23
Исчезла Наука. Конечно, так и подмывает провозгласить: исчезла старая наука, уступив дорогу тонкоматериальным торсионным понятиям и законам. Но исчезла девочка Наука.
Мама Дива металась по измерениям, всполошив близлежащее Пространство.
– Девочка моя, – стенала, – кто же теперь ударит в набат: хватит толочь материальную скорлупу! Украли будущее! – пережигала энергию свою и окружающих.
Маме было невдомек, что ее девочка, сжигаемая собственным бессилием, окружив себя ослепительным коконом Света, самостоятельно ринулась в ад тяжелых вибраций материального мира. Околоземной мир падших душ, искореженных Астралом, возопил, уничтожаемый коконом. Их тучи нависли над горой Кайлас, у подножия которой стояла девочка Наука, исподлобья изучая невиданную структуру, с которой столкнулась, отыскивая в потоках Времени чуждую нить Сот, которая в данном уголке Вселенной существовать не могла. Но существовала, подключалась ко времени Земли, мелкие красные гаденыши с двумя черными полосами по спине высасывали энергию, которая Создателем воздавалась для развития. И люди, словно глистоносики, хирели, дрались за крохи энергии, которая им перепадала. Узлы подключения были недоступны. Девочка Наука извелась, но оторвать гаденышей, тем более «переплести» нити не смогла. Мешало какое-то вневременное вещество, которое блокировало, вернее, впитывало, как губка, любые усилия. В одном-единственном месте на Земле целая гора мерцала жутким Архетипом.
Кокон девочки мерцал, даже в лучах восходящего солнца играя брызжущим Светом, который, притесняемый низкими частотами физмира, пульсировал быстрыми, но видимыми даже для земного глаза золотисто-фиолетовыми импульсами.
Но у Кайлас возникли еще два силуэта, от которых, правда, не исходил свет высоких измерений, но поступь их была на удивление легкая и быстрая. Хотя и предполагалось другое: гигант, закованный в черный металл, с двумя мечами за спиной и тяжелым короткоствольным автоматом, болтающимся под мышкой, должен был, казалось, прогибать почву. Сзади, куда как пониже, но широк в туловище и с некоторым сиянием над головой, шел мужчина преклонных лет.
Над пиком Кайлас, облетая стороной похожий то ли на шлем скифского воина, то ли на пирамиду, показались две «тарелки». Они зависли около горы.
Варвар рванулся на подъем и аж отпрянул: над обрывом, перед горой, сияла звезда.
– Наука! – задохнулся Адепт. – Снизошла в ад. Снизошла, а как возвращаться будет?
Алк покосился на приземлившуюся невдалеке «тарелку».
– Арни, если это нефилимы, я врубаюсь с Мечом Адоная. Ей бы, Науке, и остаться тут, да наши, так называемые классические ученые маленькую тонкоматериальную девочку как каннибалы сожрут… Сожрут, сопя над своими классическими основами, многие из которых давно пора выбросить на свалку. Называет себя ученым, а присмотришься – тормоз.
Из огромной «тарелки» вышли двое, метра под три ростом, русоволосые. Вооруженные переливающимися алым светом «палками».
– Атланты, – прошептал Арнольдо. – Шамбала! Вояки еще те!
– Я русский! – буркнул Алк. – Я тоже вояка…
– Тебя воплотили, а у этих, выражаясь человеческим языком, вахтовый метод, прибывают из созвездия Тельца, проявляются у нас из своих измерений.
Между тем один из «тарелочников» подошел, почтительно склонил голову, прижал правую руку к сердцу. Затем медленно положил у ног оружие, распрямился, взглядом ожидая ответного жеста, с некоторой насмешкой окинув глазами автомат и два допотопных меча.
– Едреная вошь, – молвил гигант. – Горбачев-Ельцин – предатели! – и затаенно усмехнулся, ожидая ответной реакции.
– Нормально, – тоже усмехнулся Алк, – тебя сразу примут в ряды КПРФ. И не улыбайся. За плечами – Меч Адоная. Продемонстрировать?
– Демонстрация? – закатил глаза «предок», прислушался. – Демоническая прострация, шествие? – взглянул вопросительно. – Демонический шабаш? Митинг?
– Держишь связь, электронный переводчик? Или товарищи? – спросил Алк.
– Товарищи? Товар и щи… Товар – понимаю, а щи?
– Во-во, дружки по щам – это товарищи. Ныне они выперлись в господа… Атлант, Россия без «исторических перемен», бесконечных «судьбоносных решений» существовать не может. Судьбоносные решения провозглашают изо дня в день. Атлант, давай знакомиться. Я, – ткнул себя в грудь, – Варвар, потомок Стражей Космоса. Нормально? Я росс Арктиды, Страж, а ты простой атлант. Шамбала?
– Кто этот старец? – уклонился от ответа гигант. – Обладатель трансурана 117.
– Арнольдо де Виланова, алхимик, – поклонился Адепт.
Атлант прислушался…
– Меч Адоная – оружие южных атлантов. Не существует. Мечи аннигилировались.
– Мозг вимана подсказал? Склероз у него! Видишь этот нависающий козырек у грота? – показал глазами Алк и с неимоверной быстротой взмахнул Мечом.
Грот в полной тишине исчез, Меч зловеще запульсировал, но был водворен в ножны.
Житель легендарной Шамбалы набычился, уставясь на Алка тяжелым взглядом.
– Этого не может быть, потому что не может быть никогда! – отчеканил атлант.
– Друг, твой Мозг устарел.
– Тамбовский волк тебе друг! – молниеносно великан подбросил ногой свою «палку».
Энергетический удар с обеих рук отбросил атланта, и в мгновение Меч взвился над головой, именно с неба последовал ответный удар.
Луч на миг остановился на Мече, а затем метнулась по лучу алая змея, и «тарелка» в небе ослепительно вспыхнула. Автоматная очередь ударила по «палкам» атлантов, Меч острием направился на ранее приземлившийся виман, психическая энергия воина удерживала роковое действие, воздух вокруг «тарелки» сгущался серебристым туманом.
Подошли двое окровавленных атланта.
– Мы силу признаем. Говори, зачем пришел?
Меч не дернулся, угрожая виману. Автомат уставился уплотненным, грозно утолщенным стволом в грудь местным «богам».
– Вы столетиями насаждали и признавали силу, – тихо произнес де Виланова. – Против одичавших и хилых людей воевать зазорно… Так вы начали устраивать коммуны, насаждая коммунизм, якобы убыстряя прогресс. Корчите из себя благодетелей, обладателей сверхсознания? И, если бы не Дуг-Па, вы уже выкосили бы слабых, как кроманьонцы «мочили» неандерталь. Русский варвар уничтожит Митшеба…
– Невозможно! Ты глупец, старик!
– Три дня – и Дуг-Па откроет Дверь. От вас требуется одна помощь – не мешайте.
– А девочка, защищенная коконом Света?
– Моя знакомая, – отозвался Алк, – весь шестой уровень припомнит вам все.
– Шестой? Невозможно!
– Я не могу больше удерживать Меч!
– Мы уважаем силу. Спрячь Меч. У нас много вопросов…
– Нелогично. Если вы уважаете силу, вопросы буду задавать я – И Меч с натугой вошел в ножны. – Имеются среди вас уммиты? Атлант, мне наплевать на вашу гордыню! Отвечай!
– Да, уммиты встречаются.
– На все ваши вопросы даю один ответ: Дверь будет открыта Белым Саваном. Моя женщина и дочь в лапах змееподобного зверя. Я обойдусь без уммита, но фактор внезапности…
– Проход надежно закрыт уцоем.
– Ножны, мое оружие, – дернул автоматом, – мой костюм – уцой.
– Невозможно!
– Да черт бы вас побрал! Я что, нахожусь в Академии наук?
– Уммит будет. Жди.
– Наши Просвещенные пришли к выводу, что вы очередные «смертники». Ваш путь свободен. Идите и умирайте. Вам нужен уммит – получите. Заблудшую девочку с иномирья мы берем под свою опеку.
– А не проще спросить девочку, в чьей опеке она нуждается? – подал голос де Виланова.
Атлант долго слушал наставления.
– Просвещенные спрашивают: как ты собираешься открыть проход?
– Проход откроет сам Чужой. Дуг-Па похитил моих женщин. Он получит!
– Мотивировка странная… Это невозможно! – И вовсе сник атлант.
– Задолбал ты меня своими невозможностями! Твои Просвещенные только и делают, что любое возможное превращают в невозможное. В России стажировались?
Подошли к сияющей звездочке. Атланты и де Виланова не могли приблизиться к кокону, защищающему девочку от любых проявлений физмира. Только Алк, закованный в тонкие пластины уцоя, приблизился, встал на колени.
– Ну, здравствуй, Наука!
– Я поняла: Белый Саван лишит этих гаденышей защиты. Но я не владею… Твоя Богиня, варвар… Но она у Митшеба. Спасешь?
– Не спасу. Меч Адоная на малое время привлекает Саван, когда перед ним уцой. Но этого недостаточно, чтобы пробить проход. Через три дня моей Ксюше исполнится год. Чужой ее кровью и заклинаниями откроет Кайлас и призовет Соты. Возвращайся на свои уровни, Наука. Останусь жив – добьем Митшеба. Возвращайся… Наука, тут преддверие Света. Ад человеков. Возвращайся…
Мощнейший кокон Света медленно опускался с вышины неба, оплавляя снега и скалы.
Атланты подхватили алхимика и бросились к виману.
– Он, паразит, – молвила Наука, – призовет Соты, потому что вместо него уже созревает другой… Новая их матрица, которая освятит гибрид змееподобных и человека. А Иерархи: Добро приобщается торсионным сохранением информации, оно в конечном итоге побеждает. А когда – это их не колышет. Они сами задобрились под увязку, а для остальных – борьба противоположней, – ответила девочка и метнулась ввысь.
Алк с высоты скального обрыва исподлобья глядел на Кайлас, гора в молитвах и преданиях тибетских монахов представлялась энергетической Меккой, проходом в Иные Миры, застывшими телами Особых людей, пытающихся в священных пещерах Кайлас переждать катаклизмы, которые притягиваются негативной аурой планеты. Сомати или самадхи – состояние остатков рас Земли, которые, оставив тела в пещерах, ждут, когда планета освободится от плена ануннакков.
