Глава 3
Фицрой пригнулся к конской шее и пустил коня в галоп. Я запоздал и догнал, когда он уже остановился возле столпившейся челяди и мужиков Риттера, что сжимают в руках копья и зло оглядываются по сторонам.
— Что случилось? — потребовал он. Оглянулся на топот моего коня. — Быстро все рассказывайте!
Вперед вышел Риттер, всклокоченный и злой, кровь течет из раны над бровью и затекает в глаз, он быстро вытер и сказал сорванным голосом:
— Благородная гостья похищена!
Фицрой охнул, а я спросил растерянно:
— Но… как?.. Ворота были открыты?
Он покачал головой, кто–то сунул ему чистую тряпку, но он даже не обратил внимания, что у него в руке.
— Глердесса увидела через окно дивные цветы и возжелала собрать их. Я велел не открывать ворота, но она вышла через калитку, словно простая крестьянка. Я побежал следом и велел вернуться, но ее глердство сообщили мне, что не мне, мужику косоротому, ей приказывать. А вот если она пожалуется, меня пошлют свиней пасти…
Фицрой проворчал:
— Вот оно, благородное воспитание.
— Пошла одна? — спросил я.
Риттер посмотрел в недоумении.
— Нет, конечно. Я велел трем девкам пойти с нею, вдруг понадобятся, а двух парней послал тайком следом на случай, если волка увидят.
Фицрой перебил:
— Понятно, ты все сделал правильно. Как и кто похитил?
— Я на всякий случай смотрел с ворот, — признался Риттер. — Что–то недоброе чувствовалось. У старых солдат, сами знаете, есть такое… Увидел, как в лесу мелькнули цветные плащи, тут же велел нашим выскочить и бежать к глердессе. Она как раз уже нарвала цветов, хотела вернуться… Я тоже вооружился и пошел в ее сторону.
Он умолк, а один из молодых мужиков, что стояли рядом и жадно ловили каждое слово, быстро выпалил:
— Это я следил за ними тайком!.. Только и успел увидеть, как из леса вылетели сразу трое, один подхватил глердессу к себе на седло, двое вытащили мечи и показали девкам, те с визгом обратно к замку… Караганчик, это второй, что был со мной, вскочил на коня и погнался следом.
— Еще не вернулся?
— Нет, ваше глердство!
Я повернулся к Риттеру.
— А где тебя задело?
Он отмахнулся.
— Успел одного перехватить на коне. Коня забрал, труп оставил. Пустяки, царапина. О камень стукнулся, когда он с коня на меня прыгнул.
Фицрой проговорил медленно:
— Похоже, дорогой глерд Юджин, это вам придется остаться на хозяйстве. А я проедусь по следам, посмотрю, куда ее увезли.
Я сказал люто:
— Это я отвечаю за женщину как мужчина и человек, давший ей убежище!
— Ну, я ж не спорю…
— Это оскорбление мне, — заявил я, распаляясь все сильнее, — потому еду прямо сейчас.
— Я с вами, — сказал Фицрой. — Дорогой мой друг, мне почему–то кажется, что вы совершенно не умеете читать следы, как всякий житель большого города. А что вы житель большого города, самого его центра, и не отказывайтесь.
Я повернулся к Риттеру:
— В какую сторону?
Он указал рукой.
— Вон между теми громадными березами!
Я молча послал коня в галоп, за спиной застучали конские копыта, Фицрой обогнал, но когда березы стремительно приблизились, крикнул резко:
— Стой!
Сам спрыгнул и сперва пошел, пригнувшись и всматриваясь в землю, потом опустился на колени и ощупывал почву кончиками пальцев.
— Ну что там? — спросил я в нетерпении.
— Их было намного больше, — сказал он, — пятеро или семеро. — Кони неподкованные, как и везде, кроме столицы Нижних Долин и окрестностей. Земля здесь мягкая, поскачут даже быстрее наших. Ушли через лес напрямую, торопились, но дальше наверняка разделятся на три–четыре группы.
