Глава 20
Что-то разбудило ее, и Эмори проснулась с осознанием того, что в хижине она одна.
Она лежала, уютно завернувшись в одеяло, но постель уже начала остывать без тепла его тела.
Может быть, он вышел за дровами?
Но Эмори знала, что обманывает себя. Что-то большее, чем просто пустое место в кровати рядом с ней, подсказало ей, что мужчина ушел. Ей всегда казалось, что своим присутствием он заполняет комнату, а теперь его отсутствие создавало вакуум.
Эмори боялась узнать, что означает ее одиночество.
Но она должна узнать.
Женщина села в постели, обхватив себя руками, чтобы согреться. Соски сжались от холода. Они болели. Тысячи побочных эффектов их любви соединялись и создавали общую боль во всем теле.
Такие ощущения были одновременно шокирующими и замечательными, и она не испытывала ни малейших угрызений совести. Честно говоря, она надеялась, что они останутся сладким напоминанием об их страсти и долго не покинут ее.
Он оставил в ванной комнате включенный нагреватель, но поставил регулятор на небольшую температуру. Эмори не стала включать свет, чтобы не видеть своего отражения в зеркале. Собственный всклокоченный вид был ей безразличен, но не хотелось увидеть несчастное выражение своего лица. Одно дело чувствовать печаль, увидеть ее в собственных глазах – совершенно другое, и от этого ей станет только хуже.
Эмори быстро приняла душ. Выйдя из ванной комнаты, она надела свежую рубашку, взяв ее из ящика комода, потом подошла к окну, выходящему на дорогу, и подняла жалюзи. Было еще очень рано. Над далекими пиками повисли легкие облака, похожие на прозрачную вуаль. В первый раз за последние дни небо было чистым и обещало стать голубым в течение дня.
Двор был пуст. Пикапа на парковке не оказалось.
Рука Эмори апатично повисла вдоль тела. Муслиновая занавеска упала на место.
Она развернулась и только в эту минуту заметила, что на обеденном столе, там, где она не могла ее не заметить, лежала ее поясная сумка. Внутри две купюры по двадцать долларов, ее водительские права, кредитная карточка и карта с отмеченным ею маршрутом. Рядом лежали ее солнечные очки.
Костюм Эмори для бега, включая перчатки и повязку на голову, был аккуратно сложен. Кроссовки со сложенными внутри носками стояли под столом, носок к носку, пятка к пятке.
Все это означало, что ей пора уходить.
Эмори вдруг показалось, что ее руки и ноги весят по тысяче фунтов каждая, когда она снимала его рубашку и вешала ее на спинку стула. Она механически оделась и собрала свои вещи. Когда она была готова, женщина присела на диван и стала ждать.
Прошлой ночью он сказал: «Когда ты будешь готова». Очевидно, она не была готова уйти, но и он не был готов вернуть ее. Ночью они шептали и вздыхали, пользовались горячечным языком любовников. Но они ни разу не вспомнили о той жизни, к которой она должна была вернуться, и не говорили о том, что интуитивно уловила Лиза и из-за чего ему нужна была анонимность. Они оба знали, что это был всего лишь тайм-аут.
Но утром…
Глаза Эмори метнулись к придиванному столику. Пистолета там не было.
Она вскочила.
– О боже! Нет!
Тремя большими шагами она преодолела расстояние до двери и распахнула ее. От холодного воздуха у Эмори перехватило дыхание. Она буквально перелетела через ступеньки крыльца, поскользнулась на наледи, покрывавшей плоский камень у основания лестницы, но это только придало ей ускорение. Она пробежала через двор, перелезла через ворота и изо всех сил побежала в направлении дома Флойдов.
Дорога все время шла вверх, но Эмори бежала так, словно это была ровная местность. Она боялась, что, сбавив скорость хоть чуть-чуть, она опоздает. Успеет ли она вовремя, чтобы предотвратить…
Наконец-то! Над деревьями появился край железной крыши с громоотводами. Но Эмори, увидев цель, не сдалась, а только прибавила ходу. Она еле дышала, когда показалась подъездная дорожка, засыпанная мусором. Тут Эмори увидела его пикап. И увидела его.
У нее перехватило дыхание, воздух застыл в легких и в горле, сжавшемся от страха. Она даже не могла окликнуть мужчину, когда тот, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на крыльцо и практически сорвал с петель затянутую москитной сеткой дверь, толкнув ее так яростно, что она распахнулась в комнату и ударилась о внутреннюю стену. Он скрылся в доме.
Спустя несколько секунд Нормана выкинули из дома с такой силой, что злополучная дверь не прервала его полет головой вперед. Он перелетел через крыльцо и покатился вниз по ступенькам. Перевернувшись в воздухе, Норман приземлился на спину всего в нескольких ярдах от Эмори.
