Глава 8

— Я не заказывала своего мужа, — холодно ответила женщина.

— Сама не знаю, зачем я задала тебе этот вопрос. Можно подумать, ты бы призналась мне в содеянном.

— Я не заказывала своего мужа, — вновь повторила свой ответ Ольга. — И не советую тебе совать нос в чужие дела. Любопытство ни к чему хорошему не приводит. Я тебе уже сказала о том, что за мной стоят достаточно серьезные люди. Так вот, они на дух не переносят подобных вопросов и не то что на них не отвечают, но и не дают никому права их задавать. Поэтому советую быть более благоразумной и не нагружать свою головку тем, кто убил Виктора. Тем более, тебе его смерть, грубо говоря, по барабану. Сегодня я окончательно убедилась, что ты совсем не та дама, к которой целый год мотался мой суженый.

— И как же это ты убедилась? Каким образом?

— Мне стоило просто посмотреть в твои глаза. В них не было ни скорби, ни боли. Знаешь, зато я узнала о своем покойном супруге что-то новое. Я и подумать не могла, что при его положении и деньгах он знакомился на улице с девушками и подвозил их до дома.

— До метро, — поправила я Ольгу.

— Пусть даже до метро. Какая разница?

— А мне кажется, что очень даже большая. Когда тебя везут до дома, у тебя есть больше шансов завязать новое знакомство. А когда тебя везут до метро, это означает, что продолжения знакомства не будет.

— Логично.

Я проводила Ольгу до двери… Уходя, она посмотрела на меня своими пронзительными глазами и еле слышно произнесла:

— Надеюсь, ты понимаешь, что в таких делах не стоит делать глупостей.

— Ты о чем?

— О том, что серьезные люди, стоящие за моей спиной, не любят когда кто-то доставляет мне хоть какие-нибудь неприятности. Они способны на самые непредсказуемые поступки, и порой даже я не в состоянии их удержать. Подумай о собственной жизни, ведь ты еще молодая, красивая и у тебя все впереди.

— Не бойся, я не побегу в милицию рассказывать о нашем с тобой разговоре. Ты это имела в виду?

— А я ничего не боюсь. Это не про меня.

— Я уже имела честь в этом убедиться. Ты действительно смелая женщина, — произнеся последнюю фразу с особой иронией, я достала из кармана халата ключ и отперла входную дверь. — Всего доброго.

— Всего доброго, — пробурчала себе под нос Ольга и вышла из квартиры.

Как только за женщиной хлопнула дверь, я быстро побежала к окну и стала наблюдать за тем, как она грациозно садится в свою дорогую машину и выезжает из нашего двора.

— Дура. Что ж тебе-то с таким мужиком не жилось, — произнесла я в сердцах. — Хотя разве разберешь, как вы там жили. Что там между вами произошло? С виду все живут чинно, а когда поближе узнаешь жизнь чужой семьи, так волосы дыбом встают: сколько же там грязи.

Услышав, что у меня зазвонил мобильный, я вздрогнула и со всех ног бросилась к телефону. Когда на том конце провода послышался голос Мустафы, я облегченно вздохнула и немного обиженно заговорила:

— Мустафа, я что-то не пойму, в чем дело?

— Я звоню тебе затем, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, — сделал вид, что не замечает моего грозного настроя, Мустафа.

— Ты что, дураком, что ли, прикидываешься? Не видишь, что я просто горю вся от злости?!

— Мне очень жаль, что у тебя плохое настроение. Что у тебя произошло?

— Я тебе звонила, а у тебя опять какая-то девица смеется, да еще и трубки кидает. Как это называется?! Что это вообще такое? Я смотрю, тебе грустить некогда, веселишься на полную катушку! А что не веселиться — девок молодых и красивых полно. Гуляй не хочу! А я далеко. Придерживаешь меня про запас? — Я говорила и ощущала, как мне не хватает воздуха. Мне хотелось разрыдаться, упасть на пол, забиться в истерике и пожаловаться на свою несчастную жизнь.

