Глава 11
У герцога народ уже крепко спал, когда мы на двух быстрых конях пересекли его земли и вторглись на территорию потенциального противника, хотя я с ним и расстался якобы любезно.
Тогда на обратном пути не очень–то смотрел по сторонам, но, к счастью, луна светит ярко, хотя мир погружен в зловеще–багровый свет, и вскоре увидел холм в полумиле от замка глерда Риппера, где на вершине только мягкая травка, даже кустов нет, словно природа приготовила место для пикника.
Фицрой раньше меня сообразил, что это место иде–ально для моих целей, повернул коня. Я поморщился, что–то быстро слишком соображает, ловит все на ходу, обучаемость поразительная, из какого же он королевства…
Он спутал коням ноги у подножия холма, они тут же принялись щипать травку, мы перенесли наверх мой мешок с винтовкой и второй, что потяжелее, но зато там и такие необходимые в важных делах вещи, как бурдюк с вином, хлеб, сыр, мясо и рыба.
Я принялся собирать винтовку, Фицрой деловито расстелил скатерку, тщательно расправил и примял, чтобы торчащие стебли не нарушали гармонию.
— Что–нибудь придумал еще?
Я покачал головой.
— Знаешь, Фицрой, я в самом деле что–то отупел… Хотя я и раньше не блистал, но сейчас вообще всего на один шаг вперед рассчитываю!.. Потому давай подо–ждем, что получится.
Он разложил на скатерке еду и поставил две сере–бряные чаши. Когда вытащил из мешка объемистый кувшин, я облизал губы и прильнул к окуляру.
В просветленный прицел ночного видения можно рассмотреть отчетливо даже мелькающие на занавесках и шторах окон силуэты.
Я навел крестик на один, на другой, ощутил сла–достное желание нажать на спусковую скобу, сердце застучало чаще и как–то тревожно.
Фицрой наблюдал за мной с интересом.
— Что–то случилось?
— Нет, — ответил я, — но могло.
— Что?
— Я мог показать себя той свиньей, — ответил я, — какой я по сути и являюсь. Но мы обязаны выдавливать из себя свинство!.. Разве не так?
Он пожал плечами.
— Если совсем выдавить, то зачем и жить? Кто из нас, людев, живет не свинскими радостями? Потому дави осторожно. Понемножку.
— Вот–вот, — буркнул я. — А понемножку… это…
Я нажал на скобу. В плечо толкнуло, а там далеко через несколько секунд беззвучно разлетелось стекло в верхней части окна. Я перевел прицел на второе окно, выстрелил тоже повыше, чтобы никого не зацепить, но задел раму, что расщепилась и тоже влетела в комнату.
Фицрой пожаловался:
— Ничего не вижу!
— В следующий раз, — пообещал я, — для тебя возьму бинокль.
— Из него тоже можно?
— Еще лучше, — заверил я. — Сам знаешь, как здо–рово за женщинами подглядывать!..
Он оживился.
— И когда моются?
— И когда чешутся, — заверил я. — Думаешь, глер- дессы не чешутся?
Он с интересом смотрел, как мое плечо снова вздрогнуло от удара. Я перевел прицел на этаж выше. Невидимый для других лазерный луч точно указывает точку, куда попадет пуля с учетом влажности воздуха и легкого ветра справа, и я тремя выстрелами сбил шпиль с головного здания, затем опустил ствол, взял в прицел роскошные двери выхода из замка.
И все–таки гнусненькое чувство сладострастности разрушения заползает все глубже, заполняет нутро, поднимается наверх и… я выбирал цель, нажимал на скобу и чувствовал уже не виноватость, пусть и сла–бенькую, а победность, доминантность, а какой ценой — неважно…
Фицрой время от времени наливал себе в чашу вина, моя стоит нетронутая, но ломоть отбивной я со–жрал с аппетитом, давая плечу отдохнуть.
В замке паника, наконец–то поняли, что происходит что–то странное и опасное, нападение каких–то сил на донжон, а я полюбовался и снова припал к прицелу.
Еще несколько минут стрельбы бронебойно–зажи- гательными, и в замке не осталось ни одного целого окна, а вокруг вспыхнули подожженные конюшни, са–раи, амбары, булочная, кузница, даже домики кожев–ников и красильщиков.
Я снял с винтовки оптический прицел и протянул Фицрою.
— Погляди и будем собираться обратно.
Он поглядел в полном восторге, указал в сторону замка пальцем.
— А вон ту башенку., не собьешь?
Я подумал, плечо уже ноет, но сказал с победной злостью:
— Ты прав, надо показать что–то еще…
На этот раз стрелял разрывными и видел, как после каждого попадания в камне образовывается глубокая дыра. Всего шесть выстрелов, и башня беззвучно на–чала опускаться, середина рассыпалась, а вся верхушка рухнула на замок, проломив крышу.
