Глава 9
Барклем, сволочь, совершенно не считается с потерями среди его людей. Да и они что за идиоты, в самом деле их жизни ничего не стоят?.. Ну да, не стоят, согласен, но это я знаю, что не стоят, но чтоб каждый из них тоже так думал… Или рассчитывают, что убью соседа, а их это не коснется?
За время долгой передышки, когда я надеялся, что уже отступились, они окружили холм и пошли наверх со всех сторон. К счастью, решили по глупости, что лучше всего подобраться в темноте, потому дождались, когда луна уйдет за тучу, и осторожно пошли вверх, держа копья, мечи и топоры наготове.
Руки мои тряслись, когда я лег за винтовку. На этот раз не получится вот так пощелкать по одному, если они все–таки не запаникуют. Я почувствую, когда опасность приблизится сзади, но не могу стрелять перед собой и одновременно за спину.
— Без рефлексии, — сказал я и спустил курок.
Воин с копьем в руках дернулся и беззвучно упал на бок. Еще один, чуть ближе ко мне, отшатнулся и рухнул лицом вниз, густая трава заглушила шум падения.
Я быстро выбирал новую цель и торопливо нажимал на спусковую скобу, как только на голове или груди появлялась красная точка.
Жертвами становятся самые отставшие, остальные если и услышат, что кто–то свалился, решат, что споткнулся о корягу или упал в ямку, их много со всех сторон холма.
Поднявшись с винтовкой, я перебежал на другой конец развалин, оттуда стрелять еще удобнее, но противник подошел слишком близко. Отставших выбирать поздно, и я начал стрелять торопливо в идущих впереди.
Несколько человек рухнули, а затем случилось то, что и должно было случиться: в цепи поняли, что их видят и убивают, поднялся дикий крик, прозвучала резкая команда идти вперед быстро, и все разом вместо осторожного продвижения ринулись наверх со всех ног.
Я успел выстрелить еще только дважды, а потом отступил за остаток стены, что мне по грудь, и торопливо стрелял из пистолета, уже не целясь, в набегающую толпу промахнуться трудно.
Плотные кричащие тела начали валиться под ноги, я отступил еще, но и с той стороны нарастают дикие крики, в бледном красноватом свете выглянувшей луны заблистали клинки.
Я развернулся и несколько раз выстрелил в ту сторону, но крики уже со всех сторон, топот. Раздался отчаянный визг Николетты.
Я упал, стрелял снизу, сверху валятся потные тяжелые тела, несколько раз больно ударили тяжелым, а какая- то сволочь разрядила в меня арбалет, я чувствовал, как хрустнули ребра.
И все–таки я, изворачиваясь под ударами, стрелял и стрелял, уже почти погребенный под телами, как вдруг услышал приближающийся крик, полный победного торжества:
— Галан, заходи слева!.. Лорд Сендер, отрежьте копейщикам дорогу, чтоб ни один не убежал!
Откуда–то выпрыгнул запыхавшийся Фицрой, обнаженный меч в правой, а левую вскинул над головой и подает условные знаки бегущим сзади.
Нападающие остановились, я воспользовался мгновением и все так же торопливо стрелял, почти не целясь. Уцелевшие наконец дрогнули и понеслись вниз по склону.
Я оглянулся, спросил быстро:
— А где люди, которых ты привел?
Фицрой вытаращил глаза.
— Какие люди?
— А кого привел, нелюдей?
Он фыркнул:
— Кого тут можно найти?.. Да и зачем, если я, по словам тут некоторых знатоков, стою целой армии?.. Не волнуйся, Николетта в порядке. Главное, мы победили… ну, на какое–то время. А теперь давай за мной.
Голос его звучал не столько повелевающе, сколько по–деловому.
Я подхватил винтовку, он побежал вперед, лавируя между камнями, там в самом низу уже стоит Николетта, глаза от страха огромные, как у молодого совенка.
— Коней придется оставить, — сказал Фицрой с сожалением. — Но ничего, мы с Барклема потом целый табун возьмем… Еще не понял? Лезь вон туда!
За камнями ниже недобро темнеет нора, человек пролезет достаточно легко, но у меня сами собой передернулись плечи.
— Ты проверил?
