Глава десятая
Боль была как вспышка молнии: неожиданной, яркой, всепоглощающей и острой. Задыхаясь, я откинулся на нос корабля и увидел, как Финан двинулся, чтобы схватить Эдит за руку, но она уже вынула меч. Теперь она с ужасом уставилась на мою рану.
Когда меч вышел из меня, в воздухе разлилось зловоние. Мерзкое зловоние, и я почувствовал, как из-под ребра потекла жидкость.
- Это зло выходит из него, - произнесла Эдит.
Финан держал ее за руку, но смотрел на меня.
- Иисусе, - пробормотал он. Я нагнулся вперед, когда она пронзила меня мечом, и увидел кровь вперемешку с гноем, толчками выходящую из свежей раны, так много крови и гноя. Она пузырилась, накапливалась, вытекала из меня тонкой струйкой, и я почувствовал, что как только вытекла эта мерзость, боль утихла. Я недоверчиво взглянул на Эдит, ведь боль вытекала из меня, она исчезала.
- Нам понадобится мед и паутина, - сказала она. Она хмуро смотрела на меч, словно не зная, что с ним делать.
- Берг, - произнес я, - забери меч.
- Ее меч, господин?
- Тебе нужен меч, а этот хорош, насколько я знаю, - я выпрямился, и боль не пришла, я нагнулся, и опять боль не проявила себя. - Паутина и мед?
- Мне следовало подумать и принести их с собой, - сокрушалась Эдит.
В моем боку еще оставалась тупая боль, но ничего более. Я надавил на ребро над самой раной и, о чудо, никакой боли.
- Что ты сделала?
Она слегка нахмурилась, словно не была уверена в ответе.
- Внутри тебя засело зло, господин, - медленно произнесла она, - его следовало выпустить наружу.
- Тогда почему мы не могли использовать любой другой меч?
- Потому что зло исходило от этого меча, - она глянула на Ледяную Злобу. - Моя мать хотела найти клинок, ранивший моего отца, но не сумела, - она пожала плечами и передала меч Бергу.
На борту корабля Рёгнвальда был мед. Он хранился вместе с едой - соленой рыбой, хлебом, элем, сыром и бочонками с кониной. Он даже зарезал своих лошадей, не желая бросать их. Там были и два кувшина с медом. Паутину оказалось разыскать сложнее, но мой сын посмотрел на одинокую вытащенную на берег рыбацкую лодку в конце пляжа.
- Она выглядит заброшенной, - сказал он, - возможно, в ней кишат пауки.
Он отправился осмотреть ее, пока Гербрухт и Фолкбальд пошли осматривать уцелевшие от пожара дома.
- Принесите вдосталь, - окликнула их Эдит, - мне нужна целая пригоршня паутины!
- Ненавижу пауков, - заворчал Гербрухт.
- Неприятны на вкус?
Он покачал головой.
- Жесткие и горькие на вкус, господин.
Я рассмеялся и не почувствовал боли. Я топнул ногой, и боли не было. Я потянулся, и опять никакой боли, лишь тупо ныло в боку и исходил запах. Я ухмыльнулся Финану.
- Случилось чудо. Нет боли.
Он улыбался.
- Молюсь, что бы так всё и оставалось, господин.
- Она ушла! - воскликнул я и, выхватив Вздох Змея, сделал широкий замах, с силой вогнав клинок в корпус корабля. Опять никакой боли. Я сделал очередной замах, и вновь никакого приступа боли. Я вложил меч в ножны и отвязал тесемку, крепившую кошель к поясу. Все содержимое кошеля я отдал Эдит.
- Это твое, - сказал я.
- Господин! - она уставилась на золото в тяжелом кошеле. - Нет, господин...
- Оставь его себе, - сказал я.
- Я делала это не ради...
- Оставь себе!
Я ухмыльнулся моего сыну, спешившему назад с заброшенной лодки.
- Нашел паутину?
- Нет, но я нашел вот это, - сказал он, протянув распятие. Оно было потертым, крест с принесенным в жертву божеством был вырезан из бука, и так пострадал от погоды и времени, что тело было гладко отполировано, а краска сошла. Недоставало одной перекладины креста, и рука Христа замерла в воздухе. В кресте зияло два заржавленных отверстия для гвоздей, по одному с каждого конца. - Оно было прибито к мачте, - сказал мой сын, - а лодка не заброшена. Или не была брошена. В последние дни ей пользовались.
Христианская лодка на языческом побережье. Я бросил распятие моему сыну.
- Значит, люди Рёгнвальда захватили рыбацкую лодку валлийцев?
- С именем Проповедник? - спросил он, кивнув головой в сторону небольшой лодки. - Вырезано на носу, отец. Проповедник.
Проповедник - священник, читающий проповедь. Привычное название для христианской лодки.
- Может, валлийцы называют священников так же.
- Возможно, - неуверенно протянул он.
Проповедник. Непохоже на то, что валлийцы будут использовать саксонское слово, а значит лодка принадлежала саксу, и я вспомнил, что Эрдвульф украл рыбацкую лодку на Сэферне. Я взглянул на Эдит.
- Твой брат? - предположил я.
- Может быть, - туманно ответила она, хотя чем больше я размышлял об этом, тем более очевидным это казалось. Эрдвульф отплыл по Сэферну и наверняка стал бы как можно быстрее искать убежище, ведь маленькая лодчонка в большом море была легкой добычей врагов. Так почему бы не сойти на берег во владениях Хайвела? Потому что у Эрдвульфа была репутация человека, сражавшегося с валлийцами. Сойди он во владениях Хайвела, и закончил бы жизнь с теми же громкими воплями, что и Рёгнвальд, но норвежцы могли встретить его с распростертыми объятиями, ведь он стал врагом их врагов.
