Глава 21

Я ткнула Макса в бок. Он вздрогнул и не на шутку разозлился.

— Ты что! Я чуть было канистру не уронил! Я же бензин доливаю, у нас бак на нуле. Поосторожнее пихайся.

— Я не пихаюсь. Посмотри налево. Там машина из леса. Нужно быстрее отсюда дергать.

— На пустом баке далеко не дернешь. Какая еще машина из леса?!

— Та самая, на которой приехали бандиты.

— А может, просто модель похожая?

— Я номера запомнила.

Макс посмотрел влево и моментально изменился в лице. Сначала я прочитала на нем удивление, затем панический страх. Я вцепилась в его рукав и спросила дрожащим голосом:

— Макс, я не ошиблась?

— Нет, ты не ошиблась. Слушай меня внимательно. В машине никого нет. Скорее всего, они обедают. Нам не стоит испытывать судьбу. Немедленно уезжаем отсюда. Только без паники. Ты уже вся побледнела.

— Это ты побледнел. Я нормальная.

— Это не лес. Это Москва. Тут нам никто не причинит зло.

— Сейчас могут застрелить даже на Красной площади.

— Это не Красная площадь.

И тут из кафе вышли четверо мужчин. Увидев нас, они замерли.

— Смотри, это же Сереги Белого машина! — сказал один из них, разглядывая колеса. — Я ж сам лично все колеса проколол, а она ездит.

— А каким боком она тут оказалась, если она в лесу должна быть?

— Непонятно ничего. Баба с мужиком рассекают…

— Да бичи вроде. Только какие-то перебитые. Подрались с кем, что ли?!

Как только Макс хлопнул багажником, быстро открыл мне дверь и пробурчал сквозь зубы:

— Ты какого черта тут до сих пор стоишь?!

— Макс, они нас увидели.

— Знаю, только не нужно показывать, что мы их опознали. Вообще не смотри в ту сторону.

— А я и не смотрю.

— Вот и молодец. А теперь быстро в машину!

Не удержавшись, я повернулась в сторону наблюдающих за нами мужчин и, быстро опустив глаза, села на свое место.

— Я же сказал тебе не смотреть!

— Да я нечаянно. Макс, они так на нас смотрят…

— Пусть, главное, чтобы мы на них не смотрели.

— Макс, а ты?

— Я сейчас сяду.

Закрыв за мной дверь машины, Макс хотел было направиться к другой двери, но двое мужчин перегородили ему дорогу, а двое других принялись озираться по сторонам.

— Привет, командир, — обратился один из них к Максу и похлопал его по плечу.

Я сидела ни жива ни мертва и с ужасом наблюдала за тем, что будет дальше.

— Привет, — довольно живо ответил Макс и хотел было пройти вперед, но мужчины и не думали расступаться. — В чем проблема, мужики? Мне надобно ехать.

— А на чьей машине ты собрался ехать, командир?

— Как это — на чьей? На своей.

— Ты хочешь сказать, что это твоя машина?

— Моя.

— Так покажи документы.

— А вы что, мужики, ГАИ, что ли? С чего бы я вам что-то показывал?

— Покажи документы, говорят, а то проблемы будут. Эта машина сейчас числится в угоне. Ее у нашего товарища прямо от дома угнали.

— Возможно, просто модель похожая…

— И номера тоже похожие?

— Номера тоже похожие.

— Надо же. Это ж где видано, чтоб у двух машин были одинаковые номера…

— Всякое бывает, мужики. Сейчас время такое. Ничему удивляться не нужно.

— Всякое, говоришь, бывает?

— Всякое.

Мужчины глядели на Макса довольно зло, но, по всей вероятности, рисковать не хотели.

— Послушай, ты нам давай мозги не пудри. Показывай документы, или мы милицию вызываем. Машина в угоне, тебя сразу по статье закроют. Это машина нашего другана Сереги Белого.

— Хорошо, вызывайте милицию. Пусть она в этом недоразумении и разберется. Я с удовольствием с ней пообщаюсь. Пусть она и узнает всю подноготную этой машины.

— А может, ты нам сам расскажешь подноготную этой машины?

