Глава 6
По–моему, Фицрой как–то не слишком вдохновился благородной идеей захвата детей в заложники, слишком старомоден, но я убеждал с жаром, что это самый многообещающий тренд в общественной политике. В моем далеком королевстве это обычное дело, мир широк и многоцветен, нельзя быть таким узколобым, победителей не судят, все средства хороши, историю пишет победивший, и о том, как все было, мир узнает только с его слов.
Поместье матушки Барклема открылось в долине просто грандиозное по размерам, хотя жилое помещение не так уж и велико, зато какие конюшни, псарни, пруды для дивных рыб…
Живет она, как понимаю, привольно и беспечно: имение на открытом месте, окружено садами и клумбами, все красиво, никаких заборов.
Цветы почему–то топтать считается нехорошо, потому я пустил коня по прямой твердой дорожке, красиво выложенной по краям крупными камешками.
День солнечный, перед домом на лужайке играют трое детей, а двое то ли слуг, то ли наставников наблюдают за ними и солидно подают умные советы.
В сторонке под раскидистым деревом расположились в креслах две солидные дамы в нарядных платьях и под роскошными шляпами с цветами.
— Надеюсь, — сказал я, — из тех троих детишек двое Барклемовы. Или хотя бы один.
Фицрой пробормотал:
— Как мне такое не нравится…
— Все хорошо, — заверил я. — Не придется поджигать дом, чтобы выкурить этих крыс! Судьба нам идет навстречу, как самым умным и предприимчивым. Или ты не такой?
Он буркнул:
— Да я как–то по–другому предприимчивый.
— Карл Маркс говорил, — сказал я, — что если человек предприимчивый, то у него нет границ для повышения прибыли. Ни моральных, ни географических. Поехали!
Наставники детишек первыми заметили нас и, сразу насторожившись, сделали несколько шагов вперед. Женщины тоже прервали разговор и уставились в нашу сторону, все–таки приличные люди уже бы спешились.
Я вежливо поклонился, не покидая седла.
— Здравия желаю! Как я понял, это усадьба Барклема и здесь его семья?
Одна из женщин проговорила с холодком:
— Вы не представились, лорды. Да, я Марельда Барк- лем, мать лорда Финлея Барклема!
Тон, которым это было произнесено, говорил о том, что я должен покинуть седло и пасть ниц перед величием рода Барклемов.
— Рад, — ответил я. — А это детишки лорда Барклема? Все трое?
Она сказала с растущим возмущением:
— Как можно? Вы с ума сошли?
Фицрой шумно вздохнул и посмотрел на меня с укором, дескать, ну как можно не видеть по одежде, что двое из знатной семьи, а третий — сын старших слуг.
— Прекрасно, — сказал я и медленно послал коня вперед в сторону детей, что прекратили игру и смотрят на меня настороженно, как мелкие зверьки на крупного. — Это нас устраивает.
Наставники детей разом вытащили мечи и выставили их остриями в нашу сторону.
Один смерил меня злым взглядом и сказал резко:
— Кто бы вы ни были, я требую, чтобы вы покинули пределы поместья лорда Барклема!
Я прервал:
— Ценю твое мужество, дружище. Но тебе придется отступить.
Он повертел меч из стороны в сторону, показывая, что владеет лучше простого мужика, и загородил собой ближайшего мальчишку.
— Нет!
Я выхватил пистолет, Фицрой охнул, крикнул:
— Не надо!..
Выстрел грянул громко и злобно. Звякнула сталь, меч вылетел из руки наставника и, разделившись на две половинки, отлетел на десяток шагов в разные стороны.
Фицрой вздохнул с облегчением, я сказал резко:
— Отступи, тупой дурак. Думаешь, твою напомаженную голову разнести труднее, чем твой меч?
Он в растерянности оглянулся на улетевший клинок, рукоять торчит из травы, а сам клинок уже и не видно.
— Нет, — произнес он и бесстрашно посмотрел мне в глаза. — Нет… и ни за что…
Он потащил из ножен на поясе кинжал. Я быстро пустил к нему коня и сильно ударил рукоятью пистолета в темя. Леди Марельда вскрикнула, наставник даже не пикнул, рухнул лицом вниз и застыл недвижимо.
Я быстро ухватил мальчишку за шиворот, он отчаянно забрыкался, но я грубо вздернул к себе на седло.
— Ни звука, — прошипел я. — Удавлю, как жабу. Понял?.. Фицрой, хватай второго ублюдка, я прикрою!
Обе женщины истошно завизжали. Фицрой нехотя повернул коня в сторону второго мальчишки. Из конюшни на крик вышли трое крепких мужиков с косами в руках. Появился с четвертый с вилами. Угрюмые и решительные, начали осторожно приближаться к нам, крепко сжимая в руках древки деревенского оружия.
— Назад, — велел я. — Нет у меня жажды убивать трудящихся, хотя именно вас и убивают в первую очередь, так что назад!