- Поищи его среди мертвых, - приказал я сыну, и он послушно обошел тела, пару из них перевернув ногой, но не нашел никого похожего на Эрдвульфа. Как и не было его среди убитых в поселении людей, а значит, если он сюда и прибыл, то отплыл на одном из кораблей Сигтрюгра. - Берг! - подозвал я мальчишку и расспросил его о рыбацкой лодке, но он знал только, что она прибыла вместе с остальной частью флота Сигтрюгра. - И всё же они оставили ее, - заметил я.
- Она слишком медленная, господин, - ответил Берг, и он был прав.
Я хмуро смотрел на рыбацкую лодку.
- Сигтрюгр, - аккуратно произнес я незнакомое имя, - впервые прибыл сюда неделю тому назад?
- Да, господин.
- А затем ушел? Почему?
- Сперва поползли слухи, господин, что Сигтрюгр останется здесь. Что он поможет нам захватить больше земель.
- А затем он передумал?
- Да, господин.
- Так куда направился его флот?
- Они сказали, что на север, господин, - неуверенно протянул Берг, хотя и пытался помочь. - Сказали, что все мы поплывем на север.
Сигтрюгра послали найти место, куда войско его отца могло спокойно отступить в случае, если их ирландские враги станут слишком сильны. Ему приглянулось поселение Рёгнвальда, и он подумывал о том, чтобы, используя своё войско, образовать из него королевство побольше, но он также разведал местность на севере, а затем неожиданно вернулся и убедил Рёгнвальда оставить Абергвон и помочь ему завоевать другое место. Другое место к северу. Лучшее место, приз побогаче.
Честер.
Позже мы выяснили, что слово на валлийском наречии, обозначающее священника, не имело ничего общего с "проповедником".
- Мы можем сказать евангелист, - сообщил мне отец Анвин, - но точно не проповедник. Это ваш варварский язык.
Я смотрел на лодку и размышлял об Эрдвульфе, пока его сестра сделала перевязку из меда и паутины, наложив на вскрытую ею рану.
И боли не было.
На следующий день я мог наклоняться, замахиваться мечом, поворачиваться, даже управлять рулевым веслом и не чувствовать боли. Я двигался медленно, осторожно, всегда ожидая возвращения приступов боли, но она исчезла.
- Это было зло, заключенное в твоем теле, - пояснила Эдит.
- Злой дух, - поправил Финан.
- А меч был заколдован, - добавила Эдит.
- Она отлично справилась, господин, - честно признался Финан, вызвав комплиментом улыбку Эдит.
- Но если меч был заговорен, - нахмурился я, - то почему же он просто не усилил зло, когда ты пронзила меня?
- Я пронзила не тебя, господин, - произнесла она, - я пронзила злого духа.
Мы опять находились на борту Троицы. Ситрик привел ее к драконовой пасти, а Хайвел прислал людей ее встретить. Гербрухт отправился с ними и передал Ситрику мой приказ остаться на ночь, пока Хайвел потчевал нас, использовав припасы, захваченные на кораблях Рёгнвальда, но трапеза была далека от праздничной. Картины зверски замученных тел витали над поселением, как запах гари.
Хайвел был настроен поговорить и много спрашивал об Этельфлед. Соответствовала ли истине ее репутация доброй христианки?
- Зависит от того, какого христианина ты спросишь об этом, - ответил я. - Многие зовут ее грешницей.
- Все мы грешники, - произнес Хайвел.
- Но она справедливая женщина.
Он хотел знать ее мнение о валлийцах.
- Если оставите ее в покое, - ответил я, - она оставит в покое вас.
- Потому что она ненавидит датчан сильнее?
- Она ненавидит язычников.
- За исключением одного, насколько я слышал, - сухо заметил он. Я проигнорировал это замечание. Он улыбнулся, на мгновение заслушавшись игрой арфиста, а затем спросил: - А Этельстан?
- А что насчет него, господин?
- Ты хочешь, чтобы он стал королем, а лорд Этельхельм - нет.
- Он мальчишка, - небрежно отмахнулся я.
- Но которого ты счел достойным стать королем. Почему?
- Он славный и сильный парень, - сказал я, - и он мне нравится. И он законный наследник.
- Да?
- Священник, венчавший его родителей, состоит у меня на службе.
- Какая досада для лорда Этельхельма, - довольно произнес Хайвел. - А как насчет отца мальчишки? Тебе он тоже нравится?
- Вполне.
- Но в Уэссексе правит Этельхельм, так что всё будет так, как он того пожелает.
- У тебя, должно быть, хорошие соглядатаи при западно-саксонском дворе, господин, - удивился я.
Хайвела это рассмешило.
- Я не нуждаюсь в лазутчиках. Ты забываешь о церкви, лорд Утред. Церковники бесконечно строчат письма. Они обмениваются друг с другом новостями, огромным количеством информации. И сплетнями тоже.
- Тогда ты знаешь, чего желает Этельфлед, - заметил я, вернув разговор к Этельфлед. - Она не обратит внимания на Этельхельма и его честолюбивые намерения, ее заботит лишь то, как выгнать датчан из Мерсии. А покончив с этим, изгнать их и из Нортумбрии.
- Ах, - произнес король, - она желает создать Инглаланд!
Мы трапезничали на открытом воздухе, под подернутыми дымкой звездами.
- Инглаланд, - повторил Хайвел, смакуя незнакомое ему название и наблюдая за пламенем одного из больших костров, вокруг которого мы сидели. Пел бард, и король на время прислушался к словам, а потом вновь заговорил. Говорил он тихим, печальным голосом, глядя на горевшее пламя.
