Она повела мобильником над телом убитой, на экране розовая кожа в двух местах стала красной, а еще в одном и вовсе фиолетовой. Мариэтта, закусив губу, двигала объективом камеры как миноискателем, и на теле жертвы все больше обнаруживалось скрытых кровоподтеков, что если и станут явными, то через пару часов.

Синенко вздохнул, я сказал ему с сочувствием:

– Я бы тоже не стал расследовать это дело. Некоторые получают по заслугам. Убийца, возможно, доброе дело сделал. Может быть, здесь побывал Супермен, Бэтмен или Человек-Паук?

Мариэтта сказала, не оборачиваясь:

– Не гавкай над ухом.

– Видишь, – сказал я сержанту, – уже прогресс, еще вчера велела не хрюкать. Как думаешь, собака выше свиньи по развитию?

Он пожал плечами.

– Смотря с какой собакой сравнивать. Если с пуделем, то свинья выше, а если с доберманом или боксером – то выше собака. У меня азиатская овчарка, так вообще умнее нашего капитана!.. А что ты насчет Бэтмена?

Я сказал рассудительно:

– Закон хорош, но за всем уследить не может, потому народ создал себе защитников справедливости, что вершат суд и расправу на месте, не отходя от кассы. Супермен, Бэтмен, Человек-Паук, Человек-Молния, Стрела, Чудо-Женщина… и сотни еще всяких, даже не упомню.

Мариэтта, не отрывая взгляда от экранчика смартфона, строго прикрикнула:

– Но-но, разговорщики!.. Джека-Потрошителя забыли, он тоже вершил суд и расправу, очищая улицы Лондона от проституток. И вообще, я бы засадила пожизненно всех этих Суперменов, Бэтменов, Пауков и прочих, потому что они все – злостные нарушители!

Я подмигнул Синенко.

– Видишь, почему мы, благородные герои, должны вершить свое дело справедливости тайно, как тимуровцы? Кстати, Тимур и его команда тоже в том же ряду, что и Бэтмен. И Джек Потрошитель.

Он подумал, сказал озадаченно:

– Вообще-то да, никогда бы не подумал… Мариэтта, ты как?

– Заканчиваю, – ответила она сварливо. – Столько всяких гаджетов, прог – да никто не успеет уследить за всеми скачками!

– И не надо, – сказал я великодушно. – Ты же красивая.

Синенко поперхнулся, а Мариэтта чуть не выронила мобильник.

– Ты… чего? Заболел?

– Щас покусает, – сказал Синенко и опасливо отстранился.

– Извини, – сказал я, – мне казалось, ты знаешь. У тебя идеальное лицо, подбородок как у Гогенцоллера, брови как у Брижжит Багно, а…

– Хватит, – оборвала она, – а то договоришься мне тут! Сама знаю, как у меня там. Ничего своего, да?

– Свое у людей только уродство, – сообщил я, – а красота универсальна. Еще чуть-чуть, и будешь как Аня Межелайтис…

Она прошипела злобно:

– Как же тебя, гад, пристрелить, чтобы концы в воду?

– А это у него и спроси, – посоветовал Синенко. – У него всегда так. Вокруг трупы, а он, оказывается, просто гулял и цветочки нюхал, ничего даже не заметил. Рассеянный, типа. Стихи сочинял!

Я подумал, сказал нерешительно:

– Может быть, подробности узнать у ее нанимателя?.. Кто, с кем, кого, как, от кого еще…

Она огрызнулась:

– Так бы без тебя и не догадались. Щас пробью по базе…

Я вошел в Сеть, быстро просмотрел картотеку преступников, моментально сравнивая отпечатки, пробормотал:

– Это Кравцов, он привлекался шесть раз, но всякий раз у вас недоставало данных… но один раз едва-едва не посадили…

Синенко, ничему не удивляясь, спросил быстро:

– За что?

– За кражу пончиков, – ответил я. – А ты как думаешь? За нецелевое использование средств. Каких-то семьдесят миллионов долларов. Грубые люди, привлекать за такие мелочи… С ним здесь был еще один, но этот раньше не привлекался…

Синенко слушал, раскрыв рот, а Мариэтта сказала ядовито:

– Может быть, тогда сразу скажешь, где он?

