Глава 8
Я поспешно опустил голову, все еще не привык. Хорошо, что оранжевое висит в небе весь день, а белое и зеленое проскакивают, как шустрые зайцы, за которыми гонится стая волков.
Луна подниматься не торопится, даже когда за горизонт опустилось и оранжевое светило, а мы за это время только–только добрались до подножия холма, и дальше поднимались почти на ощупь.
К счастью, холм действительно лысый, только низкорослая трава, а когда добрались до середины, из–за далекого темного страшного леса неспешно всплыла огромная красная луна, похожая на раскаленный шар, местами покрытый остывающей окалиной.
Фицрой понукал коня, потом соскочил на землю и торопливо побежал наверх, волоча коня с Николеттой в поводу.
Я держался позади шагах в пяти, это чтоб Николетта не попросилась ко мне, а Фицрой тащил коня, как бурлак корабль на Волге, а на вершине завизжал ликующе:
— Я ж говорил!.. Я ж говорил!
Он собрался было снять Николетту с седла, когда я приблизился, но как–то забыл о женщине, настоящий мужчина, а жадно рассматривал руины.
Я быстро окинул их взглядом. Не знаток, но никакие не развалины крепости, а напротив, древнее захоронение, с которого дожди и ветра за сотни лет смывали слой за слоем, так что тайный склеп, упрятанный глубоко под землю, как бы поднялся к поверхности.
— Сейчас выберу место для костра! — крикнул Фицрой в лихорадочном возбуждении. — Присмотри за лошадьми и женщиной. Я быстро!
Я бережно снял трепещущую, как нежная бабочка под холодным ветром, Николетту, опустил ее дрожащими задними лапками на землю.
Мне показалось, она чуточку дернулась, чтобы снова залезть на меня, как мартышка на дерево, но сдержалась, произнесла вздрагивающим голосом хорошо воспитанной леди:
— Благодарю вас, глерд Юджин. Вы так много для меня делаете…
— Всего лишь ночь, — заверил я. — А завтра уже в безопасности. В замке. В тепле и уюте.
Она проговорила дрожащим голосом:
— Я верю вам, глерд Юджин. С вами не страшно.
Фицрой издали крикнул уязвленно:
— Со мной еще не страшнее!
Она попыталась улыбнуться ему, получилось очень бледно, но видно, что девочка храбрится изо всех сил.
— Да, глерд Фицрой, вы очень… отважный человек. Я отлучусь на минутку, вы же все равно пока разжигаете костер, да?
— Далеко не уходите, — посоветовал Фицрой дружески. — Лучше вон в ту сторону.
Она послушно отступила в темноту, я услышал только шелест травы, спросил тихонько:
— А почему туда?
— Ветер отсюда, — пояснил он знающе. — Я далек от того, чтобы считать, будто красивые и нежные только кушают и ничего больше. У тебя там в мешке что–то осталось?
— Он у тебя, — напомнил я. — Думаю, ты с ним ни за что не расстанешься.
— Еще бы, — подтвердил он. — Как можно потерять такое? Я скорее Николетту потеряю…
Николетта вернулась тихая, но чуть прибодрившаяся, тихохонько села возле костра и уже оттуда посмотрела с возмущением, даже шутки такого рода неуместны от благородных глердов.
— Как вам не стыдно?
Фицрой ответил ей обезоруживающей усмешкой.
— Но вино мы даже не пробовали!
Я поднялся, костра вроде бы издали не видно, на всякий случай дважды обошел по периметру, хотя и так понятно, что не надо быть особо искусными следопытами, чтобы искать нас где–то помимо вершины холма.
Из–за циклопических камней слышен довольный хохоток Фицроя, рассказывает нечто веселое, заодно старается впарить ей не то земли в горах, не то каких–то единорогов.
Вообще–то вынужденная остановка на территории врага выглядит почти пикником. Для Николетгы мы шутили и веселились, стараясь ослабить ее страх, угощали мясом и сыром, совали в руки бутыль с вином, снова шутили, но я уже лихорадочно высчитывал скорость продвижения погони.
Николетта хоть и вжимается в меня спиной, но, чувствую, уже озябла. Я дотянулся до мешка, вытащил плед и укрыл ее, закутав, как ребенка.
Фицрой что–то ощутил, уговорил Николетту сделать большой глоток, умеет, морда хитрая, а сам поднялся и, ухватив меня за локоть, отвел в сторону.
— Что–то чуешь?
Я помотал головой.
— Нет, это я осторожничаю. Я не трусливый, но осторожный. Со мной умрет вся вселенная, а я этого не перенесу.
Он вряд ли понял, спросил деловито:
— Если и нападут, то под утро.
— Почему?
— Самый крепкий сон, — пояснил он. — Валит с ног даже матерых часовых. Часовые бывают матерыми?
— Если под утро, — ответил я, — это не худший вариант. Но все равно лучше быть готовыми уже сейчас. Кто знает, насколько Барклем рассвирепел. И какую цену готов заплатить, чтобы все свершилось по его замыслу.