- Я слышал название Инглаланд, - сказал он, - но мы зовем его Ллогр. Потерянные земли. Когда-то это была наша земля. Эти холмы и долины, эти реки и пастбища были нашими и носили наши названия, названия передавали историю нашего народа. У каждого холма есть свой рассказ, у каждой долины своя история. Римляне пришли и ушли, но имена остались, а затем пришли вы, саксы, и названия рассеялись, как этот дым. А вместе с именами ушли и истории, теперь остались лишь ваши названия. Саксонские названия. Прислушайся к нему! - он указал на барда, певшего свою песнь, подыгрывая себе на небольшой арфе. - Он поет песнь о Кадви, о том, как он сокрушал наших врагов.
- Наших врагов? - спросил я.
- О том, как мы сокрушали вас, саксов, - признался Хайвел и рассмеялся. - Я велел ему не петь о мертвых саксах, но похоже, что даже король не может указывать поэтам.
- Мы тоже поем песни, - сказал я.
- И в ваших песнях, - отозвался король, - будет говориться об Инглаланде и о поверженных датчанах, ну а что ожидает нас в будущем, друг мой?
- В будущем, господин?
- Когда у вас будет ваш Инглаланд? Когда язычники уйдут? Когда Христос будет править всей Британией с юга до севера? Что тогда?
Я пожал плечами.
- Сомневаюсь, что доживу до тех дней.
- Довольствуются ли саксы своим Инглаландом? - спросил он и покачал головой. - Они захотят эти холмы, эти долины.
- Возможно.
- Значит, мы должны быть сильными. Скажи своей Этельфлед, что я не буду с ней сражаться. Не сомневаюсь, что кое-кто из моих подданных будет воровать ваш скот, но молодым людям не пристало сидеть сложа руки. И передай ей, что у меня есть такая же мечта, как у ее отца. Мечта о единой стране.
Я был удивлен, хотя почему? Он был умным человеком, не уступавшим в сообразительности Альфреду, и знал, что слабость влечет за собой войны. Как и Альфред, мечтавший объединить саксонские королевства в единое государство, Хайвел мечтал объединить валлийские. Он правил южной частью Уэльса, но к северу находилась мозаика крошечных стран, а маленькие страны всегда слабы.
- Так что, - продолжил он, - твоя Этельфлед услышит о войне в нашей стране, но убеди ее, что это не ее дело. Это наше дело. Оставьте нас в покое, и мы не тронем вас.
- До того времени, пока тебе не придется, господин, - заметил я.
И опять он улыбнулся.
- До того времени, пока не придется? Да, наступит день, когда нам придется сразиться, но сперва создайте свой Инглаланд, а мы создадим свой Кемри. И нас давно уже не будет в живых, друг мой, когда столкнутся эти стены из щитов.
- Кемри? - повторил я, запнувшись на незнакомом слове.
- Вы зовете его Уэльсом.
А теперь мы покинули Кемри, нас подгонял юго-западный ветер, море бурлило под кормой Троицы, и позади нас простирались белые, покрывшиеся рябью волны. Мне понравился Хайвел. Я знал его недолго и встречался с ним лишь пару раз, и всё же из всех королей, виденных мною за долгую жизнь, больше всего меня впечатлили Хайвел и Альфред. Хайвел до сих пор жив и правит на большей части Уэльса, с каждым годом становясь сильнее. Однажды, я в этом уверен, воины Кемри придут, чтобы вернуть те истории, что мы, саксы, у них украли. Или мы отправимся, чтобы уничтожить их. Однажды. Но не сейчас.
Мы поплыли на север, спасать королевство Этельфлед.
Я мог и ошибаться. Возможно, Сигтрюгр искал новые земли в Шотландии или на суровом побережье Кумбраланда, или, может быть, в Гвинеде - самом северном из валлийских королевств, но я почему-то сомневался в этом.
Я плавал вдоль западного побережья Британии, оно суровое, окружено скалами, разрушено волнами и водоворотами, однако на север от Сэферна есть тихое местечко, крупный участок земли, где можно добраться по реке вглубь территории, где почва мягкая и не усеяна камнями, где может пастись скот и расти ячмень. Это место звалось Вирхеалумом - земли между реками Мерз и Ди. Там находился Честер. Именно из Честера леди Этельфлед повела своих воинов против норманнов. И Этельфлед настояла на захвате Честера и богатых земель вокруг него, это достижение убедило людей доверить ей Мерсию, но сейчас, если мои опасения были верны, в Вирхеалум отправилось еще больше норвежцев. Плыл еще один флот с новыми воинами, с сотнями воинов, и если правление Этельфлед должно начаться с потери Честера, если ей суждено лишиться этого великолепного куска вновь завоеванных земель, люди скажут, что это месть христианского бога за то, что ими назначили править женщину.
Безопасней было вернуться в Глевекестр. Мы могли бы быстро доплыть туда благодаря ветру, который дул с юго-запада на протяжении двух дней из трех, но если бы мы оказались там, то всё равно были бы в неделе пути до Честера. Я полагал, что Этельфлед останется в Глевекестре, где она выбирала дьячков, писарей и священников, чтобы занимались делами земель, которыми она правила. Однако я знал, что Этельфлед уже отправила на север по меньшей мере пятьдесят воинов, чтобы укрепить гарнизон Честера. Именно с ними схватится Сигтрюгр, если он и в самом деле нацелился на кусок земли между двух рек.
Поэтому я направился на север. Впереди нас плыли корабли Сигтрюгра, более двадцати корабельных команд, составляющих армию из, по меньшей мере, пяти сотен воинов. Пять сотен голодных воинов, жаждущих землю. А сколько людей было у Этельфлед в Честере? Я снова позвал сына к рулевому веслу и спросил у него.
- Более трех сотен, когда я был там, - ответил он.
- Вместе с твоими?
- Включая тридцать восемь наших.
- Ты ушел, а Этельфлед забрала еще тридцать два воина на юг. Значит, сколько человек охраняют Честер? Двести пятьдесят?
- Возможно, чуть больше.
