Днем ранее
Непризнанное государство Косово
Пограничная зона южнее Урочеваца
26 апреля 2015 года
Терпи, о моя душа!
Терпи, о моя душа!
Терпи о моя душа,
ведь с нами Аллах!
Sabran ya nafsi
Ti qe je musliman me sunet e me kurhan
Ti qe je musliman me sunet e me kurhan
Mos harro ti vlla thuaj elamdurila thuaj elamdurila
Mos harro ti vlla thuaj elamdurila thuaj elamdurila
Rrethem rrotull kjo dynja pasanik e fukara
Rrethem rrotull kjo dynja pasanik e fukara
I shpetuar ka me m’bet kush esht n’rrugen e vertet
I shpetuar ka me m’bet kush esht n’rrugen e vertet
— Заглохните, придурки!
Нервы у Бесника Дудаевича сегодня были реально на взводе…
Музыка выключилась…
Во-первых, он поссорился со своей женщиной, и та убежала. Это плохо не только из-за того, что он по ней скучает, но и потому, что это видят остальные. Если амир не может справиться со своей женщиной, какой же он амир?
Может быть, надо было взять рабыню, как это делают многие, и сделать своей наложницей?
Но он любит эту суку. Любит по-настоящему…
Она, конечно, вернется. Но надо что-то делать. Видимо, она все еще не забыла родной дом и отца. Он сразу сказал ей — он простой парень из горной деревни. Если она не примет этого — ничего не будет. Она сказала, что поняла, но ни черта она не поняла…
Второе — это журналистка. Что с ней делать?..
Собственно, он из-за Рокси все это и начал. Без нее он бы так и оставался обычным пацаном из горного села, искренне верящим в Аллаха и делающим, что по силам на джихаде. Но она была дочерью миллионера и привыкла к определенному уровню жизни. Он это понимал и стремился. Искал пути заработка.
А она… с…а.
Нет, с ней серьезно надо поговорить…
Из-за нее он пошел на то, на что не пошел бы при других обстоятельствах. Еще год назад он исполнил бы приказ в точности — кончил бы эту журналистку и закопал где-нибудь, а потом вместе со всем джамаатом вышел бы на джихад. Но он понимал, что на сей раз все может быть по-взрослому. Американцы — а он понимал, что это американцы, — подписали их на такую западлянку, из которой затруднительно выйти живым. Значит, он погибнет, а ему и тридцати нет. И отказаться нельзя — американцы контролируют те счета, на которые скидывали ему вознаграждение. Нет, что-то ему доставалось для поддержания штанов — но большая часть денег лежала в банке, и он понимал, что стоит ему не подчиниться — американцы заблокируют, а потом и обнулят его счет. Так они контролируют его. Так они контролируют всех остальных.
Еще год назад он не задумывался об этом. Но Рокси научила его думать. И теперь он хотел жить. Ради нее. Ради того, чтобы быть с ней.
Теперь он не хотел становиться шахидом на пути Аллаха. Да пошли они все…
Как только ему в руки попала эта гребаная шведская журналистка, он сразу понял — вот оно. Его шанс.
Получить за нее выкуп, большую сумму денег от шведов — и тут же свалить. Плевать на то, что было накоплено ранее, пусть американцы это забирают. Денег за журналистку будет достаточно. Как только он получит их — они с Рокси переберутся в Македонию, она там многих знает. Сядут на корабль, он доставит их в Африку. Потом из одного из портов на западном побережье Африки они отплывут в Латинскую Америку и растворятся там. Он купит какой-нибудь бизнес в Аргентине, сыграет свадьбу с Рокси и забудет навсегда о том, что здесь происходило. Американцы, джихад… пошло оно все к черту!
— К черту! — заорал он.
Рокси…
Что же делать?
Поедет ли она с ним?
А с американцами надо завязывать. Это дорога в один конец.
Кто-то сунулся в палатку — и он взвел курок пистолета.
— Эфенди, машина едет…
— Что за машина?..
Этого только не хватало.
— «Мерседес»…
Бесник, ругаясь, выбрался из палатки, протянул руку — и ему вложили в нее бинокль. Бинокль хороший, НАТОвский, долго прослужит…
Действительно, к лагерю поднимались две машины. Увидев их, Бесник выругался последними словами.
— Чтобы у них х… на лбу вырос! Собирайте всех!