– Не скажу, – ответил я, встретился с ее взглядом, покачал головой. – Ты чего?.. Откуда я могу знать?..

– Но ты же сказал…

Я вздохнул.

– Это только предположение.

Синенко сказал быстро:

– Я поеду проверю!

– Куда? – спросила она.

– На квартиру Кравцова.

Она изумилась:

– Ты что, поверил этому? Да он сбрешет и не моргнет!

Синенко посмотрел на меня, я кивнул.

– Это точно Кравцов. Вот там отпечаток даже не пальцев, а целой ладони.

Он оглянулся.

– Где?

Я подошел к стене, постучал ногтем по дереву.

– Уже остыла, теперь не увидеть, но отпечаток снять можно.

Он торопливо вытащил портативный сканер, провел им по стене в указанном месте, с нетерпением вперил взгляд в экран. Через долгую минуту там появились два отпечатка, один со стены, другой из полицейской картотеки, а ниже возникло фото, сделанное в полиции.

Синенко охнул:

– Он!.. Кравцов!.. Мариэтта, заканчивай здесь сама, я бегу за подозреваемым!

– Возьми спецназ, – крикнула она.

– Это само собой, – ответил он бодро на бегу. – Хотя нет, нельзя… Пока со спецназом не получится, увы. А жаль. Эти отпечатки пока что не совсем повод для ареста. Суд не примет такие доказательства. Может, он заходит кофейку выпить и поиграть, а она застрелилась после его ухода!

– Увы, – буркнула она.

– Так что послежу за вами, – сказал он. – А то с этим непонятным типом опаснее, чем с серийным убийцей.

Он отошел в сторону и быстро-быстро бросил несколько слов в передатчик на верхней пуговице.

Мариэтта быстро повернулась ко мне, в глазах вспыхнула и разбушевалась солнечная ярость, разбрасывая протуберанцы.

– Колись, гад!

Я спросил невинно:

– В чем?

– Откуда ты, гад, узнал? Это твой сообщник? Кто из вас серийный убийца?

– Ну вообще-то…

Она крикнула:

– Колись, и я застрелю тебя сама!.. Откуда ты узнал, что там отпечатки?

– Озарение, – ответил я солидно. – Понимаешь, по учению Рериха существует Высший Разум, в котором все-все, и если к нему подключиться, то можно посмотреть, что там за египетские ночи были у Клеопатры и что творил Калигула…

Она прервала:

– Тебе бы только на оргии смотреть! Как не стыдно?

– Так я сейчас не на оргию, – сказал я, защищаясь, – хотя, если честно, тут была оргия еще та!

Она сразу насторожилась.

– Оргия?

– Ну это я в старинном смысле, сейчас оргий не бывает, теперь это называется иначе. Приличнее. Самовыражение, снятие стресса, просто отдых, развлечение… да как угодно назови. Это в старину существовало такое слово, как «разврат». Так вот здесь достаточно активно снимали стресс. Настолько активно, что предмет снятия стресса зарезали…

– Ты уверен?

Я спросил обидчиво:

– Как ты можешь усомниться? У мужчин нюх на такие дела. Это же как бы несомненно, если Рерих меня не обманывает, но, с другой стороны, Высший Разум не может ошибаться?

Она спросила с подозрением:

– А он мужской или женский?

Я сказал с намеком:

– Он же Высший…

Она нахмурилась.

– Если Высший, то женский, но мне твоя улыбочка что-то не нравится. Где-то жульничаешь.

Синенко подошел к нам, озабоченный, сказал со вздохом:

– Ехать в центр города, там элитные дома такой стоимости, что мне на покупку квартиры с моей исполинской зарплатой лет за двадцать можно насобирать на один-два квадратных метра жилой площади.

– Там квартиры, – сказал я скромно, – от трехсот метров и выше. Для вашего начальника, понятно. У вас как с коррупцией?