- Или меньше. Воины могут заболеть, - я вгляделся в дальний берег и увидел враждебные холмы под сгущающимися облаками. Ветер вздымал и вспенивал волны и вместе с тем быстро увлекал наш корабль на север. - Мы знаем, что она только что отправила пятьдесят человек на север, значит, там всё равно должны быть три сотни воинов. И командует ими Меревал.
- Он достойный муж, - кивнул сын.
- Достойный, - согласился я.
- Но недостаточно хорош? - услышал он в сомнение в моем голосе.
- Он будет сражаться как бык, - ответил я, - и он честен. Но мыслит ли он как дикий кот?
Я любил и доверял Меревалу. Я уверен, Этельфлед возвысит его, может, даже сделает олдерменом, и я иногда подумывал о нем как о муже для Стиорры. Это еще может произойти, полагал я, но сейчас Меревал должен защитить Честер, и его трех сотен воинов должно быть достаточно для этой задачи. Стены бурга сделаны из камня, а ров глубок. Римляне хорошо строили, но я предположил, что Сигтрюгр знал сильное место Честера, и испугался, что молодой норвежец может быть хитрым как дикий кот.
- Чем занималась леди Этельфлед, когда ты покидал Честер? - спросил я Утреда.
- Строила новый бург.
- Где?
- На берегу Мерза.
Это было разумно. Крепость Честера охраняла Ди, самую южную из рек, но Мерз был открыт. Поставь там бург, и враги не смогли бы забраться вглубь земель.
- Значит, Меревалу нужны люди, чтобы закончить строительство нового бурга и поставить туда гарнизон, и ему нужно еще больше воинов для защиты Честера. Ему не хватит трех сотен.
- И туда едет Осферт с семьями, - хмуро добавил сын.
- Вместе со Стиоррой, - ответил я и почувствовал угрызения совести. Я был беспечным отцом. Мой старший сын стал изгоем из-за своей проклятой веры, Утред удался, но в том не было моей заслуги, а Стиорра была для меня загадкой. Я любил ее, но сейчас навлек на нее опасность.
- Семьи, - произнес сын, - и твои деньги.
Судьба - настоящая сука. Я отправил Осферта на север, потому что Честер казался мне безопаснее Глевекестра, однако если я был прав насчет норвежцев, значит, послал Осферта, свою дочь, наши семьи и всё наше состояние прямиком к вражеским полчищам. Что еще хуже, к Сигтрюгру мог присоединиться Эрдвульф, а я не сомневался, что Эрдвульф хитер, как стая диких котов.
- Положим, Эрдвульф поедет в Честер, - предположил я. Сын удивленно посмотрел на меня. - Они знают, что он предатель? - поинтересовался я.
Он понял мои опасения.
- Если они до сих пор не знают... - медленно произнес он.
- То откроют ему ворота, - прервал его я.
- Но они наверняка уже знают, - настаивал сын.
- Они знают про Эрдвульфа, - согласился я. Посланное Этельфлед из Глевекестра подкрепление доставило бы такие известия. - Но знают ли они всех его сторонников?
- Боже ты мой, - отозвался он, поразмыслив над моими словами и осознав опасность. - Иисусе!
- Не больно-то много от него пользы, - огрызнулся я.
Троица зарылась в крутую волну, и палубу окатили холодные брызги. Весь день ветер крепчал, и волны стали яростными и быстрыми, но когда опустилась ночь, ветер стих, и море успокоилось. Мы потеряли землю из вида, потому что пересекали широкий залив, что лежит у западного побережья Уэльса, хотя я опасался северного берега этого залива, выступающего, словно каменистая рука, заманивающая в ловушку неосторожные корабли. Мы убрали парус и взялись за весла, я правил под мерцанием звезд. Я взялся за весло и повел корабль чуть западнее. Мы медленно гребли, а я наблюдал сияние на воде, вызванное теми странными огнями, что иногда мелькают на море ночью. Мы называем их ожерельем Ран, этот зловещий блеск драгоценных камней вокруг шеи ревнивой богини.
- Куда мы направляемся? - в какой-то момент в этой освещенной лишь сиянием драгоценных камней темноте спросил меня Финан.
- К Вирхеалуму.
- На север или на юг?
Это был хороший вопрос, и у меня не было ответа. Если мы пойдем по Ди, южной реке, то сможем подняться на веслах почти до ворот Честера, но если Сигтрюгр решил поступить так же, то просто наткнемся на его людей. Если мы выберем северную реку, то пристанем к берегу далеко от Честера, и, скорее всего, избежим встречи с флотом Сигтрюгра, но нам понадобится гораздо больше времени, чтобы добраться до бурга.
- Думаю, Сигтрюгр хочет захватить Честер, - сказал я.
- Если он направился к Вирхеалуму, то да.
- Если, - язвительно отозвался я.
Чутьё - странная штука. Его нельзя потрогать, почувствовать, понюхать или услышать, но ему можно доверять, и той ночью, прислушиваясь к плеску волн и скрипу вёсел, я был совершенно уверен в оправданности своих опасений. Где-то впереди нас находился норвежский флот, намеревающийся захватить принадлежащий Этельфлед Честер. Но как они это сделают? Чутьё не подсказало мне ответа.
- Он захочет захватить город по-быстрому, - предположил я.
- Захочет, - согласился Финан. - Если он будет медлить, то гарнизон станет только сильнее.
- Так что он выберет более быстрый путь.
- По Ди.
- Значит, мы плывем на север, - решил я, - к Мерзу. И на рассвете сдерем с носа проклятый крест.
