Глава 20
Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем сильнее билось мое сердце. Временами я посматривала в боковое зеркальце и с ужасом отводила взгляд. Опухший нос, отечное лицо. За эти дни я похудела, только это пошло мне на пользу. Вид у меня был болезненный. Макс тоже осунулся и будто постарел. Седые виски… Я даже не знаю, такими они были или седина появилась сейчас. Оба мы не блистали молодостью и красотой.
— Макс, еще немного, и мы будем в Москве. Какое у тебя ощущение?
— Ощущение одно — мы остались живы.
— Я, наверное, выгляжу просто отвратительно?
— Ты чудесна.
Я наклонилась к Максу и прошептала:
— Ты будешь по мне скучать?
— Что?
— Ты будешь по мне скучать?
— С чего ты взяла?
— Просто спросила. Хотела узнать, будет ли тебе меня не хватать.
— И что ты хочешь услышать?
— Что я тебе нужна.
— Ты мне нужна.
— Давай обменяемся номерами телефонов.
— Не знаю, где я буду. Я пока совсем про себя ничего не знаю.
— Тогда ты первый выйдешь на контакт. Ты мне позвонишь.
Я открыла «бардачок», там оказался блокнот и симпатичная ручка. Вырвав листок, я написала свой номер и сунула его в карман Макса. — Здесь номер моего мобильного. Позвонишь?
— Позвоню, если не забуду.
— Что?
— Я же сказал, позвоню, если не забуду.
— Макс, кончай злиться. Ты прекрасно знаешь: то, что у нас с тобой было, никогда не забудется, останется в памяти до конца жизни.
Макс улыбнулся и дружелюбно взглянул на меня.
— Знаешь, что я тебе скажу, Анька?
— Что?
— Хорошая ты женщина. Нужно тебе замуж. Ты давай не тяни с этим.
— Это почему?
— Потому что один в поле не воин.
— А я не одна. У меня есть любимая подруга, любимый мужчина.
— Это ерунда. Тебе нужен человек, который был бы с тобой рядом и решал бы все твои проблемы. Ты романтик. Ты хочешь быть свободной для любви, поэтому не связываешь себя обязательствами. У тебя есть любимый человек, который сильно за тебя волнуется и переживает. Так отдай ему все свое чувство без остатка и выброси из памяти воспоминания о наших отношениях. В любви нужна честность.
— Даже волшебник в сказке Шварца говорил, что влюбляться полезно. Мне кажется, что он был очень даже прав, — заметила я и уже мягче спросила: — Ты мне позвонишь?
— А ты очень хочешь?
— Ну должен же ты поинтересоваться, как мои дела.
— Хорошо. Я позвоню и спрошу, как твои дела.
— Большое спасибо.
— Большое пожалуйста.
— А когда ты позвонишь?
— Когда будет возможность.
— А когда будет возможность?
— Ань, ну прекрати меня пытать. Я и сам ничего не знаю. Как только у меня что-то прояснится, я обязательно позвоню.
— А когда у тебя что-то прояснится?
— Я не знаю! — уже по-настоящему разозлился Макс. — Я не знаю! Прилипла, как липучка! Я же сказал — позвоню! Тебе мало?
Почему-то окрик Макса подействовал на меня успокаивающе. Я умиротворенно кивнула и отвернулась к окну. До Москвы остались считанные километры. Всю дорогу у меня под ногами каталась какая-то бутылка, это действовало мне на нервы. Наконец я не выдержала, запустила руку под кресло и достала ее. Оказалось, это шампанское!
— Макс, вон указатель «Москва». Останови, пожалуйста, рядом с ним.
— Зачем?
Я торжественно подняла бутылку:
— Предлагаю отпраздновать въезд в Москву.
— А стаканчики есть?
— Стаканчиков нет.
— Я из горла не пью.
— Я тоже. Предлагаю распить это шампанское вон в том кафе.
— Нас опять примут не только за сумасшедших, но и за бомжей.
— Да и пусть. Если мы сядем за столик и попросим два пластиковых стаканчика, что в этом плохого?
— И конечно же ты скажешь, что твой рекламный агент привезет обслуживающему персоналу деньги, календарики и рекламные буклеты с твоим изображением, — рассмеялся Макс.
— Скажу, а почему бы и нет!
— И конечно же тебе поверят…
— Ну, насчет того, что поверят, я ничего не могу сказать, но, что рекламный агент всё привезет, я гарантирую.
