Глава 22
– Я не знаю.
На лицах, полукругом расположившихся вокруг больничной кровати Эмори, отражалась разная степень одного и того же чувства – неверия. К неверию Джефа примешивался испуг. Доктора Батлер и Джеймс демонстрировали сочувствие, приличествующее у постели больного. Оба детектива смотрели на Эмори скептически.
Она повторила:
– Я не знаю ни его имени, ни местонахождения его хижины. Мне жаль. Я понимаю, вы ожидали от меня подробных объяснений, но дело в том, что я почти ничего не помню.
Джеф нагнулся к ней и прошептал на ухо:
– Это не экзамен, Эмори. Не расстраивайся. Если ты не можешь вспомнить, ничего страшного. Главное, что ты вернулась.
– Ваш муж прав, доктор Шарбонно, – сказал сержант детектив Сэм Найт.
Он представился как главный следователь по делу о ее исчезновении. У него было выражение лица доброго дедушки и спокойные манеры. Так как детектив сразу понравился Эмори, ей было неприятно лгать ему. Хотя если придерживаться голых фактов, то она и в самом деле не знала имени мужчины, с которым провела четыре дня. Не могла она и привести их к его хижине или показать ее на карте.
Найт ободряюще улыбнулся ей.
– Не торопитесь. Мы никуда не спешим. Давайте попробуем зайти с другой стороны. Вы расскажете нам то, что вы помните, а не то, чего вы вспомнить не можете.
– Я помню, что в субботу утром остановила машину на парковке рядом со смотровой площадкой и побежала по маршруту. Но остальные воспоминания смутные. Я даже не уверена, что они последовательные. Они фрагментарные.
Помню, как проснулась утром с отчаянной головной болью. У меня кружилась голова, меня тошнило. Кажется, меня вырвало. Время перестало для меня существовать. Я то приходила в себя, то снова впадала в забытье. Пока не проснулась окончательно сегодня утром.
Это было ложью, и, вероятно, все об этом догадались, потому что несколько секунд все молчали.
Потом заговорил Найт:
– Вернемся к субботе. Вы сказали нам, что побежали по тропе «Медвежий кряж». Можете сказать, почему выбрали именно ее?
Хотя бы на этот вопрос она могла ответить честно.
– Я отметила ее на карте с туристическими тропами. Судя по карте, тропа извилистая, но заканчивается она на смотровой площадке с другой стороны пика. Я планировала пробежать туда и обратно.
– Тропа «Медвежий кряж» имеет ответвления. Нам бы очень помогло, если бы мы увидели вашу карту, чтобы мы точно знали, как вы бежали.
– Я не уверена, что бежала именно по выбранной тропе. Как выяснилось, моя карта не была ни надежной, ни точной. На ней было указано, что это мощеная тропа. Оказалось, что не везде. Во многих местах это была всего лишь гравийная дорожка. Думаю, я споткнулась на гравии, упала и ударилась головой о скалу или булыжник.
Джеф пожал ей руку.
– Это чудо, что ты выжила.
Все хором начали восхищаться ее великолепной физической формой. Она сразу заверила их, что ей незачем было ложиться в больницу, но ее протесты отклонили. Детективы, Джеф и персонал отделения скорой помощи настояли на том, чтобы ей сделали томографию мозга. Когда выяснилось, что у нее действительно было сотрясение мозга, было решено, что она проведет в палате ночь под наблюдением врачей.
Эмори принялась возражать, но к этому времени уже приехали два врача, с которыми она делила клинику в Атланте, которые поддержали местных эскулапов. Она остается в больнице на ночь. Точка.
Врач осмотрел рану на ее голове. Она заживала, но ее все равно тщательно промыли сильным антисептиком, и Эмори дали антибиотики, чтобы предупредить развитие возможной инфекции.
Пробежка до дома Флойдов ухудшила состояние ее правой стопы. Эмори сказала, что это печальное последствие бега в субботу. К стопе привязали мешок со льдом и подложили под ногу подушку.
Обезвоживание организма компенсировал физиологический раствор, поступающий в вену из капельницы. Эта мера была совершенно лишней, но Эмори не могла отказаться от капельницы, иначе ей пришлось бы объяснять, что предыдущие дни она пила достаточно воды.
Головную боль ей изображать не пришлось. Это была не та пульсирующая боль, которая мучила ее сразу после сотрясения мозга, а обычная головная боль напряжения, усилившаяся от сильных и противоречивых эмоций. По ее просьбе жалюзи на окнах закрыли. Эмори сказала, что полумрак облегчает головную боль, хотя на самом деле она боялась, что сияющее солнце высветит ее вранье.
