Глава 31
19 декабря, 23 часа 03 минуты
по центральноевропейскому времени
Стокгольм, Швеция
Эрин шла по хорошо освещенной улице, направляясь прочь от теплого убежища собора. Снег повалил гуще, сократив размеры окружающего мира. Скоро хлопья покрыли ее волосы и плечи. На тротуарах уже скопился слой в несколько дюймов.
В этот час машин, рокочущих шинами по мостовой, пробивая фарами конусы света сквозь падающий снег, было совсем немного.
Она крепко держалась за Джордана — и чтобы не поскользнуться на обледеневшем тротуаре, и чтобы знать, что не грезит. Шагая, смотрела, как теплое дыхание, срываясь с его губ, обращается в морозном воздухе в белые облачка.
Менее часа назад он был мертв — ни дыхания, ни сердцебиения.
Эрин разглядывала Джордана сбоку. Ее логический ум пытался постичь это чудо, поместить его в научный контекст, понять правила. Но пока что она просто крепко держалась за него, радуясь, что он теплый и живой.
Рун шагал по другую сторону от нее. Он выглядел совсем выбившимся из сил, куда слабее, чем можно было бы объяснить недавней потерей крови. Эрин догадывалась, в чем тут причина. Батори немало постаралась, чтобы причинить ущерб — и не только его телу. Он до сих пор явно любит ее, и графиня, похоже, специально нацелилась на эти чувства, чтобы ранить его побольнее.
Наконец, Христиан остановился перед ярко освещенной витриной.
— Где это мы? — поинтересовался Джордан.
— Это интернет-кафе, — Христиан открыл дверь, звякнув колокольчиком, прикрепленным к дверной раме. — Ближайшее, которое я смог отыскать в столь поздний час.
Обрадовавшись возможности сбежать от снега, Эрин поспешила в теплое помещение. Внутри заведение больше напоминало дежурный магазин, чем интернет-кафе, — слева протянулись полки с продуктами, а одну стену занимал холодильник. Но в глубине перед компьютерными мониторами и клавиатурами, установленными на длинном карточном столе, посетителей ожидали два складных металлических стула.
Христиан переговорил с женщиной, скучавшей за стойкой, одетой во все черное, с серебряной штангой в языке, поблескивавшей, когда она говорила. Священник приобрел сотовый телефон, задавая лаконичные вопросы по-шведски. Покончив с этим, вручил ей стоевровую банкноту и направился в глубину магазинчика.
Джордан, оставшись у стойки, заказал четыре сосиски с роликового гриля, выглядевшие так, будто они вертелись на нем с самого начала тысячелетия. Эрин добавила к заказу две коки, пару пакетов картофельных чипсов и горсть шоколадных батончиков.
Следующий шанс поесть может выпасть еще не скоро.
Джордан отнес их еду на загруженном подносе к компьютерному столу. Христиан уже сидел перед монитором, и его пальцы порхали по клавишам настолько быстро, что и не уследишь.
Рун маячил у него за плечами.
— Что ты делаешь? — спросил Джордан, уминая сосиску.
— Проверяю, как работает запасной план, который мы составили с кардиналом Бернардом.
— Какой запасной план? — настоятельным тоном осведомилась Эрин, на время забыв о нераспечатанном батончике.
— Кардинал хотел, чтобы мы держали дражайшую графиню на коротком поводке, — пояснил Христиан. — На случай, если она порвет путы и попытается сбежать. Я разработал способ проследить за ней.
Схватив молодого сангвиниста сальными пальцами за плечо, Джордан ухмыльнулся.
— Прицепил к ней маячок, не правда ли?
— Вшил в плащ, — улыбнулся Христиан.
Эрин тоже улыбнулась. Если удастся отследить Батори, то велики шансы, что удастся найти и мальчика.
Рун бросил на младшего собрата гневный взгляд.
— Почему меня об этом не уведомили?
— Это уж вы с Бернардом разбирайтесь, — Христиан, раздосадованный, что приходится прибегать к таким отговоркам, опустил голову.
Рун тяжело вздохнул, подавляя свой гнев. Эрин прочла по его глазам, что он все понял и принял. Кардинал не доверял Руну, опасаясь, что он может убежать вместе с графиней. Вряд ли Корца, прятавший Батори столетиями, смеет винить Бернарда за подобную предосторожность.