А за спиной молодого Стража выстраивался в небе строй дисков и шаров. Прикрывшись плазменным сиянием своего измерения, одна из «тарелок» зашла со стороны горы, повисла прямо перед варваром, который медленно вытащил Меч и прикрыл им спину.
Открылся люк, и прямо по лучу к Стражу начал спускаться здоровенный седовласый детина в белых одеждах. За ним, комично выставляя ногу, словно пробуя тонкий лед, бочком продвигался алхимик.
– Приветствую тебя, воин! – произнес архат Агарти на чистейшем русском языке.
– И я тебя приветствую, уважаемый. Убери из-за спины армаду! Так оценил свою драгоценную жизнь, охраняешься?
– Приказ Верховного Жреца. Я – Сергий. У тебя мой двуручный меч. Музей?
– Пятый уровень.
– Еще бы. Велика духовная сила защитников Отечества!
На земную твердь ступил де Виланова, пристукнул ногой…
– Мальчик мой, я жив-здоров, они приглашают к себе консультантом.
– Сергий, убери армаду! Понятно, отчего атланты не победители. Личина победы обернулась гримасой?
– Не важно. Атланты после очередного «конца света» возвратятся из хронокапсул.
– Космос велик, далась им именно Земля?
– Гордыня… Атланты – рабовладельцы. Свобода или смерть – я ушел с этим девизом.
– Все до единого… рабовладельцы?
– Не все. Но люди в своей массе сильно им уступают во всем. Соблазн велик…
– Я тебя понял, Сергий. – И меч тяжело опустился к ноге.
– Ты Воин Неба?!
– Я сам еще толком не знаю, кто. Но разговоры закончены! Я Страж. Пусть доставят знающего проход уммита. Кстати, Сергий, когда в последний раз брал в руки меч?
– Давно… Я Воин Духа. Россия чаще всего защищалась или защищала других. Россия в мелькании «судьбоносных решений» начала терять свой Дух, но еще не вечер…
* * *
Ошарашенные явлениями в небе вокруг горы начали собираться тибетские монахи в оранжевых одеяниях. Несмотря на морозный день, монахи возбужденно в едином порыве восклицали мантры, воздевали руки к небу, молились, приветствовали Матрейю.
Алк и алхимик прятались у горы, беспокойно ожидали обещанного уммита.
– Учитель, чего они? Мы же обошли селение стороной и ведем себя тихо.
– Наука их взбаламутила. Лучевые коконы, виманы… А потом тебя увидели. Видок у тебя, варвар, дикий. Черный обормот с двумя мечами и здоровенным автоматом. Вот и решили – явился Матрейя. Это имя следующего Будды. Обиделись… Кто же поверит, что будущий Матрейя – русский. Сейчас подкатят китайцы на джипах. И что тогда? Ну, все! – запаниковал алхимик. – Два джипа и БТР. Китайцы всегда верили, что они поднебесные гегемоны, мир земли рано или поздно будет принадлежать им. Великий Поход! И шутить, малыш, не будут. Откроют огонь без промедления. Где этот чертов уммит?!
Неожиданно прямо перед ними, мерцая огнями, возник компактный виман. Китайцы высыпали из джипов, задирая к небу головы и автоматы, а монахи разочарованно сплюнули и стали расходиться. «Тарелки» им изрядно надоели. Приказала китайская власть – нет «тарелок». Нет так нет. Сложил руки у груди, забубнил молитву, опустошился медитацией, полузакрыл глаза – нет виман, нет Шамбалы, нет даже Китая – хорошо!
Виман вышвырнул какого-то заморыша и исчез, просигналив телепатическим наваждением: «Ждали темноты. Не снимай повязку с глаз уммита, жди ночи. С китайчонками разбирайся сам – познаешь, каково нам терпеть все это!»
Варвар уложил на вытянутую руку голенького типа с тонкими длинными ручками и неказистыми ножками, с морщинистой шейкой и огромной головой; из-под повязки выглядывал только остренький подбородок и ротик-щелочка.
– Арни, – ужаснулся Алк, – этот «кузнечик» не превратит нас в зомби?
В голове варвара пискляво, на грани улавливания им частот после философской Проекции, прозвучало: «Заткнись, рашен недобитый!»
– Ах, шмакодявка! – выпучил глаза Алк. – Сожму пальцы и сожру тебя тепленького.
«Я тебя сожру, когда стемнеет! Не трогай Дуг-Па! Пусть поджигает этот миазм по имени человек, пусть горят все азиаты, арабы, европейцы, но останутся китайцы, американцы и русские. А я погляжу на их драчку… Хо-хо! Мне бы грамулю рома, воин?»
– Алкаш! – охнул варвар и воткнул «кузнечика» голой задницей в снег.
«Я жертва человеческих страстей. Ломай кости китайцам, у них с собой тибетская чак-чу. Пробовал? Я пять дней не алкал!» – завизжал глазастый заморыш.
– Оставь его китайцам, – панически предложил алхимик, – сами найдем проход.
«Шеф, – пискнул уммит, – только не это. Что у них на борту написано?»
– КНР, – недоуменно ответил варвар, сурово поглядывая, как их берут в кольцо.
«Думай, раш. Это истинно народная республика, народа неисчислимое количество, жрут и трахают все, что шевелится. Скоро весь мир оттрахают. Не выдавай! Я весь преисполнен сотрудничеством. Они же меня заставят учить изречения Мао… Сжалься!»
Алк расстегнул меховую куртку и сунул за борт уммита, рассчитывая, что уцой не даст тому исчезнуть при перелете. Но тут его вежливо постучали по корпусу, ибо до плеча офицер явно не дотянулся бы.
– Говорят, вы русский? – почти без акцента спросил офицер. – Я сам из Харбина, видал маскарады, но чтобы такое! Автомат у вас бутафорский?
– Чего?! – возмутился варвар и нашел щелку в рядах.
Громыхнул тупорылый автомат с очень уж крупнокалиберными пулями. Пули влепились аккурат в бензобак ближайшего джипа. Оглушительно рвануло.
Когда солдаты поднялись, под скалой только ветер засыпал снегом следы.
В темной, зловеще-застывшей расщелине на другой стороне священной горы Алк, вытащив уммита из-за пазухи, спросил:
– Учитель, можно этому тунеядцу развязать глазки?
– Не знаю, – с безразличием ответил мэтр. – Дневной свет они не переносят, писания предупреждают о гипнотической мощи этих крошек. В свое время его раса в подземных пустотах объединилась в целую цивилизацию, а потом, овладев технологиями ануннакков, на космических кораблях стали покидать пределы планеты. Оставшиеся пристрастились к алкоголю и вымирают. Одно время всех задолбали «послания уммитов», якобы инопланетян, которых не отличишь от людей. Представляешь, КГБ рассылал те послания, агитируя испанцев приобщиться к марксизму-ленинизму. Мол, даже инопланетные уммиты приветствуют ленинизм… Топитесь в крови гражданских войн.
– Арни, только время теряем. Оставить его в этой расщелине? Пропадет…
– Не пропадет, если не пропил возможность выхода в бесплотное тело. Доберется до бонпосект, а те будут воздевать к нему руки и слушать бредни о будущем. Конец света… Да он для людей давно наступил, когда семерка алчущих в США прихватила мир, мировые финансы, внедрила воинствующий ислам, генно-модифицированные продукты и порно.
– А ну-ка, – варвар сорвал повязку с глаз существа, – припоминай предания уммо!
Уммит потянулся, протер трехпалыми ручками огромные миндалевидные, фосфоресцирующие черным светом глаза.
«Замри! – опалило мозг Стражу. – Бейся головой о скалу, подохни, мразь!»
«Если бы не уцой – хана!» – всполошился варвар, косясь на звереныша.
Но на мэтре Арнольдо уцоя не было, весь ушел на здоровенную стать варвара. Алхимик зарычал и стал биться головой о снежный выступ скалы.
«Смерть вам! Смерть прародителям сивухи!» – Воздух наполнялся повелением.
Алк очнулся и воткнул уммита головой в снег, задрыгались только ножки.
Алхимик, умываясь кровью, упал.
– Учитель, живой или притворяешься живым? – забеспокоился ученик. – Учитель, материализуй философский коньяк. У меня идея…
Уммит возмущенно запищал:
– Русскую водку пусть выдаст. Употребляю только «Безумство нации»!
Не успела бутылка водки обваляться в снегу, худосочный коротышка с невообразимой скоростью метнулся, сорвал закупорку и забулькал…
– Ах ты, зараза! – вскочил Алк и выдрал из ручонок бутылку.
– Изумительный продукт, – пропищал уммит. – Открываются чакрамы, открываются, – почесал спину. – Что это было, «Философская задумка»? Варвар, имеется три входа… Один блокирует уцоем не гору, а проход к Митшебу. Дай допить «задумку»…
Алк уселся на выступ, усадил на колено алкающую сущность. Уммит не сводил глаз с бутылки, оставшаяся водка взбурлилась, струя из горлышка влепилась в рот коротышке.
– Я пробуждаю в тебе совесть, – уныло отозвался Алк. – Кого ты мог угробить, – указал на умывающегося снегом алхимика, – он может из ничего… любую «усладу», «безумие».
– Понимаю. И я мог, – вздохнул уммит, – но наши жрецы навели блок и заставили всех покинуть эту проклятую планету.
– Нация спилась, – подытожил Алк. – Хоть тут повезло, одними паразитами стало меньше. Уммит, вначале проходы и идеи, потом алкогольный маразм.
– Покажешь пещеру – «Безумством нации» хоть залейся, – отозвался Арнольдо.
– После второй бутыли помогу, – напыщенно отвернулся уммит.
– А после третьей? – поинтересовался Арнольд из Вилановы.
– Бурдык, – ответил иножитель. – Или кирдык? – спросил. – Нет, все же бурдык.
Бутылку с водкой варвар схватил первый, уммит беспрекословно указал направление.
24
Никто не знал, сколько лет местному гуру, для здешних мест непривычно высокому, аскетически иссушенному постами и чрезмерными духовными практиками дуг-па.