Он хмыкнул.
— Цену готов заплатить высокую. Думаешь, его остановит, если даже перебьем всю погоню? Если ему удастся заполучить Николетту и жениться на ней, это с лихвой покроет все убытки.
— Это меня и беспокоит, — признался я. — Но мы хороши! Только вдвоем бросились освобождать дрожащего зайчика из лап льва! Прямо из его логова.
— Хороши, — согласился он гордо и подкрутил ус. — Но вообще–то, если честно, а как было иначе? У тебя нет армии.
Я сказал честно:
— Ты стоишь целой армии, Фицрой.
— Ну спасибо, — протянул он и тут же добавил деловым тоном: — Но слишком на это не рассчитывай. Я не люблю связывать себя обещаниями.
— Можешь и смыться?
Он заверил с довольным видом:
— Легко!.. Чтобы насладиться… Понимаешь, в гнусных поступках тоже что–то есть приятно щекочущее. Как редкое блюдо.
— Ладно, — сказал я, — пойду пока приготовлюсь. Заранее.
— Трус, — сказал он.
Я ответил хвастливо:
— Еще какой!
Он вернулся к Николетте, а я снял с винтовки прицел ночного видения, всего одно движение, как и поставить обратно, зато видно как днем, разве что цвета потеряны. Увеличение позволяет рассмотреть зубцы на жвалах муравья, выбравшегося на ночную охоту, просматривается все вплоть до далекого леса, откуда и выходит дорога.
Всадники выехали оттуда через полчаса. Всех хорошо видно в кроваво–красном свете луны, долго ждали, некоторые слезли и, привязав коней к деревьям, вернулись в лес, другие гарцевали взад–вперед, переговаривались и жестикулировали, пока не появилась еще группа во главе с самим Барклемом.
Я торопливо приладил прицел обратно на винтовку, лег и всмотрелся, за это время уже многие покинули седла и пошли тесной группой в сторону холма.
В окуляре мелькают крупным планом бородатые оскаленные морды, пришлось даже подкрутить верньеры, уменьшая размер изображения.
Барклема не видно, эта сволочь вернулась в лес поторапливать прибывающих, а как бы здорово все закончить одним удачным выстрелом, как получилось с чародеем Аллерли. И хотя выстрелов было больше, чем один, но все же операцию можно считать ювелирной.
За спиной послышался ворчливый голос:
— Ну что там? Шевелятся?
Я буркнул:
— Не высовывайся.
— Ого, — сказал он. — Думаешь, и они видят нас так же, как ты их?.. Разве что с ними чародей или хотя бы нехилый колдун.
— А почему им не захватить с собой и колдуна?
Он сказал с покровительственной ноткой:
— Колдуны — товар штучный. Ты одного уже завалил там, в конюшне, а второго отыскать и уговорить работать на себя не так просто.
— Посматривай на другую сторону, — посоветовал я. — Могут попробовать пойти со всех сторон.
— Обязательно пойдут, — заверил он. — Но сперва должны убедиться, что с этой не получается.
— Постараюсь убедить, — процедил я сквозь зубы.
— Тогда исчезаю, — ответил он бодро. — А то у меня тут начатое дело…
Шаги удалились, я не успел поинтересоваться, что там за дело, если он должен сидеть на месте и успокаивать Николетту. Или слишком уж вошел во вкус успокаивания…
По небу тяжело передвигаются тяжелые тучи, время от времени лунный свет исчезает, а через окуляр хорошо видно, как на это время спешившиеся всадники замирают, с нетерпением поглядывают на тучи.
Первая группа в десяток человек, пригибаясь и стараясь двигаться неслышно, уже пошла вверх по холму.
Я поймал впередиидущего в прицел, палец лег на скобу, но удержался, этих успею, лучше достать пока вон того на опушке, его Барклем оставил вместо себя, ишь распоряжается…
Тщательно навел крестик прицела на середину его груди, дышу ровно, палец придавил скобу в момент между вздохами.
В прицел со злорадством увидел, как тяжелая пуля ударила, как конь копытом. Брызнула кровь из рваной дыры, куда пролез бы мой кулак. Тело красавца вломилось спиной в кусты и там осталось ногами кверху.
Не теряя мгновения, я перевел прицел на соседа, тоже знатного глерда, то бишь лорда, выстрелил и поспешно посмотрел на эту десятку, что поднимаются по склону к нашим руинам.
Луна спряталась, они сперва остановились, потом продолжили движение, но уже осторожнее, выставив перед собой руки и нащупывая подошвой землю перед собой.
— Ребята, — прошипел я сквозь зубы, — вас ждет сюрприз… Думаете, что загнали оленя? Я не совсем олень, хотя иногда, конечно…
На короткое мгновение даже ощутил нечто вроде стыда, нет, просто неловкость, все–таки простые дураки с копьями и топорами, а я с современной винтовкой, еще бы не победить, но, с другой стороны, когда целый отряд, не всегда и винтовка поможет.