— Чтобы поймать ее сигнал и засечь местоположение, может потребоваться несколько минут, — предупредил Христиан. — Так что располагайтесь поудобнее.
Эрин именно так и поступила, обняв Джордана за талию и положив голову ему на теплую грудь, слушая биение его сердца и наслаждаясь каждым мощным «тук-тук».
Спустя минут десять наяривания по клавишам и сетований под нос на скорость соединения Христиан ахнул кулаком об стол — не в гневе, а от радости.
— Есть! — провозгласил он. — Принимаю ее сигнал в аэропорту.
Рун стремительно развернулся, взмахнув своим черным плащом, увлекая за собой Христиана, быстро завершившего сеанс. Двое сангвинистов ринулись прочь, не трудясь скрыть свою сверхъестественную скорость от буфетчицы.
Девушка, с головой ушедшая в зачитанную книжонку в бумажной обложке, заткнув уши наушниками айпода, даже не заметила этого.
Джордан поспешил за ними, по пути брюзжа:
— Порой мне от всей души хочется, чтобы этим ребятам требовалось хоть иногда поесть и поспать.
Эрин, снова схватив его за руку, рысцой вместе с ним припустила к двери, помахав на прощание девушке за стойкой. И тоже получила от нее ноль внимания, фунт презрения.
И едва удержалась от улыбки, внезапно заскучав по своим студентам.
23 часа 18 минут
Элисабета устроилась на сиденье у окошка самолета. Салон почти такой же, как тот, в котором она путешествовала сюда, — шикарные кожаные кресла, маленькие привинченные столики. Только на сей раз ее не вогнали в гроб. Стоило ей притронуться к шарфу на шее, как гнев снова вспыхивал у нее в груди.
Она выглянула за круглое окошко. Огни аэропорта, окруженные мерцающими снежными ореолами, сияли во тьме. Элисабета застегнула на талии диковинный незнакомый пояс. Она еще ни разу не пользовалась подобными приспособлениями, но Искариот и отрок свои застегнули, и она заключила, что и ей следует поступить так же.
Элисабета оглядела мальчика, сидящего рядом, пытаясь понять, что же делает его таким особенным. Он Первый Ангел, еще один бессмертный, но с виду совершенно нормальное дитя. Она даже слышала, как его сердце колотится от страха и боли. Перевязав самые серьезные из его ранений, ему выдали серые портки и сорочку, мягкие и свободные, чтобы не натирали ссадины на коже.
Они называют это «спортивным костюмом».
Элисабета переключила внимание на загадку, сидящую напротив.
Иуда Искариот.
Он снял свое пальто, под которым оказался хорошо сшитый современный кашемировый костюм. На маленьком столике между ними стоял стеклянный ларец, вмещающий его коллекцию бабочек, не считая трех, летающих по салону. Элисабета понимала, что они оставлены на свободе как напоминание о цене неповиновения, будто она не платила эту цену столетиями.
Самолет разгонялся по заснеженному черному полю. Элисабета сплела ладони на коленях, позволив накидке накрыть их, чтобы Искариот не видел ее беспокойства. Она старалась не воображать, как это металлическое сооружение срывается в воздух и несется через сотни миль над сушей и морем.
Подобные штуковины противны природе.
Рядом с ней мальчик развалился в кресле, явственно равнодушный к самолету и к тому, как он устроен. На серой ткани проступили несколько алых пятен крови, сочащейся из сотен трещинок в его оттаявшей коже. Запах крови витал в воздухе салона, но, как ни странно, почти не искушал Элисабету.
Неужели кровь ангелов отличается от человеческой?
Отрок отбросил с глаз каштановые волосы. Он старше, чем ей показалось поначалу, — наверное, лет четырнадцать. В точности такое же страдальческое лицо было и у ее собственного сына Павла, когда тому случалось пораниться. При этом воспоминании Элисабета преисполнилась печалью, зная, что сын давно мертв, да и все остальные дети тоже. Она гадала, что же стало с ее сыном.
Долго ли он прожил? Счастливо ли? Женился ли он и стал ли отцом?