— Все, — сказал я с некоторым раскаянием, как мне показалось, но прислушался и никакого раскаяния не уловил, — хватит на сегодня. Возвращаемся.
Проснулся я от негромкого грохота, открыл глаза, это молоденькая служанка, повернувшись ко мне соч–ным задом, четко разделенным на две подушки, свали–вает с рук кучу поленьев возле камина.
Я пробормотал:
— Ты чего… зачем камин… в спальне тепло…
Она живо обернулась, свеженькая, круглолицая, с игривыми глазами и низким вырезом платья.
— Ой, вы уже проснулись?.. Так положено, нам всегда говорили, что у камина всегда должны быть бе–резовые дрова и береста для растопки…
Я сел, протирая кулаками глаза, посмотрел на окно, утро миновало давно, сплю я неплохо, неплохо…
— Ладно, — сказал я, — давай че–нить на стол, есть что–то восхотелось. Даже возжелалось. Даже не знаю почему, день всего как не ел… Или ел? Фицрой где?
— Это молодой господин? — переспросила она и хихикнула. — Он такой веселый, такой веселый!.. Поискать?
— Поищи, — ответил я. — Только у него не задер–живайся, несмотря на.
Я заканчивал завтрак, когда прибыл Фицрой, как всегда в приподнятом настроении, словно уже успел всучить кому–то зуб дракона, обыграть в кости и поме–нять медную монету на золотую.
— Ну и спишь, — сказал он вместо приветствия, буд то коней продал. Что жрешь с таким аппетитом?
— Присоединяйся, — предложил я.
Он всмотрелся, поморщился.
— Меня кормят лучше. Нет уж, нет уж… Поедешь на встречу?
— Наверное, — ответил я недобрым голосом, — он Уже ждет. Ты похозяйствуй пока здесь, чтоб замок не украли. Я быстро. Простая челночная операция. Встре–чусь с Риппером и сразу же обратно.
— А если заартачится?
Я вскинул брови в изумлении.
— После того, что мы устроили в его замке?
— Ты устроил, — уточнил Фицрой ревниво. — Я только завидовал. Хорошо, а я пока перепроверю твои запасы вина в погребе.
— Еще не проверил?
— Я же сказал «перепроверю», — напомнил он. — А то с первого раза не запомнил, что в каком бочонке. Надо свои знаки поставить, а то у Гурлея были какие- то слишком свои личные.
— Выбери лучшее, — сказал я. — Про остальные забудь.
Он посмотрел на меня внимательно, торжествую–щая улыбка начала раздвигать губы, показывая белые красивые зубы.
— Это мне нравится, — сообщил он. — Вижу, надолго не застрянем. Остальное вино и начинать не стоит…
— Сплюнь, — велел я. — Я ж сказал, пускаем корни вглыбь и вширь! Пока все не выпьем, с места не сдви–немся.
— Понял, — ответил он и повернулся, — все, пошел пить.
В сторонке медленно проплывает поместье герцога, мелькнула мысль заглянуть по дороге, сердце сладко дернулось при одной мысли о герцогине, что–то в са–мом деле на нее запал, от жалости до сердечной привя–занности один шаг…
— Вперед–вперед, — сказал я коню, тот будто под–слушал мои мысли и начал замедлять бег, готовый свернуть в поместье герцога, где вкусно покормят, по–чешут и нальют ключевой воды. — Первым делом ра–бота, а женщины потом…
Землю герцога проскочил быстро, еще раз отметив, что для герцога территория в самом деле маловата, ти–тул все–таки обязывает, впереди речушка, куры ее переходят вброд, но для тяжело груженных телег сооружен прочный мост, деревянный, узкий, но все–таки мост…
На той стороне, видно издали, уже земля глерда Риппера, на берегу в отдалении группа всадников рас–положилась на отдых. И хотя не видно расстеленной скатерти и бурдюка с вином, но сердце мое радостно екнуло, какой же я молодец!
А то чуть было не распустил сопли, что нехорошо вот так пользоваться преимуществом дальнобойной винтовки. Дескать, честно было бы сойтись лицом к лицу и чтоб оба с одинаковыми дубинами…
Нуда, читал я такие рыцарские романы насчет того, что и оружие должно быть равным, и правила, типа не бить ниже пояса, в спину или лежачего, да мало ли чего читал, но живу в реальном мире, а реальный вот он.
Глерд Риппер увидел меня, поднялся во весь не–малый рост, но я вообще на коне, въехал на середину моста и не собираюсь покидать седло, так что демон–стрирую, дескать, я выше и говорю с позиции конного с пешим, что уже говорит о разнице в рангах.
