Глава 22

Я не чувствовала боли и пребывала в полной темноте. Я слышала чьи-то голоса, они были очень далеко, словно в другом измерении. Голоса были разные — глухие и звонкие, пожилые и молодые.

Они доносились оттуда, где был яркий свет, но я уходила все дальше и дальше, потому что они были безразличные, говорившим было глубоко наплевать на то, что МАКСА НЕ СТАЛО. Я ощутила себя птицей. Свободной парящей птицей с большими размашистыми крыльями. «Отчего люди не летают, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица… Когда стоишь на краю…» Господи, это же мой любимый монолог! В школе я перечитывала его тысячу раз. Школа… Там была удивительная женщина, моя учительница по русскому языку и литературе Ладейщикова Мирра Ивановна, человек удивительной внутренней гармонии. Она обладала редко встречающимся сейчас качеством — человеколюбием. Даже имя у нее такое необыкновенное. Мирра. От слова «мир». Она бы услышала, что МАКСА НЕ СТАЛО, потому что таких, как она, единицы, и хвала господу, что они еще есть.

Мне казалось, что Макс где-то рядом… Можно даже дотянуться до него рукой. Стоит только ее посильнее вытянуть… Я чувствовала, что он меня ждет. Еще немного, совсем немного, и я обрету покой, к которому так долго стремилась, так долго шла. Я слышу его дыхание и вытягиваю вперед руки… Но кто-то упорно меня не пускает. Кто-то хватает меня и тащит к яркому свету. Я начинаю кричать, пытаюсь вырваться, отбиваюсь, как могу, но силы меня покидают, тело становится ватным, перестает меня слушаться. Собрав силы, я вновь тянусь к Максу, кажется, что я побеждаю, что я уже сделала первый шаг. Я кричу, как сильно соскучилась по нему, но опять возникают чужие голоса, до моего сознания доносится фраза: «По-моему, мы сейчас ее потеряем. По-моему, все». Они меня потеряют… Да я за вас и не держусь. Я скорчила гримасу и показала этим голосам язык. «Не трогать меня, хрен бы вас побрал! Не трогать! Взрывоопасно!» Но эти голоса будто меня и не слышат. Кто-то ставит мне подножку, и я медленно открываю глаза. «Кажется, все обошлось», — слышу я.

Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в больнице. Вся в немыслимых капельницах и различных медицинских приспособлениях. Я постаралась улыбнуться медицинской сестре, которая маячила рядом каким-то неясным белым пятном.

— Пациентка пришла в себя! — крикнула она, и тут же надо мной склонилось несколько встревоженных лиц. Врачи, как я узнала позже, несколько долгих дней упорно боролись за мою жизнь. Я постаралась приподняться, но голова закружилась, и я упала на подушку.

— Не вздумайте подниматься. Вам это еще рано, — строго сказал один из врачей, ярким фонариком посветил мне в глаза и произнес какие-то непонятные слова. Все покивали головами и разошлись. В палате осталась одна медсестра. Она села рядом со мной и положила на колени блокнот и ручку:

— Простите, у вас есть близкие? Очень хорошо. Вы должны сообщить нам их координаты. Мы известим их о том, что с вами случилось.

Я напрягла память и назвала номера мобильных телефонов Светки и Дениса.

— У меня был еще один близкий человек, но его не стало. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Мы все кого-то теряем, а кого-то находим, — равнодушно отозвалась сестра. — А теперь я должна заполнить карту.

— Какую карту?

— Медицинскую. Вы у нас числитесь как неопознанная.

Я представилась, но мое имя не произвело на сестру никакого впечатления. Она спросила, где я работаю.

— Вы меня знаете, я известная актриса, — сказала я. — Вы меня наверняка видели по телевизору. Я заплачу за лечение, я за все заплачу.

Медсестра не говоря ни слова поднялась и вышла в коридор, оставив дверь открытой.

— Вы знаете, по-моему, у нее что-то с головой, — услышала я. — Она выдает себя за актрису, очень известную… Но у них нет ничего общего.

— Такое случается…

— Когда ее доставили в отделение, на ней был какой-то немыслимый мужской костюм… И даже трусов не было.

— Что?

— У нее спортивные штаны были надеты на голое тело.

— Что, белья вообще не было?

— Не было. А еще она ехала босиком.

— Босиком?

— Вообще обуви не было. Разве нормальная женщина водит машину без белья и босиком?! И машина вроде как не ее.

— С чего вы взяли?

— При ней никаких документов не было.

— Она дала телефоны родственников?

— Родственников нет, только телефоны друзей.

— Хорошо. Немедленно позвоните и наведите справки о ее личности.

Когда в коридоре стало тихо, я, кажется, задремала.

— Телефоны, которые вы дали, заблокированы, — недовольным голосом сказала вошедшая в палату медсестра и проверила мою капельницу.

— Не может быть.

— Мне нет смысла обманывать.

— Что, оба заблокированы?

— Ну да. У вас есть другие номера?

— Странно. Обычно они никогда не отключают свои телефоны.

— Быть может, вы напутали с номерами?

— Нет. Тогда попробуйте позвонить моему рекламному агенту или на киностудию.

— Куда?

— Моему рекламному агенту.

— Девушка, вы в своем уме?! — с раздражением воскликнула сестра.