Темный колдун ищет. Он, обычно чуткий к призрачным сознаниям, не замечает слабую серую тень, которая «ввинчивается» в голову ученика, трепетно когда-то устремившегося к свету, не подозревая обман. И происходит чудо: самый безнадежный, отвергаемый «буддой», с психически ненормальным взглядом монах не повторяет в уме, а фанатично и исступленно кричит явно неземного происхождения абракадабру. И пространство сгущается, розовые Соты обхватывают счастливого соискателя небесной Аримойи.
Колдун облегченно вздыхает, устало прикрывает глаза и вновь не видит тень, которая отлетает от претендента на рай. Прояви уставший колдун осмотрительность, внутренним зрением он увидел бы в лесочке с кривыми деревцами, у небольшого костра двух европейцев. Маленькая серая тень превращается в жителя уммо, который требовательно вытягивает перед собой трехпалую руку.
– Сколько же можно пить? – проворчал Арнольдо.
Уммит отпил половину и посмотрел на свет костра через отсвечивающую жидкость.
– Слушай, Страж, запоминай, но не повторяй. Не повторяй, а то начнется бурдык!
ШХЫ Ы ИШВАРИ КА.
Уммит осторожно оглянулся, аж присел.
– Все правильно, не сработало, – отпил из горлышка, – я ослаб. Спился… Ученики годами, изнуряясь в бесконечных медитациях и упражнениях, подымающих психическую энергию Ка, думают, что это они сами окутывают себя священным «саркофагом» и, пройдя через барьеры, получают священную жидкость. Годы лишений и аскетизма, взывания к «свету» ради того, чтобы тебя на самом деле просто высосал змееподобный упырь.
– Двойника мог создать и я, – заворчал мэтр.
– Колдун мог учуять и закрыл бы всех чернейшей шакти, – уверенно замечает уммит.
Сами по себе завалы для бесплотного тела – ерунда, но уцой… И только кровь невинной девочки, во сто крат более своей мамы притягивающая при умирании Белый Саван, могла уничтожить тот уцой. А после Чужой, изогнув туловище, испускал бы из шипов хвоста смертоносную структуру пространства другого мерного построения. Пришел час забвения и моральной бессмысленности существования. Мир в конечном итоге начал не признавать его власть, инстинкт восхваления и преклонения начинал тяготеть к любви и уважению к другому мнению. Мир отчуждался от несовместимого разума, пытался проникнуть в подземелья другой жизни.
Заклинать кривой ритуальный нож было некому. Монахи, обихаживающие мать с ребенком, получили порцию «нирваны», их шкуры и кости валялись тут же. И сам Самтше Митшеб заклинал нож в своем истинном облике, раздутый от удерживаемой энергии, которая в непомерной ненависти и презрении отвергнутого величия выражалась в едкой красноте набухших шипов. Но заклинания, утверждающие торсионные вибрации, почти гасились отсутствием необходимого упоения или на худой конец страха жертв.
(Карамышев, ты все еще печатаешь – молодец! А мне и Алку, кажется, конец. У «ДАРА» отказывает защита… Ануннакки озверели… Мы даже не горим, мы начинаем испаряться.)
Натка поражала чужака своим самообладанием, ожидала конца, а малышка упоительно училась ходить, радостно повторяла:
– Ма-ма… па-па… На-та… Ксю, – гордо тыкала себя в грудь, лучезарно улыбаясь.
Малышка доковыляла до змея, ухватилась за тлеющий иной мерностью шип и взвизгнула от восторга. И тут Натка не выдержала, по каменному лицу покатились слезы…
Митшеб неистовствовал, в его собственном логове любовь уничтожала ритуальные заклинания. Он готов был немедленно перерезать горло малышке и ее кровью, которая таила в себе белосаванный переход между добром и злом, окропить завалы уцоя в конце туннеля. Но ожидание сладостного мига, пьющего жертву, останавливало его.
О, последняя жертва накопила упоение величественности момента. Какая она крупная, сильная, спокойная. Заклинание энергетическим огнем коснулось шипа… Митшеб шевельнул хвостом, и малышка полетела в угол. Шипы начали выделять Соты.
ШХЫ Ы ИШВАРИ КА!
Заклинание гремело, отражалось невообразимым эхом.
Натку оставляли силы, ядовитое логово проникало в тело, но душа сияла любовью. Она сползла с кровати, подхватила на руки обиженную Ксю.
…Соты начали окутывать Стража. Рядом лежал колдун, зашибленный ударом кулака. И все бы шло своим чередом, но Арнольдо, усмиряя гипнотическими повелениями «просветленных» учеников дуг-па, вскричал:
– Варвар, а Философская Проекция, Грааль! – и ринулся к Стражу, вытаскивая из широкого кармана емкость из агата с растворенным в воде философским камнем. – Без Грааля тебе не победить!
Соты перекинулись на Адепта и начали поглощать и его.
– Куда же ты?! – пропищал уммит. – Это конец, – и прыгнул на плечи Арнольду.
Два «саркофага» через бесплотное окно в стене понеслись по туннелю. Чарующе-угрожающий момент эйфории и невесомости.
Митшеб встретил последнее лакомство перед долгим блужданием в Космосе.
«Сослужи последнюю службу богу», – встретил посланием верного «гуру», зажав в другой клешне сосуд со светящимся мертвенным светом напитком, который, как антидот, компенсировал действие чужого мира в тонких телах жертв.
– Прими и ты! – осмыслил Митшеба, ответ, и, вышибая мелкие ряды зубов, в рот понеслись пули, оглашая пещеру воем и грохотом, которые изрыгал автомат из уцоя, нечувствительный к другой мерности.
– Крепа!!! – возликовала Натка изумленным воплем любви и надежды. – Страж мой…
Ударом трехпалой клешни Митшеб вышиб автомат, сжал туловище Стража, полоснул нежданного гостя по горлу ножом.
– Не так просто! – отбил удар, и огромный двуручный меч Сергия, дымясь в чужом пространстве, со страшной силой отрубил клешню.
Вырвавшись из смертельных объятий, Страж вскочил с двумя мечами в руках.
– Не так просто, – с холодной сосредоточенностью прошептал и запустил броском славянский меч, глазами направляя прямо в искореженный рот Митшеба.
Змей буквально подавился мечом. Яд, вошедший с пулями и касанием меча Сергия, в котором торсионными вибрациями увековечивалась человеческая любовь и ненависть, преданность и предательство, святая вера и вера слепая – жизнь другого «солнца» начинала неумолимо разъедать пришлого Дуг-Па. Но он вырвал меч и ринулся на проникшего в логово Стража, покрытого уцоем.
– Не так просто! – отпарировал наглец страшный удар.
При соприкосновении двух начал мечи вспыхнули, ослепляя пещеру аннигиляционной ослепительной вспышкой и треском. Алк был явно тренированней и проворней, вспышка не помешала ему тут же отрубить израненную конечность чудовища.
– Па-па? – тревожно спросила малышка. – Папа бах-бах.
– И еще как бах! – торжественно ответила мама. – Папа, руби хвост! Или впустую…
В этот момент вполз в логово Арнольдо с уммитом на спине.
– Учитель! – вскричал Алк, ошарашенный увиденным, и тут же получил удар по плечу.
Рука уцелела благодаря уцою, но не двигалась. Сергиев меч, медленно тая, отлетел в сторону. Страж упал, на какой-то миг он удержал клешню одной рукой, но та неумолимо продвигалась к горлу.
«Не так просто! – злобно подытожил Дуг-Па. – Страж?» – и дергался, заливая Алка вонючей жидкостью из отрубленной конечности.
Но пределы психической энергии не знает никто. Даже Господь не знает.
Натка, убиваемая ядом, взвилась с кровати, обретая неведомую силу любви, стрелой метнулась к русскому старинному мечу, в нормальном состоянии и раньше даже не сумевшая поднять его, занесла над головой и с визгом воткнула между смертоносными шипами. Митшеб импульсивно выгнулся, завывая искалеченной глоткой. Пространство страданий, крови и битв, свободы и любви вонзилось в исчадие приемника Сот.
Ударом ноги Страж отбил клешню, перекатился подальше и вскочил на ноги.
Натка в счастливом порыве спасения любимого израсходовала силы, исчезала и до последней секунды все переводила взгляд, наполненный осмыслением и любовью, на Ксюшу и на своего варвара…
Страж в прыжке ухватился за исчезающее тело любимой, и этот порыв чувств ему обошелся слишком дорого, холод разума воина на миг оставил его. Чужой подбросил испуганную Ксюшу и оторвал девчушке голову. С необыкновенной прытью монстр рванулся в туннель, окропляя кровью все на своем пути.
– Влей в его рану Грааль, – прошептал де Виланова уммиту, – уйдет… – и начал таять.
Уммит поднял емкость с Граалем, но упал, начал исчезать, съедаемый ядом Сот.
Подхватил емкость Страж и, преодолевая начинающийся вихрь молний Савана, возникающих возле каждой капли крови Ксю, настиг Дуг-Па перед политыми кровью завалами уцоя. Сварка от двух стихий слепила глаза, скала таяла, освобождая проход. Лишаемый собственной защиты из уцоя Стражей, Алк возникнул из высверков, словно из взбесившегося ада, откупорил зубами сосуд и вогнал в рану Чужого. И вовремя, шипы уже испускали смерть всему живому.
Философский Камень был создан для жизни. Чистой и долгой жизни, наполненной духовными исканиями, свободой и любовью. И встретились Жизнь и Смерть! Грааль выжигал смерть неиссякаемо, Дуг-Па исчезал…
Страж умирал, но последним усилием воли и инстинкта протянул руку, подобрал треснувший агат и облизнул остатки Проекции. Истинный Грааль, а не выдумка поэта, которую молва и фантасты воздвигли непререкаемой истиной, начал тут же бороться со смертью.
