значительные вложения в нерентабельное производство в надежде получить львиную долю прибыли. Но, увы, как только производство начинает приносить прибыль — казалось бы, живи и радуйся, — нет, случается несчастный случай — и главный инвестор по «непонятной» причине отдает богу душу. А еще более легкий способ разбогатеть — это взять кредит под личную ответственность у знакомого коммерса, предложив хорошие проценты. Коммерс всегда ведется на деньги и с удовольствием проглотит наживку. Затем остаётся отслюнить деньги киллеру и быстренько расправиться со своим кредитором. Это называется беспроцентным кредитом. Я думаю, тебе не нужно объяснять. Ты довольно раскрученный коммерс, и тебе все это хорошо известно.

— Скажи, а почему тебя так долго не было?

— А ты что, уже давно созрел для того, чтобы отдать по долгам?

— Я это решил уже на следующий день после твоего ухода. Мне казалось, что ты уже никогда здесь больше не объявишься. Я уже ждал самого худшего. Скажи правду: ты меня не убьешь?

— А ты сам как думаешь?

— Оставь меня в живых. Я все понял. Я буду платить.

— Жалко, что ты так поздно все понимаешь. В прошлый раз кто-то просил меня позвонить в отдел по борьбе с организованной преступностью, или мне послышалось?

— Я даже думать об этом не хочу.

— Если я подарю тебе жизнь, а потом замечу за тобой хоть один косяк, то ты понимаешь, что будешь покойником? Найми ты хоть сорок человек охраны — тебя ничего не спасет. Если мы захотим, то пришьем тебя в любом случае. Тебе это понятно?

— Конечно. Я все понял. Только не убивай, умоляю тебя…

— Тогда звони и проси денег. Пусть твои компаньоны или служащие их приготовят, а мои люди приедут и заберут. Напомню, что тебе надо набрать сто тысяч долларов. И без глупостей! Ты и так их слишком много наделал.

Я протянула сотовый. Мужчина нервно затрясся и набрал номер.

— Алло, Вадим. Мне срочно нужны деньги. Выручай, дай сколько сможешь…

Мужчина звонил минут двадцать, а может, и того больше. По его выражению лица я поняла, что, куда бы он ни звонил, везде получал вежливый отказ. Когда звонки закончились, он побледнел и стал лихорадочно крутить трубку в руках.

— Ну что, глухо? — поинтересовалась я.

— Сволочи! Какие сволочи, — сквозь зубы произнес он.

— А ты на что рассчитывал? Думал, кто-то поддержит тебя деньгами и поможет в трудную минуту? Ерунда, в такие моменты нужно рассчитывать только на себя. Это только в кино человека похищают, а его друзья-товарищи быстренько скидываются для того, чтобы вызволить своего приятеля. В жизни все по-другому. Когда я дала тебе трубку, то знала заранее, что, начни ты звонить по друзьям, результат будет нулевым. Человек человеку друг, товарищ и волк. Никогда не надейся на друзей. Они не помогут. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что у тебя все друзья коммерсанты. У них даже взгляды на жизнь коммерческие. В душе каждый думает о том, как все-таки было бы хорошо, если бы тебя убили. Одним конкурентом меньше. Так что не выдумывай и меня лишний раз не зли. Рассчитывай на собственные силы.

Мужчина покраснел и в сердцах произнес:

— Скоты! Когда я выйду, то со всеми поквитаюсь. Продажные твари! У них сейчас, видите ли, ничего нет! Я же их выручал!

— Это твое дело. Я хочу знать: ты сможешь достать эти деньги или нет?

— Конечно смогу. Только ты не уходи, я не могу здесь больше сидеть. Знаешь, ты такая красивая, а занимаешься совсем не женскими делами. Тебе бы у плиты стоять да борщ варить, а ты в криминале крутишься…

— Каждому свое. Одни в этой жизни стоят у плиты и варят борщ, а другие обедают в ресторане. Каждый живет по своим возможностям и способностям. Это ты сейчас со мной так разговариваешь, потому что прекрасно знаешь, кто перед тобой стоит. Ты же у нас богатый! Привык покупать все за деньги. Сейчас ты трясешься передо мной и готов лизать своим поганым языком мои туфли только для того, чтобы я подарила тебе жизнь. В другой ситуации, если бы я не была той, кто есть, ты бы и не посмотрел на мою красоту, а пренебрег бы мною как ненужной вещью!

— Разве такой женщиной можно пренебрегать…

— Можно, и некоторые пренебрегают. Только ты им не чета. Я в твоих комплиментах не нуждаюсь, и ты мне здесь зубы не заговаривай. От основной темы не уйдешь.

