Глава 6
Насчет соседей стоит узнать только о двух: запад–ном и северном. Или о западных и северных, если с моими достаточно обширными землями соседствуют несколько хозяйств.
На южной стороне у меня море, а с востока — герцог Руммель, к которому уже чувствую симпатию, связанную понятным чувством превосходства и неясной виной из–за его жены.
И хотя по моим представлениям все свободны и в моем поведении не было ничего предосудительного, но я же здесь, а не там, а здесь нормы не просто по–строже, а в самом деле просто драконовские.
Фицрою надоело мое угрюмое молчание, спросил:
— В какое село едем?
— Пусть села пока подождут, — ответил я. — Я так давно не зрел моря… проедемся по бережку. Ты даже раковин не видел?
— Видел, — ответил он. — Как–то торговцы привозили. Рассказывали, что добывают их в стране драконов, потому так дорого.
Я сказал покровительственно:
— Ошалеешь.
— Я пошел седлать коней, — сказал он.
— Сам? — переспросил я. — Так я и поверил.
Конечно, коней оседлали слуги, но Фицрой все
равно проверил, как сидит седло, как затянуты подпруги, придирчиво измерил высоту стремян и лишь тогда сказал снисходительно:
— Кто будет стараться, того, может быть, и не убью.
Один из слуг вскрикнул с упреком:
— Глерд! Что не так?
— Пока все так, — сообщил Фицрой, — это чтоб не наглели.
Ворота из замка перед нами распахнули, как мне показалось, те же самые люди, что открывали и тог–да, когда мы приехали предъявлять права на замок. Возможно, как только я тогда сразу же уложил Кула–нера и Тернерса, они быстрее других поняли, что их ждет, бросились на землю и прикинулись дохлыми, так и уцелели, что говорит об их житейской мудрости, такие уживаются при любом строе и везде считаются опорой власти и порядка.
— Да все хорошо, — заверил Фицрой, — что дергаешься?.. Замок под твоей рукой. Все люди глерда Гурлея служили Куланеру поневоле, как служат человеку с мечом в руке, но ты прибыл с бумагой от короля! Ты легитимнее.
— Тоже на это надеюсь, — ответил я честно, — Гурлей получал мандат от короля, я тоже, так что должны признать не только слуги, но, что куда важнее, соседи.
Кони бодро сбежали вниз по ровной дороге, спе–циально вычищенной и выровненной, это чтоб бревна катились до самого низа. Хотя, может быть, это бревна как раз и выровняли почву.
— В какую сторону? — спросил Фицрой.
— Сперва на восток, — ответил я. — Для туго соображающих есть и другое измерение…
— Это какое?
— Налево, — объяснил я любезно.
— Тогда нас ждет удача, — ответил он.
Через лес навстречу бодро мчится игривая, как веселый щенок, и очень хитрая дорога, прыгает из стороны в сторону без всякой причины, а высокие деревья сжимают ее с обеих сторон и пугающе низко опускают толстые узловатые ветви.
Мы не успевали переговариваться, то и дело под–ныривая под эти угрожающе летящие навстречу острые сучья, может, потому я и услышал слабый крик за стеной деревьев.
Моментально насторожившись, остановил коня, Фицрой сразу развернулся впереди и бросил ладонь на рукоять меча. Крик повторился, нет, продолжается, и я решительно повернул коня в щель между деревьями, а через полсотни шагов впереди открылась широкая поляна.
В самом центре полуразрушенный древний колодец из массивных неотесанных глыб, а перед ним с протянутыми над краем руками трясется в диком крике мужчина в длинном халате со звездами и кометами и в остроконечной шляпе с широкими полями.
Фицрой продрался за мной следом, я услышал его шумный выдох, в котором столько отвращения, что можно сдуть половину леса:
— Колдун!
Колдун продолжал кричать, понижая и повышая голос так, что на шее и на висках вздулись толстые темные жилы, похожие на пиявки.
— Что он делает, — проговорил Фицрой потрясенно, — что он делает…
Колдун, хотя это явно маг, обеими руками с огромным усилием вытаскивает из колодца нечто очень тяжелое, судя по напрягшимся мышцам, но абсолютно незримое для нас с Фицроем.