Голос Мустафы изменился, и в нем послышалась ярко выраженная обида:

— Наташа, зачем ты так? Я просто забыл телефон в баре и ушел на репетицию. Когда ты звонила, кто-то взял трубку. Я вспомнил, что забыл телефон в баре, и через полчаса вернулся обратно для того, чтобы его забрать. А совсем недавно я стал просматривать список входящих вызовов и увидел, что ты мне звонила, — вполне правдоподобно оправдывался Мустафа. — Я сразу перезвонил. Наташа, знаешь, я подумал, что у нас с тобой не такие прочные отношения, как мне бы хотелось.

Если ты говоришь подобное, значит, мне не доверяешь. А какие могут быть отношения без доверия?

— Мустафа, прости. Просто сегодня такой ужасный день, впрочем, как и вчера тоже. Одни неприятности сменяют другие. Я уже так от всего этого устала. Может быть, это кара небесная какая-то за то, что я от тебя уехала?

— Так возвращайся быстрее. Я жду тебя и люблю. Ты моя царица, и мне никто, кроме тебя, не нужен.

— Мустафа, мне и самой стало стыдно за то, что я могла в тебе усомниться. Ты прости меня. Это все от того, что я запуталась в собственных проблемах.

— У тебя так много проблем?

— У меня их предостаточно. Я и сама не понимаю, что за кошмар со мной произошел после того, как я вернулась из Турции.

— Наташа, я могу чем-нибудь тебе помочь?

Последние слова Мустафы меня заметно тронули, и я нежно заговорила:

— Мустафа, я очень ценю твое желание мне помочь, но в данной ситуации ты вряд ли сможешь для меня что-то сделать. У тебя своих проблем хватает.

Неожиданно сама для себя я всхлипнула и дала волю своим чувствам.

— Наташа, ты плачешь?

— Извини. Знаешь, я так устала быть сильной. Иногда мне хочется быть слабой. Как дела у твоей мамы?

— Наташа, у тебя столько своих проблем…

— Мустафа, ты не ответил на мое вопрос.

— Мама уже умирает.

— Неужели настолько все плохо?

— Все намного хуже, чем ты можешь себе представить.

— О бог мой! Что говорят врачи?

— Врачи говорят, что надежда угасает с каждым днем. Еще немного, и может быть поздно. Родные сидят у маминой кровати и мысленно с ней прощаются. Они обратились в благотворительный фонд, но, увы, никто в наше время не хочет безвозмездно помогать другим. Дали заметку в газете, обратились за помощью к добрым людям, попросили их собрать хоть какие-то средства, но так никто и не откликнулся. Видимо, нет в столь тяжелое время добрых людей. Сейчас все становятся слишком жестокими и черствыми. Я уже написал заявление на имя своего шефа о том, что не смогу доработать до конца сезона, а уеду в Стамбул, к маме, потому что я должен быть с ней рядом. Я обязан достойно проводить ее в последний путь.

— Мустафа, подожди, не вздумай никуда уезжать, — проговорила я в спешном порядке. — Послушай, а почему операция такая дорогая?

— Нужны очень редкие лекарства, да и сама операция по-своему уникальная. За нее мало кто возьмется. Наташа, такую цену назвали мне врачи.

— Они ее с потолка, что ли, взяли? Господи, а ведь ты не поверишь: раньше у нас в России медицина была бесплатная. Всех штопали, резали, чистили, и никто ни у кого никакие деньги не вымогал. В крайнем случае — подаришь доктору коробку конфет или бутылку шампанского — и ладно. А иногда и шоколадки было достаточно. Веришь, что такие времена были?

— Мне это трудно представить.

Немного успокоившись, я вытерла слезы и проговорила:

— Мустафа, я вылетаю со дня на день. Позвони врачам и скажи, пусть готовятся к операции. Передай им, что деньги привезут в самое ближайшее время.

— Наташа, ты это сейчас серьезно говоришь?

— Мустафа, мне кажется, что нам обоим не до шуток. Как ты думаешь, если я спасу твоей матери жизнь, то она разрешит нам пожениться еще до того, как ты закончишь университет?

— Я думаю, что, если ты поможешь моей матери и подаришь ей жизнь, с этим не будет никаких проблем. Все родственники будут тебя боготворить и окружат тебя теплотой, заботой и любовью. Ты не будешь чувствовать, что живешь в чужой семье. Для тебя она станет родной, потому что рядом с тобой будут люди, которые искренне тебя полюбят.