— Да тут особо и рассказывать нечего. Я буду общаться только с людьми при погонах, а с вами, мужики, мне разговаривать не о чем. Давайте разойдемся с миром. Вы ничего не видели, а я вам ничего не говорил. Это машина не вашего Сереги Белого, я вам отвечаю. Я предлагаю спокойно разойтись, как в море корабли. Вернее не разойтись, а разъехаться. Вы езжайте в своем направлении, а я в своем.

— Разъехаться, говоришь?

— Разъехаться.

Один из мужчин толкнул Макса и процедил сквозь зубы:

— Послушай, командир, а ты как колеса надул? Они же спущены были. Ты случайно не в шиномонтажке работаешь?

— Нет.

— А мне кажется, в шиномонтажке. Говоришь, хорошо колеса клеишь?

— Я такого не говорил. Я вообще не понимаю, о чем идет речь.

— Тебе по-другому объяснить?

— Мужики, что вы в самом деле?! Если надо, я вам сейчас документы покажу.

— Давай, показывай.

— Сейчас покажу.

Макс повернулся лицом к машине, открыл дверь, нагнулся через меня и стал рыться в «бардачке».

— Анька, слушай меня внимательно, — еле слышно прошептал он. — Они нас живыми отсюда не выпустят. Сейчас я закрою дверь и их задержу, а ты пересаживайся на водительское место, включай зажигание и дави на газ.

— Что?

— Что слышала и не вздумай со мной спорить. У тебя на все про все ровно минута. Ты машину водить умеешь?

— Конечно. Я десять лет за рулем.

— Вот и замечательно. Чтобы через минуту я тебя здесь не видел.

Я похолодела.

— Макс, а ты?

— Ты обо мне не думай. Я сам о себе позабочусь.

— Как же ты позаботишься? — На моих глазах показались слезы. — Как же ты позаботишься, они убьют тебя, и все.

— Анька, если ты сейчас не уедешь…

— И что?

— Уезжай. Умоляю тебя, уезжай.

— Я не могу тебя оставить.

— Но ты погибнешь, дурочка.

Один из мужчин нагнулся и постучал Макса по спине ни чем-нибудь, а пистолетом. Я чуть было не потеряла сознание.

— Командир, у тебя зрение плохое, что ли? Ты там случайно не за пистолетом полез?

— За документами. Не могу понять, куда они подевались.

Мужчина с пистолетом перевел взгляд на меня и расплылся в совершенно неприятной улыбке.

— Привет, красавица.

— Здрасте, — еле живым голосом поздоровалась я.

— Ты откуда такая красивая?

— Из кино…

— Ты, наверно, в фильмах ужасов снимаешься? Я, ей-богу, если бы с тобой ночью встретился, умер бы от разрыва сердца. Наверно, кто-то применил твой нос вместо боксерской груши.

— Я упала…

— Это ж надо так упасть, чтобы харю в черт-те что превратить.

— А вы что, правда видели фильм с моим участием? Он назывался «Дракула».

— Да не «Дракула», а «Ночь мертвецов», ты там самого главного покойника играла, — покатился со смеху мужчина.

— Я никогда не снималась в таком фильме.

— Ну тогда снимешься. Ты когда бутылки на улице собираешь, чаще морду кверху поднимай, вдруг кто-нибудь из режиссеров мимо пункта стеклопосуды проедет и сразу обратит на тебя внимание.

Макс хлопнул меня по коленке и прошептал:

— Уезжай.

Как только закрылась дверь машины, я с ужасом посмотрела на водительское место. Из глаз бежали слезы. Слезы страха, безысходности и отчаяния. Нам вновь угрожает опасность. Именно тогда. А ведь нам обоим казалось, что самое страшное позади, что наступила долгожданная свобода.

— Ну что, командир, что так долго искал документы? Ты случайно не пистолет хотел прихватить?

— У меня нет пистолета.

— Так где документы?

— Наверно, дома оставил.

— Дома, говоришь?

— Дома.

— Ты заканчивай лапшу на уши вешать! Значит, ты и твоя горилла тоже на охоте были. Где вы спрятались, когда дом горел?

— Мужики, я вообще не понимаю, на что вы намекаете. Я вас не понимаю.

— Не понимаешь?