Крест на высоком носу Троицы провозглашал наш корабль христианским, и любой корабль датчан или норвежцев мог напасть на нас. На носу датского корабля была бы гордая фигура: дракон, змея или орел, но их всегда можно было и снять. Резных и раскрашенных чудищ никогда не показывали во внутренних водах, так как эти воды были дружелюбны, и не было нужды устрашать с помощью чудищ враждебных духов, но это устрашение было всегда необходимо у вражеского побережья. Однако к носу Троицы был прикреплен крест. Вертикальная планка являлась просто продолжением носа и поднималась на несколько футов над палубой, а значит, моим людям нужны были топоры, чтобы срубить крест, но как только его не будет, мы перестанем быть заманчивой целью для нападения. Я был уверен, что впереди нас не было христианских кораблей, только вражеские.
Топоры сделали свое дело в сером свете ясного утра. Некоторые из христиан вздрогнули, когда большой крест наконец свалился за борт, с силой ударился о корпус и остался позади. Легкий ветер покрыл рябью море, и наш парус снова был поднят, а весла вставлены в уключины, и мы позволили ветерку нести нас на север. Далеко на востоке я увидел разрозненные темные паруса и понял, что это были рыболовецкие лодки валлийцев. Туча чаек кружила над кораблями, которые поспешили назад к земле, увидев нас, эта земля показалась снова спустя час после рассвета.
Итак, мы плыли. Но что нас ожидало? Я не знал. Я прикоснулся к висевшему на шее молоту и помолился Тору, чтобы мои предчувствия оказались неверными, чтобы мы достигли Мерза и увидели мирный пейзаж.
Но чутье меня не подвело. Мы плыли навстречу беде.
Следующей ночью мы пристали к северному побережью Уэльса, бросили якорь в бухточке, пока над нами завывал ветер. С неба лил дождь. Молния ударяла в берег, каждая вспышка озаряла пустынные холмы и мокрый снег. Шторм налетел неожиданно и быстро прошел. Задолго до рассвета шторм прекратился, этот внезапный гнев богов. Я не знал, что это значило, и мог только опасаться, однако к утру ветер утих, облака рассеялись и восходящее солнце отражалось от успокоившихся волн, когда мы подняли камень, служивший якорем, и вставили весла в уключины.
Я взялся за одно из весел. Боли не было, хотя час спустя мое тело заныло от напряжения. Мы пели песнь о Беовульфе, древнюю песнь, рассказывавшую, как этот герой целый день опускался на дно большого озера, чтобы сразиться с матерью Гренделя, чудовищной ведьмой.
- Wearp ?? wunden-mael, - вопили мы с каждым ударом весла, - wraettum gebunden, - вопили мы, налегая на вальки, - yrre oretta, ?aet hit on eor?an laeg, - вопили мы, направляя корабль по мерцающему морю, - sti? ond styl-ecg, - вопили мы, поднимая и снова взмахивая веслами.
В песне говорилось, что Беовульф отбросил свой меч, поняв, что не может пронзить толстую шкуру чудовища, отбросил свой меч, на котором был такой же извивающийся словно дымок узор, как и на Вздохе Змея, и вместо этого начал бороться с ведьмой, повалив ее на землю. Он обменивался с ней ударами и наконец схватил один из ее собственных мечей - безжалостный меч тех времен, когда по земле ходили великаны, такой тяжелый, что только герой мог с ним совладать, и Беовульф вонзил меч в шею чудовища, ее предсмертные крики достигли небесного свода. Эту хорошую сказку рассказывал мне в детстве кузнец Элдвульф, хотя он поведал мне старый вариант, не тот, который выкрикивали мои воины, пока Троица рассекала утреннее море. Они кричали, что "святой бог" даровал Беовульфу победу, но в песне Элдвульфа именно Тор, а не святой бог, дал герою силу победить злобное существо.
И я молился Тору, чтобы дал мне силу, и поэтому налегал на весло. Мужчине нужна сила, чтобы размахивать мечом, держать щит, наносить удар врагу. Я отправился на битву и был слаб, так слаб, что через час передал весло Эдрику и присоединился к сыну на корме у рулевого весла. Руки ныли, но боли в боку не было.
Весь день мы гребли, а когда перед нами село солнце, подошли к длинной полосе плоского глинистого берега, протянувшейся от Вирхеалума к тому месту, где сходились вместе реки, земля и море, где приливы накатывались на покрытый рябью берег, который словно снегом густо усеивали птицы. К югу от нас находилось устье реки Ди, что была шире, чем Мерз, и я пытался понять, правильно ли мы выбрали место, может быть, нам следовало войти на веслах в Ди и провести корабль прямо до Честера, но вместо этого мы вошли между приближающимися берегами Мерза. Я боялся, что Сигтрюгр, если он вообще появится, уже воспользовался рекой Ди, чтобы высадиться и захватить Честер. Я дотронулся до молота на шее и помолился.
Грязь уступила место траве и тростнику, а потом пастбищам и пустошам, низкорослым лесам и небольшим холмам, покрытым яркими желтыми цветами. К югу от нас, в Вирхеалуме, одиночный дымок указывал на находящийся среди лесов дом или ферму, но никаких пятен дыма большего размера на вечернем небосклоне не было. Местность выглядела мирной. На лугах паслись коровы, а на возвышенностях - овцы. Я искал новый бург Этельфлед, но не замечал никаких его признаков. Я знал, что она его строит, чтобы он стоял на страже реки, и это означало, что он должен быть где-то близко к берегу, а она была умна, и значит, бург должен стоять на южном берегу, чтобы до него легко было добраться из Честера, но наши тени на воде удлинялись, а я не видел ни стен, ни частокола.
Троица плыла дальше. Мы использовали весла, только чтобы держать ее нос против течения, позволив сильному приливу нас нести. Мы продвигались медленно, потому что река была полна предательских мелей. С обеих сторон виднелись глинистые отмели, но бурлящая темная вода подсказывала, где лежит проход, и мы потихоньку шли вглубь побережья. На северном берегу копался в грязи мальчишка, прервавшийся, чтобы нам помахать. Я помахал ему вслед, гадая, датчанин он или норвежец. Я сомневался, что он сакс. Норманны правили этими землями многие годы, но захватив Честер, мы могли теперь вернуть и окружающие его земли, заселив их саксами.
