Глава 20
Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем сильно билось мое сердце. Временами я посматривала в боковое зеркало и с ужасом отводила взгляд.
Опухший нос, отечное лицо. За эти дни я похудела, только это пошло мне на пользу. Вид у меня был болезненный. Макс тоже осунулся и будто постарел. Седые виски… Я даже не знаю, такими они были или седина появилась сейчас. Оба мы не блистали молодостью и красотой.
— Макс, еще немного, и мы будем в Москве. Какое у тебя ощущение?
— Ощущение одно — мы остались живы.
— Я, наверно, выгляжу просто отвратительно?
— Ты выглядишь живой, а это самое главное.
Я наклонилась к Максу и прошептала:
— Ты будешь по мне скучать?
— Что?
— Ты будешь по мне скучать?
— С чего ты взяла?
— Просто спросила. Хотела узнать, будет ли тебе меня не хватать.
— И что ты хочешь услышать?
— Что тебе будет очень меня недоставать.
— Конечно же, будет.
— Давай обменяемся телефонами и будем друг другу звонить.
— Я не знаю, где я буду. Я пока совсем про себя ничего не знаю.
— Тогда ты первый выйдешь на контакт. Ты мне позвонишь.
Я открыла «бардачок», там оказался блокнот и довольно симпатичная ручка. Вырвав листок, я написала свой номер и сунула его в карман Макса. — Здесь номер моего мобильного. Позвонишь?
— Позвоню, если не забуду.
— Что?!!
— Я же сказал, позвоню, если не забуду.
— Макс, кончай злиться. Ты прекрасно знаешь, то, что у нас с тобой было, никогда не забудется, останется в нашей памяти до конца жизни.
Макс улыбнулся и дружелюбно взглянул на меня.
— Знаешь, что я тебе скажу, Анька.
— Что?
— Хорошая ты женщина. Нужно тебе замуж выходить. Ты давай не тяни с этим.
— Это почему?
— Потому что один в поле не воин.
— А я не одна. У меня есть любимая подруга, любимый мужчина.
— Это ерунда. Тебе нужен человек, который был бы с тобой всегда и решал бы все твои проблемы. Ты романтик. Ты хочешь быть свободной для любви, поэтому не связываешь себя никакими обязательствами. У тебя есть любимый человек, который очень сильно за тебя волнуется и переживает. Так отдай ему все свое чувство без остатка и выгони из памяти все воспоминания о том, что у нас с тобой было. В любви нужна честность.
— Даже волшебник в сказке Шварца говорил, что влюбляться полезно. Мне кажется, что он был очень даже прав, — заметила я и уже как можно мягче спросила:
— Ты мне позвонишь?
— Зачем?
— Ну так, на всякий случай. Хотя бы затем, чтобы спросить, как мои дела.
— Хорошо. Я позвоню и спрошу, как твои дела.
— Большое спасибо.
— Большое пожалуйста.
— А когда ты позвонишь?
— Когда будет возможность.
— А когда будет возможность?
— Ань, ну прекрати меня пытать. Я и сам ничего не знаю. Как только у меня что-то прояснится, я обязательно позвоню.
— А когда у тебя что-то прояснится?
— Я не знаю!!! — раздраженно крикнул Макс. — Я не знаю!!! Но я обязательно тебе позвоню!!!
Почему-то этот крик подействовал на меня успокаивающе. Я умиротворенно кивнула и отвернулась к окну. До Москвы остались считаные километры. Всю дорогу у меня под ногами каталась какая-то бутылка, это действовало мне на нервы.
Наконец я не выдержала, запустила руку под кресло и достала ее. Оказалось, это шампанское!
— Макс, вон указатель «Москва». Останови, пожалуйста, рядом с ним.
— Зачем?
Я торжественно подняла бутылку.
— Предлагаю отпраздновать въезд в Москву.
— А стаканчики есть?
— Стаканчиков нет.
— Я из горла не пью.
— Я тоже. Предлагаю распить это шампанское вон в том кафе.
— Нас опять примут не только за сумасшедших, но и за бомжей.
— Да и пусть. Если мы сядем за столик и попросим два пластиковых стаканчика, нас никто не выгонит.
— И, конечно же, ты скажешь, что твой рекламный агент завезет деньги, календари и рекламные буклеты с твоим изображением, — до слез рассмеялся Макс.
— Скажу, а почему бы и нет!
— И, конечно же, тебе поверят…
— Ну насчет того, что поверят, я ничего не могу сказать, но то, что рекламный агент приедет, я гарантирую.