Он огрызнулся:
— А где я, по–твоему, был?.. Или ладно, пойду впереди, потом глердесса, а ты прикроешь отход.
Он так быстро юркнул в нору, словно умеет сплющиваться, Николетта замешкалась, я помог ей освободить платье, что задралось выше головы, снизу донесся довольный голос Фицроя, сыплет комплиментами насчет ее дивной кожи, но, к счастью, больше ничего не упомянул.
В одном месте лаз оказался таким узким, что Фицрой едва протиснулся, Николетта проползла с легкостью, а мне пришлось еще труднее Фицроя, широкие плечи не всегда оказываются в плюс.
Позади послышались ликующие вопли, кто–то заорал радостно:
— Догнали!.. Бей их!..
Я охнул, Фицрой и Николетта ухватили за руки и плечи, я сам поднапрягся, вот уже вижу просторную пещерку, Фицрой велел выдохнуть воздух, наконец я вывалился на пол, кое–как поднялся, жадно хватая воздух.
Фицрой обнажил меч, за мной уже лезет воин в кожаной шапке. Я выхватил пистолет, но Фицрой крикнул быстро:
— Не стреляй!
— Почему?
Он сделал выпад и всадил клинок в правое плечо противника. Тот вскрикнул, дернулся, пополз с усилием назад.
— Я бы лучше убил, — сказал я. — Он бы дыру закупорил.
— На одну минуту, — возразил Фицрой. — А так им возиться с раненым! Раненый для отряда хуже, чем убитый.
— Соображаешь, — сказал я с уважением. — Ладно, пробирайтесь дальше, а я потопчусь здесь. Ты прав, буду просто лишать их обороноспособности. Жаль, лезут не ногами вперед.
— И куда бы ты стрелял? — спросил он весело.
Николетта покраснела и отвернулась.
— В ноги, — ответил я бесхитростно. — Чтобы их потом несли те, кто мог бы воевать.
Он посмотрел на меня весело, сказал Николетте покровительственно:
— Хороший он у нас, правда? Такой чистый и честный… Пойдем.
Я посматривал на узкий проход, с той стороны брань, злые голоса, всем понятно, что защищаться изнутри могу часами даже с голыми руками: взять камень и бить по голове любого, кто высунется.
На всякий случай я встал, как и тогда Фицрой, чуть сбоку, вдруг да с той стороны кто–то шмальнет из арбалета. Хотя вряд ли, я же помню, что дважды поворачивал, это же нужно тащить с собой и сам арбалет, а он точно застрянет.
С той стороны раздался злой голос:
— Ну что, крысы, попались?.. Теперь и гнить вам всем там. Сдохнете от голода…
Другой голос сказал ехидно:
— Их местные крысы сожрут раньше!
— Заживо, — крикнул еще кто–то.
Я уже раскрыл рот, чтобы ответить, но вовремя сообразил нехитрый ход, люди Барклема хотят узнать, застряли мы там или же сумели продвинуться дальше.
Некоторое время выкрикивали оскорбления, иногда настолько гнусные, что даже Фицрой, наверное, не выдержал бы и полез в драку, но я молчал, демократа голыми руками не возьмешь, даже не двигался, пусть в самом деле решат, что мы уже далеко.
На той стороне спорили и ругались довольно долго, наконец послышались решительные окрики, то ли командир появился, то ли бросили жребий, кому лезть первому.
В проходе зашуршало, моя рука с пистолетом взлетела, как подброшенная пинком, пуля готова ударить в то место, где появится голова, потом вспомнил урок Фицроя и чуть сдвинул.
Воин ползет с усилием, лицом вниз, все равно защищаться не может, куда бы ни смотрел, я сказал громко:
— Возвращайся обратно живым!.. Остальных будем убивать.
Выстрел прозвучал гулко, тело несчастного дернулось, словно в плечо ударили с размаху кувалдой. Дыра возникла только на мгновение, кровь брызнула тремя тонкими струйками и обильно потекла по стене на пол.
Раненый закричал, его тело задергалось и начало уползать обратно. Я выждал, прислушался к далеким голосам. Теперь там понимают, что полная тишина с нашей стороны вовсе не значит, что здесь никого.