Машин было две. Новенький, черный двести двадцать первый «Мерс» и «Ниссан-Патруль» сопровождения. Принес шайтан…
Человека, который сюда ехал, звали Бойко Дрыжак. Он был крупный оптовик из Приштины со связями по всей Европе, судя по цене товара, он покупал его напрямую у американцев. С американцами он был в близких отношениях, и именно он познакомил Бесника с американцами. Но Бесник по отношению к нему благодарности не испытывал: у каждого свое корыто. Тот же Дрыжак не раз нанимал его на разборки и каждый раз прижимал с деньгами.
Козел, короче.
Бесник повесил на грудь позолоченный автомат Калашникова, короткий, который он купил на черном рынке, и пошел навстречу остановившимся машинам. Приехавших он не боялся — тем более что у него было как минимум вдвое больше стволов здесь.
— Салам, Бойко… — нагло поприветствовал он вылезшего из «Мерса» человека. Тот был невысок, толст, усат — карикатурный турок.
— Салам, Бесник, — сказал он, — поднялся?
— Я давно здесь.
— Я не об этом.
— А о чем? — не проявил понимания Бесник.
— Ты угрожал американцам. А мнения общества ты спросил?
— Я им не угрожал. Я просто сказал, что у меня свои интересы.
— Это все равно что угроза. Их интересы — наши интересы. Интересы общества.
— С каких пор интересы кяфиров стали интересами общества?
Из машины Дрыжака доносилась знакомая мелодия…
Sabran ya nafsi
Sabran ya nafsi…
Бесник почувствовал, что волосы у него на руке встают дыбом: он узнал эту музыку. «Сабран я нафси» — одна из самых популярных и мелодичных нашид, какие только были посланы Аллахом. Он вспомнил, когда последний раз слышал ее.
Это была Сирия, Хомс. Израненный, но не сдающийся город, линия фронта проходила прямо по его кварталам. Снайперы шабихи, снайперы ССА, снайперы мусульманских группировок убивали всех, кого видели. Жители города ставили на попа разбитые автобусы, перегораживая улицы, и рыли, как кроты, подземные ходы, чтобы как-то передвигаться. Это была осень, тогда Асад применил химическое оружие, и они ждали, пока американцы выполнят свое обещание и начнут бомбить Асада. Алавиты и прочие неверные собаки тоже ждали. Поэтому никто особо не стрелял друг в друга, и на фронтах было странное… не затишье, а что-то вроде оцепенения.
Вот кто-то раздобыл неразбитый магнитофон, они подключили его к генератору и слушали нашиды. «Сабран я нафси», «Терпи моя душа» — был одним из самых красивых и мелодичных нашидов из всех, какие были.
Терпи, о моя душа!
Терпи, о моя душа!
Терпи о моя душа,
Ведь с нами Аллах!
Аль акса зовет,
Аль акса зовет,
Аль акса зовет..
Терпи, о душа, ибо путь мой.
Терпи, о душа, ибо путь мой.
Терпи, о душа, ибо путь мой
Среди огня и крови.
Но американцы соврали и так и не стали бомбить Асада. А на следующий день Бесник заболел дизентерией от грязной воды и только это спасло ему жизнь. Его доставили в госпиталь — а те, кто слушал эти нашиды с ним, почти все погибли. У Асада не хватало бомб, и они использовали двухсотлитровые бочки, набивая их металлоломом и взрывчаткой и сбрасывая с вертолетов на бунтующие города. Одна такая бочка на следующий день попала точно в центр группы моджахедов, менявших позиции…
— Думай, что говоришь! Сильно наглым стал! Из-за бабы своей? Так знай, что, если будешь возникать, мы ее в Африку в бордель отправим!
Бесник оскалился и положил руку на автомат.
— Этого не будет.
— Ты принесешь извинения американцам. И сделаешь то, что они велят.
— Этого тоже не будет.
— Тогда будь готов. Общество призовет тебя к ответу.
— Если мы будем делать так, как говорят американцы, не будет никакого общества.
— Не тебе решать!
Раздался хлесткий щелчок, затем еще один.
— Стреляют!