От этих слов на моей душе заметно потеплело, и мне больше не хотелось плакать. Меня любят, а это — самое главное, что еще может желать женщина от жизни? Мне вспомнилась наша первая ночь в стиле «Дикой орхидеи», тогда Мустафа пришел ко мне в номер и принес чайную розу. Признаться честно, меня всегда раздражало, когда мужчина дарит одну розу. Мне казалось это каким-то унижением или даже пощечиной. Вроде бы мужчина сильно на тебя не потратился, а с другой стороны — сделал тебе приятное и оказал знак внимания. Именно из-за одной-единственной чайной розы я и рассталась когда-то со своим очередным мужчиной. Он достал розу из своей машины и подарил мне ее с таким важным видом, словно этот цветок был сделан из настоящего золота.

Я всегда считала, что уж если мужчина и хочет удивить женщину, то пусть потратится и купит букет, это действительно будет ей приятно. Но в Турции все совсем по-другому. Оказывается, дарить одну розу — это турецкая традиция. Я привыкла, что мне кидают розы охапками к ногам. Но это — Турция, и уж если я полюбила эту страну, то должна уважать ее традиции.

Так вот, Мустафа в первый раз пришел ко мне в номер, а я даже не сомневалась — пускать мне его или не пускать. Я широко распахнула дверь и посмотрела на Мустафу глазами женщины, которая ждет неземной страсти. Когда Мустафа встал напротив меня, я заметно выпятила грудь и как-то по-детски сказала ему о том, что он мне сразу понравился, с того самого момента, как я в первый раз очутилась в этом отеле. Я так нервничала, словно именно здесь, в этом номере, сейчас решается вся моя судьба. Та ночь была полна незабываемой романтики, совсем как в кино и в книгах. Я смотрела на Мустафу и думала о том, что я никогда в жизни не спала с турецким мужчиной. Мне казалось, что у турок там все устроено совсем не так, как у наших российских мужчин. Видя мою робость, Мустафа сделал первый шаг: сказал, что я 106 ему тоже очень сильно понравилась, что он сразу выделил меня среди всех туристок и по ночам представлял, когда же наконец мы займемся любовью. Он подошел поближе и поцеловал меня в губы. Это был настолько долгий и страстный поцелуй, что мне показалось, будто он длился целую вечность. А когда Мустафа одним движением повалил меня на кровать, я пришла в восторг от того, что вызываю у него такую сильную страсть. Мужчины, с которыми я была до Мустафы, были довольно пассивны, и мне всегда приходилось брать инициативу в свои руки. В этот же раз все было совсем по-другому. Я была скованна, во мне сидел страх. Что-то не давало мне расслабиться и постоянно напоминало о том, что этот мужчина — турок. А затем Мустафа покрыл мое тело поцелуями, и я вся просто горела от возбуждения. Это был запредельный секс, после которого я лежала жутко уставшая и наслаждалась тем, как Мустафа массирует мне ступни. В ту ночь я испытала те наслаждения, которые были мне неведомы до сих пор. Словно я раньше спала, и вместе со мной спала моя чувственность, но появился страстный мужчина и, разбудив спящую красавицу, наглядно продемонстрировал ей, сколько же она потеряла и скольких ощущений она попросту не знала. Мустафа говорил мне такие ласковые и желанные слова, которые я всю жизнь мечтала услышать. В порыве страсти он называл меня то маленькой хулиганкой, то ярким, согревающим душу лучиком, то радужным праздником, но когда он назвал меня своей будущей женой, я вздрогнула и почувствовала сильное волнение. Мне никто и никогда в жизни не говорил такого в первую ночь. От наших русских мужчин не дождешься подобных слов даже после года знакомства, а тут — в первую ночь… Все, что говорил и делал Мустафа, доставляло мне поистине райское наслаждение. После этой ночи я поняла довольно странную вещь: я готова удовлетворять желания Мустафы в любое время дня и ночи. А еще я поняла, что я уже не могу без него жить.