На цыпочках отступив, я отбежал на другую сторону пещеры, там неприятная с виду щель, но если Фицрой и Николетта пройти сумели…
Торопясь и обдирая до крови локти, я торопливо пробирался по щели, что виляет в стороны, иногда расширяется настолько, что понятно, строители подземного хода воспользовались готовыми наработками природы, лишь кое–где что–то приспособили, подогнали под свой рост и размеры.
Сперва я услышал шорох шагов, потом в красноватом свете увидел Николетту с факелом в одной руке, грязную, в порванном платье и примученную.
Она почти хватается за стены, Фицроя не видно, я спросил почему–то шепотом:
— А где он?
Она оглянулась, полная божественного испуга, подняла факел над головой, увидела меня.
Ее лицо просияло.
— Ой, это вы, глерд… Ваш друг ушел вперед. Говорит, здесь боковые ходы, ведут в тупики.
— А вы с ним точно не заблудились? — спросил я.
Она ответила с опаской:
— Не знаю… Но сейчас вы с нами, теперь я ничего не боюсь.
— Тогда с собой, — сказал я, — попробую и я не бояться. Позвольте, я пойду впереди, так будет чуть быстрее.
Я забрал из ее руки факел. Она послушно пошла следом, я торопился, полный опасений, что если вдруг ход там дальше завален, то мы в ловушке.
Мои обострившиеся чувства подсказали, что Фицрой уже близко, то ли молекулы запаха с его кожи достигли моего обоняния, то ли уши уловили топот его сапог, но я сказал уверенно:
— Николетта, не отставайте! Фицроя вот–вот догоним. И отлупим, что тебя оставил.
— Он не оставил, — возразила она. — Он еще и в стороны успевает!.. А мне легче.
— Когда мужчина успевает и на стороне, — согласился я, — всем легче. Николетта, я восторгаюсь вами.
Она прощебетала с наивной непосредственностью:
— Глерд, вы же понимаете, что меня ждет, если нас захватит Барклем…
Я не успел ответить, вдали появилось пламя догорающего факела, вынырнул Фицрой, усталый, но счастливый.
— Догнал? — спросил он одобрительно. — Хорошо… Правда, здесь здорово?.. Теперь быстрее вперед. Я проверил дорогу, только в одном месте придется нагнуться, а вообще–то хоть на коне можно.
— Да, — пробормотал я, — это бы да.
Он некоторое время шел молча, без устали поводя факелом вправо и влево, словно рассматривая прожилки в каменных стенах, вдруг оживился и прошептал как–то странно сладострастно:
— Ух ты… Вон там слева видишь щель?
— И что? — спросил я замученно. — Тупиковый ход?
— Ну и что? — спросил он в изумлении. — Заглянем?
— Чего вдруг?
Он прошептал горячо, едва не обжигая мне ухо:
— Да ты знаешь, что там?
— Не знаю, — огрызнулся я. — А ты знаешь?
— Нет, — ответил он в изумлении, — откуда? Но в таких же точно Даркенских горах когда–то нашли самоцветы!.. Ты знаешь, сколько?
— Сколько? — спросил я.
— Обалдеть! — назвал он точную цифру. — Вот именно в таких же пещерах… Хотя там вроде бы лес… Да кому это важно? Заглянем, раз уж все равно по дороге?
— Щас, — ответил я сипло, — вот прям щас побегу. За нами погоня, впереди неизвестно что, а я для Барклема буду самоцветы искать?
Он подумал, сказал со вздохом:
— Сколько замечательных мест в мире, куда не успеваю заглянуть! Как жить? Но мир прекрасен и удивителен, правда?
— Иди вперед, — напомнил я. — Пусть твоя интуиция окажется верной.
Он посмотрел с укором.
— Я же сказал только, что это подземный ход! Но, конечно, могли засыпать, свод мог обвалиться… да мало ли чего!
— Утешил, — ответил я с сарказмом. — Ну ты и свинья, Фицрой.
Он умчался, как горный козел, далеко вперед, но вскоре я услышал его хохот и радостный вопль:
— Я же говорил, я же говорил!.. Впереди завал!
Николетта посмотрела на меня с вопросом в больших печальных глазах.
— Это что… хорошо?
— Ну да, — ответил я без уверенности.
— Почему?
— Он понимает, — сказал я медленно, перебирая, какое вранье ее утешит больше, — что это как бы конец… гм… пути.