— И мы не будем знать, — сказал я, — за кем гнаться?
— Мы будем, — ответил он, — но вообще–то сбить со следа вот так удается. Конечно, не таких орлов…
— Спасибо, Фицрой.
Он удивился.
— За что?
— Я не орел, — признался я. — Это ты орел.
— Тогда ты, — сказал он весело, — дракон!.. Нет, еще круче — Убиватель Драконов!.. Ха–ха!..
Он поднялся в седло, я тут же пустил коня за ним. Сердце стучит часто и сильно, пистолет в кобуру всажен плотно, хотя покидает ее легко, убью любую сволочь, что только пикнет, только хрюкнет, не так посмотрит…
Белокорые березы закончились быстро, дальше пошли неизвестной породы гиганты в три обхвата, поросшие толстым слоем зеленого мха. Конские ноги проваливаются в листья так, что не видно копыт, зато в таком мрачном месте не растет трава и даже кустарник, потому видно на сотни шагов вперед.
Так мчались до позднего вечера, галопом пронеслись через пограничную с Уламрией реку, и уже почти в потемках Фицрой выбрал место для ночлега.
Могучий дуб, раскинувший ветви так, что легко укроет небольшое войско с конями и катапультами, принял и нас, ручеек дружелюбно позволил напиться холодной воды и ополоснуть ею разгоряченные морды.
И хотя выехали на рассвете, замок увидели чуть ли не к полудню. Фицрой уверял, что успели бы раньше, но похитители довольно умело запутывают следы, так что все хорошо, все равно нашли, следы ведут прямо к воротам замка.
Все–таки замок еще дважды напрочь закрывался лесом, дорога виляет, как пьяная, но наконец выплыл навстречу натужно величавый, напыщенный, с претензией выглядеть полузамком–полудворцом, из–за чего смотрится довольно нелепо.
Стража, однако, несет службу честно: нас заметили издали, успели переговорить между собой, а когда мы подъехали, ворота отворились без лишних расспросов сверху, кто и куды.
Фицрой сидит в седле вроде бы улыбающийся и довольный, подкручивает ус и уже высматривает женщин, но я успел его узнать чуть лучше, хотя до полноты далеко, вижу, как зорко замечает, где и сколько людей при оружии.
Из донжона вышел коренастый и широкий мужчина в одежде лорда, довольный и улыбающийся, слишком широко, на мой взгляд, сказал приподнято:
— Как же я рад, когда в мое заброшенное на край света гнездо заезжают гости!.. Могу я поинтересоваться…
— Глерд Юджин, — назвался я. — А это доблестнейший глерд Фицрой. Мы прибыли по неотложному делу…
Он сказал радостно и фальшиво:
— Прошу вас, заходите. Меня зовут Анжел Могеринс, я здесь хозяин, а это мои люди…
Я кивнул Фицрою, мы покинули седла, коней тут же увели, меня тут же посетило странное чувство, что больше нам их не видать, а хозяин с той же фальшивой улыбкой отступил от входа, приглашая идти впереди.
Холодом от него веет, но ничего жутко леденящего, а это значит только, что либо мы ему просто не нравимся, либо в дальнем родстве с убитым мною Джеймсом Велли.
Я сказал, не замедляя хода:
— Дорогой лорд Могеринс, мы, конечно, устали, как и наши кони, однако у нас неотложное дело…
Он прервал:
— Но по чаше вина выпить успеете?
— Это да, — согласился я. — Неотложность в том, что у меня гостила некая благородная глердесса.
Он плотоядно заулыбался.
— Поздравляю! Когда–то и я был молодым…
— Но вчера, — продолжил я, — пользуясь моим отсутствием в замке, ее нагло выкрали и увезли.
Мы прошли в небольшой и богато обставленный зал, лорд Могеринс пригласил нас жестом за стол, но Фицрой остался на ногах, поглядывая на меня.