Кафе хоть и было обычной придорожной забегаловкой, но буквально ломилось от посетителей. Я нашла свободный столик у окна и стала ждать Макса, который пошел за стаканчиками. Пока он объяснялся с буфетчицей, я уставилась в окно, чтобы никто не увидел моих слез. «Вот и всё, — думала я. — Закончился еще один этап моей жизни…»
— Это что такое? — весело произнес севший напротив меня Макс и поставил на стол два граненых стакана. — Ты что реветь-то вздумала?
— Не знаю… До меня только теперь дошло, что еще немного, и я буду дома. Тебе дали стаканы вот так просто?
— Можешь себе представить, да! Тетка душевная попалась, не то что в той деревне. Жаль, шоколада нет, но ничего, обойдемся.
— Бог мой, как тяжело быть нищим, — грустно сказала я. — А я ведь никогда в жизни нищим не подавала… Теперь буду подавать всё до последней копеечки.
— Надо думать, кому деньги подаешь. Спившемуся алкашу давать бессмысленно, а вот голодной бабульке — грех не подать.
— Знаешь, а я ведь выросла в небогатой семье. У нас и намека не было на какой-нибудь достаток. Я часто вспоминаю, как собиралась на свое первое свидание. Мне хотелось выглядеть нарядно, избраннику под стать. Я перевернула свой скудный гардероб и не нашла ни одной приличной вещи. Все было куплено в уцененке или на какой-нибудь распродаже. Сплошной секонд-хенд.
— И в чем же ты пошла на свое свидание?
— Одолжила платье у подружки. Оно было черное и очень выгодно подчеркивало красоту моих светлых волос. И тогда я решила, что должна окончательно и бесповоротно расстаться с бедностью. — Я медленно потягивала шампанское и поглядывала на Макса. — Слушай, ты меня до дома довезешь?
— Довезу, если не попросят предъявить документы.
— А сам куда?
— Пока еще не знаю.
— А может, ко мне зайдешь?
— Нет, к тебе я заходить не буду, — замотал головой Макс.
— Почему?
— Потому что дальше у тебя будут свои дела, а у меня — свои. Я обещал позвонить, значит, позвоню. — Разлив остатки шампанского, Макс о чем-то напряженно задумался, а потом осторожно спросил: — Анна, ты уверена, что выстрелила в пахана?
— Ну а ты как думаешь? Если человек получает пулю в затылок, он погибает?
— Думаю, что да. Значит, ты утверждаешь, что он погиб?
— Утверждаю.
— И ты сама видела его мертвым?
— И не только видела. Я даже скинула его в пруд.
— А затем он ожил?
— Получается, что ожил. А какое может быть еще объяснение? Говорили, что он весь день проспал. Появился к вечеру как ни в чем не бывало. В ночном халате.
— И ты не заметила никаких изменений?
— Каких еще изменений?
— Ну, например, в его внешности…
— Нет. Если ты имеешь в виду его затылок, то я тщательно его рассмотрела. Он в полном порядке. И пахан цел, и его затылок целехонек.
— Хорошо, может быть, ты заметила странности в его поведении?
— Как это?
— Может, он стал по-другому говорить, что-то не так делать?
Я с ужасом посмотрела на Макса и заерзала на стуле.
— Макс, к чему ты клонишь?
— Я просто задал тебе вопрос и хотел бы услышать ответ.
— Никаких изменений в его поведении я не заметила.
— Ни малейших?
— Ни малейших. Да и как я что-то могу заметить, если его толком и не знаю! Тебе виднее. Ты с ним общался.
— Хорошо. Тогда скажи, а как он на тебя отреагировал?
— В смысле?
— Когда тебя увидел, он испугался или, может быть, разволновался?
— Ты имеешь в виду, какова была его реакция на меня?
— Вот именно.
— Нормальная реакция. Даже когда я приволокла эту зажигалку, помнишь, вы сидели в беседке, он ни капельки не изменился в лице. Вел себя так, словно ночью ничего не случилось. — Расспросы Макса встревожили меня. — А к чему ты заговорил на эту тему?
— Да так просто.
— А вот и не просто. Ты что-то знаешь?
— Догадываюсь…
— Ты знал о том, что пахан бессмертный?
— Бессмертных не бывает.
— Тогда скажи, о чем ты догадываешься?
— Не могу, пока не проверю свои догадки.
— Это связано с мистикой?
— Я не верю в мистику.
— Ну а что тогда? У него есть брат-близнец?
— Нет, пахан был единственным ребенком в семье.