Старший из братьев Флойд с трудом поднялся на ноги и попытался защитить себя от мужчины, который вышел из дома следом за ним. Он нес знакомый дробовик, но отбросил оружие в сторону, быстро спустился с крыльца, набросился на Нормана и ударил его в лицо кулаком.
Хрустнули хрящи и кости, когда этот кулак, больше похожий на кувалду, расплющил нос Нормана. Брызнула кровь. Он завопил от боли, но получил несколько быстрых ударов в живот и рухнул на землю.
Эмори прикрыла рот рукой, сдерживая крик ужаса.
Пес бегал кругами вокруг мужчин и истерически лаял.
– Хватай его, ты, чертова шавка! – заорал Уилл, вылетая из дома в одних штанах.
Он бросился было к валяющемуся на земле дробовику, но получил удар сапогом в промежность прежде, чем успел спуститься с крыльца. Уилл с воплем упал на колени, цепляясь руками за яички, но это не избавило его еще от одного удара сапогом, на этот раз в лицо. Хрустнула скула. Сильный удар кулаком в челюсть переместил подбородок ближе к уху, навсегда уничтожив его волчий оскал.
Уилл опрокинулся навзничь, его голова приземлилась на нижнюю ступеньку с громким стуком. Но удар оказался недостаточно сильным, чтобы Уилл потерял сознание. Он завыл от боли.
Норман успел прийти в себя. К нему вернулась смелость. Несмотря на кровь, льющуюся на бороду из того места, где когда-то был его нос, он каким-то образом встал на ноги и попытался нанести противнику два удара, от которых тот легко уклонился. Мужчина схватил Нормана за правый кулак и развернул на месте.
Приблизив губы к уху Нормана, он сказал:
– Тебе только казалось, что ты пропустил все веселье в Виргинии.
И тут он завел руку Нормана к лопаткам, и Эмори услышала тошнотворный звук, когда выскочил плечевой сустав. Его крик превратился в сдавленный вой, когда он получил удар по почкам. Когда мужчина отпустил его искалеченную руку, Норман упал словно тряпичная кукла.
– А вот это тебе за пса, сукин ты сын.
Эмори не сомневалась, что после удара по ребрам некоторые из них были сломаны.
Победитель только чуть-чуть запыхался. Он отошел от Нормана, подошел к Уиллу, обозрел результаты избиения и, видимо, нашел их удовлетворительными, потому что больше не стал его трогать, только сказал:
– Если ты снова дотронешься до Лизы, я вернусь и сломаю тебе шею.
Мужчина поднял дробовик, вынул патроны, подошел к дереву и несколько раз ударил дробовиком по стволу, пока дуло не отлетело от приклада. Подобрав с земли обе части, он бросил их в кузов своего пикапа.
К нему, виляя хвостом и высунув язык, подошел пес. Когда его погладили по голове и почесали за ухом, он вернулся на свое место под деревом и улегся там со вздохом, выражавшим собачью благодарность.
Эмори подбежала к Норману.
Вернее, попыталась. Мужчина схватил ее за руку и резко остановил.
– Не прикасайся к нему.
– Мы же не можем вот так взять и оставить их.
– Разумеется, можем, – он потащил ее к пикапу.
– Я не могу, – она уперлась каблуками в землю.
– Можешь.
Прежде чем Эмори смогла снова запротестовать, она заметила, что на крыльцо вышла Полина, кутавшаяся в изъеденный молью кардиган. Мужчина повернулся посмотреть, что привлекло ее внимание, потом обошел пикап, открыл водительскую дверцу и взял бумажный пакет с приборной доски.
Вернувшись к дому, он перегнулся через Уилла и передал пакет Полине.
– Это кофейная кружка взамен той, которую я разбил. Наличных должно хватить на новый телевизор.
С озадаченным видом Полина ответила:
– Спасибочко.
– Как Лиза сегодня утром?
– Хорошо. Спит спокойно.
Посмотрев вниз на громко стонавшего Уилла, женщина добавила:
– Во всяком случае, спала.
– Соберите ее вещи и свои. Я заеду за вами позже.
Еще более обескураженная, чем раньше, Полина огляделась по сторонам, глядя на убогий дом, на обломки своей жизни. Когда она снова посмотрела на мужчину, то сказала:
– Я не могу бросить мой дом.
Казалось, он хотел что-то возразить, потом вздохнул, смирившись.
– Соберите Лизу.
Он подошел к пикапу и на этот раз открыл пассажирскую дверцу со словами:
– Это не обсуждается, Док.
Поняв, что бесполезно даже пытаться, она села в машину. Был ли у нее выбор?
* * *
– Я тебя разбудил?
Сэм Найт перевернулся на спину и поднес мобильный телефон ближе к уху.