К тому же стараются добраться до меня вовсе не для того, чтобы спросит, как пройти в библиотеку. Убьют и не поморщатся, так что имею полное моральное право убивать и не морщиться.
Нет, морщиться все–таки буду, я же гуманный человек, жестокости и прочие убийства осуждаю, однако, учитывая, что не все в мире такие же совершенные существа, как я…
Не додумав мысль, я спустил курок. Самый дальний в отряде беззвучно завалился навзничь, а остальные, в темноте не заметив потери бойца, продолжали подъем.
— Прекрасно, — прошептал я, — даже чудненько…
Взял на прицел еще одного, слишком отдалился от группы, а нехорошо отрываться от коллектива, можно только таким уникальным, как я, палец плавно придавил спусковую скобу.
В окуляр хорошо видно, как пуля ударила в подбородок, мгновенно разворотила там все с такой силой, что в стороны брызнули зубы и осколки костей. Пуля просадила насквозь, отбившаяся овца умерла мгновенно, что, несомненно, мне плюс: чем так жить, лучше красиво умереть, знаю, читал…
Еще двое пали, прежде чем остальные насторожились, начали тихонько переговариваться, судя по движению губ, остановились, настороженно таращатся во все стороны.
Один вовсе опустился на четвереньки, вот уж точно происхождения самого неблагородного. Я тщательно навел прицел ему на макушку и нажал на спуск.
Он ткнулся лицом в траву и больше не двигался, но теперь остальные, перекликаясь, явно обнаружили недостачу в своих рядах. Один из идущих впереди посмотрел быстро по сторонам, хотя что здесь увидишь, рявкнул приказ, даже до меня донесся его злой голос, и все начали поспешно садиться на траву.
— Это еще лучше, — пробормотал я. — Когда еще догадаетесь, что такой толпой и слона завалить нетрудно… а меня еще проще…
Их осталась дюжина, пятерых я уложил на месте, как в тире, остальные ощутили что–то неладное и начали в испуге подниматься, еще одного я подстрелил довольно неудачно, пуля вырвала ему верх плеча, он заорал, все заметались, а тут еще и луна неспешно выплыла из–за тучи.
Я выстрелил поспешно еще. Шестеро уцелевших на- конец–то сообразили, что если двенадцать человек не сумели, то у половины отряда шансов еще меньше, повернулись и понеслись вниз по склону.
Торопливо захватывая их спины в крестик прицела, я выстрелил еще, еще и еще, но свалил только двух, заставил себя успокоиться, сердце все равно толчками подбрасывает руки, задержал дыхание и нажал на спуск.
Осталось трое, вообще–то можно бы и оставить, нехорошо стрелять в спины… хотя почему нехорошо, если так удобно?..
Пули догнали остальных, когда со всех ног сбежали с холма и неслись к темной стене из великанских деревьев.
Я некоторое время понаблюдал, как оттуда выезжают все новые, убитых деловито унесли под укрытие. Привычное дело, мужчины и должны красиво гибнуть в боях, умирать в постели от старости — последнее дело. Знаю, читал, нравилось.
Фицрой крикнул издали:
— Ты как?
— Терпимо, — ответил я, — а ты чего так тяжело дышишь?
— Я? — переспросил он. — A-а, в самом деле чуть запыхался… Да так, чуточку потрудился. Они уже близко?
— Готовятся подойти незаметно, — ответил я. — Эту атаку отбил. Теперь мы должны успокоиться и решить, что они уйдут с позором… вот тут–то и нагрянут.
— Давай я посторожу, — сказал он, но в голосе энтузиазма я не ощутил, — а то ты слабый…
Я оглянулся, он подходит вразвалку, обеими руками затягивает ремень на поясе потуже, морда нагло–довольная.
— Что–то случилось? — спросил я.
— Пустяки, — ответил он со скромным самодовольством. — Так, по мелочи. Но все–таки тебя удивит…
— Зная тебя, — сказал я недовольно, — ничего уже не удивит.
— Они понесли потери, — сказал он, — но, похоже, Барклем не отступится. Теперь это для него уже дело чести.
Я снял с винтовки прицел и смотрел в него, как в подзорную трубу.
— Думаешь, вот так и останутся? Это же не его земли?
— Хуже, — ответил он. — Это земли лорда Джеймса Велли. Его родня мечтает отомстить тебе больше, чем сам Барклем. Уверен, они с радостью примут участие в осаде…
— Если уже не приняли, — согласился я мрачно. — Да что за… я же такая божья коровка, никогда никого! Откуда столько врагов?..
Он не ответил, смотрел внимательно на тучи, явно прикидывает, с какой скоростью двигаются и когда приоткроют луну.
— Тогда покину тебя, — сказал он невпопад и добавил: — На некоторое… время.
— Иди–иди, — сказал я горько, — предатель…