— Ты такая злая, наверное, оттого, что кто-то из мужчин сделал тебе плохо?

— Мне — плохо?! Ты уверен, что такое возможно? Хочешь попробовать?

— Нет.

— Тогда прикуси язык и не говори таких вещей. Я уже не в том возрасте, чтобы мне делали плохо. Я теперь сама могу сделать плохо другим ради собственного удовольствия и выгоды. Так что ты решил с деньгами? Тебе не кажется, что у тебя остался единственный вариант — это пробить свои курки. Почему-то я уверена в том, что если ты поскребешь по сусекам, то обязательно найдешь сто тысяч, а может, даже и больше.

Мужчина задумался и опустил голову.

— Что ж, если ты через пару минут не ответишь мне на мой вопрос, то тогда нам с тобой останется только попрощаться. Навсегда.

— Не уходи. Я готов отдать эти деньги и буду платить по счетам своевременно.

— Где деньги?

— У меня на даче. Поехали прямо сейчас.

— Завтра.

— Я уже больше не могу здесь находиться.

— Потерпишь.

— Скажи, а ты подаришь мне жизнь?

— Да.

Мужчина расцвел в улыбке, на глазах у него выступили слезы.

— Спасибо, — прошептал он, бросив на меня взгляд, полный обожания.

— На здоровье. Если завтра ты отдашь мне деньги, то я тебя отпускаю. Я думаю, ты понял, что если сотворишь еще какую-нибудь глупость, то больше в этом подвале не окажешься — поедешь прямиком на кладбище.

Мужчина замотал головой и судорожно улыбнулся.

— Ладно, отдыхай. Где ты еще так отдохнешь, как не у меня. Ни звонков, ни дел. Сидишь себе спокойненько без всякой суеты. Благодать!

Я поднялась по лестнице и набрала полную ванну воды. Завтра предстоит съездить с коммерсом на его дачу и взять деньги, если, конечно, они там есть. Надо будет объехать свои рестораны и магазины и по возможности встретиться с Шахом. Меня захлестнула волна злости и ненависти. Кто-то играет со мной злые шутки. Погибают и исчезают близкие люди, лучшая подруга чуть не отправилась на тот свет… Ладно, я обязательно найду этого шутника и жестоко с ним расправлюсь.

Налив добрую порцию джина, я залезла в ванну и попыталась расслабиться. Мне всегда нравилась моя ванная. В ней я получаю истинное наслаждение. Она черного цвета с фурнитурой под золото. Я вообще люблю черную сантехнику или любую темную. Белая меня раздражает, напоминая о совковых временах. Наши партработники любили хвастаться белоснежными унитазами и непорочно белой плиткой. Тьфу! В мою чудесную ванную австрийского производства входит гидромассаж, аэромассаж, подсветка, компьютер. Все это называется одним простым словом — аквасауна. Самая приятная процедура, которую дарит мне моя домашняя аквасауна, — это турецкая баня. После нее тело становится таким розовым и нежным, что даже жалко тереть его полотенцем.

Я закрыла глаза и представила рядом с собой Бульдога. А может, это и есть любовь? По крайней мере, мне его очень сильно не хватает. Мне вспомнилось, как мы лежали на земле в лесу и смотрели друг другу в глаза. В душе хотелось верить, что Бульдог обязательно появится. Он же неуязвимый. Его очень трудно заполучить, но сердце ныло от того, что я и сама до конца не верила в то, что когда-нибудь его увижу.

Что еще? Юлька. Она и в самом деле стала немного странная. Чудом спаслась и совсем не рада этому. Хочет обратно и с восхищением говорит о смерти. Может, это пройдет? А что, если нет? Ей и в самом деле теперь будет тяжело жить в обычном мире — ведь она видела Смерть.

Она была с ней совсем рядом, видела, говорила и даже держала ее за руку. Может, и в самом деле смерть чертовски красивая и именно по этой причине существует суицид? В подсознании человек всегда стремится к чему-либо красивому, а, по Юлькиным словам, эта чертовка так красива, что смело может увлечь даже самого сильного человека.

Неожиданно я услышала, как за дверью кто-то кашлянул. Я открыла глаза и громко поинтересовалась:

— Кто там?

— Чупа, это я.

Это был Гарик.

— Извини. Я тебя повсюду искал, хотел поговорить.

Я внимательно посмотрела на себя и с удовлетворением вздохнула. Из ванны торчала только моя голова. Все остальное напоминало кучу мыльных пузырей. Пены никогда не жалею.

— Заходи! — крикнула я Гарику.

— Ты же купаешься?!

— Ну и что?

Гарик приоткрыл дверь и осторожно просунул голову.

— Садись в кресло и открой дверь, а то ты здесь запаришься.