Около входа в пещеру опустился серебристый шар, и из него, словно из Того Света, вышли два воина-атланта, осмотрелись, затем, сильно сгибаясь в люке, вышел огромный – по земным меркам – монстр. Рост его был метров пять, лысая голова, отсвечивающая зеленоватыми чешуйками, огромные желтые глаза с вертикальными зрачками и тяжелыми веками, с вытянутой пастью большой рот без губ, с выпирающими зубами. Стройные ноги были покрыты слабо выраженной чешуей. Это и был сам Великий Жрец подземного племени.
Из огромного шара вышли еще два воина со своими «палками» в руках, которые мерцали алыми волнами, бегом отправились по туннелю. Остальные вошли в пещеру и, подчиняясь небрежному жесту Жреца, направили свои «палки» на колдуна и его учеников. Едва заметная алая волна коснулась легкой вуалью колдуна, и он тут же превратился в обычную морскую соль. Та же участь постигла и обманутых в своих стремлениях учеников.
Вернулись из туннеля воины, они были присмиревшие и задумчивые.
– Проход свободен, – произнес один из них, – Митшеб уничтожен, дотлевают скелет и шипы. Воин без сил, но жив. И вот, – протянул, – Меч Стража…
– Добить! – приказал Жрец, с жадностью ухватив рукоять Меча.
– Но, Великий, – ужаснулся воин, – честь!
Меч Адоная в руках Жреца вспыхнул лютой ненавистью к неподчинению, и голова воина слетела с плеч, аннигилированная неспешная волна Сот уничтожила тело.
У входа приземлились еще несколько шаров. В пещеру вбежал безоружный Сергий в белых одеждах, с ним несколько воинов.
– Страж от Астрейской Арктиды уничтожил Дуг-Па, тысячелетиями искажавшего Божий замысел, – тихо произнес Сергий, – эта весть всколыхнула племя атлантов. Жрец, ты пренебрег честью?
– Невозможно! – возмутился нанас. – Как ты можешь, Просвещенный Агарти, судить племя атлантов?! Ты, чьи потомки прямо сейчас заявляют: честь – это отрыжка прошлого, совесть – это устаревшее понятие первых адамитов, не усвоивших законы бизнеса. Но я великодушный, я напомню тебе: вы разделились на два лагеря – ушедший с арены борьбы «Путь Правой Руки», который вы назвали «Скрытое место добра» – Агарти – и «Путь Левой Руки», который основал Шамбалу – могущественный центр, управляющий стихиями и человеческими массами, и который ускоряет приход никчемного человечества к моменту истины: святое объединение всех обществ Земли с единым справедливым правительством или, Гималаи устоят, зачистка человеческого материала.
– А во главе всеобщего, о, конечно же, справедливого правительства, через своих подданных иллюминатов намерен определиться ты, Великий Жрец? Во главе всемирного правительства позже утвердится Антихрист, для этого оно и создается. Жрец, ты призвал Братьев к возврату утерянной Земли и развяжешь войны. Ты испугался, что росс уничтожит и твою власть. Поэтому ты приказал добить варвара.
– Пусть так, – сдвинул огромными плечами великан. – Антихрист – детище Гагтунгра, но Земля – наше приобретение! И поглядим, кто возглавит всемирное правительство.
– О, бедные люди! – воздел руки к небу Сергий.
– Да не такие уж они и бедные, – усмехнулся Жрец. – Мы создадим хомо футуриса, человека будущего. А затем – хомо сапиентиссимуса, человека сверхразумного. А затем – хомо галактикуса. Неужели ты против, Просвещенный?
– Ах, – склонил голову Сергий, – как вы, правители, падки до рассуждений о будущем, которое вам неподвластно. Но вы вещаете: «Будущее в наших руках! Мы строим будущее!» Легко вещать о будущем, рассуждать о настоящем иногда просто неприятно. Жрец, ты так выспренно напоминаешь о человеке галактикусе, а там умирает росс.
Тяжелые веки Жреца прикрылись, он торжественно воскликнул:
– Слава Стражу! Слава русскому Алку!
– Слава-а! – подхватили воины.
– Слава, – грозно расширились горящие глаза Жреца, – да не вся. В потоках времени Земли остались детеныши… Они сосут и разбухают, и одна уже потолще и жадней, – ухмыльнулся Жрец, напрягая воинов своей энергией повеления. – Слава Стражу, но эта жизнь отдана впустую. Взрастает другой Митшеб! – злорадно вещал.
– А люди? – ужаснулся Сергий. – Если росс и погиб, он погиб во имя любви.
– Во имя любви можно, – согласился Жрец, – пусть погибает. – Слава россу! – взорал зычно. – В войне заключается магический смысл человеческих битв и жертвоприношений на алтарь победы и страданий. Сергий, ты выбрал Агарти, витал в звездах…
– Великие Просвещенные, – призвал Сергий, – пришла пора оставить созерцание звезд, ваши серебряные нити самадхи перепрограммируют, на костях человеческих лелея свое развитие. Трансгималайская твердыня! Великая Шамбала, гляди – вот перед тобой обманутые люди, некоторые из них вещали: «…Мы строим коммунизм и будем его строить до конца, несмотря ни на какие затруднения и жертвы, любой ценой, любыми средствами, будем идти к намеченной нами цели кратчайшим путем! Для достижения своей цели мы отказываемся от всех моральных норм! Это наш принцип! Морально все то, что соответствует данным условиям борьбы! Пусть даже ценою миллионов современников, но мы заложим фундамент светлого будущего и ценою еще больших человеческих жизней мы будем воздвигать фундамент мирового коммунизма». Великий Жрец, на этот раз ты все понял. Мировой коммунизм – твое детище, коммунизм, во главе которого восседал ты. Шамбала крепко приложила руку во имя того коммунизма. И где оно, то светлое будущее, выстраиваемое на жертвах? Около пятидесяти миллионов жертв только в гражданских войнах. Не коммунизм был нужен, а неисчислимые страдания, корм.
– Вот теперь ты все сказал, – оскалился великан, вынимая из ножен Меч.
– Теперь все, – спокойно кивнул Сергий. – Мне удалось спасти Стража. А ты, беседуя, ждал его смерти?
– Что-о?! – взорал пятиметровый монстр, отсекая голову Воителю Духа.
Огромными шагами Жрец бросился на поиски смертельно пораженного Стража, но тщетно. Под его ногой лишь с хрустом лопнули агатовые остатки сосуда.
В минуты, когда Сергий отвлекал Жреца, около Алка возникли несколько лучистых фигур. Потоки энергии направились на варвара, создавая вокруг жизнеутверждающее пространство любви. Энергия незначительно проникла в энергетические тела, мешали остатки уцоя и яд Сот. Но это позволило произвести судорожный вдох, а затем и открыть глаза.
– Алк! Это я… Батя. Ты уделал его! Одним паразитом стало меньше.
– Отвалите, – вяло отмахнулся. – Я не мог спасти Натку, но мог уберечь Ксюшу…
– Страж! – ударил требовательный возглас, словно хлыст. – Твой бой не окончен. Через пару десятков лет Дуг-Па возродится. В жизни остается немало тех, кто как бы свои, но они страшнее чужих. Зачем тебе умирать? Твоя Натка, вся искалеченная, ждет тебя на небе.
Он сел, окончательно пришел в себя. Все плыло перед глазами, но сознание уже упрямо искало опору в сущем.
– Батя? Ха, полковник Барков? И к небесам ФСБ протянуло щупальца? Костя-майор, Селиванов? А это кто? – указал глазами на огромную фигуру.
– Это наш химик – Голиаф. Святая женщина – медсестра Любовь. Главный воитель – Писатель. Твой духовник, отец Василий. Потом познакомишься. Вставай!
– Встану, батя. Я успел воспользоваться истинным Граалем. Надеюсь, теперь Голиаф уж точно химию преобразует в алхимию!
Встреча оказалась не такой предметной и радостной, как это представлялось Алку. Душа Натки была более бесформенная, чем зримая. Дива начала было объяснять, в чем тут дело, но с пятого уровня потоком ринулись сущности и ну радостно хороводить вокруг Стража, величая его Воином Неба, создавая ему славу и направляя на него совмещенные потоки энергий, которые, по их замыслу, должны были восстановить силы ослабевшего воина. Но энергии возвращались к ним же, хоровод затих. Алк не на шутку рассердился.
– Вы чего расхороводились?! – возмутился. – Кто из вас пел славу моей любимой, когда она вогнала меч в шипы? Это она Воин Неба, но вам наплевать на исповеди Стражей. Вы чем-то мне напоминаете людей… Чужак ушел бы в просторы галактик, если бы не Грааль Арнольдо де Вилановы. Уйдите! – сплошь добренькими сущности в ужасе удрали.
Вернулся к зажатой в бесформенный комок, мерцающей слабым светом Натке. Любимая не проявилась, хотя он явственно чувствовал мерцающий слабый свет. От боли и бессилия ослабевший Страж и сам трепетал и энергетически исчезал. Но тут же возвращался, удерживаемый любовью.
– Дива, почему Господь позволил Себя распять? – уставился исподлобья.
– Я отвечу, – тихо произнесла Дива. – Не каждый уразумеет мою истину, но сама истина от этого не исчезает. Ответ состоит из одного слова – трансуран. Для слишком многих людей – это полная фантазия. При неисчислимых людских страданиях – один путь: избавление от рептоида, переход Земли в более высокое измерение. Отчаянным душам, из удаленной материи в святой реторте сотворившим Грааль, не страшны никакие звереющие рептоиды. Иисус отказался от Философской Проекции, чтобы увеличить свою силу трансурана, Он не отделял себя от страданий людей и сознательно принял Крест, в самоотречении укрепил свой огромной силы трансуран, ибо Анти-Христоса даже с трансураном 137 не победить. Это и есть правда Распятия! Неужто мир людей действительно таков, что и раса ясновидящих вступит в свои права с кровью, убеждая мир корыстных амбиций в реальности тонкоматериальных правд, которые искалеченная пятая раса людей до скончания своего века будет принимать за фантазию.
– Дива, ты хорошая училка, – склонил Алк голову перед образом Дивы. – Скажи, как мне обрести Натку?
– Твоя Натка замарана потерей «божественного ребенка». Я укрыла ее коконом своей любви, но ее душа исковеркана Сотами. Соты другой мерности – это античеловечность, которой пронизывают человека.
И вот наступил миг, божественный ребенок влетел на цветущую поляну.