— Не понимаю.

— А мы тебе не намекаем, а говорим конкретно. Где ты со своей гориллой скрывался и как машину на колеса поставил?!

Наверно, в другой ситуации я бы просто не смогла стерпеть тот факт, что меня назвали гориллой, но сейчас мне было глубоко наплевать, как бы меня ни обзывали. Это меня волновало меньше всего на свете. Бомжиха, уродина, бичиха… Какая разница? Главное, чтобы я и Макс были живы. Это самое главное.

— Ладно, командир, хорош тут дурака включать. Вытаскивай свою гориллу из машины и милости просим в нашу. У нас тоже модель неплохая. Салон со всеми наворотами.

— Зачем?

— Затем, что отъехать надобно, поговорить.

Один из мужчин по-прежнему держал пистолет, который был направлен на Макса. Только он держал его где-то внизу, так, чтобы не привлекать внимание проходящих мимо людей.

— Да что говорить-то, мужики? Говорить-то не о чем. Вы, наверно, нас с кем-то перепутали.

— Я же сказал, что нужно отъехать и поговорить. На пустырек отъедем и все решим.

— На какой пустырек?

— Да тут недалеко.

— Мы никуда отъезжать не будем.

— Ежели не будешь, я тебе прямо щас бочину прострелю, а твоей горилле в ее симпатичный нос выстрелю.

Мужчина ткнул Макса в бок пистолетом так сильно, что Макс сморщился и побелел.

— Давай, доставай гориллу, иначе мы вас прямо здесь завалим.

— Хорошо.

Открыв дверь, Макс посмотрел на меня свирепым взглядом и закричал что было сил:

— Уезжай, дура! Уезжай! — Он захлопнул дверь и загородил ее собою.

Я плохо помню, что было дальше. Один из тех, что стоял у входа в кафе, бросился к водительской двери. Буквально в считаные секунды я перелезла на водительское место и включила мотор.

Мужчина с пистолетом попытался отодвинуть Макса, но тот буквально лег на дверь и кричал во все горло:

— Анька, уезжай! Уезжай, Анька!!!

— Я люблю тебя, Макс, — прокричала я сквозь слезы и надавила на газ. — Я люблю тебя, Макс!!!

…Я слышала выстрел, и не один… Выстрелов было два. Раз и два… Раз и два… Раз и два… И Макса не стало… Моего милого, родного человечка, моего спасителя, моего друга, моего ангела-хранителя. МАКСА НЕ СТАЛО. РАЗ И ДВА, МАКСА НЕ СТАЛО.

Когда я оглянулась, он лежал на земле, а вокруг него была кровь. Он смотрел куда-то вверх. Я не знаю, что он видел, быть может, небо, облака, а возможно, он не видел вообще… Кто-то кричал, собиралась толпа.

Мужчины из леса быстро сели в машину и бросились следом за мной. Я рыдала, выжимала газ что было силы и все еще не могла осознать, что МАКСА НЕ СТАЛО.

Немного раньше Макс говорил мне о том, что если умирает любимый человек, то это не означает, что умирает любовь.

Я давила на газ, не обращая внимания на шарахавшиеся от меня машины, я не утруждала себя и тем, чтобы смотреть в зеркало заднего вида, чтобы знать, кто сидит у меня на «хвосте». Я просто выжимала столько, сколько можно из этой машины… Я рыдала, потому что МАКСА НЕ СТАЛО.

Нам было отпущено слишком мало времени.

Даже слишком мало. Но за такой короткий промежуток времени я очень сильно привязалась к своему Максу. Я была уверена, что Макс влюбился в меня. Наверно, именно поэтому он поставил на кон свою жизнь — пожертвовал всем, что у него было. Он влюбился, а по-другому просто не могло быть. В такую, как я, не влюбиться невозможно. Я знаю себе цену.