Синенко отвлекся, к чему-то прислушиваясь, даже я услышал писк в его ухе, сказал с явным облегчением:

– Вы езжайте, мне тут работу подкинули. Обеспечу вам поддержку из офиса, если свистните. Мариэтта, у тебя будет повод пристрелить этого типа за попытку к бегству. Когда говорю о типе, ты знаешь, о ком я намекиваю.

– Так и сделаю, – ответила она.

– Ага, – сказал я саркастически, – этот подзаконный акт насчет попытки к бегству был отменен двенадцатого мая в тыща девятьсот сорок первом!..

Он сказал озадаченно:

– Да?.. А чем заменили?.. Не могли же просто взять и отменить? В нашем справедливом обществе так не делается.

Я сказал с легким презрением к дилетантам:

– Преступник может быть убит якобы при попытке напасть на конвоира с целью завладения его оружием.

– Мариэтта, – сказал Синенко, сразу оживая, – воспользуйся! Подсказка что надо!

– Не получится, – сообщил я.

Мариэтта сразу ощетинилась.

– Почему это?

– Гуманные вы больно, – сказал я с той жалостью, что проявляем только к неизлечимо больным, подхватившим мерзкую болезнь. – У вас эта… как ее… ну рудимент прошлого… забыл… ах да, вспомнил! Совесть… На каждого по совести, ужасно просто. Мои соболезнования. Никогда вам не подняться выше сержантов.

Мариэтта, не отвечая, пошла к выходу. Синенко сказал строго:

– Полуподследственный, поспешите следом. Иначе арестую за уклонение и препятствие правосудию!

– Вот жизнь, – пробормотал я. – Счастье за счастьем…

Мариэтта садилась в машину, но несколько замедленно, позволяя мне с моей черепаховостью успеть открыть дверцу с правой стороны и ввалиться на сиденье.

Она спросила брезгливо:

– Что с тобой?

– Малость ошарашен, – признался я.

Она крутанула руль, выворачивая на дорогу, чуточку нарушив, не уступив главную дорогу, но это же власть, ей все можно, гады, спросила пренебрежительно:

– Чем?.. Убитой?

– А ты думала? – спросил я. – Я как-то верю СМИ, что наше время – самое мирное и спокойное из всех на свете!.. И что люди живут все дольше, что болезни почти побеждены, мы счастливы, как никогда не было со времен питекантропов, и что войн меньше, а преступлений почти нет… Во всяком случае, в моем поселке именно так.

Она вела машину на большей, чем разрешено обывателю, скорости, буркнула, не отрывая взгляда от дороги впереди:

– В городе тоже. Просто у нас работа такая. Раньше за сутки погибало по сто человек, а сейчас разве что один в неделю…

– Ну да, – согласился я, – вам должно казаться, что все вокруг только и делают, что режут, колют и стреляют друг в друга.

– А простым горожанам, – уточнила она, – кажется, что преступления вообще все искоренены, и это почти правда. Мир стал безопасным. А преступляют и убивают на тех уровнях… сложных, где простые люди не бывают.

Я огляделся.

– Едем в центр? Хорошо…

Она сразу насторожилась.

– Что хорошего?

– Увижу, – сообщил я, – как живут олигархи.

– Мы едем не к олигарху, – уточнила она. – Но в какой-то мере к близкому к их миру.

– В какой? – спросил я предельно наивно.

– Работает на олигарха, – объяснила она с покровительственной ноткой. – Тот, чьи отпечатки в той квартире.

Минут через пять машина вкатила в район, откуда за километр несло богатством и могуществом. Непосредственно на въезде нас даже остановили, хотя при современной аппаратуре любую проверку можно делать на любой скорости, но, думаю, это проделали с нами для важности и чтобы мы лишний раз уразумели, к каким людям едем, полиция мы или бродячие музыканты.

Я не отказал себе в удовольствии пошарить по Инету и всем существующим базам данных, даже тем, что в распоряжении Пентагона, но, увы, охранники без криминального прошлого, если не считать, что все побывали в горячих точках, все с отличиями, а что и как там себя вели, теперь не проверить… вот так с ходу.