— Тогда у него есть незаконнорожденный брат.
— Исключено.
— Ну почему? Разве так не бывает?
— Ерунда это все.
— Почему ты так уверен?
— Потому что я знаю: всю свою сознательную жизнь он переживал, что у него нет ни братьев, ни сестер.
— Откуда у тебя такие, можно сказать, интимные подробности о его переживаниях?
— Я в этом уверен.
— Откуда такая уверенность?
— Пахан — мой родной дядька.
— Да ты что!
— Представь себе.
Я фыркнула:
— Ну и дядька у тебя… Лучше умереть, чем иметь такого родственника.
— Не говори глупостей. Родственников не выбирают.
— Понятно. Родственников двигают по служебной лестнице. Вот поэтому-то ты и общак держал.
— Я никогда не пользовался родственными связями. Меня двигали не за родство, а за мои конкретные дела, — сильно разозлился Макс и ударил кулаком по столу так, что люди, сидящие за соседними столиками, обернулись.
— Не стучи, не дома.
— А ты не мели ерунду.
— Я просто отметила, что родство в нашей жизни имеет довольно большое значение. Без волосатой лапы в наше время никуда.
— Слушай, и до чего же ты баба противная! Ну что ты докопалась? Как только с тобой муж жить будет? Ему надо за вредность молоко давать.
— Во-первых, я не баба… Я леди. А во-вторых, это мне нужно платить за вредность, потому что я свяжу свою жизнь с таким непонятным эгоистичным существом, как мужчина.
— Ладно, забыли. Послушай, а на тебя в доме не было покушений?
— Это ты о чем?
— Ну, после памятной ночи с паханом на тебя никто не покушался?
Я вздрогнула и затаила дыхание:
— А откуда ты знаешь?
— Я еще пока ничего не знаю. Я просто спрашиваю. Так было что или не было?
— Я пошла на кухню попить воды и даже не успела включить свет, как на меня напал насильник. Я чудом осталась жива. Он еще предупредил, что я покойница и он обязательно меня найдет.
— А ты его совсем не видела?
— Нет, — отрицательно замотала я головой. — Было темно.
— А может быть, ты раньше слышала его голос?
— Нет.
— Ну а ты как думаешь, этот гад кто-то из близких пахана?
— Мне кажется, что нет.
— Понимаешь, дело в том, что посторонних, случайных людей в этом доме не бывает.
Я испугалась. Страх буквально сковал меня.
— Макс, а кто это мог быть?
— Пока не могу сказать. Ты же его не видела.
— Он мне абсолютно незнаком. Голос какой-то странный…
— Голос — это ерунда, вот если бы ты посмотрела на него…
— От этой сволочи пахло табаком, — неожиданно вспомнила я.
— Каким табаком? Дорогим?
— Таким ужасным, дешевым. От него даже не пахло, а воняло. Запах какой-то… наркотический. Про таких говорят — не мужчина, а папироса.
— Он так сильно провонял?
— До тошноты. — Тут меня словно озарило: — Кстати, я почувствовала именно такой запах, когда отдавала пахану зажигалку.
— Ты уверена? — Глаза Макса сузились, стали как щелочки.
— На все сто.
— Ты точно не ошибаешься?
— Нет.
Макс встал.
— Пошли.
— Куда?
— Надо ехать. Домой тебя отвезу.
— Но ведь ты не сказал мне, что ты знаешь…
— Я пока еще ничего не знаю. Пока только догадываюсь. Если мои догадки подтвердятся, обязательно тебе позвоню, мы встретимся, и я все расскажу.
Я пошла за Максом, но продолжала настаивать:
— Но это нечестно! В конце концов, я замочила пахана, значит, имею полное право узнать, каким образом он ожил.
— Придет время, узнаешь.
— Я хочу сейчас.
— Потерпи, я ничего не могу сказать.
Я топнула ногой:
— До чего же ты противный мужик, черт бы тебя побрал! Твоей будущей жене нужно за вредность платить, раз она согласится жить с таким упрямым остолопом, как ты!
— Я принимаю это как комплимент, — совершенно спокойно сказал Макс.
— Так не расскажешь?
— Нет. Позже.
— Расскажи, Макс, прошу!
— Я сказал нет, значит, нет.
Мы вышли на улицу. Макс достал канистру с бензином и стал заполнять бак. Обернувшись, я вдруг увидела знакомую машину, ту самую, на которой приехали молодчики, расстрелявшие наших спасителей…