Поцеловав трубку, я, назло всем своим неприятностям, улыбнулась и вполне уверенно произнесла:

— Мустафа, звони врачу и говори, чтобы маму готовили к операции. Я скоро приеду.

— Наташа, неужели ты достала эти деньги?

— Еще нет, но я достану их в самое ближайшее время.

— У тебя замечательная русская душа! Ты — настоящая женщина, и я очень сильно тебя люблю. Когда ты вылетаешь?

— В самое ближайшее время. Я позвоню. Утром следующего дня я позвонила Татьяне и сказала ей о том, что я уезжаю в Турцию.

— Так быстро? — поразилась Татьяна. — Ты же только что из нее прилетела.

— Танечка, у моего любимого мама умирает. Я должна ей помочь.

— А ты уверена, что твой турецкий мачо тебя не разводит на деньги?

— Уверена. Пойми, такими вещами не шутят. Я повезу Мустафе пятнадцать тысяч долларов.

— Бог мой, неужели операция может столько стоить? — не веря своим ушам, спросила меня Татьяна.

— Смотря какая операция. Говорят, некоторые операции стоят еще больше. У меня знакомая летала в Турцию и сломала себе руку. В общем, ей там в больнице, в Кемере, обыкновенный гипс за сто семьдесят долларов наложили. Ты только вдумайся в эту сумму. Это же грабеж! А ты спрашиваешь, почему операция такая дорогая. А что там есть-то дешевое? Везде три шкуры дерут.

— Господи, Наталья, а где же ты такие деньги взяла?

— Продала бабушкин дом в деревне, — соврала я, не моргнув глазом.

— И родители тебе разрешили?

— Конечно разрешили, а куда они денутся?

— Наташа, какие же у тебя родители понятливые. Они ничего не имеют против того, что ты встречаешься с турком?

— Да я с ним уже не только встречаюсь. Я к нему сейчас надолго еду. Мы решили расписаться до того, как он закончит свой университет. В общем, Татьяна, я еду для того, чтобы замуж выйти. Как только его матери станет немного легче, мы сразу сыграем свадьбу.

— Ничего себе! И ты молчала! Поздравляю!

— Подожди, поздравлять еще рано.

— Наташа, я с тобой полечу. Мне мой Халил по пять сообщений в день шлет. Пишет, как любит, как тоскует и как медленно угасает, словно свеча.

— Но ведь ты же только прилетела?

— А ты сама тоже только прилетела.

— Я завтра утром в туристическую фирму еду. Заказываю путевку на самое ближайшее число в наш отель.

— Вместе поедем, — сказала Татьяна.

Ранним утром я достала бумажку с Ольгиным номером телефона и почувствовала, как мои руки задрожали.

— Успокойся, — сказала я сама себе. — Все будет хорошо. Ты приедешь с деньгами к своему любимому, поднимешь с постели его мать, и вся родня будет за это тебя любить всю жизнь. — Набрав номер Ольгиного телефона, я ощутила, в каком бешеном ритме бьется мое сердце, мне показалось, что оно может выскочить из груди.

— Алло! Оля, это Наташа, — мой голос предательски дрожал и выдавал мое состояние.

— Ах, Наташа! Я знала, что ты позвонишь.

Эта фраза привела меня в замешательство, а самоуверенность женщины — просто ошарашила, но я знала, что в моей ситуации будет лучше задвинуть свою гордость на задний план и пропустить все едкие и колкие замечания мимо ушей.

— Ольга, у тебя ничего не изменилось?

— У меня — нет. А у тебя, я смотрю, изменились взгляды на некоторые вещи. Если ты позвонила, значит, ты мне что-то хочешь сказать. Я думаю, ты хочешь дать мне положительный ответ, потому что если бы ответ был отрицательным, то ты бы порвала листок с номером телефона.

— Ты, как всегда, права. Я надеюсь, что у тех серьезных людей, которые стоят за твоей спиной, планы тоже не поменялись?

— Все остается в силе. Я же сказала, что мое предложение действует ровно две недели.

— Тогда я согласна, — проговорила я, словно во сне. — Сто пятьдесят тысяч долларов — и я добровольно сажусь в тюрьму.