В свою очередь, Рокси тоже не знала, что делать…
Ее проблема была схожа с проблемой Бесника — она любила его. Но все остальное было совсем другим…
Ее отец был крупным бизнесменом из Македонии. Мафиози, конечно, куда без этого. Но он хотел, чтобы его дети получили хорошее европейское образование, обосновались в хороших странах и больше не имели дела с мафией и вообще с криминалом. Поэтому как только появилась возможность, он отправил Рокси в школу для девочек в Англию. Он надеялся, что там ей дадут хорошее образование и сделают из нее настоящую британскую леди.
Он не подозревал, что Англия уже давно не та, что раньше.
Рокси ненавидела отца и потому, попав в Англию, решила назло ему принять ислам. В британской школе для девочек это было несложно сделать: с тех пор как британское образование тоже стало товаром на продажу, в британских школах учились самые разные дети. У нее появились подружки из мусульманских стран, она начала искать и находить в Фейсбуке сайты про джихад. Потом она нашла в ближайшем городе мечеть…
К счастью, имам мечети оказался честным человеком. Он разрешил Рокси приходить и дал ей литературу, но сказал, что женщине не место на джихаде. Как сказал Пророк Мухаммед, джихад женщины — это вести себя достойно, слушаться мужа и достойно воспитать детей.
Но это ее не остановило.
Из Англии она вернулась с радикальными настроениями и поссорилась с отцом. Потом она ушла из дома и встретила Бесника, который только что вернулся из Сирии. Они перебрались в его родное Косово и на деньги, украденные Рокси из дома, купили оружие. Так Бесник Дудаевич сколотил себе джамаат и стал его амиром.
Проблема была в чем: если Рокси так и оставалась радикальной, то Бесник за все время, пока он жил с ней, все меньше и меньше верил в Аллаха и обуржуазивался, как и ее отец. Они сильно ругались оттого, что Бесник брал деньги у американцев. Она говорила, что это противно Аллаху — брать деньги у кяфиров, а он говорил, что делает это ради нее и ради их семьи. Таким образом, они ссорились все чаще и чаще. Последний раз они поссорились вчера, и Рокси, получив пару пощечин, убежала…
Конечно, убежала она недалеко. Куда ей бежать?.. Бежать далеко означало возвращаться к постылой жизни и ненавистному отцу, который занимался бизнесом и торговал наркотиками. Точнее, наоборот, торговал наркотиками, а деньги прокручивал и отмывал через бизнес. Она уже привыкла к походно-кочевой жизни, поэтому остановилась в лесу, потом вернулась и залегла на самом краю зеленки, думая о том, как вернуться и при этом не ущемить свою гордость. И не дать Беснику понять, что она так его любит, что согласна на все.
Она и сама не слишком-то была усердной в молитве. Она была одета в военную униформу, украденную с американской базы, у нее была фляга и пистолет на поясе — югославский «ТТ». Они нападали, убивали… в общем, делали все для дестабилизации обстановки в соседних куфарских государствах, и это, наверное, можно было считать джихадом. Но между ней и Бесником была огромная разница. Он был парнем с самого низа, и джихад для него был способом пробиться наверх. А она была с самого верха, и джихад для нее был способом отомстить отцу и всем, таким как он.
Она лежала на ветках, как зверь, и напряженно думала. Потом услышала мотор машины.
Она подумала, что это американцы приехали. Она знала, что Бесник имеет дела с американцами. Когда они были в Приштине, она не раз видела, как Бесник встречается с людьми из американского посольства. Последний был каким-то странным — он не был похож на американца… скорее он был похож на русского. Он был невысоким, каким-то неприметным, сказал, чтобы его называли Джордж. И еще. Когда Беснику позвонили и он отвлекся, чтобы поговорить по-албански, Рокси наблюдала за этим «Джорджем», и ей показалось, что Джордж понимает разговор хотя бы в общих чертах. А албанский язык труден, и его мало кто знает за пределами Албании.
И теперь американцы приехали. Она злорадно усмехнулась — интересно, как Бесник будет оправдываться перед ними. Она ему говорила, что надо сделать то, за что заплачены деньги, — убить журналистку, и дело с концом…
Она ползком перебралась повыше, чтобы посмотреть, — и с удивлением увидела, что это не американцы. Это был «Мерседес» последней модели, как у ее отца, и джип сопровождения. Приехали какие-то люди, скорее всего — наркомафиози.
Ей вдруг подумалось, что ее отец мог узнать, где она, и послать местных отморозков, чтобы забрать ее домой. Он так и не смирился с тем, что она ушла из дома…
Бесник что-то говорил невысокому, толстому человеку. Тот отвечал. Потом вдруг началась стрельба…
Она вскрикнула и закусила руку, чтобы больше не кричать.