Гарик сел в кресло и улыбнулся.

— Что лыбишься?

— Знаешь, на кого ты сейчас похожа?

— На кого?

— На большой мыльный пузырь.

— Здорово. Гарик, будь человеком, принеси, пожалуйста, кофе. Я люблю запивать джин несладким кофе.

Гарик ушел, а я подумала о том, что в империи всегда должны быть преданные люди. Гарик был с Фомой еще до того, как я приехала из Хабаровска покорять Петербург.

Всю свою энергию, силы и здоровье он отдает на благо нашего общакового дела. Пацаны хорошо с ним ладят и всегда слушаются. Он безоговорочно был выбран одним из старших и был самым исполнительным и добросовестным. В общем, самое главное, что на него всегда можно положиться.

Гарик принес на подносе две чашечки ароматного кофе и поставил на бортик ванны. Затем выразительно посмотрел на бутылку и улыбнулся:

— Сорок семь с лишним градусов. Вот это я понимаю крепость!

— Ерунда. Это лондонский сухой джин. Попробуй. Его даже не надо запивать. Уникальное качество. Возьми нашу водку в сорок градусов. Ее же пить невозможно — так горло дерет. Теперь я понимаю, почему иностранцы любят русскую водку. Потому что от нее мороз по коже идет. А от их джинов с наибольшим количеством алкоголя ни в одном глазу. Раньше я никак не могла взять в толк, почему хорошее спиртное стоит так дорого, и лишь много времени спустя поняла, что элитные напитки не чета дешевым. От них никогда не болит голова, и они быстро выветриваются. А вкус! Это такой кайф! Кайф от выпитого и от того, что ты сидишь и пьешь из бутылки, которая стоит полторы тысячи! Это ни с чем не сравнимое чувство! Кайф от того, что ты хлещешь не дешевую бодягу, сделанную, как правило, из технического спирта, а вкушаешь обалденные элитные вещи. Кайф от того, что ты можешь себе это позволить и это никак не ударит по твоему карману! Вот в чем вкус жизни! В дорогих удовольствиях! Давай по рюмочке.

— Нет, Чупа, я за рулем.

— Ерунда, после такого джина можно прекрасно водить машину. Я уже на себе много раз проверяла.

— Нет, Чупа, уж как ты водишь машину — так я не хочу.

— Тебе не нравится, как я вожу машину?

— В этом, наверное, тоже есть свой кайф, но ты забываешь вовремя нажимать на тормоз. Мне кажется, что порою ты вообще забываешь, что машина хоть изредка должна тормозить…

Я засмеялась и протянула Гарику порцию джина. Он слегка занервничал, но рюмку взял и сел в кресло. Вообще-то в последнее время он часто нервничает, когда меня видит. Вполне понятно — я все-таки как-никак женщина, а тем более босс. Гарик покраснел и чуть не подавился джином, когда из воды показалась моя грудь. Я постаралась исправить ситуацию и опять погрузилась в воду как можно глубже. Подмигнув ему, я выпила джин, затем взяла чашечку кофе и принялась смаковать этот божественный напиток.

— Знаешь, на что похоже, — сказал Гарик. — Будто этот джин настаивали в бочке с еловыми иголками и ветками можжевельника. Вкусная вещь — даже не ощущается, что в ней почти пятьдесят градусов. Просто я раньше никогда не увлекался джинами. Я слышал, что многие пьют джин с тоником…

— Джин разбавляют тоником только те, кто не пьет нормальных напитков. Ты сейчас попробовал обалденную, классную вещь, сам посуди, какой здесь может быть тоник. Тоник — это для дешевых джинов, которые стоят не больше двухсот рублей. Они сделаны из такого дерьма, что их и в самом деле лучше разбавлять, а то они свалят наповал любого. Настоящий лондонский или канадский джин никогда и ничем не разбавляется. Я думаю, ты сам в этом убедился. Кстати, что там с Юлькой?

— Порядок. Я перевез ее в частную клинику на Озерках. Там всего пятьдесят мест. Специализируется она по различным травмам и имеет штат высококвалифицированных сотрудников. В общем, мне пообещали сделать все возможное для того, чтобы быстрее поднять ее на ноги.

— А из охраны кого-нибудь оставил?

— Да, одного пацана.

— Не мало?

— Можешь не переживать. Клиника закрытая. Посторонним туда входа нет. Тем более что я положил ее под другой фамилией.

— Это ты здорово придумал. А муж или свекор видели, как ты ее перевозил?

— Нет, в этот момент никого не было.

— Замечательно. Больше они ее не увидят. Пусть отдыхают и забудут о ее существовании. Если, конечно, она сама не захочет о себе напомнить. Будем надеяться, что не захочет.