Они не слушали, подходили все ближе, постепенно смелея. Я выстрелил двоим в ноги. Все трое растерянно остановились, один ухватился за голень, где сбоку проступило красное пятно, второй повалился со стоном, выронив косу, третий поспешно отпрыгнул.
— Назад! — крикнул я люто. — Иначе всех убью!
Они бросили свое оружие и, хромая, заковыляли обратно в конюшню. Фицрой наконец ухватил мальчишку и втащил к себе на коня.
Я повернулся к женщинам, они в ужасе даже перестали визжать, а я сказал громко и четко:
— Леди Марельда, слушайте и запоминайте. Сейчас вам из замка привезут мебель. Советую сразу же послать гонца сыночку с сообщением, что его дети вернутся целыми и невредимыми в ответ на освобождение глердессы Николетгы!
Леди Марельда охнула:
— Он все–таки сумел?
— Да, — подтвердил я. — И, как видите, из–за своих амбиций и непомерной дури может потерять обоих детей, а новых Николетта может и не родить…
— Что, — пролепетала она, — что вы хотите?
— Всего лишь вернуть ему его детей, — сообщил я. — В целости и сохранности. Разумеется, в обмен на леди Николетту.
Она проговорила в страхе:
— Только ничего не делайте с моими внуками!
— Это будет зависеть от вашего сына, — напомнил я. — Передайте, будем ждать вблизи дороги, что идет от замка к этому поместью. Прощайте!
Я пустил коня обратно, грохот копыт коня Фицроя некоторое время слышался сзади, потом он поравнялся со мной, мальчишку посадил впереди себя и прижимает крепко, но на лице смущение и даже укор.
— Что–то мне такое не нравится, — проговорил он.
— Да-ну?
— Как–то нехорошо, — сообщил он.
— А нашу Николетту выкрадывать было хорошо? — огрызнулся я. — Покажем сволочи, что если он переступает черту, то мы можем тоже. И так переступим, что мало не покажется!..
Он крикнул на скаку:
— Нас осудят!
— Мы свою версию распространим первыми, — напомнил я. — А кто первый, тому и верят. И вообще будем убедительнее. Главное, больше и напористее говорить о человеческих ценностях!.. А ну не брыкайся, щенок!
Мальчишка в моих руках прошипел люто:
— Мой отец вас повесит кверху ногами… Но сперва выдерет кишки и бросит собакам!
— Достойный сын папаши, — согласился я. — Фицрой, сколько еще?
— Не больше пяти миль, — ответил Фицрой. — Мой волчонок вроде бы смирный, быстро понял, кто здесь кто. Правда, сперва получил по морде.
— Хороший способ, — согласился я. — А мне приходится своего придушивать, чтобы понимал, кто сильнее. Думаю, поймет это быстрее, чем его папа.
Кони взбежали на возвышенность, дальше ровная зеленая долина, а на том конце высится замок Барклема, как сказал Фицрой. Я передернул плечами, если мой замок Мяффнер уважительно называл крепостью, то у Барклема вообще даже не знаю, как и обозвать, разве что город из камня, обнесенный тремя кольцами толстых стен.
Я огляделся, мы на ровной вершине очень пологого холма, слева лес. Деревья в основном лиственные, кустарник победно захватывает свободные места, прятаться легко.
— Привяжи мальчишек к дереву, — велел я. — Мы не можем следить и за ними, и за этим ублюдком Барклемом.
Младший вскрикнул:
— Мой отец не ублюдок!.. Это ты ублюдок!
— Сейчас узнаем, — ответил я. — Хотя даже звери за своих щенков на кого угодно бросятся, так что это не показатель.
Фицрой отвел в лес и обоих коней, привязал там к деревьям и насыпал в привязанные к мордам торбы зерна. Я установил на пригорке за жидким кустиком снайперскую винтовку, подготовил к стрельбе и припал к окуляру.
Ждать пришлось недолго, через четверть часа по дороге к замку пронесся всадник, вздымая пыль, едва не ударился о ворота, что открыли недостаточно быстро, влетел вовнутрь и пропал.
Я переводил прицел с одного часового на стене на другого, что–то дремуче–демократичное подмывает нажать на спусковую скобу. Это же так просто: жму здесь, а там падает фигурка. Не человек, а так, живая сила противника. Человека убивать вроде бы нельзя, во всяком случае не совсем хорошо, а вот живую силу противника можно и нужно. Это наш долг как сознательных граждан во имя демократических ценностей и победы разума.
И всякий раз убирал палец, но вовсе не из допотопных убеждений насчет сострадания и человечности, какая на хрен может быть человечность, когда нас уже восемь миллиардов, а руководствуясь холодной логикой.
Крепость таким обстрелом не взять, там быстро поймут, откуда идет смерть, вышлют из других ворот отряды, те зайдут с тыла, и кончится твоя дурная героика.