С ее места, того, где она лежала, было все отлично видно. Стреляли все и во всех, приехавшие залегли у машин и тоже стреляли. Она увидела, как упал Бесник и до крови прокусила руку. Несмотря на то что приехали всего несколько человек, каким-то чудесным образом они побеждали…
Потом она вдруг поняла, по тому как падали при смене позиции люди, что есть кто-то еще. И этот кто-то ведет огонь сбоку, уничтожая их джамаат.
Потом один из тех, кто приехал, дал длинную очередь в сторону холма слева и тоже упал, из его головы вырвалось и растворилось в воздухе красное облачко…
— Чарли один. Чарли один, здесь Босс. Прием.
— Чарли один, на приеме.
— Что видишь?
— Примерно двадцать пять дохлых индейцев, движения нет. Несколько ковбоев, только… сэр, не слишком-то они и похожи на ковбоев.
— О’кей, я иду вниз. Обеспечить прикрытие.
— Чарли один принял…
Лейтенант-коммандер Сикерд проверил свой автомат и начал спускаться по узкой ведущей меж деревьев тропинке. Автомат у него был «левый» — «АК100» эфиопского производства, он раздобыл его в Ливии во время известных событий. Именно лейтенант-коммандер Сикерд был «командиром на месте» от морского специального командования и контролировал специальную операцию, приведшую к ликвидации старого врага США — ливийского диктатора Муаммара Каддафи. Тогда там были целые две группы морских котиков почти в полном составе, а так как в Ливии в тот момент автомат меняли на пару куриц, так их было много — многие обзавелись левым оружием. В том числе и лейтенант-коммандер Сикерд — он вывез несколько штук и один из них уже выбросил в Атлантику, после того как совершил заказное убийство.
Заказчиком было DEA. Специальное агентство Министерства юстиции США, занимающееся борьбой с наркомафией и наркобизнесом. По странному стечению обстоятельств коммандер Сикерд сотрудничал с ними в деле пресечения наркопоставок, а с ЦРУ США и местной наркомафией он сотрудничал в деле организации наркопоставок на Европейский континент. Он был частью цепочки, которая начиналась в Колумбии, шла до северного побережья Африки, потом в Испанию, потом по всей Европе. Разница между маршрутом Афганистан — Косово была в том, что через Косово гнали героин, а через Испанию — кокаин. Кокаин почему-то считался менее вредным, чем героин, и более… аристократичным, что ли.
Перед тем как выйти, он громко крикнул: «Эй, Бойко!» — и после того, как не последовало стрельбы, вышел на открытую местность, держа автомат в вытянутой вверх руке, демонстрируя свое миролюбие.
Невысокий толстяк, поднявшийся с земли, увидев его, покраснел от гнева.
— Сикерд?! Ты?! Ты что тут делаешь?..
…
— Какого хрена тебе тут понадобилось, это наша земля! Мы с Хулио договорились, что никто в чужую тарелку не лезет. Мне что — позвонить ему? Это он тебя сюда послал?!
— Рот закрой, — миролюбиво посоветовал коммандер. Упоминать имя Хулио было опасно даже здесь, за тысячу километров от Испании. Хулио был кем-то вроде смотрящего в Испании от наркомафиозной группировки Зетас — полных отморозков. Он происходил из многодетной семьи, до шестнадцати лет убивал сам, потом начал тренировать и сдавать напрокат своих младших братьев наркомафии в качестве киллеров. Нравы у него были соответствующие — до его появления в Испании не знали, что такое el guiso. Теперь знали…
Толстяк осмотрелся.
— Что тебе надо? Что ты сделал?
— Ничего. Просто спас твою жирную задницу, ты теперь мне должен.
— Должен?! Ты охренел?!!
Толстяк, казалось, вот-вот взорвется.
— Какого хрена ты его замочил? Ты знаешь, что теперь будет?!
— Что, расскажи?
— Общество с трудом поддерживает мир. С тех пор как вы начали всю эту долбаную заваруху на Ближнем Востоке, вся молодежь как с цепи сорвалась. Мы с трудом поддерживаем порядок… им плевать на семьи, на честь, у них в голове один джихад! Но мы с трудом, но удерживаем их в узде! А теперь ты замочил Беса! А подумают, что это я замочил!