- Там, - сказал Финан, и я отвернулся от мальчика, взглянув вверх по течению, и заметил показавшийся за небольшой рощицей густой лес мачт. Сначала я принял их за деревья, но потом увидел, что они прямые и голые - строгие линии на фоне темнеющего неба, а прилив всё нёс нас, и я не смел развернуться, опасаясь посадить Троицу на невидимую мель. Свернуть было бы самым разумным решением, потому что эти мачты показывали, что Сигтрюгр вошел в Мерз, и все его корабли пристали в Вирхеалуме, а не в Честере, что нас ожидает целая армия норвежцев. Но прилив похож на судьбу. Он нёс нас. А чуть позади мачт виднелся дым, не то большое пятно, отмечающее разрушения, а дымка от горящих очагов, просачивающаяся в сумерках через низкие деревья, и я понял, что нашел новый бург Этельфлед.
Так в первый раз в жизни, хотя и не в последний, я прибыл в Брунанбург.
Мы обогнули небольшой мыс и увидели норвежские корабли. Они в основном лежали на берегу, но несколько находились на воде, опустив якорь в глинистое дно. Я начал подсчет.
- Двадцать шесть, - сказал Финан.
У некоторых кораблей на берегу отсутствовали мачты - свидетельство того, что Сигтрюгр планировал длительную стоянку.
Настало время отлива. Река выглядела достаточно широкой, но это было обманчивое впечатление, потому что вокруг нас находились мели.
- Что будем делать? - спросил мой сын.
- Скажу, когда сам пойму, - фыркнул я и приналег на рулевое весло, так что мы подошли ближе к флоту Сигтрюгра. Солнце почти скрылось, и сумерки растворили протянувшиеся по земле длинные тени.
- Там хватает этих ублюдков, - тихо произнес Финан, глядя на берег.
Я тоже смотрел на берег, но главным образом на реку, чтобы не посадить Троицу на мель. Мои люди глядели на юг, позабыв про весла, и я прикрикнул на них, чтобы гребли, а когда корабль снова начал потихоньку двигаться, отдал рулевое весло сыну и уставился на новый бург Этельфлед.
К этому времени ее строители соорудили на возвышенности у реки земляной вал, просто насыпь примерно в человеческий рост и больше двух сотен шагов в длину. Рядом с двумя строениями меньшего размера, возможно, конюшен, выстроили дом, но частокола еще не было. Для этой деревянной стены потребовались бы сотни крепких бревен из дуба или вяза, а вблизи нового земляного вала не было больших деревьев с подходящими массивными стволами.
- Ей придется привозить сюда дерево, - сказал я.
- Если ей удастся закончить работы, - заметил Финан.
Я решил, что бург будет квадратным, но с палубы Троицы сложно было судить. Дом не был большим, его новенькое дерево ярко выделялось в сумеречном свете. Я предположил, что там нашли приют строители Этельфлед, а когда бург будет закончен, они сделают дом большего размера. А потом я заметил крест на фронтоне строения и чуть не рассмеялся.
- Это церковь, а не дом, - сказал я.
- Она хочет, чтобы Господь был на ее стороне, - объяснил Финан.
- Ей следовало сначала выстроить частокол, - рявкнул я. Стоящие на якоре и вытащенные на берег корабли скрывали большую часть берега реки, но я разглядел грубые свежевыкопанные каналы, вероятно, с целью отвести воды Мерза в ров, окружающий новые сооружения, которые теперь оказались в руках норвежцев.
- Иисусе! - выдохнул Финан, - да там сотни этих ублюдков!
Люди выходили из церкви, чтобы поглазеть на нас, и, как он и сказал, там их были сотни. Другие сидели вокруг костров. Там присутствовали также женщины и дети, и теперь все они подошли к берегу реки, чтобы посмотреть на нас.
- Продолжайте грести! - крикнул я своим людям, забрав рулевое весло у сына.
Сигтрюгр захватил наполовину построенный бург, это было очевидно, но присутствие такого числа людей означало, что он еще не напал на Честер. Для этого ему не хватило времени, но я не сомневался, что он нападет, как только сможет. Самым рискованным способом было повести корабли и воинов вверх по Ди и немедленно атаковать Честер, потому что если бы ему удалось оказаться за римскими стенами, то оттуда его уже невозможно было бы изгнать. Именно так я поступил бы на его месте, но он был более осторожным. Он взял крепость меньшего размера, и его воины усердно занимались строительством частокола из той древесины, что могли добыть из колючего кустарника, и углубляли ров, и как только бург будет закончен, как только его окружат земляной вал, бревна и колючки, внутри Брунанбурга Сигтрюгр окажется почти в той же безопасности, как и за стенами Честера.
Какой-то человек перебрался через стоящие в куче на берегу корабли и прыгнул в один из стоящих на якоре, двигаясь в нашу сторону.
- Кто вы такие? - крикнул он.
- Гребите! - с каждым мгновением становилось всё темнее, и я боялся сесть на мель, но не смел останавливаться.
- Кто вы такие? - повторил воин.
- Сигульф Харальдсон! - выкрикнул я только что выдуманное имя.
- Чего тебе здесь надо?
- А кто спрашивает? - крикнул я на датском, медленно выговаривая слова.
- Сигтрюгр Олафсон!
- Скажи ему, что мы здесь живем! - я гадал, был ли окликнувший нас человек Сигтрюгром, но это было маловероятно. Скорее всего, то был один из его людей, посланный нам навстречу.
- Ты датчанин? - спросил он, но я проигнорировал вопрос. - Мой господин приглашает вас сойти на берег!
- Передай своему господину, что мы хотим добраться до дома до темноты!
- Что вы знаете о саксах, что были в городе?