Ей хотелось знать эти простые факты. Горечь подкатила ей под горло. Своим единственным опрометчивым поступком Рун отнял это все у нее. Она лишилась дочерей, сына — всех, кого любила.
Отрок чуть подвинулся в кресле, издав сдавленный стон. Как и она, он лишился всего. Рун поведал ей, как родители мальчика умерли у него на глазах, отравленные ужасным газом.
Она ласково коснулась плеча чада.
— Тебе очень больно?
Он устремил на нее недоумевающий взгляд.
Конечно же, ему больно.
Порез над одной бровью покрылся засохшей коростой. Уже почти затянулся. Элисабета притронулась к собственному горлу, до сих пор саднящему после ранения от руки Надии. Она тоже исцелится, но потребуется новая кровь.
Будто прочитав ее мысли, Искариот бросил на Элисабету быстрый взгляд.
— Напитки подадут через минутку, моя дорогая.
За стенами кабины двигательные машины завыли тоньше, и самолет плавно взмыл в небо. Элисабета затаила дыхание, будто это поможет самолету удержаться в воздухе. Аппарат поднимался все выше. Желудок у нее подкатывал под горло и опускался. Ощущение напомнило ей скачки на любимой кобыле через барьеры.
Наконец их курс выровнялся; самолет скользил в воздушных струях гладко, как сокол.
Элисабета медленно выпустила воздух из груди.
Искариот поднял руку, и белокурый медведь в человеческом обличье, сопровождавший их на пути из лабиринта, выбрался в заднюю часть самолета.
— Пожалуйста, Хенрик, принеси напитки нашим гостям. Пожалуй, чего-нибудь теплого после льда и мороза.
Склонив голову, тот удалился.
Элисабета снова обратила внимание к окошку, плененная тем, что огоньки внизу становятся все меньше и меньше. Они летят выше любой птицы. Ликование забурлило в ее груди.
Пару минут спустя Хенрик вернулся.
— Горячий шоколад, — доложил он, наклоняясь, чтобы вложить исходящую паром кружку в руки мальчика.
Потом поднес небольшую чашу Элисабете. Пьянящий аромат теплой крови воспарил к ее ноздрям. Она заметила белую полоску в сгибе толстой ручищи силача с проступившей на ней капелькой крови. Похоже, ради своего господина этот холоп не остановится почти ни перед чем. Искариот возвысился в ее глазах.
Приняв чашу, Элисабета осушила ее теплое содержимое одним духом. Жар и упоение разлились от живота к рукам, ногам, добежав до самых кончиков пальцев. Саднящая боль в горле сразу пошла на убыль. Теперь в ее жилах забурлили силы и восторг.
И как могут сангвинисты воздерживаться от такого удовольствия?
Воспрянув, она переключила внимание на своего юного спутника, вспомнив беседу во время поездки на поезде.
— Как я понимаю, ваше имя — Томас Болар.
— Томми, — ответил он негромко, предлагая быть с ним накоротке.
Она ответила тем же.
— Тогда можешь звать меня Элисабета. И перейдем на «ты».
Мальчик устремил взгляд на нее чуть более сосредоточенно. Графиня тоже в свою очередь разглядывала его. Он может оказаться ценным союзником. Он нужен Церкви, а если он и вправду Первый Ангел, то может обладать могуществом, которого она еще не постигла.
— Тебе надо выпить, — сказала она, кивнув на кружку в его руках. — Это тебя согреет.
По-прежнему глядя на нее, он поднес кружку к губам и пригубил, чуть поморщившись от обжигающего напитка.
— Хорошо, — она обернулась к Хенрику. — Принеси чистые полотенца и горячую воду.
Блондина ее тон несколько покоробил. Он поглядел на своего господина.
— Принеси ей, что просит, — приказал Искариот.
Через минутку, пока Элисабета смаковала эту маленькую победу, Хенрик вернулся с миской и стопкой белых полотенец. Намочив первое полотенце, она протянула его Томми.
— Оботри лицо и руки. Осторожненько.
Казалось, Томми склонен отказаться, но она не опускала руку, пока он с усталым вздохом не взял полотенце. Поставив кружку, повертел горячее полотенце в руках и прижал его к лицу. Вскоре он уже протирал вторым полотенцем руки, сунул под рубаху и обтер грудь. Черты его смягчились от нехитрого удовольствия, доставляемого влажным теплом.