Я вновь давлю на газ и чувствую такую боль в груди! Господи, как больно, я совершенно не знаю, как справиться с этой болью. Еще совсем недавно мы строили какие-то планы… А теперь… Я и сама не знаю, что будет теперь… Мне показалось, что я была далеко не честна с Максом. Я страшно боялась тех чувств, которые возникли между нами, и всячески пыталась им сопротивляться, но они оказались сильнее меня, и я практически перестала с ними бороться. А ведь мы могли быть вместе… Могли бы… Могли бы… И никакого комплекса Клеопатры. Никакого… Я могла бы его любить, о нем заботиться, доставлять ему маленькие радости и различные удовольствия… У меня перед глазами возникло его лицо… Он целовал меня торопливо, но очень страстно. И ловил мои многочисленные слезинки своими горячими губами. Я утыкаюсь ему в грудь и тихонько плачу, а он гладит меня по голове и говорит, что я должна успокоиться, потому что я очень сильная. А я плачу все горше и горше, а Макс прижимает мою голову все сильнее и сильнее.

Я попыталась отвлечься от воспоминаний и замотала головой. Ни к чему воспоминания. Меня не спасет прошлое, потому что есть настоящее, а в этом настоящем МАКСА НЕ СТАЛО.

Я смотрю в заднее стекло и вижу машину из леса, которая до сих пор сидит у меня на «хвосте». А может быть, ее нет. Может быть, мне начинает казаться… Я смотрю в заднее зеркало совершенно спокойно, без каких-либо эмоций, но все же напрягаю свое зрение и пытаюсь разглядеть те машины, которые шарахаются от меня в разные стороны и громко сигналят. Я пытаюсь увидеть ту машину из леса, но ее почему-то уже нет. И я чувствую, как ломается моя воля, мне становится страшно, жуткая паника рвется наружу.

— МАКСА НЕ СТАЛО!!! — кричу я во все горло проезжающим мимо меня машинам и громко всхлипываю.

Кто-то крутит пальцем у виска, кто-то громко возмущается, кто-то делает вид, что ничего не замечает, а кто-то старается держаться от меня на приличном расстоянии. Я притормаживаю на светофоре и встаю рядом со стареньким «жигуленком», в котором чинно восседают дачники: пожилой мужчина и женщина, держащая горшочек с геранью. Полностью открыв окно, я трогаю свой распухший нос, вытираю слезы и растерянно им говорю:

— МАКСА НЕ СТАЛО.

Дачники кивают головой, нервно смотрят на светофор и пытаются хоть немного от меня отъехать.

Я смотрю на следующую машину, за рулем которой сидит тучная женщина и жадно поглощает мороженое.

— МАКСА НЕ СТАЛО, — говорю я ей и тихонько всхлипываю.

— Очень жаль, — понимающе отвечает женщина и сдает от меня назад.

— МАКСА НЕ СТАЛО!!! — начинаю я орать во все горло и судорожно смотреть по сторонам. — Люди, вы понимаете — МАКСА НЕ СТАЛО. Он еще совсем недавно был, а теперь его не стало!..

Но люди не понимают. Они просто не хотят понимать. Наверно, им просто наплевать на чужие проблемы. Такова жизнь. Никто не хочет воспринимать твои проблемы как свои собственные. Мы так живем. По-другому мы просто не умеем… Я могу выйти на улицу и точно так же закричать: «МАКСА НЕ СТАЛО!«, но все пройдут мимо, не остановится ни один человек. Мы стали глухи, слепы и бесчеловечны. Мы стали жутко пугливы и злы. Потому что мы не живем, а выживаем. Потому что мы не знаем, что будет завтра, а в послезавтра нам страшно заглядывать. Ненавидя друг друга, мы ненавидим самих себя и начинаем себя презирать за собственную несостоятельность и слабость. Мы слепо верим чужим словам и уже практически не имеем собственного мнения. Мы стали холодны, расчетливы, завистливы и совсем не оптимистичны. Потому что мы научились дружить за деньги, жить за деньги и даже любить за деньги… Нищие всегда страдают оттого, что нет денег. Богатые страдают тоже. Они страдают оттого, что, заимев деньги, они потеряли то, что имели раньше. Мы запросто можем переступить через человека, который лежит посреди улицы, просто взять и переступить, даже не оглянувшись и не поинтересовавшись, что случилось.

— МАКСА НЕ СТАЛО! — уже в который раз крикнула я, затем со злостью посмотрела на проезжающих мимо меня безразличных людей и, разогнав машину, с грохотом врезалась в бетонную стену.