- Ничего! Мы не обращаем на них внимания, а они не обращают внимания на нас!
Мы прошли мимо того корабля, с которого кричал воин, и он проворно перепрыгнул в другой, чтобы оставаться поблизости от нас.
- Причаливайте! - крикнул он.
- Завтра!
- Где вы живете? - спросил он.
- Вверх по реке, - откликнулся я, - в часе пути.
Я рявкнул своим людям, чтобы гребли сильнее, а Тор приглядывал за нами, потому что Троица шла по каналу, хотя не раз наши весла стукались о глинистое дно, а корпус дважды легонько царапнул по отмели, пока не вошел в более глубокие воды. Тот человек прокричал в темноту еще несколько вопросов, но мы уже ушли. Мы превратились в сумеречную тень, в корабль-призрак, исчезнувший в ночи.
- Молюсь Господу, чтобы они не узнали твой голос, - сказал Финан.
- На берегу меня не слышно, - ответил я в надежде, что это окажется правдой. Я не кричал во всю глотку, чтобы меня мог расслышать лишь один человек на том корабле. - Да и кто бы мог его узнать?
- Мой брат? - вмешалась Эдит.
- Ты его видела?
Она покачала головой. Я повернулся, чтобы посмотреть за корму, но новый бург теперь был лишь тенью среди теней, тенью, сквозь которую мелькали огоньки костров, а мачты кораблей Сигтрюгра выглядели темными прожилками на западном небосклоне. Настало время отлива, и вода под Троицей текла неспешно, пока корабль словно призрак продвигался вверх по реке. Я не знал, далеко ли Брунанбург от Честера, но в собирающейся тьме невозможно было различить какие-нибудь ориентиры на берегу. Я смотрел назад, и пятно дыма над Брунанбургом отдалялось всё больше и больше, я глядел на него, пока горизонт на западе не вспыхнул красным отсветом умирающего солнца, а небо над ним не превратилось в исколотую звездами черноту. Я не опасался погони. Для корабля было слишком темно, а людям, верхом или пешим, пришлось бы пробираться по незнакомой местности.
- Что будем делать? - спросил Финан.
- Отправимся в Честер, - ответил я.
И избавим трон Этельфлед от опасности.
Светила луна, часто скрываясь за облаками, но этого света было достаточно, чтобы видеть реку. Мы гребли молча, пока, наконец, не уткнулись в грязь, и Троица вздрогнула и застыла. Южный берег был всего в двадцати шагах, и первые мои воины спрыгнули за борт и побрели к берегу.
- Оружие и кольчуги, - приказал я.
- Как насчет корабля? - поинтересовался Финан.
- Бросим его, - ответил я. Люди Сигтрюгра наверняка его найдут. С приливом Троица поднимется и начнет дрейфовать, конечно же, вниз по течению, но у меня не было времени сжечь корабль, а если бы я поставил его на якорь, то это бы выдало место, где мы сошли на берег. Лучше оставить его дрейфовать. Wyrd bið ful āræd.
И мы сошли на берег, сорок семь мужчин и одна женщина, надели кольчуги, взяли мечи и оружие. Мы оделись для войны, и война приближалась. Присутствие такого количества воинов в Брунанбурге сказало мне, что Честер по-прежнему в руках саксов, но Сигтрюгр наверняка вскоре двинется в сторону большой крепости.
- Может, он решил просто остаться в Брунанбурге, - предположил Финан.
- И оставить нас в Честере?
- Если он закончит в Брунанбурге частокол? Превратит себя в помеху? Возможно, он надеется, что мы заплатим ему за то, чтобы убрался?
- В таком случае он глупец, потому что мы не заплатим.
- Но лишь глупец атакует каменные стены Честера.
- Мы это делали, - напомнил я, и Финан засмеялся. Я покачал головой. - Он не захочет остаться зажатым в Брунанбурге. Отец послал его завоевать земли, и он попробует. А кроме того, он молод. Ему нужно заработать репутацию. А Берг говорит, что он упрям.
Я поговорил с Бергом. Он был одним из людей Рёгнвальда и потому мало видел Сигтрюгра, но увиденное его потрясло.
- Он высок, господин, - объяснил он мне, - и с золотыми волосами, как твой сын, а лицо у него словно у орла, господин, он кричит и смеется. Люди любят его.
- А ты его любил?
Берг помедлил, а потом с готовностью юности выпалил:
- Он словно спустившийся на землю бог, господин!
Я улыбнулся.
- Бог?
- Как бог, господин, - пробормотал он, устыдившись этих слов, едва успев их произнести.
Но сошедший на землю бог еще не смог заработать репутацию, а что норманну для этого могло подойти лучше, чем захват Честера? Вот почему он спешил туда, а вопреки моим опасениям город оказалось довольно просто найти. Я последовал вдоль реки на восток, пока не увидел римскую дорогу, бегущую наискось перед нами, и мы двинулись по ней на юг. Она шла по римскому кладбищу, которое не тронули ни саксы, ни норманны, потому что оно наверняка было населено призраками. Мы шли по нему молча, и я заметил, как христиане крестятся, а сам я прикоснулся к своему молоту. Стояла ночь - то время, когда приходят в мир мертвецы, и пока мы проходили мимо их мрачных жилищ, раздавался лишь звук наших шагов по камням дороги.
А впереди лежал Честер.
Мы добрались до города прямо перед рассветом. На востоке показался серый краешек меча, лишь намек на свет и не более. Запели первые птицы. Светлые стены бурга казались темными, как ночь, а северные ворота зияли чернотой. Если над воротами и развевался какой-нибудь флаг, я его не разглядел. За стеной горели огни, но на ней никто не появился, и я просто взял Финана и сына, и мы втроем пошли к воротам. Я знал, что нас видят.
- В последний раз ты открыл эти ворота, - обратился Финан к моему сыну, - возможно, придется делать это снова.