Ворота распахнулись довольно скоро. Первым выметнулся молодой парень с баннером в руке, следом выехали двое богато одетых всадников на укрытых красными попонами конях.
Баннерщик пронесся вперед, вернулся, похоже, по окрику и чинно поехал впереди.
Фицрой дважды приходил за новостями, я заверил, что все по плану: Барклем уже выехал на переговоры.
— Хорошо бы, — сказал он со вздохом. — Надеюсь, у тебя все получится.
— У нас, — уточнил я. — У нас получится.
Он как–то странно посмотрел, отвел взгляд в сторону.
— Да–да, у нас. Ладно, пойду к ребятишкам.
Я посмотрел ему вслед с чувством некоторой неловкости. Все–таки он инстинктивно старается отстраниться от такой не совсем благородной операции. А с виду и по словам вроде бы такой хитрец и жулик, клеймо ставить некуда, но вот, оказывается, и у него есть нормы и границы, за которые переступать не может. Ну да ладно, здесь же все примитивные, а вот мне все можно, я цивилизованный и уже знаю, что можно все, что можно, а можно в самом деле для свободного и раскрепощенного человека все.
Упрятав винтовку в кусты, я вышел вперед и в непринужденной позе человека, который владеет ситуацией, стал дожидаться Барклема.
Трое всадников идут галопом, но по мере приближения сперва перешли на рысь, а шагов за двести кони пошли шагом.
Когда расстояние сократилось еще, Барклем вскинул руку, и его спутники натянули поводья, останавливая коней, а он один продолжил путь.
Я стоял неподвижно, руки висят по сторонам без оружия, но слегка растопырены, напряжены, в любой момент готов выхватить пистолет.
Барклем остановил коня шагов за десять, некоторое время мерил меня злым взглядом с головы до ног.
— Где мои дети?
Голос его прозвучал резко и повелевающе. Думаю, его услышал и Фицрой, наблюдающий за нами из кустов.
— Сойти с коня! — велел я.
Думаю, мой голос прозвучал еще резче и злее. Лицо Барклема налилось гневом, но у меня не дрогнул ни один мускул лица, и он с великой неохотой медленно покинул седло, ибо пеший может разговаривать со всадником только в случае, если признает его полное превосходство, что, как Барклем понимает, немыслимо для человека, у которого двое детей в заложниках.
Держа повод в руке, он повторил:
— Где мои мальчики?
— У нас, — ответил я. — И достаточно близко.
Он проговорил медленно и с угрозой:
— Я хочу убедиться.
— Разве вам в поместье не сказали? — отрезал я. — Ваша мать хотя бы?
Он покачал головой.
— Этого мало. Вы их могли убить по дороге.
— Хорошо, — ответил я нехотя. — Фицрой, покажи их. Издали!
Через пару минут в лесу за сотню шагов от нас кусты расступились, Фицрой вывел обоих мальчишек, связанных и с веревками на шее.
Барклем тут же развернулся в их сторону, ладонь легла на рукоять меча.
Я крикнул резко:
— Стоять!.. Еще шаг, и вашим детям перережут глотки!
Барклем грузно повернулся в мою сторону, лицо налилось дурной кровью.
— Вы не посмеете!
Голос его звучал, как небесный глас, я сказал еще злее:
— Ублюдок, если думаешь, что можно захватывать в плен невинных женщин, то найдутся и такие, что захватят твоих детей! И выпустят им кишки!.. И подвесят на них! Ты, скотина, думал, один такой подлый? И потому можешь все… Ты еще не знаешь, идиот, на что способны настоящие мужчины!.. Уведите их обратно!
Фицрой ухватил обоих мальчиков за шивороты и уволок, ломая ветви. Барклем долго смотрел вслед, наконец обернулся ко мне. Лицо его обвисло и постарело, а голос прозвучал почти сломленно:
— Я велю доставить сюда глердессу Николетту.
— Разумно, — ответил я холодно.
— Но мы, — сказал он жестко и посмотрел мне в глаза, — на этом не закончим наши счеты.
— Надеюсь, — ответил я, — вас не придется искать в дальних королевствах, чтобы выпустить кишки и удавить ими. Вам придется убедиться, что я не чистоплюйничаю. С теми, кто играет без правил, я тоже играю без правил.
Не удостаивая меня ответом, чтобы разговор благородных людей не перешел в перебранку простолюдинов, он медленно поднялся в седло, повернул коня и поехал сперва шагом, потом послал его в злой галоп.
Я ухватил мешок с винтовкой и быстро перебежал вперед на пригорок на самую высокую точку, плюхнулся на живот и быстро вытащил оружие.
Прошло не больше десяти минут после того, как их отряд втянулся в крепость, и далеко из–за леса выехал небольшой конный отряд. Впереди лорд Барклем, рядом на небольшой лошади глердесса Николетта, руки связаны впереди, а ноги, как я рассмотрел в окуляр прицела, соединены между собой веревкой, протянутой под конским брюхом.