— Чупа, — замялся Гарик.

— Ну говори, что еще случилось?

— Я даже не знаю, как сказать…

— Говори как есть.

— Знаешь, она после этой операции какая-то странная стала…

— В смысле?

— Я к ней в палату пришел, она попросила листок бумаги и карандаши. Лежит и какие-то гробы рисует.

— Какие еще гробы?

— Не знаю. Месяц освещает кладбище, а на могилах стоят гробы. Я ей говорю: мол, что — больше рисовать нечего? А она рисует одно и то же. Уже столько бумаги перевела! Я психанул и отобрал у нее карандаш к чертовой матери. Она чуть не разревелась. Врач сказал, что ей нервничать ни в коем случае нельзя, — пришлось отдать карандаш. Она взяла чистый лист и нарисовала человеческое сердце. Главное — хорошо так рисует, профессионально. На этом сердце каждый сосуд виден, словно его живым из груди вырвали. Сжимает его тонкая изящная женская ручка с острыми коготками, а из сердца капает кровь. Сжалось оно все, словно ему больно. Я такое сердце в учебнике по анатомии видел еще в школьные годы. Попробовал у нее эти рисунки забрать, а она сразу в слезы, прямо не знаю, что и делать.

— Не надо ничего забирать. Пусть рисует сколько ей влезет. Врач предупредил, что у нее могут проявиться какие-нибудь необычные таланты, которых раньше никогда не было. Вообще-то она раньше никогда не рисовала, по крайней мере при мне. А мне всегда казалось, что никто ее не знает лучше, чем я. Короче, ничего не забирай. И постарайся ее не расстраивать.

— Ладно, Чупа, я понял.

— Я думаю, что со временем это пройдет.

— Когда я ее в клинику привез, она на меня жалобно так посмотрела и говорит: «Гарик, ты не мог бы мне помочь. Узнай, пожалуйста, есть ли в нашем городе клуб для тех, кто побывал в состоянии клинической смерти». Я глаза вылупил от удивления и спрашиваю: «Зачем тебе?» А она в ответ: «Мне бы хотелось после своего выздоровления попасть в такой клуб и поделиться своими впечатлениями. Я многое могу рассказать».

— Ну а ты что ей ответил?

— Сказал, что обязательно узнаю.

— Правильно. Главное, во всем с ней соглашаться. Я думаю, что со временем нам придется или привыкнуть к ее странностям, или они пройдут сами по себе.

— К ней в больницу муж захотел зайти, так она закричала и закатила настоящую истерику. Мол, ее опять хотят убить, и вообще: кто пустил в отделение посторонних мужчин?

— А на свекра она как среагировала?

— Не лучше.

— Это радует. Хоть одна приятная новость за последнее время. Она что-нибудь просила?

— Да, привезти ей побольше бумаги и простых карандашей.

— А почему именно простых?

— Потому что она рисует только простыми карандашами.

— А ты ей предлагал цветные?

— Предлагал.

— И что?

— Она сказала, что видит жизнь в черно-белом свете, а чаще всего в сером, и еще: цветные карандаши для маленьких детей, а она уже взрослая девочка.

— Тогда купи ей простых. Пусть рисует простыми, если уж ей так хочется. — Я посмотрела на висящие на стене часы и спросила: — Гарик, а ты куда собрался?

— Да так, по своим делам…

— Я хочу знать — по каким.

— Ну хочу съездить в один неплохой бордельчик на сеанс эротического массажа.

— А что, там неплохо делают эротический массаж?

— Да, вроде нормально.

— Тогда поехали вместе.

Гарик покраснел:

— Чупа, ты и в самом деле хочешь поехать?

— А что, я, по-твоему, не человек, что ли?!

— Хорошо, поехали вместе. Знаешь, еще не известно, найдется ли Бульдог или нет, но тебе нужен новый телохранитель, а после всего случившегося сразу два.

— Я об этом уже думала. Такого, как Бульдог, найти будет очень тяжело, но тем не менее я предлагаю заняться этим вопросом тебе. Подбери на свое усмотрение.

— Хорошо. Завтра утром здесь будет парочка отлично подготовленных ребят.

— Вот и хорошо. Я на них посмотрю, и если меня все устроит, то прямо завтра они будут приняты на работу. А сегодня вечером я предлагаю тебе побыть моим телохранителем.

— Я буду только рад.

— Тогда давай погуляй во дворе, а я быстренько соберусь, и поедем развлекаться в твой бордель.

Гарик вышел, прикрыв за собой дверь. Я встала и посмотрела на свое отражение в зеркале. Что же, мне и в самом деле нужно развлечься, а то так крыша может поехать. Я вышла из ванной и принялась собираться.