Ложь противоречила натуре Эмори. Лгать своим коллегам и детективам ей было стыдно. Еще тяжелее было обманывать Джефа. С того момента, как он вошел на заправку и обнял ее, ему не хотелось выпускать ее из вида даже на время медицинских процедур.
Теперь муж потянулся к ней и погладил ее по щеке тыльной стороной кисти, не зная, что вызывает в ее памяти воспоминания о другом мужчине.
Док? Ты просыпаешься или продолжаешь спать?
Не в силах справиться одновременно и с этим воспоминанием, и с обожающей улыбкой мужа, Эмори посмотрела в изножье кровати, где плечом к плечу стояли ее партнеры.
– Джеф рассказал мне о той награде, которую вы предложили.
Они верили, что это для нее новость. Эмори знала об этом еще накануне, но это не уменьшало ее благодарность.
– Я не могу… – У нее так перехватило горло, что она почти не могла говорить. – Не знаю, как мне благодарить вас за такую готовность помочь.
– Мы бы удвоили сумму, только бы вернуть тебя назад, – ответил доктор Джеймс. – Раз уж вознаграждение не потребовалось и ты вернулась живой и здоровой, мы передаем двадцать пять тысяч долларов в дар организации «Врачи без границ».
Эмори захлестнули эмоции, она шмыгнула носом.
– Мне нужен носовой платок.
Джеф схватил коробку с бумажными салфетками с прикроватной тумбочки и протянул ее жене, потом положил ей руку на плечо, пока она промокала повлажневшие глаза. Спустя некоторое время Эмори смущенно рассмеялась.
– Обычно я не такая плаксивая.
– Эмоции, которые ты сдерживала предыдущие четыре дня, вырвались на волю.
Как же он ошибался! За прошедшие четыре дня она много раз давала выход различным эмоциям, все она переживала страстно. Но Эмори ответила мужу слабой улыбкой.
– Уверена, что ты прав.
Найт подождал, пока Эмори возьмет себя в руки, и сказал:
– Не могли бы вы все оставить нас с доктором Шарбонно на несколько минут наедине?
– Зачем? – спросил Джеф.
– Нам необходимо прояснить некоторые детали для протокола, который мы должны добавить в дело. И потом пресс-секретарь ждет от нас разъяснений, чтобы он мог сделать заявление для прессы. Нам нужно, чтобы доктор Шарбонно нам помогла. Не хочется говорить то, что не соответствует действительности. Это не займет много времени.
Его бормотание было ответом без ответа, но так как Джефу нечего было возразить детективу, ему пришлось подчиниться. Он нагнулся к жене и поцеловал ее в лоб.
– Если я тебе понадоблюсь, я буду в коридоре. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Наградив помощников шерифа своим самым ледяным и уничижительным взглядом, Джеф присоединился к коллегам Эмори, и они все вышли из палаты.
Найт отметил презрение Джефа:
– Он не слишком хорошо к нам относится.
– Можно ли его за это винить? Вы подозревали его бог знает в чем.
– Это было так очевидно?
– Увы. Джеф говорил мне, что вы с подозрением относились ко всему, что он говорил и делал.
Когда они с мужем остались наедине за занавеской в отделении скорой помощи, дожидаясь результатов томографии, Джеф рассказал ей о том, как детективы занимались исключительно им, пока она пропадала на холоде в дикой местности.
– Что ж, – вздохнул Найт, поворачиваясь к Эмори, – должен признать, что у нас Грейнджем были кое-какие теории. В подобных ситуациях виновным часто оказывается любимый человек. Приношу свои извинения вам обоим.
Он подвинул стул ближе к кровати и сел. Грейндж остался стоять в изножье кровати. Он не был таким общительным, как его коллега, но компенсировал разговорчивость пристальным вниманием, насторожившим Эмори.
Найт приступил к делу.
– Сейчас нам известно ненамного больше того, чем во время вашего отсутствия, доктор Шарбонно.
– Я понимаю, что это не может вас радовать.
– Давайте начнем с мужчины, чьего имени вы не можете назвать.
Воспоминание о нем наполнило ее таким отчаянием, что она испугалась. Детективы наверняка это заметят.
Найт продолжал:
– Этот мужчина сказал вам, что нашел вас на тропе без сознания.
– Когда он бродил по горам.
– И он принес вас в свою хижину.
Эмори кивнула.
– Вы не можете проводить нас туда?
– Нет. В течение четырех дней мой мир ограничивался кроватью за ширмой.
– За ширмой?
– Складывающийся экран из панелей типа жалюзи.