Я сказал с нажимом:
— Лорд… у вас есть что–то сказать по этому поводу?
Он ответил почти весело:
— Глерд… все не так, как вы почему–то решили. Неужели я стал бы похищать эту глердессу… как ее имя?
— Николетта, — подсказал я.
— Николетта, — повторил он. — Да, что–то слышал, но детали не помню…
— Следы привели сюда, — напомнил я.
Он покачал головой.
— Это не мои кони. Мои не покидали конюшен. Проверить нетрудно. Поговорите с ними, они все расскажут, у меня кони умные…
Я стиснул челюсти, ублюдок уже издевается, и чем больше у меня на лице будет разрастаться выражение неуверенности, тем будет наглее.
Фицрой посмотрел на него, на меня, сказал неожиданно:
— Глерд, я вижу, вы очень хотите нам помочь.
— Да, — ответил Могеринс уже совсем издевательски, — очень даже.
— Мы хотели бы осмотреть помещения, — сказал Фицрой. — Так, на всякий случай. А то злые языки будут говорить, что вы помогали похитителям… а мы им возразим и защитим вашу честь. Как понимаю, абсолютно незапятнанную!
Могеринс дернулся, в глазах на миг промелькнуло нечто вроде страха, но тут же напыжился и произнес со всевозможной надменностью:
— Я бы рад пойти вам навстречу, но это оскорбительно для меня!.. Если вам недостаточно моего слова…
— Глерд, — прервал я, — я хочу поверить, но обстоятельства слишком уж… Нужно спасти глердессу. Потому либо мы проверим все помещения в этом замке…
Он усмехнулся, отступил на шаг, сказал уже совсем другим тоном:
— Глерд Юджин, я кое–что о вас уже слышал, но не думаю, что вы сами понимаете, что говорите. Вы являетесь в чужой замок всего лишь с одним человеком, угрожаете хозяину замка и делаете вид, что совсем не замечаете охрану.
— Замечаю, — ответил я. — Как такое не заметить? Всего лишь пятеро загораживают выход, двое с арбалетами вон там на балконе и трое у окон. Довольно глупо, я не собираюсь выпрыгивать с такой высоты или высовываться и звать на помощь… Глерд, обычно это меня зовут на помощь!
Он натянуто улыбнулся.
— И что придает вам такую уверенность, что вы уйдете отсюда живыми?
— Если приведете сюда глердессу, — ответил я, — то и не узнаете. Если не приведете…
Я сделал паузу, он невольно спросил:
— Тогда что?
— Тогда узнаете, — ответил я, — но рассказать уже никому не сможете. А мы уйдем с глердессой.
У него дернулась щека, неуверенность во взгляде появилась снова, даже успела смениться страхом, но взял себя в руки и сказал небрежно:
— Вы правы, глерд. Стойте там, где стоите. Я могу убить вас на месте, но кое–кто очень просил задержать вас до его прихода. Не волнуйтесь, это будет скоро. Гонца я послал сразу, как только вас увидели со стены.
Сердце уже бухает так, что больно ребрам. К этому времени я все оценил, прикинул и даже перепроверил, потому сказал медленно:
— Глерд, это был… неразумный поступок… Фицрой, на пол!
Я отпрыгнул в сторону, выхватил пистолет и трижды выстрелил в арбалетчиков. Один, падая, все же нажал на спусковую скобу, и стрела вжикнула через зал.
Фицрой упал было на пол, тоже видел стрелков на балконе, но тут же подхватился и с оголенным мечом бросился на Могеринса.
Я торопливо стрелял в тех, что у окна, они почему–то бросились первыми, затем в ту пятерку, что ждала, когда же буду прорываться из зала, и заранее сомкнула ряды.
За их криками сам почти не слышал грохота выстрелов, только видел падающие тела. Последними всадил две пули в набегающего гиганта с поднятым топором, сделал шаг в сторону, а он в падении едва не повалил Фицроя.