Кафе хоть и было обычной забегаловкой, но буквально ломилось от посетителей. Я нашла свободный столик у окна и принялась ждать Макса, который пошел за стаканчиками. Пока он объяснялся с буфетчицей, я уставилась в окно, чтобы никто не увидел моих слез. «Вот и все, — думала я, — закончился еще один этап моей жизни….»
— Вот те на, — весело произнес севший напротив меня Макс и поставил на стол два граненых стакана. — Ты что реветь-то вздумала?
— Не знаю. До меня только теперь дошло, что еще немного, и я буду дома. Тебе дали стаканы без скандала?
— Можешь себе представить, да! Тут все попроще, не то, что в той деревне. Жаль, шоколада нет, но ничего, обойдемся и без него.
— Бог мой, как тяжело быть нищим, — с грустью сказала я. — А я ведь никогда в жизни нищим денег не давала… Теперь буду раздавать все, что лежит у меня в кошельке.
— Надо смотреть кому давать. Спившемуся алкашу давать деньги бессмысленно, а вот голодной бабульке грех не дать.
— Знаешь, а я ведь выросла в небогатой семье. У нас и намека не было на какой-нибудь достаток. Я часто вспоминаю, как собиралась на свое первое свидание к одному, ну очень солидному человеку. Мне хотелось выглядеть ему под стать. Я перевернула свой скудный гардероб и не нашла ни одной приличной вещи. Все было куплено в уцененке или на какой-нибудь распродаже вышедших из моды или ношеных вещей.
— И в чем же ты пошла на свое свидание?
— Одолжила платье у подружки. Оно было черного цвета и очень выгодно подчеркивало красоту моих светлых волос. И тогда я решила, что должна окончательно и бесповоротно расстаться с бедностью.
Я медленно потягивала шампанское и поглядывала на Макса.
— Макс, ты меня до дома довезешь?
— Довезу, если не попросят предъявить документы.
— А сам куда?
— Пока еще не знаю.
— А может, ко мне зайдешь?
— Нет, к тебе я заходить не буду, — замотал головой Макс.
— Почему?
— Потому что дальше у тебя будут свои дела, а у меня свои. Я обещал позвонить, значит, позвоню.
Разлив остатки шампанского, Макс о чем-то напряженно задумался, а потом осторожно спросил:
— Анна, ты уверена, что после того как ты выстрелила пахану в затылок, он умер?
— Ну а ты как думаешь? Если человек получает пулю в затылок, он погибает?
— Думаю, что да. Значит, ты утверждаешь, что он погиб.
— Утверждаю.
— И ты сама видела его мертвым?
— И не только видела. Я даже скинула его в пруд.
— А затем он ожил?
— Получается, что ожил. А какое может быть еще объяснение? Говорили, что он весь день проспал. Появился к вечеру как ни в чем не бывало. В ночном халате.
— И ты не заметила никаких изменений?
— Каких еще изменений?
— Ну, например, в его внешности…
— Нет, если ты имеешь в виду его затылок, то я тщательно его рассмотрела. Он в полном порядке. Такое впечатление, будто ничего и не произошло.
— Хорошо, может быть, ты заметила какие-то изменения в его поведении?
— Как это?
— Может, он стал по-другому говорить, что-то не так делать?
Я посмотрела на Макса глазами, полными ужаса, и заерзала на стуле.
— Макс, к чему ты клонишь?
— Я просто задал тебе вопрос и хотел бы услышать ответ.
— Никаких изменений в его поведении я не заметила.
— Ни малейших?
— Ни малейших. Да и как я что-то могла замечать, если я его толком и не знаю! Тебе виднее. Ты с ним общался.
— Хорошо. Тогда скажи, а как он на тебя отреагировал?
— В смысле?
— Когда он тебя увидел, он перепугался или, может быть, разволновался?
— Ты имеешь в виду, какова была его реакция на меня?
— Вот именно.
— Нормальная реакция. Даже когда я приволокла эту зажигалку, помнишь, вы сидели в беседке, он ни капельки не изменился в лице. Вел себя так, словно ночью ничего не случилось.
Расспросы Макса встревожили меня.
— А к чему ты заговорил на эту тему?
— Да так просто.
— А вот и не просто. Ты что-то знаешь?
— Догадываюсь…
— Ты знал о том, что пахан бессмертный?
— Бессмертных людей не бывает.
— Тогда скажи, о чем ты догадываешься?
— Не могу, пока не проверю свои догадки.
— Это связано с мистикой?
— Я не верю в мистику.
— Ну а что тогда?! У него есть брат-близнец?!
— Нет, пахан был единственным ребенком в семье.
— Тогда у него есть незаконнорожденный брат.
— Исключено.
— Ну почему? Это же логика, оправдывающая мистику.
— Ерунда это все.
— Почему ты так уверен?