– Достойный поступок с его стороны.
– Очень.
– Но вы мало что о нем помните?
– Только то, что он обращался со мной с большой добротой.
– Как добрый самаритянин?
– Да, все, что мне было нужно…
Прости меня, Док.
За что?
Я не даю тебе спать.
Я не жаловалась.
То есть ты не хочешь, чтобы я остановился?
Нет.
Мне продолжать вот так?
Да. Господи, да… Не… Не останавливайся.
Тебе самой придется сказать «хватит».
До этого еще далеко.
Хорошо. Потому что я не могу остановиться.
Детективы смотрели на нее с любопытством. Эмори откашлялась.
– Он был очень заботливым. Предупредительным.
Мужчины промолчали.
Она облизала губы.
– Он обо мне заботился. Я была настороже. Но ничего такого. Вы понимаете? Он почти все время оставлял меня одну, чтобы… я пришла в себя.
Найт сложил руки на своем объемистом брюшке.
– И за все это время он ни разу не предложил позвонить девять-один-один?
Эмори потерла лоб.
– Не думаю. Возможно. Нет, не помню. А разве снежной бури не было? И тумана? То есть такой погоды, которая делает дороги непроходимыми?
– Гм.
– Он сказал мне – пообещал, – что доставит меня обратно, как только расчистят дороги.
– Но этого он не сделал, – заметил Грейндж. – Большинство дорог расчистили еще вчера.
– Я уверена, что он так бы и поступил, если бы я чувствовала себя лучше.
Господи, какая же ты сладкая. Нежная. Великолепная.
Выгадывая время, чтобы собраться с мыслями, Эмори потянулась к ноге, лежащей на подушке, чтобы поправить мешок со льдом.
– Но вчера я еще не была к этому готова. Потом я проснулась сегодня утром, голова была ясная. Я попросила его отвезти меня в Дрейкленд, и он это сделал.
– На самом деле он высадил вас в пригороде, – отметил Грейндж. – Почему?
– Не знаю.
– Почему было не отвезти вас в офис шерифа?
– Не знаю.
– Он мог бы получить вознаграждение.
– Возможно, он не знал о вознаграждении.
Грейндж перенес вес с одной ноги на другую. Найт провел руками по лицу. Грейндж спросил:
– Какой у него автомобиль?
– Пикап.
– «Форд», «Шевроле»?
– Я не обратила внимания. Я не слишком хорошо разбираюсь в пикапах.
– Цвет?
– Голубой. Скорее, серебристо-голубой. И… высокий.
– Высокий?
– Высоко над землей, – уточнила она.
– Как насчет мужчины? Он тоже высокий? – уточнил Найт.
– Я вам его уже описывала.
– Ну да, но в суматохе вы могли что-то упустить.
В самом деле в маленьком магазинчике при заправке царил хаос. Эмори встретилась с Джефом. Вокруг суетится взволнованный персонал заправки. Посетители снимают ее на мобильные телефоны. Мужчина, торгующий табачными изделиями, пытается сделать с ней селфи.
Среди всего этого два помощника шерифа требуют от нее объяснить, как она попала на заправку. Когда Эмори сказала им, что мужчина высадил ее в сотне метров от нее, они, естественно, захотели узнать его имя. Так как Эмори не могла им его назвать, они попросили ее описать мужчину. Она сообщила только одно: он белый.
– Черт, да этот цирк на заправке почти заставил меня забыть, как выглядит миссис Найт, – от широкой улыбки детектива Найта Эмори лучше не стало. – Давайте начнем с основного, – продолжал он. – Например, с возраста.
– Он был в возрасте. На висках седые волосы.
– Рост? Вес?
– Я же лежала, а он стоял. Мне трудно было это оценить.
– Даже примерно? Он выше меня или Грейнджа? Или значительно ниже?
– Не ниже. Он чуть выше, чем сержант Грейндж.
По меньшей мере, на голову.
– Хорошо, – сказал Найт. – Что-то уже проясняется. У него такой же живот, как у меня? – спросил он, похлопывая себя по брюху. – Или он более спортивный, как мой напарник?
– Где-то посередине.
Он пробормотал ее слова следом за ней, как будто пытаясь их запомнить.
– Отличительные черты?
– Какие, например?
– Большие уши? Бородавка на носу? Борода и усы? Шрамы, татуировки?
Продолжая ласкать язычком мой «разряд молнии», ты действуешь на свой страх и риск, Док.
Почему? Что происходит?
Он ударяет в мой член.
Эмори отвернулась от проницательного взгляда Найта.
– Никаких отличительных черт, насколько я помню.