Похоже, Науке пришлось нелегко. Яд Дуг-Па уничтожал все земное, Натку удерживала любовь Алка, Дивы и самой Науки. Но все понимали – вечно так продолжаться не может. Судьба Натки предрешена. Или чудо.
Чудо любви, таланта, умения и знаний.
– Варвар, ты втравил мое чадо, – горячилась Дива. – В Тонких Мирах дети не рождаются, для этого – физмир. За миллионы лет энергетический союз может дать жизнеспособный лучистый шарик… Он маленький и сияет золотым солнцем Света. И ты его пестуешь и растишь. Все Уровни, до самого Господа, любуются этим божественным ребенком.
– Не дрожи, Дива, – тихо отвечает Алк, – рано или поздно твоему чаду придется пройти через горнило физического слоя. Таков Закон! Его не обошел сам Господь, отметины от гвоздей не сойдут до самой победы над Антихристом. А закон только тогда Закон, когда перед ним все равны. Дива, твоя дочь ровнее? Мы уже в России?
– Когда моя доченька воплотится в Энроф, – заголосила Дива, – наступит Золотой Век!
Вышла Наука.
– Страж, – позвала, – Натка выжжена дотла. При совмещении ваших Потоков я нашла в твоем времени нить какой-то Катеньки. Эта девчушка – наш четвертый уровень. Она проходит экзамен Энрофа. Учти, ты задержался у нас… Россия уцелела… Катеньке сейчас восемнадцать лет. Так же в твоих Потоках я наткнулась на Лобова, с душой гражданской донельзя, но с погонами подполковника. На данный момент его выгнали из органов, но у него имеется сын. Я совместила Потоки этой Катеньки и сына Лобова, капитана спецназа. Взяла Поток судьбы Наты до момента похищения Чужим, а выжженную судьбу отбросила на Дно. Уходящий поток «вытянула» и вплела в поток Катеньки. Она неожиданно забеременеет от сына Лобова Виталия, который через несколько дней погибнет в тяжелых боях на границе. Поток Катеньки на самом деле заполнен тобой, Страж. У Катеньки должна родиться дочь – это и будет Натка. Я совместила поток вибраций… Родит Катенька Натку или не родит – зависит от тебя. Ты без кола и двора, у тебя нет документов, но ты умеешь думать и драться. В мире, в который ты сейчас уйдешь, это не лишнее. Я согласна – ты воин. Но Воин ли Адоная? Ты росский арий, но Страж ли ты? И так до конца пребывания в этом мире, доказывай каждую минуту то, что ты Страж. Почему так? Потому что всё можно объяснить, но не всем… Увы, не всем.
Браконьерская постройка в горах не устояла против слякотных зим и напора ветров, остался лишь уголок с обрывками рубероида над головой. Нашел записи Учителя, которые тот упорно писал, когда Алк учился медитировать на чакрамах, в частности, входил и выходил из поля Аджны через большой энергетический вихрь Хрит. На этот энергетический центр указал Учитель, он имел восемь лепестков и согласовывался с Анахатой-чакрой. Закрытость в этом вихре приводит к развитию эгоизма, противопоставлению духовного и материального. Властные неучи провозгласили: алхимия – лженаука, прибежище фанатичных идиотов и… овладела Философской Проекцией малая толика самостоятельно мыслящих трудолюбивых умов. Кто-то и сейчас понимает, путь – это вернуться к истокам. Но разгон «индульгенций на истину» лелеется в должностном рыке, вернуться к истокам не дадут. Учителя нет, сгорел в вихре чуждой аннигиляции, спасая своего ученика. Как теперь в этом ограниченном мире, где далеко не каждый слышал об Аджне, не говоря о ее энергетических вихрях, отстоять свой способ существования? В мире, где бредят «третьим глазом», «открывают» Аджну, сшибают деньгу, как бы подбирая себе учеников, организовывают тоталитарные секты, пользуясь попустительством государства. Назначают себя наместниками Христа, вопя о своем «втором пришествии», одурманивая элементарным гипнозом доверчивых людей. Дурман тайной власти и денег! И еще ради страдания – это тотальные обманы, ибо в физический План давно внедрилась отрицательная космическая раса. И это не бред шизофреника… Почему люди позволяют себе идти ложными путями? Ответ – энергетическое невежество и чванливая ограниченность. Рассуждают о свободе, скованные ржавыми цепями материализма. Трудно жить в этом мире с действительно приоткрытым «глазом». Как удержаться в потоках физической мути, которая навязывается «учителями» во имя энергетической жратвы для продления рода?
«Мальчик мой, – Алк вздрогнул, будто услышал наяву, – как мне уберечь тебя от всемогущих эгоистических стихий и сущностей Ада, как обратить твои способности к трудной ипостаси Любви и заботы о предметном облегчении жизни людей? Каждое слово, каждая мысль или действие, которыми окружающие люди выражают свое внимание к тебе, являются следствием воздействия на них вибраций твоей души. Твое презрение отзовется к тебе презрением, зло притянет зло, одиночество души обретает физическое одиночество. Но не прощай отъявленных злодеев, ты – Страж.
„Смерть не означает конец жизни. Могила не есть итог для человека, так же как земля не есть итог для семени. Жизнь есть результат смерти. Семя кажется умершим, но на его могиле поднимается к жизни дерево. Так же, кажется, что человек умирает, но он продолжает жить и из могилы восстает к жизни“. Мальчик мой, это слова Иисуса к тем, кто слышит.
Живи во имя справедливости, созидания и любви. Главный твой бой – всегда. Пока дышишь. И даже когда уже не дышишь, перейдя на другие уровни. Такая судьба Стражей».
Летнее утро разгоралось великолепным, брызжущим в капельках росы благолепием, ликующими солнечными лучами, вырвавшимися из-за невысоких гор юга России. Чтобы сохранился этот мир, духовно слепые должны стать зрячими и, объединяясь созиданием, отдаляться от принудительной Пасти Счастья.
– Страж, и у счастья два полюса, – послышалось чуть сбоку и сзади. – Алк, ты не спас мир, ты продлил агонию. Теперь у тебя встреча с нефилимами неизбежна. Их нет, а потом ты уже обречен. У нас цель: поставить во главе людей своего гибрида, весьма продвинутого в науках и влиянии на мозг, то есть Антихриста. Даже я, Янг, двойник Великого Нага, буду на побегушках. Как сказано в вашем христианском Писании: «И дал дракон ему силу свою и престол свой и великую власть».
– Янг, совсем не веришь в человеческий разум и волю?
– Верю. Сколько угодно. И люди верят. Ты видел, как они выступают в залах и на митингах. Рука, зажатая в стальной кулак, и решительный взмах при каждом слове. Глянешь – такой мир действия! Но планету при обилии этой решительности и веры постигнут катастрофы, голод, очередные разрушительные войны за власть и воду, захват территорий и жертвы, жертвы, жертвы… Вот такая вера, Страж. Молчишь? Но, знаешь, я не последняя гадюка, изгалявшая Еву в райских кущах, я устал… Видишь, владея удовольствием в разрушении, разрушаю и себя. Но я лелею счастье видеть тебя, росс, владыкой жестокого мира, где каждый вынужден драть глотку другому, чтобы своя глотка осталась целей. Добровольцы приходят и уходят, высосанные до капельки, а любимчиков заставляют уважать истинный мир Действия, чтобы они потом заставляли других. На колени! Только тогда поставишь на колени других. На колени!!! – гаркнул Янг, разгораясь адскими глазищами. – На колени, заведомо побежденный победитель! На колени, Гражданин Вселенной! Всё познаешь сполна… Добровольцев нам не надо, уже тошнит от предложений. На колени, воин сущего мира! На колени!!! Сейчас ты устоял, ты полон надежд. Ты устоял перед Янгом, но людишки тебя свалят, как свалили твоего батю, как распяли Бога и после этого стали поклоняться Его страданиям, выдавая свои стенания за всеохватную любовь. Поклоняются страданию Бога – ты все понял, Страж? На колени!!! Ваш мир таков, что любого Гражданина Вселенной вы если не поставите на колени, так разопнете на кресте.
«Вот гад, – успел подумать, – колени сами подгибаются. – Учитель, – прижал к груди завещание, – Натка, Ксю, теряющая святую кровь… Катенька, я же явился тебя разыскать, но разыскали меня. И кто первый – Янг».
– На колени!!! Вот власть! На колени!!! Демократических оговорок не употребляю – на колени!!! Или согласовывай акцию дня гнева… Согласуешь?
– Устал, чего таращишься? – произнес деревянным языком. – Загасил я вашего бога, да?
– Да что ты там загасил, – сплюнул Янг. – Взрастает молодой, вернее, молодая, такая зверюга… Ты выполнил для нас работку, так и позволили бы тебе загасить матрицу. Мы использовали тебя, чем и предотвратили бойню среди своих. Устоял перед Янгом, – присел рядом. – Имеешь секрет?
– Имею, – облегченно перевел дух. – Секрет старый-престарый.
– Молчи! Но не воображай, что способность к самостоятельному мышлению – счастье. В этом мире – несчастье. Слишком много я расплодил Указывающих, и ты должен думать так, как им это нужно, потакая их сознательным и бессознательным заблуждениям. Там, Алк, внизу подличают, кичатся должностями и идеологическим ширпотребом партий и религий. Наука – еще ребенок, кипеж поднялся, когда она засияла перед Кайласом. А здорово, варвар, я тебя маленького у моря на мусорке людского безумия похерил. С тех пор ты и служишь двум богам.
– Двум богам? – удивился. – Клич у меня Адонаев: «Любовь и Смерть!» Два бога: любовь и смерть. А секрет, как устоять перед тобой, – не стоять на коленях. А власть, позволяющая человеку бесправно жить в бараке, ставит сама себя на колени. Янг, посмотри на эти просторы, – указал рукой, – нет нам равных по просторам, земля зарастает бурьянами, а мы творим унижения и отпускаем землю по крохам, да и то через откаты и большие деньги. Твоя работа, Янг?
– Да до такого даже я не додумался бы, – смутился двойник. – Ну-ну, Страж… – и исчез.