Мне на миг показалось, что вот–вот он сам рухнет в колодец, не в силах вытащить это нечто, и я, движи–мый понятным желанием помочь другому хомо сапиен- су, крикнул издали:
— Мужик, тебе подсобить?..
Он покосился в мою сторону злым глазом, не поворачивая головы, но не ответил, а продолжал крик, как я понял, это не крик, а типа заклинание, прерываться нельзя, потому я торопливо соскочил с коня.
— Как помочь?.. Тащить?.. Или бросить куда камни?
Фицрой прокричал, не покидая коня:
— Лучше камни!.. Вон какие…
Я подбежал к колдуну, протянул руку, чтобы по–мочь, ухватить, но пальцы коснулись обжигающе хо–лодного и настолько омерзительно скользкого, что я невольно отдернул руку.
Его крик перешел в хрип, глаза начали расширяться в ужасе. Я крикнул:
— Чем помочь?
Голос его становился все тише, в пальцы начали разжиматься. Я попытался ухватить это скользкое, оно с силой выдралось из моей ладони…
… И тут же из колодца с шипением выметнулось нечто незримое, пахнувшее холодом, словно дохнуло ветром с вершины заснеженных гор. Колдун с хриплым криком отшатнулся, споткнулся, но не упал, а завис в том странном положении, будто остановилось время, а он так и остался в падении.
Грудь его словно взорвалась, из широкой раны в сторону неба ударил фонтан крови. Фицрой ахнул и задвигался с обнаженным мечом вокруг дергающегося тела, а фонтан, к нашему изумлению и ужасу, не опал, а становился мощнее, превратился в мощный гейзер, извергающий тонны крови, если это кровь, и вдруг над телом колдуна медленно начало наполняться красным нечто ужасное, какая–то помесь осьминога и дерева, и чем больше крови вливалось в это существо, тем оно становилось отчетливее и зримее.
Я застыл, страшась привлечь к себе внимание, а жуткая тварь отступила и с непостижимой ловкостью юркнула обратно.
Фицрой отступил на шажок от колодца, лицо бе–лое, шумно вздохнул.
— У меня руки трясутся, — признался он дрожа–щим голосом.
— Что руки, — проговорил я с трудом, — меня всего трясет…
— Что это было?
Я с трудом оторвал взгляд от страшно зияющего зева колодца и посмотрел на тело колдуна. К моему изумлению, он все еще слабо шевелит руками, пытаясь ладонями закрыть рану, в которой поместился бы котел для ухи.
— Эй, — крикнул я прерывающимся голосом, — ты… живой?
Его голос потрескивал и прерывался:
— Уже нет… Мое любопытство завело… слишком далеко. Я переоценил… Но если хочешь… ищи… кван- тереллу…
— Это что? — вскрикнул я.
— На острове, — прохрипел он.
— Далеко от берега? — спросил я. — Какие координаты?..
— Быстрее сними… кольцо, — прошептал он. — Все… исчезнет…
Я наклонился и поспешно содрал у него с указа–тельного пальца толстое кольцо из неизвестного металла. Маг с трудом перевел взгляд, я показал ему, что вот оно у меня на ладони.
Он прошептал:
— Значит… ты не случайно…
Его тело заблистало и моментально стало плоским, рассыпалось на искры, а те ушли в землю. Поднялись примятые стебельки травы, словно на ней и не лежало тяжелое тело, залитое кровью.
Я спросил торопливо:
— А что с ним делать?.. Что делать?
Фицрой, сам перепуганный и вздрагивающий, хлопнул меня по плечу и сказал натужно бодрым голосом:
— Живучий гад… Пока все не уничтожил у себя в логове, умирать не стал…
Я сказал зябко:
— Ничего не понимаю. Мы же просто ехали!.. Ка–кое тут не случайно? Конечно, случайно. Только слу–чайно! И нечего тут…
— Успокойся, — сказал Фицрой чуть бодрее. — Главное, мы живы и даже почти целы. Кроме моей гордости, ничто не пострадало. А тебя не жалко! Чего тебя жалеть?.. Давай в седло, поехали отсюда!