— Потому что я очень хорошо знаю семью пахана. Всю свою сознательную жизнь он страдал оттого, что у него нет ни братьев, ни сестер.
— Ты уверен, что хорошо знал его семью?
— Уверен.
— Откуда такая уверенность?
— Пахан — мой дядька.
— Твой дядька?!
— Да.
Я фыркнула.
— Ну и дядька у тебя… Лучше умереть, чем иметь такого родственника.
— Родственников не выбирают.
— Понятно. Родственников двигают по служебной лестнице. Вот поэтому-то ты и общак держал.
— Я никогда не пользовался родственными связями. Меня двигали не за родство, а за мои конкретные дела, — сильно разозлился Макс и ударил кулаком по столу так, что люди, сидящие за соседними столиками, обернулись.
— Не стучи, не дома.
— А ты не говори глупости.
— Я просто сказала, что родство в нашей жизни имеет довольно большое значение. Родство равносильно волосатой лапе, без него в наше время никуда.
— Слушай, и до чего же ты баба противная! Как только с тобой муж жить будет?! Ему надо за вредность платить.
— Во-первых, я не баба и никогда ею не была. Я всегда была леди. Всегда, даже тогда, когда была бедной. А во-вторых, это мне нужно платить за вредность, потому что я свяжу свою жизнь с таким непонятным эгоистичным существом, как мужчина.
— Ладно, забыли. Послушай, а на тебя в доме не было никаких покушений?
— Как понять?
— Ну, после той ночи, когда ты выстрелила в пахана, на тебя никто не покушался?
Я вздрогнула и затаила дыхание.
— А… откуда ты знаешь?
— Я еще пока ничего не знаю. Я просто спрашиваю. Так было или не было?
— Это было больше похоже на изнасилование. В ту ночь я пошла на кухню попить воды и даже не успела включить свет, как на меня напал насильник. Я чудом вырвалась. Он еще крикнул мне вслед, что я покойница и он обязательно меня найдет.
— А ты когда-нибудь видела его раньше?
— Нет, — отрицательно замотала я головой. — Я и тогда не видела его лица.
— А может быть, ты раньше слышала его голос?
— Нет.
— Ну а ты сама как думаешь, этот человек мог принадлежать к обитателям этого дома?
— Мне кажется, что обитателей дома я видела всех. Он не из их числа.
— Ты уверена?
— Да.
— Понимаешь, дело в том, что посторонних, случайных людей в этом доме не бывает.
Я испугалась. Страх буквально сковал меня.
— Макс, а кто это мог быть?
— Пока не могу сказать. Ты же не видела его лица.
— Но я знаю, что я никогда не видела его раньше. Я же слышала его голос.
— Голос — это ерунда, вот если бы ты видела его лицо…
— От него пахло табаком, — неожиданно вспомнила я.
— Каким табаком?
— Таким ужасным, дешевым. От него даже не пахло, а воняло. Табак какой-то наркотический. Про таких говорят — не мужчина, а папироса.
— Он так сильно вонял табаком?
— Очень. — Мой голос задрожал, стал каким-то надрывным. — Кстати, таким табаком вонял пахан, когда я отдавала ему зажигалку.
— Ты уверена? — Глаза Макса сузились, стали как щелочки.
— Уверена.
— Ты точно не ошибаешься?
— Нет. Я как только подошла к пахану, сразу почувствовала этот запах. Просто тогда у меня был стресс и я не могла все это связать. Я только подумала, что уже где-то слышала этот запах.
— Пошли. — Макс встал.
— Куда?
— К машине. Домой тебя отвезу.
— Но ведь ты не сказал мне о том, что ты знаешь…
— Я пока еще ничего не знаю. Пока я только догадываюсь. Если мои догадки подтвердятся, я обязательно тебе позвоню, мы встретимся и я все расскажу.
Я пошла за Максом, но продолжала настаивать.
— Но это нечестно! В конце концов, я мочила пахана, значит, я имею полное право узнать, каким образом он ожил.
— Придет время, узнаешь.
— Я хочу сейчас.
— Сейчас я ничего не могу сказать.
Я потеряла терпение и топнула ногой.
— До чего же ты противный мужик, черт бы тебя побрал! Твоей будущей жене нужно за вредность платить, раз она согласится жить с таким упрямым остолопом, как ты!
— Я приму это как комплимент, — совершенно спокойно сказал Макс.
— Так не расскажешь?
— Нет. Позже.
— А может, сейчас?
— Я сказал нет, значит, нет.
Мы вышли на улицу. Макс достал канистру с бензином и стал заполнять бак. Обернувшись, я вдруг увидела знакомую машину, ту самую, на которой приехали молодчики, расстрелявшие наших спасителей…