– Ее нашли?
– Нет, – сказал Грейндж, – но любовница Джефа раскололась.
Найт сел в постели и потряс головой, прогоняя сонливость.
– Быстро сработано.
– Я рано поехал в Атланту, не стал опрашивать соседей, а позвонил в ее дверь еще до рассвета. Разбудил и застал врасплох.
– Ты предприимчивый малый.
– Поначалу она отвечала уклончиво, но, когда я сделал вид, что нам многое известно о ее отношениях с Джефом, она расплакалась, сломалась и призналась, что у них роман.
– Угу.
Найт в этот момент пытался натянуть носки только одной рукой и мимикой просил жену принести ему чашку кофе.
– Она сказала, сколько времени эта интрижка продолжается?
– Шесть месяцев. С выходных на День памяти погибших в войнах. Эмори срочно вызвали к пациенту в больницу, и она рано ушла с барбекю у Элис.
– И как только она повернулась спиной…
– Они отправились в постель. С самого начала Элис боялась, что Эмори обо всем узнает. Якобы не хотела ничего такого. Не собиралась никому сделать больно. Просто так случилось. Никто не предполагал такого развития событий.
– Как же!
Грейндж был слишком возбужден, чтобы реагировать на сарказм коллеги. Он продолжал говорить.
– Она бормотала все то, что обычно бормочут женщины, переспавшие с мужем подруги.
Найт послал воздушный поцелуй своей жене, которая принесла ему кофе.
– Так что насчет мужа, нашего дорогого Джефа?
– Я спросил Элис, не думает ли она, что Джеф имеет какое-то отношение к исчезновению Эмори. Она охотно ответила.
– И что сказала?
– Отвергла такое предположение. Со страстью. Заявила, что это немыслимо. И потом, она говорит, что Джеф не мог этого сделать. По ее словам, они провели вместе все время с вечера пятницы до второй половины дня в воскресенье.
– Где?
– У нее дома. Они всегда там встречались. Элис клиентка Джефа, что служит им прикрытием на тот случай, если Эмори их застанет.
– Стоп. Я так и вижу, как он голышом заполняет ее декларацию о налогах.
Грейндж засмеялся.
Сэм задумчиво сделал глоток кофе.
– Так она говорит, что они были вместе весь уик-энд? Удобно, согласен? Вполне вероятно, она просто обеспечивает ему алиби.
– Возможно, но я поверил ей, Сэм. К этому моменту она уже варила мне кофе. Она была потрясена и готова сотрудничать.
– Ладно. Итак, они не вылезали из постели до воскресенья. В котором часу Джеф ушел от нее в воскресенье?
– После позднего завтрака. Незадолго до того, как Джеф начал всех обзванивать.
– Гм. Это плохо для нас, Бадди. Сюда не вписывается сценарий субботнего вечера, который мы обсуждали вчера. Либо Элис лжет, говоря, что Джеф провел все это время с ней, либо она говорит правду, и тогда Джеф не убивал Эмори.
Грейндж обдумал это.
– Он признает, что приехал в горы в воскресенье. Возможно, он встретил Эмори где-то по пути. Они выбрали место, чтобы все обсудить. Где бы ни было это место, он оставил там ее тело, а потом приехал сюда и притворился встревоженным мужем.
– Не получается. Как и с субботой, кстати. Потому что, – Найт подчеркнул эти слова, – машина Эмори стояла на парковке в горах, покрытая двухдневным слоем наледи и снега. Мне это пришло в голову среди ночи: она не покидала горы. Во всяком случае, на своей машине.
– Дерьмо!
– Нам надо найти улики против Джефа, но до сих пор у нас ничего нет.
– Дважды дерьмо! Но видишь ли, Сэм, я думаю, что он убил Эмори.
– Я тоже так думаю, – проворчал Найт.
Оба задумались над дилеммой, потом Грейндж заговорил снова:
– Интрижка вне брака плюс деньги, плюс то, что он самодовольный мерзавец. Это дает нам достаточно оснований задержать его и дать себе чуть больше времени, чтобы либо расколоть его, либо найти останки Эмори, либо обнаружить доказательства.
– Ты ждешь чуда?
– Чудеса случаются.
Найт обдумал эти слова и принял решение.
– Ты где?
– В моей машине, возвращаюсь из Атланты. Я дал тебе немного поспать.
– Спасибо, – Найт посмотрел на наручные часы. – Мы должны заехать за Джефом в девять.
– Я буду в городе задолго до этого времени.
– Тогда давай заберем Джефа на полчаса раньше, захватим его врасплох и ткнем ему в нос его супружескую неверность. Ты знаешь схему.
– Я буду плохим полицейским?
– Увидимся через час.
* * *
– Ради бога, Элис, успокойся наконец.