Он шел медленно, словно его тянут на веревке, лицо бледное, под глазами мешки, поблек и осунулся с той последней встречи, когда выглядел всепобеждаю–щим орлом, наглым и самоуверенным.
Я забылся на миг и чуть было все же не покинул седло, но спохватился и сделал над собой усилие, остался. Вроде бы неприлично для интеллигента вот так смотреть сверху, но опять же: слезу — посчитают за
слабость, будут наглее, а с наглыми нужно держаться еще наглее, другого языка не понимают.
Он замедлил шаг, я понял и пустил коня навстречу. Копыта звонко стучат по пересохшим, хоть и вблизи воды, доскам настила, но на ту сторону переходить не стал, на мосту как–то символичнее, пусть и не на сере–дине, но это тоже своего рода символ.
Он почти тащит ноги, а я выпрямился, в одной руке повод, другую красиво упер в бок, подумал и опустил на бедро, тоже эффектно, а стрелять оттуда устойчивее.
Его спутники, завидев меня, поднялись на ноги, но остались на месте, ждут, смотрят нагло, похоже, еще не понимают, что за случившееся ночью с замком от–вечаю я.
Обойтись бы без стрельбы, мелькнула странная мысль. Если полезут, то этого хамовитого гада можно только ранить, убивать нельзя, тогда моя ночная вы–лазка коту под хвост, все напрасно…
Он дотащился наконец и остановился в трех шагах, усталость на его лице вблизи еще заметнее, он не про–сто гасил, но и всю ночь гонял своих стражей в поисках тех сволочей, что все это устроили, не понимая, что можно устроить такое с расстояния в пару миль.
Я ждал молча и надменно, смотрю сверху, всем безразличным видом выказываю, что вообще–то ночью была разминка, могу что–то учинить и похлеще.
Похоже, он понял, проговорил с таким усилием, словно каждое слово из него выдирают клещами:
— 1лерд… после глубокого раздумья я решил от–казаться от прав на спорные земли. У меня владения достаточно обширные, не за всеми удается уследить в нужной степени. Думаю, герцог будет доволен…
— Не уверен, — обронил я холодно.
Он дернулся.
— Глерд?
— Не доволен, но удовлетворен, — уточнил я. — Это не одно и то же.
— Глерд, — произнес он с усилием. — Не значит ли это…
Он умолк, смотрит исподлобья, но в глазах затрав–ленное выражение. Бронебойные пули пробивали сте–ны замка и взрывались в комнатах, он это помнит, это значит, что даже отсидеться в безопасности не удастся, если такое повторится снова.
— Глерд, — ответил я сдержанно, — уверен, герцог примет эти земли под свою руку и найдет им хорошее применение. Как друг герцога, я заверяю вас, что для всех будет хорошим примером, как нужно улаживать любые конфликты. И что жить в мире и добрососедст–ве хорошо и правильно.
Он наклонил голову, пряча выражение радости или облегчения на лице.
— Значит, этот вопрос закрыт.
— Подготовьте бумаги, — напомнил я бесстрастно. — Герцог должен получить заверенные вашей под–писью и вашей печатью, что те земли принадлежат ему и вы на них претензий не имеете.
Он сказал поспешно:
— Конечно, это обязательно.
— Тогда вопрос закрыт, — сказал я. — Как сосед герцога, я тоже заинтересован, чтобы вы были хоро–шим ему соседом. Потому со своей стороны буду издали присматривать, чтобы и вам никто не наносил незаслуженных обид… Один ваш крестьянин сказал вчера, кто любит войну, к тому в конце концов она приходит сама. На своих условиях. Потому безопаснее жить со всеми в дружбе. Ведь неизвестно, на кого в этом мире нарвешься.
Он поклонился.
— Благодарю на добром слове.
Но голос оставался очень недобрым, а когда повер–нулся й медленно, дабы соблюсти достоинство, пошел к своим, даже спина кричала о том, что ненавидит нас с герцогом и будет искать способ расквитаться.
Его спутники один за другим поднимались в седла, я все так же надменно рассматривал их свысока и с предельным презрением, какое только могу выдавить, пусть чувствуют, на их силу и наглость есть сила помощнее и позверинее. Чтобы стать истинным демо–кратом, нужно побывать настоящим зверем, иначе это не демократ будет, а подобие, имитация.
Когда Риппер поднялся в седло и весь отряд с под–черкнутой неторопливостью унесся обратно, я так же неторопливо развернул коня, суровый и неподвижный, пустил скакуна неспешной рысцой, и только когда уда–лился на достаточное расстояние, разрешил перейти в галоп.