— Ты и замочил.
— Ты…
Толстяк замолчал — на его переносице появилась красная точка лазерного прицела.
— Про…елся? Теперь слушай. Первое: Бесник пошел против общества, и ты его казнил, так? И всех его людей. А меня здесь не было. Если станет известно, что я тут был, начнутся проблемы, вы предъявите Хулио, а вы знаете, кто за ним стоит. Он человек резкий, предъяв не потерпит, и ты умрешь одним из первых вместе со всей своей семьей. А если ты скажешь, что ты это сделал, уважение к тебе только возрастет. Точнее — страх, но у вас это одно и то же.
— Какой страх… — с горечью сказал толстяк, — у этих джихадистов нет страха, они рады подохнуть. Мне конец.
— Не переживай, — утешил лейтенант-коммандер, — скоро эта проблема решится, хотя бы отчасти. Знаешь, как говорят? Нет лучше зрелища, чем видеть, как твои враги уничтожают друг друга. А теперь давай посмотрим, что есть в лагере. И да… пристрели вон того. Он, кажется, еще жив…
Толстяк, все еще красный от гнева, достал пистолет и бахнул…
В одной из палаток они нашли связанную женщину. Явно европейку.
— Придурок… — выругался коммандер, — я так и знал. Козел!
— Ты о чем?
— Да так. Не имеет значения.
— Что с ней будем делать? — осведомился толстяк.
Женщина переводила глаза, полные ужаса, с одного из стоящих перед ней мужчин на другого. Она видела, что один — явно европеец, а второй… непонятно кто.
Но если этот европеец — почему он не развяжет ее?
Она мычала и дергалась. Но ответа не было.
— По идее, должен был сделать Бесник.
— Да, но Бесник мертв.
— Спасибо, я знаю.
— Так что будем делать?
— Для начала давай опознаем ее.
«Европеец» нагнулся и сорвал с лица женщины скотч. На коже появились капельки крови…
— Как ваше имя? Вы говорите по-английски.
— Да, да. Я Сана Ахмад, журналистка, подданная Швеции. Они похитили меня!
— Ясно, — сказал европеец, — пристрели ее.
Сана Ахмад онемела от удивления и ужаса.
— Почему я, — возмутился толстяк, — давай ты. Чистеньким быть хочешь?!
— Ты только что говорил, что это твоя земля.
— Ну и что?!
— В своем доме ты сам убираешься?
— Да, но это тебе надо!
— Это тебе надо, Бойко. Тебе что, свидетель нужен?
— О чем вы говорите?! — крикнула Сана. — Я подданная Швеции! Кто вы такие?!
— Если ни ты, ни я не хотим, позови одного из своих людей. Пусть он сделает это.
— Зога! — крикнул толстяк.
Подбежал один из боевиков, совсем молодой парень. У него были автомат, нож и палатка, в которую он сложил наиболее ценное из того, что удалось найти. Он даже снял обувь с трупов — ничего, на базаре пойдет.
— Зога, убей ее.
Зога, которому с детства доводилось резать овец, понятливо улыбнулся, выхватил нож, схватил женщину за волосы и перехватил ей горло. Женщина захрипела, задергалась — и в этот момент лейтенант-коммандер прижал локтем приклад и дал по убийце короткую очередь из автомата. Убийца повалился, прошитый навылет пулями, рядом с женщиной, которую он только что зарезал, как барана.
— По целям огонь, — негромко сказал коммандер, и закрепленный на горле микрофон донес его слова до бойцов морской пехоты. Захлопали заглушенные выстрелы — и грабящие лагерь боевики повалились там, где были.
Толстяк, белый как мел, не мог вымолвить ни слова.
— Ты…
Коммандер похлопал толстяка по плечу.
— Нормально, толстый. Выдохни, а то удар хватит.
— Зачем…
— Тебе что, свидетели нужны лишние? Теперь о произошедшем знаем только ты и я, так? А этих овце…в — новых наберешь, при вашей-то безработице какие проблемы. Давай включайся. Нам еще трупы закапывать…
…
— Лопата есть в машине?
Рокси со своего места смотрела, как люди в непривычном, не похожем на югославский камуфляже и со странными автоматами волочат за ноги трупы к выкопанной яме. Один за другим…
У нее не было ни слов, ни слез…