Сосредоточился на поселковской скале, уж в свое время отмолотил ее ногами. Вся скала нашпигована параболами антенн, вокруг скалы – военно-технические постройки.
– Допуск! Как ты проник на объект?! – закричал боец, вжимая в грудь лучемет.
– Хочу навестить могилку мамы. Тут недалеко было кладбище…
– Какая могилка?! Сейчас сам зароешься в могилку. Как проник на территорию?
В тот же миг бескасательные удары повалили бойцов, лучеметы вырваны из рук.
– Я вам по-человечески сказал: хочу навестить могилку матери. Сразу материализоваться на кладбище не могу – чревато. Пальнешь в спину – тебя на завтрак не соберет даже гадкий габардаш из околоземной сферы. Вызывай командира!
– Я из окрестностей Альдебарана, – усмехнувшись молвил Алк в рацию. – База ваша – дешевка, работа в низкочастотном спектре. Я хочу лишь навестить могилу матери, тут в двух километрах было кладбище.
– Сейчас ты у меня запляшешь, псих обколотый! – гаркнул подполковник в ответ.
Бросив на землю «видеозвон», прямо в экран уставил стволы двух лучеметов.
– Не шали ма… малый! – слегка заикнулся командир. – Предлагаю переговоры…
– Подошли транспорт. Концентрироваться на кладбищенских крестах опасно.
– Мать твою поперек! – заорал подполковник.
– Учти, изврат, моя мать в могиле. Я тебя самого поперек в гроб втисну! – И высверком ударил спаренный залп.
С грохотом и пылью обвалилась часть скалы с волноводами.
Через несколько минут подкатил мощный внедорожник. Выскочил грузноватый командир, обозленный донельзя. Выскочил и застыл, словно ему вдвинули кол между ног.
– Семиоков?!! А я и подумал: а не образовались ли русские колонии на Альдебаране…
– Корнеич?! Ну ты даешь… Я же мог разворотить базу. Вези к матери!
– Ладно, садись. Москва на ушах и пузыри пускает, – вздохнул.
Алк встал на колени у могилы.
– Мама, я не уберег тебя. Прости меня… Только перед тобою я встану на колени. Я спасал наш полутемный мир третьего уровня. Прошло с тех пор всего девять лет…
– Значит, плохо спасал! – нетерпеливо подал голос Корнеич. – Я так понял: арестовать тебя мне не под силу, уходи! Все равно обложат… А я отбрешусь, не переживай. Похоже, Крепыш, ты не в своем уме. Нашему миру, сынок, мы можем дать праведную жизнь только все сообща. Мы сами сообща, осмысленно и неотступно. Но разве им, брызжущим слюнями «любви», что-либо докажешь? В жизни копятся грехи, которым нет прощения. Такие грехи существуют. Рассекреченная правда – смерть или застенок. Таков наш мир. Вот это и есть истинный террор. Любите врагов своих… Они нас тоже любят.
Алк сосредоточился на образе подполковника Лобова. Попал в какое-то общежитие. Ободранные, обмалеванные непотребными словами и рисунками стены, вонь мусоросборников, объедки и кучи непотребья в проходах между пролетами лестниц, вопящие граждане в застрявшем лифте, дети, раздирающие кошку прямо на глазах мамаши, смачно плюющей шелухой семечек с верхотуры прямо на голову Стражу. О, великая Россия! Ведь сейчас не 2007 год… Великая страна, а сарайчик все тот же – маленький.
– Морда, вшвырни Пашку в комнату, я забодалась, – обратилась любительница семечек.
– Послушай, – наклонился, не веря, – это же подполковник госбезопасности. Я не ошибся? Это Лобов Павел Александрович?
– Тьфу-у! Когда это было… А то подполковники не спиваются? Ты сам, бля, быдло, прямо окорок, чьих кровей? Пашка справки малюет только за бутыль, во!
– Ты кто ему, жена?
– Чего-о?!! Да он хер свой давно пропил, а я женщина правильная – выполняю демографическую программу.
Эта картинка с натуры не очень потрясла.
– Я же помню программы с островками стабильности, – посетовал.
– Чего-о?!! Ты откуда явился, бля? Стабильность только по тюрьмам.
– И что? Чего замолчала? – спросил.
– Нет, ты откуда, бля, явился? Из каких миров? Бомжи провалили крышу, но болты поимели – драглом. Меня заливает, контора заявляет, что не коньяк же каплет… Намекают на свою коррупцию, во. Я поселилась у Пашки, после моего подселения он в копыта подался.
– Женщина, – отстранил грудастую бабенку, – ты рисуешь мрачную картинку.
– Чего-о, бля? А чего ее рисовать? Она сама рисуется. Кто не верит – заходи в общагу. Мы даже олимпиадные дворцы построили, да затем такие соцвыкидыши обрушились.
Если честно, он растерялся.
– Женщина, что означает «соцвыкидыши»?
– Это когда людям дают одной рукой, а другой – тут же во сто крат отбирают. И отращивают третью руку, чтобы прихватывать откаты. Нет, бля, откуда ты? – угрожающе придвинулась аборигенка. – Счас мобилкой звякну, копов доставлю, как дадут тебе по яйцам! Я племянник Павла Александровича. Девять лет спал, летаргический сон сковал члены.
– Члены? А у тебя их сколько-о? Ты не стосковался по крепкой девушке, а?
– Оставайся тут, а я с дядей Пашей уйду в твою комнату. Крыша здорово течет?
– Ты чего, бля, совсем факт разума утерял?! – возопила басом мамаша. – Мировой дефолт державу трясет, я как жить буду? Комнату займешь… Ты же у общаги станок-секси отберешь, сношательный инстинкт у них… Ты не уважаешь свободу? Тогда вызываю полицию. Пашку тут же охомутают, никчемный мужик! А ты проваливай, пока не учмурили. Он мою комнатуху займет, ха-ха! Племянничек! Проныра летаргическая!
Открыл ногой дверь, окинул взглядом маленькую сверхзамызганную комнатенку.
– Заткнись, женщина! Глядя на твое наглое рыло, я тоже запил бы, – уложил Лобова на остатки дивана.
– Рыло?! Ага, теперь тебе точно конец! – выхватила мобильник. – Мой полковник, – замаслилась, – я вся в слезах. Явился какой-то племяш Лобова, девять лет спал в летаргии, а теперь, бля, проснулся, – заголосила сожительница. – Нет, Вася, не спеши… Уж больно здоровый он и как ртуть. От вас ничего не останется. Поверь тонко чувствующей женщине.
Закрыл дверь на крючок, уселся на край раздолбанного дивана. Если так и дальше пойдет – бой с Дуг-Па покажется прогулкой. Ведь бытовые «мелочи» часто и определяют результаты «судьбоносных» решений, дьявол, как известно, проявляется в деталях. Натка может не родиться, если он не успеет отыскать Катеньку, которая теперь не девочка и еще неизвестно какую закатит ему истерику.
– Вусмерть напиваешься, дядя Паша, – толкнул посиневшего Лобова.
Вот так, запрокинув голову, не приходя в сознание умирают. И это страшная смерть. Отравленный мозг воспринимает только самые низкие энергии нижлежащего Космоса, душу отжимают сразу и – на Дно, в пережженный суглинок человеческих надежд, забот, желаний, зла и милосердия. Нужно искать Катеньку, концентрироваться на ее образе. Но невозможно оставить Павла Александровича в таком состоянии. Кстати, воды нет… Встал, заглянул в общий коридор, поискал душ, ванную. Лучше бы не заходил. Выломанные краны с подтекающими заглушками, черная заплеванная ванна, на стояке от душа, прямо на заглушке – красный от ржавчины презерватив, отвисший от капающей в него воды.
В душу входил холод. Жилищно-коммунальная контора так и осталась ржавым, всепожирающим монстром России? Хотя при чем тут контора? Пропасть между богатыми и бедными, которую страна так и не смогла или не захотела преодолеть? Зашел на кухню… Посмотрел в окно, скорее всего – пятый этаж. Нет, это явно не Москва. Какой-то провинциальный городишко. Открыл кран, хлынула в черную раковину полуржавая вода. Эта вода поглотит любые импульсы Света. Раньше чистая вода продавалась… Присел на засаленный табурет, обхватил руками патлатую голову. Янг усмехается… Алк, тут тебе Меч Адоная не поможет. Тяжелый бой – это бой с разъедающим душу неблагоприятным бытом. Где взять воды? Сто раз применишь адекватную силу, затем обозленную. Нет, человеки дорогие, открытый бой – это не стихия Янга, зло поглощает медленно, незаметно, неотвратимо, если с ним вступают в борьбу лишь отдельные воины. Зло отступает перед всеобщей волей и стремлением к жизненному свету, отдельные Герои вспыхивают и сгорают, осветив Путь, а всеобщее уважение к самим себе никогда не обозначалось малодушием, ленью, разгулом, похвальбой и гламурами, оно в веках именовалось честным трудом, созиданием всех во имя всех. Но честный труд становится недоумением…
А тут, как по заказу, – шумливая женщина с продуктовой сумкой в руке, а в другой – пластиковая бутылка с водой.
– Спасибо, – произнес, присвоив бутылку, – дядя Паша просит воды.
– Подавится! – завопила дама, врываясь следом в комнату.
Сила проявилась в резком взгляде, восьмипудовая дама, вышибая спиной дверь, грохнулась в стенку коридора, сползла жирной задницей вниз и с широко расставленными ногами замерла, пуча глаза.
– Встань! – приказал. – Марш вниз и купи еще две бутылки воды.
– Да! – вскочила женщина и побежала вниз по лестнице, сотрясая здание.
Приставил вышибленную дверь, заслоняя проем, три раза глубоко вдохнул, сосредоточился, призвал воображением мягкий Свет четвертого уровня, представил между руками этот переливающийся сгусток Энергии и, начав с ног, не очень быстро, но и не медленно провел руками по телу бывшего экстрасенса.
– Семиоков, ты вернулся, – произнес дядя Паша с нечеткой дикцией. – Дай воды – умру!
Литровая бутылка была опорожнена мгновенно.
– Лежать! – повысил голос Алк. – Закрой глаза, откроешь – лишишься зрения.