– Мне кажется, ты не осознаешь последствия, Джеф.
– Я отлично все понимаю. Просто я не думаю, что мы должны впадать в панику только потому…
– Потому что детективы каким-то образом о нас узнали. А ведь они уже и так подозревают тебя в том, что ты убил Эмори. Ты считаешь, что поводов для паники недостаточно?
– Согласен, есть причины для беспокойства, но давай не будем раздувать все до безумных размеров. Давай, сделай глубокий вдох и еще раз перескажи мне все то, что говорил Грейндж.
Элис повторила свой рассказ, но от повторения суть не изменилась.
– Он позвонил в мою дверь еще до рассвета, Джеф. Само время его визита указывает на то, что они воспринимают это – наш роман – серьезно. Они считают это важным фактором исчезновения Эмори. Прости меня, но это несколько выбивает из колеи.
Джеф не стал возражать. Грейндж не поленился съездить в Атланту, и это значит, что они с Найтом начинают укрепляться в своих предположениях, и их подозрения приобретают форму. Джеф боялся, что из разряда «безумных мужей» он скоро перейдет в разряд подозреваемых.
Если такое произойдет, операторы снимут то, как он входит в офис шерифа в сопровождении официальных лиц с суровыми лицами. Разговоры с ним превратятся в официальные допросы, и это существенная разница. Во время бесед офицеры вели себя вежливо и почтительно. Они сочувствовали, переживали.
Допрос это совершенно иное дело.
Джефу придется вызвать адвоката, а это равноценно признанию вины. За этим последует волна недоверия и презрения к нему. Его равным образом будут осыпать бранью и совершенно не знакомые ему люди, и коллеги. Клиенты усомнятся в его честности и передадут свои финансы в управление другому менеджеру.
При мысли о таком унижении Джефа прошиб холодный пот. Уголком простыни он промокнул влагу под мышками, которая потекла вниз по ребрам. Но острый запах пота подействовал на него как нюхательная соль, заставив его прийти в себя.
Он слишком торопится. Пока еще его никто ни в чем не обвинил. Им известно, что они с Элис любовники. Ну и что? Прелюбодеяние – грех, но не преступление.
Хотя для многих его роман на стороне станет серьезным грехом, совершенным по отношению к Эмори Шарбонно, покровительнице униженных, благотворительнице бедных. Пришло время ему принять превентивные меры, пока его не отдали на растерзание общественности, в глазах которой у его жены и без того куда больше очков, чем у него самого. Если его измена станет известной, его публично распнут. И на такое зрелище станут продавать билеты.
Джеф резко сказал:
– Тебе не следовало звонить мне, Элис. Это худшее из того, что ты могла сделать.
– Мне следовало позволить детективам явиться к тебе и арестовать без предупреждения?
Он нетерпеливо ответил:
– Они не собираются меня арестовать. У них нет абсолютно никаких оснований для ареста. Они не могут отправить меня в тюрьму за то, что я с тобой спал. И с этим, при сложившихся обстоятельствах, надо кончать. Мне придется стать идеальным мужем, таким, какого заслуживает Эмори. Между мной и тобой не должно быть никаких личных контактов.
– Как долго?
– Я не знаю.
– Джеф, прошу тебя. Давай все обсудим.
Господи, как же ему ненавистно ее нытье. И этот разговор стал раздражать его еще больше, когда он услышал, что у двери в его номер в мотеле остановилась машина.
– Больше не звони мне, – он отключился.
Джеф был далеко не так уверен в том, что его не арестуют, как он пытался показать Элис. Он быстро подошел к окну и посмотрел в щель между занавесками. Найт и Грейндж как раз выходили из своего джипа. На этот раз они не захватили с собой кофе и пончики.
Почему они явились на полчаса раньше?
Телефон Джефа завибрировал.
– Проклятье!
Из-за двери раздался голос Найта:
– Джеф? Вы уже встали?
Его голос звучал деловито без намека на простодушие.
Телефон Джефа продолжал вибрировать. Выругавшись сквозь зубы, мужчина ответил шепотом:
– Я же тебе сказал, чтобы ты мне больше не звонила.
Найт забарабанил в дверь.
– Джеф, немедленно откройте.
В эту секунду он услышал из трубки:
– Джеф?
В замочной скважине заворочался замок. У Найта есть ключи от его номера?
И снова голос из трубки:
– Джеф?
На дверь навалились снаружи, она распахнулась, и два помощника шерифа практически упали в комнату. Рука Грейнджа лежала на пистолете. Оба замерли на месте, когда увидели дрожащего Джефа, стоявшего перед ними в одном нижнем белье.
У него в голове появилась странная легкость, он задыхался, но с улыбкой протянул свой мобильный телефон Грейнджу.
– Это Эмори.