Его взгляд, тоже смягчившийся, снова встретился с ее глазами.
— Спасибо.
Элисабета чуть кивнула и переключила внимание на седовласого человека напротив. Когда она встречалась с ним в прошлый раз, на нем была серая шелковая туника дворянина. Казалось, прошло всего несколько месяцев — столетия для Элисабеты, спавшей в ловушке Руна, пролетели незаметно. Тогда один из его перстов украшал перстень с рубином, каковой он подарил младшей дочери Элисабеты — Анне — залогом клятвы оберегать род Батори.
Но почему?
И она задала этот вопрос теперь.
— Почему вы посетили меня, когда я была заточена в Чахтицком замке?
Он разглядывал ее довольно долго, прежде чем ответить:
— Ваша участь была мне небезразлична.
— Из-за пророчества?
— Весть о вашем искусстве целительницы, о вашем остром уме и зорком зрении разлетелась по свету. До меня доходили слухи, что Церковь проявляет интерес к вам и к вашей семье. Так что я прибыл лично проверить, так ли уж правдива молва о вашей мудрости.
Значит, он явился выведывать по поводу пророчества, как пес, обнюхивающий подол платья.
— И что же вы нашли? — осведомилась она.
— Я нашел, что интерес Церкви может быть вполне оправданным. И решил присматривать за женщинами вашего рода.
— За моими дочерьми, Анной и Екатериной.
Он утвердительно наклонил голову.
— И многими после них.
Элисабета изнемогала от желания заполнить пробелы в прошлом, узнать об участи своей семьи.
— И что с ними стало? С Анной и Екатериной?
— У Анны детей не было. Но у вашего старшего ребенка — Екатерины — были две дочери и сын.
Она отвернулась, страстно желая увидеть их, плоть и кровь благородной династии Батори. Обладали ли они невзыскательной красотой и непринужденной грацией Екатерины? Ей этого уже не узнать, потому что они тоже давно мертвы.
И все из-за Руна.
— А что было с моим сыном Павлом?
— Он женился. Жена родила ему троих сыновей и дочь.
На Элисабету нахлынуло облегчение от знания, что все они жили, что у них все-таки была нормальная жизнь. Она боялась спросить, долго ли они жили, как разворачивалась их жизнь. Пока что ей довольно знать, что род ее не прервался.
Бросив полотенце в миску рядом со своим креслом, Томми откинулся на спинку, скрестив руки, уже выглядя более умиротворенным.
— Тебе надобно допить, — упрекнула она его, указывая на кружку. — Это поможет тебе восстановить силы.
— Да зачем мне силы? — пробормотал он. — Я же просто пленник.
Подняв кружку, Элисабета вручила ее мальчику.
— Как и я. А пленники должны поддерживать свои силы любой ценой.
Томми принял кружку из ее рук. В его карих глазах мелькнуло любопытство. Наверное, он не осознавал, что она такая же узница, как он.
Искариот поерзал в кресле.
— Вы вовсе не пленники. Вы мои гости.
То же самое говорили все ее тюремщики.
Судя по виду, Томми эти слова доставили ничуть не больше облегчения, чем ей. Он покручивал кружку, заглядевшись на содержимое. Яснее ясного, что он был любимым дитятком, это видно всякому. А потом его умыкнули, ранили, и он проникся настороженностью.
Наконец, Томми поднял глаза, готовый взглянуть в лицо человеку напротив.
— Куда вы нас везете?
— На встречу с вашей участью, — ответил Искариот, сложив пальцы домиком и глядя поверх их кончиков на мальчишку. — Вам повезло появиться на свет в столь кардинальный момент.
— Я не чувствую себя везунчиком.
— Порой постичь собственную участь невозможно, пока она тебя не настигнет.
Томми просто громко вздохнул и устремил взгляд за окно. После долгой паузы Элисабета заметила, что он украдкой разглядывает ее, присматриваясь к ее рукам и лицу.
— В чем дело? — наконец спросила она.
Он поморщился.
— Сколько вам лет?
Она улыбнулась над неучтивым вопросом, понимая мальчишеское любопытство, ценя прямоту Томми.
— Я родилась в 1560 году.
Он шумно втянул воздух, брови его полезли на лоб.