Лобов перепуганно зажмурил глаза.
И вновь – воображение и слепящий Свет пятого уровня. Бывшего подполковника выгнуло дугой, он захрипел и потерял сознание.
– Дядя Паша, я пережег все твои закупорки, – брызнул в лицо водой.
И Лобов зашевелился, протяжно вздохнул.
Алк вытащил из-под батареи бутылку с водочной этикеткой, наполненную до половины водкой. Слегка усмехнулся, увидев на окне перчик в засохшем до камня вазоне. Раскрошил пару перчинок, бросил в бутылку.
– А водочки не хочешь, Павел Александрович? Перцовки?
– Не издевайся… Думаешь, я тебе благодарен? Мне было хорошо: сегодня меня, в стельку всосавшего, должны были – с крыши… Хорошо-то как, головка об асфальт и раскололась бы. Подвели бы все под суицид. Лорка-коровка у них за мамочку…
– Дядь Паша – это мы еще поглядим, кто кого – с крыши. Пей, – протянул бутылку.
– Не хочу. Но буду! Ты наивный дурачок, парниша, – вырвал Лобов из рук водку, – фронт давно видимый, пошире откройте глазки, граждане. Это еще в 2008 году поняли. – И забулькал «перцовкой». – О-о! – выпучил глаза, замахал руками перед ртом.
В этот момент Страж уставился неподвижным взглядом на бывшего подполковника.
– Замри! Глоток алкоголя, выпитый тобой, Лобов, превратится в огонь, нестерпимой болью будет разрывать тебе внутренности. Аминь.
Послышался вызов мобилы.
– Как будешь скрывать теперь своих жриц любви? – кричала Лора. И через несколько секунд завопила: – Я в своем уме! У Пашки дверь жопой напрочь вышибла. Ага, как зыркнул этот гардабаш – я и сползла по стенке. Вот приди и спроси у него! Ну да, тебе не стоит лишний раз светиться… А я как свечечка тут сгораю, – захныкала.
Вошла Лорка-коровка с мобилой в руке, протянула Алку.
– Ну да, – произнес в телефон, – я Гражданин Вселенной, у меня нет индекса. Полковник, ты задумал споить Лобова и сбросить его с крыши общаги. Мешает? Я жду…
Лорка-коровка шла по лестнице и азартно объясняла по телефону:
– Я Пашку накачала до вопля мартышки, которой слон вставил. Ну да, как договорились: с крыши упал, в аду все вспомнил. А он сейчас – стеклышко! Глаза горят, помолодел, гад, мне аж захорошело. Что? Да па-а-шел ты!
Лора отставила от уха мобилу, когда закричали:
– Да мне документ сам Господь Бог покажет!
Лобов отпил глоток водяры. Тут же стакан и выпал из рук. А бывший страж невидимого фронта схватился за живот и начал кататься по полу, вопя:
– Горю! – дышал раскрытым ртом. – Иисусе Христе, Сыне Божий, я больше не буду-у!
– И так будет всегда, – закрепил Страж внушение, занемев взглядом.
– Зачем ты явился? – постанывал Лобов. – Завтра ты уйдешь, а мне все равно кранты. Он прихватывает детей, заманивает, потом продает. А мою комнату присмотрела сутенерша, эта ватрушка. В этот клоповник никто и не заглянет.
– Дядь Паша, что происходит? Очередные исторические перемены? Как попал в дыру?
– Тебя упустил. Вначале… Такая бацилла сидит у власть имущих: найти крайнего, не виновного – ответчика. И распинают, чтобы он грехи других взял на себя. Тебе это ничего не напоминает? Ты, Семиоков, объявлен государственным преступником. Ты в мире, где во все времена Граждане Вселенной объявлялись врагами. А я сунул нос в кое-какую систему наших славных органов правопорядка…
– Павел Александрович, помните генерала Максимова?
– Выкрутился… Мутная история. Вместо Колободина назначили Тихомирова, но вскоре у него на медицинском осмотре обнаружили рак в начальной стадии. Удалили. А новое начальство, хоть и временное, отметило Максимова за бывшие заслуги и дало возможность исправить ошибки. Тихо, – замер, – ты открыл мне центры? Сюда идут трое…
(Карамышев, так и было. Максимова как опытного и решительного офицера направили на Кольский, так как именно он привлек тебя к работе с нами. Тихомирова пытались устранить, но их сверхзасекреченная аппаратура была еще слабо ориентирована к влиянию на тонкие тела человека. Но будет следующая попытка. Тихомиров – настоящий мужик и поэтому мешает. Дмитрий, но это еще полбеды. На самом деле в данный момент Максимов убит, а под его образом осваивается нефилим. Тебе пока ничего не угрожает. Они почти всегда действуют с оглядками, не спеша. Карамышев, и даже это – полбеды. Я осталась одна… Ищу смерти.)
С грохотом, отбросив приставленную дверь, влетели полицейские.
– Имеешь принадлежность – попросим извинения, не имеешь – протопаешь с нами, – объявил полковник.
– Я Гражданин Вселенной. Смешны ваши ксивы, паспорта, штрихкоды.
– Ага, имеем психбаламута. Парни, – строго посмотрел на автоматчиков, – дернется – на поражение! Послушай, гражданин, имеешь хоть какой документ при себе?
– А зачем? Парни твои – нормальные ребята. А ты – ловец душ, смертельно опасный для людей гардабаш, твоя черная воронка втягивает и разлагает души людей.
– Слышали? – усмехнулся полковник. – Имел тебя психдом, сношался бы ты и дальше с психами. Обыскать! Говоришь, племянничек по бывшей службе Лобова?
Опер тщательно похлопал по одежде.
– Оружия у него нет, – отошел.
– Полкаш, – улыбнулся варвар, – я рад, что тебя встретил. Ты теперь ни одну девочку в комнатке наверху до продажи не закроешь. Детей трогать недозволено…
– Что он мелет? – с подозрением окинул взглядом полковника один из автоматчиков.
– Топай, глюк, вниз по лестнице! – сунул полковник пистолет прямо под сердце Стражу. – Дернешься – будешь вмиг низвержен из гражданства, в том числе и из вселенского.
– Парни, там, наверху, – сутенерша, – гнул свое Алк, – строго допросите ее.
Страж дернулся корпусом в сторону, прогремел выстрел. Словно в замедленной съемке росс обхватывает руку с пистолетом, другой рукой хватает за пояс и приподымает полковника, прикрываясь. Глухо долбит автомат, пули впиваются в спину гардабаша.
– И что дальше, Семиоков? У нас труп! – чуть ли не простонал Лобов.
– Система саморегулируется так, что суды не являются гарантией справедливости и возмездия, суды – лишь гарантия от полного хаоса, истинные преступники чаще всего уходят от ответа. Я не мог допустить, чтобы этот ловец душ ушел от ответа. Тебя, Павел Александрович, поджидала явная смерть. Суды – подпорка власти, хотя и утверждается, что никто не может вершить полную власть, только Закон. Но я Страж, неотвратимый исполнитель Закона. Повторяю, сутенерша – наверху. А я спешу. – И исчез.
– Это невозможно! – вскричал коп. – Исчез!
– Глупости, – не согласился Лобов, – это один из случаев, когда необходимо предвидеть разные варианты будущего. Хватайте свои стволы и волоките гардабаша на крышу. Энергетический канал зла закроем – сам автор и влепится мордой в асфальт.
В воображении представил взрослую Катю и водохранилище. На какую-либо Кэт он обязательно нарвется, но это точно будет в интересующем его городе.
Вошел в транс, конуса от скорости в точке соединения расширились, тонкие тела устремились в заданную воображением точку пространства, физическая составляющая Поля медленно растаяла, поглощаемая астральными оглодками. На месте тонкие энергетические тела воссоздадут физическое тело.
Не мог сообразить, где оказался. Яркий свет, режущий звук и вопли, он скользит на заднице, лупится головой о какой-то борт. Замирает… Вокруг хохот. Какие-то девки в сверкающих металликом одеяниях.
– Вы откуда свалились? – склонилась над ним девушка.
Поднялся, уцепившись за борт. Ага, на мулатке коньки. Это же надо,
Русь-матушка, вместо мусорки у заливчика – Ледовый дворец. Коп в синей униформе с электрошокером на боку и на коньках, гад, катит к нему. Перемахнул через борт, а девки с хохотом ему вслед:
– Мы все Катеньки, заблудший ты наш! Екатеринское шоу! Повтор по заказу…
Ничего себе, хохма двадцать первого века! Отловят, поставят и его на коньки.
Однако копы всерьез решили отловить хулигана. Взяли в кольцо. Орут: «Стоять!» Конькобежцы государевы, ничего другого за столетия не выучили – стоять.
Огромные шокеры, такими слонов зашибать. Ни хрена себе, как дадут импульсом по чакрам, все достижения с Учителем – коту под хвост. И – чрезвычайное признание…
– Предупреждающий импульс! Стоять!
Хана, электропушки на него наставили… Обожгло! Вы меня доведете! Ух, щекотка пошла… Палачи, щекоткой пытают! Уйти в стену? Учитель полгода гармонизировал центры, шокерами разрушат в секунды. А исчезнешь, тут же у бывшей ментовухи зенки – к переносице и начнется настоящий кипеш. Москва на этот раз пузыри не пустит, за девять лет изобрели какую-либо гадость на его чакры.
– Перевожу на паралич! – предупреждает самый ретивый. – Какая туша, – удивляется.
Отступать дальше некуда, сзади глухая стена. Перешел на полутранс, окинул ауры. Ишь, урод, гардабашится! С одной руки не завалить, с двух – убьет. Туда бы ему и дорога, но тогда – кранты семейной идиллии с Катенькой.
Перевел рычаг шокера, так его и колбасит от предчувствия моей агонии, успел подумать, но холод самосохранения возник сам по себе. Аджна!
Ударил, энергетическим толчком поджимая электрошокер к земле. От неожиданности палец звереныша импульсивно нажал на кнопку, смертельный импульс ударил по своей же ноге. Вопль… Ага, тебе больно. А другим хорошо? Но тебе хорошо, когда другим больно, – вот суть твоя, гардабаш. Как орал «жемчужный» прапорщик: «А ну-ка, хорьки вонючие, – в клетку!»