– Откуда вы ехали, когда подъезжали к городу?
– Думаю, с севера. Но я не уверена. Мы много раз поворачивали.
– Гм.
После короткого молчания заговорил Грейндж:
– Так как теперь мы точно узнали, по какой тропе вы бежали в субботу утром, туда отправились несколько помощников шерифа. Они повторят ваш маршрут и поищут следы.
– Зачем?
– Чтобы найти того человека, который помог вам, – ответил ей Найт. – Чтобы поблагодарить его и все такое.
Эмори ни на секунду не поверила, что именно по этой причине они хотят проследить ее путь. Ее сердце забилось быстрее.
– Я не думаю, что это человек хочет получить благодарность.
– Как это?
– Он произвел на меня впечатление человека… стеснительного, которому не по душе свет софитов.
– Гм!
Это повторяющееся восклицание Найта было более чем красноречивым. Оно давало понять, что детектив не верит тому, что слышит.
Грейндж не искал окольных путей.
– Вы заметили стеснительность этого мужчины, но не можете ничего сказать ни о его росте, ни о его телосложении?
Эмори посмотрела на них по очереди.
– Почему он так вас интересует?
– Особых причин нет, – ответил Найт. – Нам просто кажется странным, что после того, как этот человек приютил вас на четыре дня и ночи, так хорошо о вас заботился, он просто взял и высадил вас на обочине, вместо того чтобы доставить вас к мужу или передать офицерам полиции.
Эмори попыталась придумать ответ, который не показался бы слишком надуманным.
– Вы упоминали цирк на заправке, – медленно начала она. – Думаю, он понимал, что мое появление, мое воссоединение с мужем, вызовет именно такую реакцию. Этот человек явно ценит свое уединение. Думаю, стоит отнестись к этому с уважением и оставить его в покое.
– Значит, он знал, что у вас есть муж, который сходит с ума от тревоги.
Эмори посмотрела на Грейнджа, сообразив, что сама устроила себе ловушку. Да, лжец из нее никакой.
Так как она молчала, помощник шерифа продолжил:
– Даже если дороги обледенели, и по ним было опасно передвигаться, почему он по крайней мере не позвонил кому-нибудь, чтобы сообщить, что вы в безопасности?
– Возможно, его мобильный не работал.
– У него был ваш телефон, доктор Шарбонно. И сегодня утром он работал.
Она не могла придумать ответ, поэтому сочла за благо промолчать.
– Почему вы не позвонили мужу? – задал следующий вопрос Грейндж.
– До сегодняшнего утра я то приходила в себя, то снова впадала в забытье.
– Но у вас были светлые моменты.
– Я бы не назвала эти моменты светлыми. Я не спала, но мысли у меня путались.
– Так путались, что вы не могли даже позвонить?
– Разумеется, это приходило мне в голову. Но мысль только мелькала, оставалась абстракцией. Я на ней не задерживалась, потому что телефона под рукой не было. У меня не было сил ни спросить о нем, ни встать и найти его.
– У этого человека были ваша права. Он знал, кто вы такая, где вы живете. Но он не предлагал вам позвонить вместо вас?
– Может, и предлагал, а я не помню. Повторяю еще раз, я…
– В вашем телефоне сотни запрограммированных номеров, – Грейндж уже давил на нее. – Достаточно было пару раз дотронуться до экрана, и он бы мог сообщить кому-нибудь, что вы живы.
Эмори опустила глаза. Очень долго ни один из них не произносил ни слова, но она чувствовала, как их взгляды буравят макушку ее склоненной головы.
Найт первым нарушил напряженное молчание.
– Вы не совсем честны с нами, доктор Шарбонно, не так ли?
– Я сказала вам все, что знала.
– Что ж, то, о чем вы рассказали нам с Грейнджем, нас беспокоит.
Эмори подняла голову и посмотрела на него.
– Почему? Я вернулась. Со мной все в порядке. Разве этого мало?
– Может быть, достаточно. Вот только нас интересует этот тип. Он проигнорировал серьезное вознаграждение и не желает, чтобы его поблагодарили за гостеприимство. Мы думаем, что у него есть причина избегать средств массовой информации. Он захотел остаться неизвестным. Вполне вероятно, что он вовсе не добрый самаритянин.
Мы думаем, что ваше сотрясение мозга может и не быть результатом падения. Есть вероятность, что он не нашел вас на тропе, а напал на вас на тропе, ударил по голове, но потом по каким-то одному ему известным причинам передумал вас убивать.
Камень.
Тебе не следовало этого видеть. Я знал, что это тебя огорчит.