— Но многие из прошедших веков я просто проспала. Я разумею сей современный мир не так хорошо, как надлежит.
— Как в сказке о спящей красавице, — заметил он.
— Сия сказка мне неведома, — призналась Элисабета, снова заставив его приподнять брови. — Поведай мне ее. А после, быть может, будешь любезен рассказать побольше об этом веке, как мне научиться жить в нем.
Томми кивнул — похоже, обрадовавшись возможности отвлечься; быть может, и ей нужно отвлечься ничуть не меньше, чем ему. Набрав в грудь побольше воздуха, он повел свой рассказ. Пока она внимательно слушала его повествование о волшебстве и феях, его рука скользнула поверх подлокотника, угнездившись в ее ладонях.
Элисабета чувствовала пожатие его теплых пальцев. Каковы бы ни были его могущество и неведомая участь, она видела, что еще это и одинокое чадо, лишившееся отца и матери.
Как Павел после суда над ней.
Она сжала его пальцы своими, чувствуя, как в груди занимается незнакомое чувство.
Желание защитить.
23 часа 32 минуты
На заднем сиденье угнанного серебристого «Ауди» Джордан изо всех сил уцепился за поручень. За рулем сидел Рун, гнавший автомобиль на полном газу через Стокгольм к аэропорту. Джордан старался не обращать внимания на светофоры, когда они проносились на красный свет. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, но это вовсе не означает, что он хочет впечататься в фонарный столб.
Стоун лишь уповал, что владелец автомобиля купил хорошую страховку.
Теперь, выехав на шоссе, Рун вилял из ряда в ряд так, будто разделительные полосы нанесены лишь для порядка. Сидевший впереди Христиан, не замечая опасности, изучал свой новый телефон, используя мобильное соединение, чтобы следить за перемещениями графини. Минуту назад он сообщил, что она уже в воздухе, летит от Стокгольма на юг над Балтийским морем.
Рун категорически не желал дать ей еще хоть минуту форы. Сейчас он шел на обгон полуприцепа, держась к нему почти впритирку, так что борт их автомобиля от подножки грузовика отделяло не больше дюйма.
Эрин вцепилась Джордану в руку.
— Если закрыть глаза, будет полегче, — заметил он.
— Я хочу видеть, когда придет смерть.
— Сегодня я уже раз умер. И не рекомендую это повторять, хоть с открытыми глазами, хоть с закрытыми.
— А ты ничего не помнишь из того, что было, когда ты?..
Ее голос пресекся.
— Когда я был мертв? — Джордан пожал плечами. — Помню, как меня садануло в грудь и я упал. А потом все почернело. Последнее, что я видел, были твои глаза. Кстати, ты выглядела встревоженной.
— Да я и была. И до сих пор встревожена, — она сжала его кисть в обеих ладонях. — А что ты помнишь после этого?
— Ничего. Ни белого света, ни ангельского хора. Смутно помню, что мне привиделся день, когда меня ударила молния. Линии татуировки прямо припекло. — Он почесал плечо. — До сих пор вроде как зудит.
— Отметка прошлой смерти, — произнесла Эрин, вглядываясь в его лицо, будто отыскивая значение этой детали.
— Наверно, Небеса не хотели моей смерти ни тогда, ни теперь. В общем, следующее, что я помню, — что опять смотрю в твои глаза.
— Как ты чувствуешь себя сейчас?
— Будто проснулся рождественским утром, полон энергии и готов к действию.
— Для меня рождественское утро — видеть тебя здесь.
Джордан пожал ей руку, и тут Рун вдруг ударил по тормозам, швырнув пассажиров на натянувшиеся ремни безопасности.
— Приехали, — объявил Корца.
Джордан увидел, что они снова в аэропорту, припаркованы прямо рядом со своим самолетом.
Все быстро выбрались из машины, торопясь продолжить преследование.
Рун и Христиан повели Эрин к самолету.
Идя следом, Джордан чувствовал угрызения совести, что только что соврал Эрин — во всяком случае, не сказал ей всей правды.
Он потер плечо. Весь его левый бок полыхал огнем, не желавшим утихать, пробегая по фрактальным линиям цветка молнии. Значения этого пламени он не знал — только его источник.
Что-то сидит внутри меня.