Никто и не заметил, как он призраком вошел в стену и покинул бы Дворец, но тут сама Натка подставила ему ножку. Оглодки перебьются, немедленная материализация!
Застопорить на всем ходу точку перехода, а затем запустить в обратную сторону… Зашатало, в глазах потемнело, в Аджну хлынул не холод Тонких Миров, а кровь.
«Мальчик мой! Так пережигают чакру. Ты хочешь бродить недоумком по психблокам?» – возмутился с Того Света мэтр.
Вроде слегка отлегло, но голова раскалывается, красные пульсации застилают глаза.
Итак, чинная очередь в семь-восемь человек. В углу задумчиво, зажав в руке ботинок… Господи! Аджна, не перегорай! Это же она! В точности как он срисовал в воображении. Волосы за спиной темно-коричневые, а концы белобрысые. Ах, ну да, в моде сексуальность. Плюнь на моду, девочка! Глаза у тебя, что у семиуровневой мадонны, вбирают в себя не то что этот мир, в них – Вселенная. Не думай о сексуальности, когда ты нуждаешься в любви.
Что за тип около нее? Тип строг и подозрителен. Пылает красным… Ревность?
– Екатерина, почему ты уставилась на этого верзилу?
Катенька не отводит глаз, а типу отвечает:
– Твоей ревностью не любить, а убивать.
– Но и он не отводит от тебя глаз!
– Так что ж мне теперь повеситься?
Задумчиво скосила глаза… Что-то замыслила.
Выбежал на площадь у входа. Какие авто, однако! Все лоснится от крыш в переносном и прямом смысле. Местный бомонд?
Хмырь в кабине авто хватается за передатчик. И этот? Бдят… Рывок и объяснил:
– У тебя хорошая судьба – не прерывай ее. Там Катенька, – кивает на вход.
– Кнопку ищешь? Вышибу сустав, погоню домой пешком, – мягко убедил.
– Пешком отвык, – мрачно отвечает бдительный водила. – С тех пор как европарламент в целях экономии распустил психов по домам, житья от вас не стало.
– Дорогой, не жми кнопку, – попросил, – жена выйдет с другим… Представляешь?
– Вот это я точно представляю! – оживился мужик.
– Коньки сдает. А потом она: «Ах, дорогой, меня не подбросило такси, сломалось».
– Да их всех, ненасытно озабоченных сексуальностью, подбросить бы в евроморг, – зарычал водила шикарного авто. – Женщина по природе сексуальна и нуждается в более интенсивной стимуляции. Слышал?
– Вот они, голубки, – указал Алк глазами на Екатерину и ее ревнивого защитника.
– Приличная стервочка, – комментирует мужчина, враз проникшийся святой мужской солидарностью. – Сейчас он ей подбросит… Представляешь?
– Да ты чего! – вскипел Страж.
– Нечего за горло хватать! Так сразу и сказал бы, – ворчит водила. – У всех мужиков теперь такое будущее. Господь знал, что творит, когда это сексуальное отродье в узде держал. Лесбиянки заправляют с трибун по одиночке и скопом, свобода женского самовыражения – истинный смысл жизни. Свобода сексуальным меньшинствам – вот мерило демократии! Да кто ж теперь меньшинства? Мужики! Мужики становятся отбивными…
– Верно, – поддакнул. – Проследим за ними, увидеть хоть направление, а?
– А шеф? Вдруг вызов… Хотя шеф – голубизна на голубизне, «орионкой» прикрыл свой зад и гоняет мальчишек. Прошлый раз ему самому как вдули… Теперь такие мальчуганы!
– Прямо какое-то вырождение, – опасливо удивился Алк.
– А что ты хотел, – выруливает водитель, – дай несмышленышам полную свободу – они же дом сожгут. Жлобанархистам свобода по хренам, они только о ней базланят, им бы Россию по чужому заказу расчленить на княжества и поиметь. Нормальному человеку уж как-то и неудобно светиться, значит, ты против демократии – марш в евроморг! А теперь они могучую Русь запугали дефолтом. Россия – агрессор, а сами подобрались к границам. Однако, – присвистывает обличитель, – жена твоя – самоубийца? Видно рудимент совести у нее, как аппендикс, воспалился. Она идет в парк. Там наши свободные «шокермены» каждую дырочку у нее заизнасилуют. Вызывай чрезвычайный отдел, – вскинулся водила.
– Так безнадежно? – вздохнул.
– Они же скопом, по десять-пятнадцать, на роллах с подкачкой с коповскими электрошоками… Их и прозвали – шокеры. Убивают, калечат и исчезают. Ты какой-то отсталый, да?
– Спасибо, брат, – пожал руку мужчине. – Пожалуйста, никого не вызывай.
Алк, глядя в спину Катеньке, которая вошла уже в парк, разогнал кокон, превратив его в правовращательный вихрь, и, едва касаясь земли, обогнал девушку параллельной дорожкой и присел на первую попавшуюся скамейку, выставив ноги поперек аллейки.
Не надо бы, спохватился, создаю ту же кармическую картинку, и явятся маньяки.
Девушка, как и девять лет назад, остановилась около не дающих ей пройти длинных ног. Но не возмутилась, а стояла молча, низко склонив голову.
– Ты обещала мне не ходить через парк, – строго произнес.
– А я и не ходила. Гражданин Вселенной, я узнала тебя… И ушла в парк. Если ты не со мной и не защитишь – пусть убивают, не могу больше…
– Катенька, иди ко мне, – встал.
Девушка бросилась к нему, обняла за шею, крепко прижалась, всхлипывая.
– Я тебя за эти годы так возненавидела, – заявила. – Все вокруг любятся, встречаются, живут. А у меня клеймо в детстве выжглось. Не могла забыть тебя, все ждала, ждала… А потом встретила – такой крутой! На границе несколько дней назад убили.
– Идем отсюда, а? Тут какие-то шокеры шастают. Так не хочется связываться…
– Создателем тебя заклинаю, не исчезай! Уничтожь этих подонков, которые свои кровавые делишки оправдывают непонятно какими учениями? Они больше года убивают и калечат. Иногда кого-то вылавливают, но ищут правовой подход. А они убивают, просто так, шутя. Мне эти вопли о свободах, демократии, правах человека и сверхгуманности давно уже не внушают доверия – под эти игры в Добро зверски унижаются и погибают люди. Недавно погибли две девочки, арестовали педофила, но суду недостаточно улик. Третья жертва, постарше, выдавила ему глаза, а затем убила. Она сидит в тюрьме, улик хватило. И ширится вокруг восторженный глас о свободе, законности и демократии. И пропасть между власть и деньгой имущими и остальным людом. Пропасть засасывает страну, словно красиво зеленеющая трясина. Пропасть!
– Идем! Катенька, бой – это кто кого, важно лишь – какая твоя точка отсчета. А крючкотворство – это морок. Ты где живешь?
– Там же, за парком. Бабушку убили… Она выгуливала Фимку, собачку. Тогда впервые зверье и разрядило электрошокеры человек в двадцать. Многие остались калеками, бабушка умерла. Шокеры ударят и в меня. Ты воин, да? Жди и уничтожь!
– И превышу пределы допустимой обороны. Я ведь никого в живых не оставлю.
– Варвар, ни один педофил, садист, маньяк не перевоспитаются, пока не изменят их генетику. Я взломала файлы – в главарях женщина, которая вместе с тем и не женщина.
– Ну да. Прямо инкарнация суккуба.
– Да какой там! Мужику взбрындилось родить… Вот такое самовыражение, такой вызов Богу. Мужичок унаследовал мощнейшую коммерческую фирму по типу: деньги – власть. Ну, сотворили из него женщину, коли тебе так приспичило. И потребовала эта «женщина» вшить себе матку. Какими только способами не вливали туда сперму… Создатель заупрямился, выкидыши – пожалуйста. И началась обида на Бога, а долгая обида – это та же ненависть. И этот выродок мстит теперь женщинам. Вот они! – вздрогнула девушка. – На скоростных роллах…
Энергетический кокон врезался в группу черных полупризраков в шлемах, скрывающих лица. Энергия, воображением и судьбой разогнанная до космических величин, крошила тела, ломала позвоночники, превращая шокерменов в куски мяса. Оглянулся…
Крупная женщина, отделившись от дерева, неслась к Катеньке, выставив огромный шокер, который разрывал пространство вспышками.
Взгляд остановился на обломке бордюра, миг – и кусок бетона летит вдогонку очередному маньяку рода человеческого. Занемевший взгляд человека, вошедшего в неведомый большинству людей глубокий транс, торсионной накачкой цели и желания направил обломок бетона прямо в голову то ли маньяка, то ли маньячки. Треснул шлем, треснула и голова выродка, рожденного корыстью человеческих центров ниже диафрагмы.
Взял бесчувственную Катюшу на руки и заспешил вон из парка.
– Учти, – вскоре тихо произнесла девушка – если ты исчезнешь – я жить не буду. Я хочу любить, а не изображать любовь. Неси меня на руках и, если судьба, люби и защищай. Ты Страж? Уполномочен вселенским гражданством? Подчинен только своей совести? И как? Ты не позорил свою совесть?
– Ребенок, который сейчас в тебе, будет рожден. Иначе мы потеряем всё.
– Отпусти меня! – толкнула его в грудь. – Я и не думала от тебя скрывать!
– Катенька, мы оба нуждаемся в любви. Ты без меня, Кэт, изведешься. Убийством ребенка любовь не начинается, в этом случае любовь только заканчивается.
– Это моя ошибка, – зажала глаза ладошками. – Какое-то наваждение… Прощались…
– И как мне без твоей нежности и любви? Катя, все паскуды, которые плодятся вокруг, – это наши паскуды, но имеются и чужие. И вот такого Чужого нужно добить! Без твоего ребенка – это вряд ли получится.
– Значит, ты пришел не ко мне, а из-за этого ребенка? – свела горько брови. – Витя, я с детства в тебя, дурочка, влюбилась. А если будут любить и меня, и моего ребенка… Но…
СЛЫШИШЬ, ВОЮТ СИРЕНЫ?!