- Тогда у меня была лошадь, - сказал Утред. В тот раз он встал на седло и перепрыгнул через ворота, так нам и удалось захватить у датчан бург. Я надеялся, что мы до сих пор им владеем.
- Вы кто? - прокричал голос со стены.
- Друзья, - откликнулся я. - Меревал по-прежнему командует?
- Да, - последовал неохотный ответ.
- Приведи его.
- Он спит.
- Я сказал, приведи его! - проревел я приказ.
- Кто ты такой? - снова спросил стражник.
- Человек, что желает разговаривать с Меревалом! Ступай!
Я услышал, как часовой переговаривается со своими товарищами, но потом настала тишина. Мы ждали, пока серое острие меча на востоке не превратилось в клинок тусклого света. Закукарекали петухи, а где-то в городе завыл пес, и наконец я увидел на стене тени.
- Я Меревал, - произнес знакомый голос. - А ты кто?
- Утред, - ответил я.
На мгновение настала тишина.
- Кто? - снова спросил он.
- Утред! - крикнул я. - Утред Беббанбургский!
- Господин? - недоверчиво откликнулся он.
- Осферт до вас добрался?
- Да! И твоя дочь.
- А Этельфлед?
- Лорд Утред? - он по-прежнему не верил своим ушам.
- Открой проклятые ворота, Меревал, - потребовал я. - Хочу позавтракать.
Ворота отворились, и мы прошли внутрь. В арке ворот горели факелы, и я увидел выражение облегчения на лице Меревала, когда он меня узнал. За его спиной ждала дюжина воинов, все с копьями и мечами наготове.
- Господин! - шагнул ко мне Меревал. - Ты излечился, господин!
- Излечился, - подтвердил я. Было так приятно увидеться с Меревалом. Он был стойким воином и честным человеком, другом. Он был простодушен, с круглым открытым лицом, которое засветилось от радости при нашем появлении. Он служил Этельреду, хотя часто защищал Этельфлед и пострадал за свою преданность.
- Этельфлед здесь? - спросил я.
Он покачал головой.
- Сказала, что приведет столько людей, сколько сможет, но мы уже неделю о ней ничего не слышали.
Я взглянул на сопровождающих его воинов, которые ухмылялись, вкладывая мечи в ножны.
- Так сколько у тебя людей?
- Две сотни и еще девяносто два человека годятся для битвы.
- Включая те пятьдесят, что прислала Этельфлед?
- Да, господин.
- Так принц Этельстан здесь?
- Здесь, господин.
Я обернулся и смотрел, как захлопнулись тяжелые ворота, а массивный засов опустился на скобы.
- Ты знаешь, что Брунанбург заняли пять сотен норвежцев?
- Мне сказали, что их шесть сотен, - мрачно отозвался он.
- Кто сказал?
- Вчера приехали пять саксов. Пять мерсийцев. Они видели, как высадились норвежцы, и побежали сюда.
- Пять мерсийцев? - спросил я, но не дал ему времени для ответа. - Скажи, у тебя были люди в Брунанбурге?
Он покачал головой.
- Леди Этельфлед велела покинуть его, пока она не вернется. Она решила, что мы не сможем защищать и Честер, и новый бург. Как только она вернется, мы снова начнем там работы.
- Пять мерсийцев? - повторил я. - Они сказали, кто такие?
- О, я их знаю! - уверенно заявил Меревал. - Это люди лорда Этельреда.
- Значит, теперь они служат леди Этельфлед? - уточнил я, и Меревал кивнул. - Так почему же она их послала?
- Она хотела, чтобы они взглянули на Брунанбург.
- Взглянули?
- Датчане в Вирхеалуме, - объяснил он. Их немного, и они называют себя христианами, - он пожал плечами, словно намекая, что это сомнительное заявление. - В основном они занимаются выпасом овец, так что мы их не трогаем, пока они не трогают нас, но полагаю, она решила, что они могли причинить какой-то ущерб.
- Значит, эти пятеро пришли сюда по приказу Этельфлед, - сказал я, - и въехали прямо в южные ворота, не попросив сначала встречи с тобой? И направились в Брунанбург?
Я ждал ответа, но Меревал молчал.
- Пять человек приехали сюда, чтобы убедиться, что какие-то пастухи не причинили ущерба земляному валу?
Он опять ничего не сказал.
- Наверное, ты посылал собственных людей взглянуть на новый бург?
- Посылал.
- Но Этельфлед тебе не доверяла? Она прислала пятерых воинов, чтобы выполнить ту же задачу, с которой ты уже наверняка справился?
Бедняга Меревал нахмурился, обеспокоенный вопросами.
- Я знаю этих людей, господин, - произнес он, хотя и немного неуверенно.
- Ты хорошо их знаешь?
- Мы все служили лорду Этельреду. Нет, я не очень хорошо их знаю.
- И эти пятеро, - предположил я, - служили Эрдвульфу.
- Мы все ему служили. Он командовал стражей лорда Этельреда.
- Но эти пятеро были к нему близки, - бесстрастно заметил я, и Меревал неохотно кивнул. - А Эрдвульф, - добавил я, - вероятно, сейчас вместе с Сигтрюгром.
- С Сигтрюгром, господин?
- С тем человеком, что только что привел пять или шесть сотен норвежцев в Брунанбург.
- Эрдвульф вместе с... - начал он, а потом оглянулся и посмотрел на главную улицу Честера, словно ожидая увидеть внезапно хлынувших в город норвежцев.
- Вероятно, Эрдвульф с Сигтрюгром, - повторил я. - Эрдвульф - предатель и изгой. И возможно, направляется сюда прямо сейчас. Но не один.
- Боже мой, - выдохнул Меревал и перекрестился.
- Поблагодари своего бога, - сказал я.
Потому что резня вот-вот должна была начаться, мы прибыли вовремя.