— Ой, — сказала она радостно, — сейчас все разгребет, и мы выйдем на солнышко?
— Да, — подтвердил я. — Разгребет быстро и мощно, как курица лапами. Только нужно отойти в сторону. Курицы, насколько помню, гребут под себя, камни могут лететь в нашу сторону.
— Поняла, — пискнула она и торопливо отошла к стене. — Он хороший, правда?
— Просто чудо, — сказал я.
Фицрой далеко впереди в самом деле швыряет в нашу сторону камни, словно исполинская курица, хотя вообще–то больше и кидать некуда.
Я уклонился от летящего прямо в лоб булыжника, подошел и взялся за камень побольше.
— Шансы есть?
— Они всегда есть, — ответил он бодро.
— А если их нет?
Он жизнерадостно заржал.
— Об этом уже не узнаешь! Здорово, правда?.. От победы к победе!
— Ну ты и гусь, — сказал я. — Аристотель! Спиноза, Декарт…
— Они тоже камни таскали? — спросил он. — Как мы в каменоломне? Видишь, не зря там позабавились. Кое- чему научились!
Я не стал уточнять, чему же научились в каменоломне, дыхание надо беречь, воздух здесь спертый, быстро взмок, уже молча выдирал камни из слежавшейся кучи и отбрасывал за спину.
Николетта от дурного воздуха побледнела еще больше, без сил опустилась на камень, но не заплакала, а с такой надеждой смотрела на обоих, что сердце рвется от горячего сочувствия, хотя вообще–то завалило не только для нее, но и для меня тоже, а это важнее всего на свете.
Я так устал, что не услышал, что крикнул Фицрой, но за спиной счастливо завизжала Николетта. Яркая, как кончик лезвия ножа, точка сверкнула между камнями, исчезла, но Фицрой быстро вытащил из груды камней массивную глыбу, остальные сдвинулись, луч света исчез, но тут же выше появились сразу две щели с ослепляющим светом.
Вдвоем разбросали камни, Фицрой первым вылез в нестерпимо яркий, просто ослепляющий свет. Я подал ему Николетту, кое–как выбрался сам.
Фицрой не стал унижать меня помощью, хотя я как демократ от помощи в любой форме никогда не откажусь.
— Где это мы? — спросил я.
Николетта осматривалась тоже, хотя что может узнать женщина, запертая в высокой башне, где должна беречь женскую честь, заодно и честь рода.
— Ушли мы не так уж и далеко, — сказал Фицрой обеспокоенно, — давай быстренько забросаем камнями выход, пусть о нем будем знать только мы.
— Между нами, — сказал я, — только этот лес? Даже не лес, роща? Я имею в виду, между этой дырой и моим замком?
— Да, — ответил он, — вершина того холма вон торчит. Потому давайте перебежками за кустами… Вон до тех деревьев. А дальше, если на карте все точно, в долине большое село. Хоть и чужое, но коней купить сможем.
Я отметил это непривычное «перебежками за кустами», что очень нехарактерно хоть для глердов, хоть для лордов, те и другие никогда не склонятся перед опасностью, всегда в полный рост…
Хотя Фицрой может и не быть глердом. Или быть тем глердом, что приучился подкрадываться к чуткому зверю на расстояние выстрела из арбалета. Или к человеку…
— Побереги Николетту, — распорядился Фицрой, — а я пока сбегаю в село…
Уходя, он подбадривающе хлопнул меня по плечу, я охнул и скривился. Фицрой сразу же посерьезнел.
— Ты ранен?
— Вряд ли…
— Но ты весь в крови.
— Чужая, — сказал я.
— Сними рубашку, — велел он и сам принялся стаскивать ее с меня, а я постанывал, взмыкивал и морщился.
Они с Николеттой смотрели на меня во все глаза. Я пощупал ребра с обеих сторон, вроде бы целы, хотя кровоподтеки будут, ноет здесь, ноет там, дергает в этом месте…
Фицрой сказал озадаченно:
— Чем это они тебя?.. Мне показалось, тыкали копьями…
— Мне тоже показалось, — признался я. — Но, наверное, недотыкали…
Он бросил быстрый взгляд на рубашку', словно догадываясь о ее прочности.
— Ладно, тебе повезло. Ждите с Николеттой здесь! Я быстро.