Фицрой рассерженно оглянулся, но острие меча от горла лорда не убрал.
— Какой ты неуклюжий!
— А ты зажрался, — буркнул я.
Меня все еще потряхивает, когда же научусь в самом деле убивать, а потом пить кофе, те психиатр и аналитик меня перехвалили, резко сказал лорду Могеринсу:
— Сейчас мы обрежем ваши уши… Если и тогда не скажете, где спрятали глердессу…
— Обрежем кое–что пониже, — вставил Фицрой. — Я сам это сделаю! Все женщины должны принадлежать нам, а не всяким тут…
Могеринс, бледный и дрожащий, жалко пролепетал:
— Она на верхнем этаже!.. Там у нее хорошая комната.
— И ее даже не били? — спросил я с тяжелым сарказмом.
Он вскрикнул:
— Нет, клянусь!
— Цену вашим клятвам уже знаем, — оборвал я. — Иди вперед, скотина! Показывай. Шаг вправо, шаг влево — смерть за попытку к бегству!.. Понял? Вздумаешь подпрыгнуть — смерть за желание взлететь. Споткнешься — смерть за попытку зарыться в камни.
Фицрой вскинул брови, еще не понял, в самом ли деле такое возможно, посмотрел на меня с большим уважением.
У дверей комнаты на самом верху испуганно бегает взад–вперед стражник с мечом наголо, раздираемый между желанием броситься на шум и не решаясь покинуть охраняемое место.
Завидев лорда, он вскрикнул с облегчением:
— Хозяин, будут ли…
Могеринс не успел распахнуть рот, я ответил резко:
— Ты свободен.
Пуля ударила стражника в лоб, отшвырнула на стену, а когда сполз по ней на пол, на камне осталось огромное кровавое пятно. Фицрой покачал головой: во лбу крохотная дырочка, заткнутая изнутри кровяным тромбом, а вот затылок разнесло весь…
Могеринс трясется в ужасе, Фицрой с силой ударил ногой в дверь и ворвался в комнату, держа перед собой меч.
Мы вошли следом, Николетта, испуганная и дрожащая, отшатнулась и держится ладонью за лоб, нос красный и на глазах распухает.
— Это… это вы… — пролепетала она.
Фицрой галантно подхватил ее в объятия и усадил в кресло.
— Сейчас, глердесса, — проговорил он быстро, — сейчас… Дверь действительно из твердых пород дерева… Хорошо бы из сосны, но тут точно дуб… Очень больно?
Она проговорила плачущим голосом:
— Я вам так рада… так рада… Это я от счастья реву… Ой, не притрагивайтесь!
— Нужно холодной воды, — сказал я хозяину.
— Я принесу!
— Пойдемте вместе, — предложил я.
Выйдя в коридор, я сказал зло:
— Глерд, пособничество карается тоже. В военное время — по сокращенной программе. Мене, текел, фарес…
Он распахнул глаза в ужасе. Я выстрелил ему в лоб, отшатнулся на случай, если брызнет кровью, но брызнуло, даже хлестнуло, из затылка, а в стене, обшитой узорными панелями из дерева, за его спиной образовалась ямка, как если бы с силой ударили острием копья.
Я вернулся, пряча пистолет. Фицрой спросил понимающе:
— Пытался взлететь?
— С его–то задом? — спросил я. — Скорее, хотел зарыться.
Он внимательно посмотрел в мое потемневшее лицо.
— Не огорчайся. Военная необходимость.
— На войне, — ответил я со вздохом, — как на войне. Даже гражданских зачищают, а уж пособников… Николетта, вы можете идти?
— Да, — ответила она храбро.
— Жаль, — сказал Фицрой, — я надеялся вас понести.
— Бессовестный, — пошептала она с укором. — У меня есть жених. Я порядочная девушка!