— В своем, а в чем, собственно, дело?

— Какому рекламному агенту? На какую киностудию? Вы что мне мозги пудрите?

— Хорошо. Позвоните по этому телефону…

Я продиктовала мобильный своего рекламного агента.

Этот звонок все изменил. На следующий день я оказалась в отдельной палате «люкс», уставленной цветами. У входа дежурил бдительный охранник. О том, что я попала в автомобильную аварию, раструбили все газеты. Пришла куча телеграмм, открыток, посылок и даже денежных переводов…

Я поняла, что не имею права долго болеть, потому что уже не принадлежу себе, я нужна людям. Я нужна тем, кому плохо и хорошо, кто безмерно счастлив и глубоко одинок. Во всех газетах писали, что я не справилась с управлением и врезалась в бетонную стену, и только одна желтая газетенка заявила о том, что я врезалась в эту самую стену в состоянии сильного алкогольного опьянения. Утром дверь палаты распахнулась и на пороге появился Денис, кативший Светку. Я слабо улыбнулась и закричала что было сил:

— Светка, Денис! Родненькие мои, дорогие!!!

Светка громко заголосила, подкатила свою коляску ко мне поближе. Денис сел рядом. На глазах его были слезы.

— Господи, вы помирились! Я так мечтала, чтобы вы наконец помирились! Дороже вас двоих у меня никого нет!

Денис смотрел на меня с нескрываемым обожанием.

— И где тебя черти носили?! — голосила Светка. — Мы уже не знали, что и думать! Уже и похоронить тебя успели, мысленно, конечно, но все равно верили, что все будет хорошо, что ты объявишься.

— А почему у вас мобильные отключены?

— У нас номера поменялись.

— Тоже мне! Нашли когда менять…

— Так из-за твоих поклонников и поменяли. Как только они их узнают! Прямо напасть какая-то, — пожаловалась Светка. — И так больно, а они, изверги, еще больнее делают.

Светка плакала и целовала мои руки. Когда она наконец успокоилась и пристально на меня посмотрела, то громко присвистнула и покачала головой:

— Ну, мать, ты даешь.

— Что?

— Ты на себя в зеркало смотрела?

— Нет.

— И не смотри лучше.

— А что, страшная?

— Не то слово. Сейчас можно запросто подписывать контракт на ужастики. Самое время поменять амплуа.

— Пошла ты…

— Да так, шутка.

Светка достала платок, смахнула слезы и посмотрела на меня, потом на Дениса, пожала плечами и пробурчала недовольным голосом:

— Я, конечно, понимаю, что мешаю, но я тоже по тебе соскучилась…

— Светка, родненькая моя, да ты ни грамма не мешаешь, — рассмеялась я.

— Мешаю. Вам, наверно, поворковать хочется. Поговорить. Твой женишок весь извелся. Постарел даже, все нервы мне вымотал. Говорит, что это я тебя довела. Я ему объясняю, что не я, а он, а ему хоть кол на голове теши. Он у тебя упертый, как бык.

Света оставила нас одних. Я почувствовала, что волнуюсь. Денис взял меня за руку и поцеловал в щеку.

— Привет. Ты как?

— Жива.

— Не знаю, как я без тебя не умер.

— Живой… — Я опустила глаза.

— На черта нужна такая жизнь!

— Какая?

— Жизнь, где нет тебя.

Я посмотрела на Дениса глазами, полными слез, и в который раз подумала о том, что МАКСА НЕ СТАЛО…

— Денис, мне нужно столько тебе рассказать…

— Позже. Ты еще очень слаба. Придет время, и ты мне все расскажешь.

— Денис, я очень страшная?

— Ты очень красивая.

— Не говори ерунды.

— Ты всегда была и останешься самой красивой женщиной на свете. Красоту ничем не испортишь, даже автомобильной аварией.

— Это неправда. Автомобильные аварии унесли красоту многих людей. И унесли ее безвозвратно.

— Тебе это не грозит.

Пришел врач и сказал, что десять минут истекли, а больше он пока позволить не может. Денис ушел.

Несмотря на возражения врачей, я все-таки заполучила зеркало и пришла в ужас от того, что пришлось увидеть. Началась долгая упорная борьба за восстановление и моей внешности, и моего здоровья. Вся предыдущая жизнь казалась мне миражом, и я понимала, что нужно время, чтобы вернуться к ней. Я все время вспоминала Макса. Нашу первую встречу. Наш побег. Разбитый самолет и его смерть… Странно, но эти воспоминания придавали мне силы. Наконец я поняла, что не зря говорят — человеку дается ровно столько испытаний, сколько он может вынести.

Мне предстояло перенести несколько операций. Врач шутил, что это необходимо для того, чтобы я никогда в жизни не избегала зеркал. К счастью, все шло успешно. После долгих недель, проведенных в больнице, я по-своему сформулировала для себя, что такое красота. Это огромное терпение, это страшная боль, постоянное, ни с чем не сравнимое напряжение, это вера в результат и очень большие финансовые расходы.

Я разглядывала свой новый нос. Он стал совершенно другой формы. Немного вздернутый, какой-то детский. А больше всего мне понравилась заостренная линия над верхней губой. Это было очень красиво, очень заманчиво. Некий шарм, говорящий о настоящей породе.