Я вернулся к коню, он щиплет верхушки молодых веточек, он словно и не слышал жуткого крика, шипе–ния, не видел пугающего гейзера крови… А может, и не видел. Может, его видели только мы, люди.
Фицрой на коня взлетел с такой резвостью, словно торопится поскорее убежать из этого страшного места. Я последовал за ним, но не потому, что храбрее, напротив, запоздалый ужас начал потряхивать с новой силой.
— Ты заметил, — сказал он внезапно, — там у ко–лодца уже и деревья понарастали?.. Ну, не совсем ря–дом, но там дальше руины домов, огрызки фундамен–тов, а в них столетние дубы… Народ давно ушел. Или его пожрали, а новые не пришли.
Я сказал невпопад:
— А сколько крови из него… Ведер двадцать. Где они и помещались в таком…
— То была не его кровь, — предположил Фицрой. — Или нам померещилось. Главное сейчас, думай о бабах! Я всегда о них думаю, когда какая–то непри–ятность. Знаешь, так хорошо становится! Все–таки бабы — наше все.
Некоторое время кони шли через лес шагом, мы не решались пустить их даже в рысь, я спросил наконец:
— Ну как тебе… еще не передумал становиться магом?
Фицрой зябко передернул плечами.
— Магом? С ума сошел!.. Да ни за что… А ты как стал?
— Я не маг, — ответил я. — Уже говорил, только нахально пру вещи Рунделыитотта. И пользуюсь.
Он буркнул:
— Спер бы что–то и для меня.
— А меч? — напомнил я. — А одежка, которую не пробить ни стрелой, ни болтом?
Он сказал мечтательно:
— Это все защитное, а мне бы еше и нападальное, как вон у тебя…
— Меч, — сказал я, — нападальное. Ладно, пошли быстрее. Нужно только запомнить, что в этом колодце что–то опасное, это же мои земли! Опасное и непростое.
— То–то здесь пусто, — сказал он. — Непростые у тебя земли. Поедем дальше?
Я ответил все еще неверным голосом:
— Что–то перехотелось. В другой раз. Подумаешь, сосед… Познакомимся при случае. Соседи все–таки не главное счастье в нашей интересной жизни, что все интереснее и интереснее… Как же этот гад напугал, до сих пор селезенка трясется!
— У меня тоже, — признался он с неловкостью. — Никогда бы не сказал такое вслух, но раз уж и тебя пугнуло, то мне тоже можно. Насчет кольца постарайся разузнать… Только не представляю, у кого. Не у соседей же…
— Он сказал про остров, — сказал я. — Но какой…
— Что такое остров?
Я посмотрел на него почти с жалостью.
— О, сколько нам открытий чудных готовит прос–вещенья век… Тебе точно готовит. В моем лице. Я как бы просвещение, если не смеяться…
— Точно не хочешь ехать дальше?
— Этот гад охоту отбил, — признался я. — Меня интересуют только соседи и чего от них ждать. А не эти монстры… Географию этих земель пусть изучают извозчики, им положено.
— Возвращаемся?
— Да, — сказал я. — На сегодня хватит.
Он повернул коня и вдруг завопил:
— Олень!.. С какими рогами! Я таких здоровенных еще не видел…
Я всмотрелся, за кустарниками виднеется горбатая спина, никаких рогов, но испуганный олень вздернул голову, глаза огромные, непонимающие, ну что такого,
подумаешь, рога, хотя рога в самом деле великанские и с красиво загнутыми отростками, их там не меньше дюжины.
Фицрой заорал и пустил коня вскачь, пригнулся к его шее, и олень, все поняв, развернулся и ринулся прочь еще быстрее, так как на спине ничего, кроме прилипшего листка.
— Да зачем он тебе, — крикнул я безнадежным го–лосом, но сам знаю, уже такое не остановить, послал коня следом. — Ну олень, подумаешь…
Олень явно опережал, но, оторвавшись от пресле–дователей, забывал про нас, начинал щипать траву, а когда видел приближающегося Фицроя, испуганно бросался наутек, и снова мы неслись, как два дурака, за животным, хотя в любом селе можно за бесценок купить хоть барашка, хоть теленка, хоть кабанчика.
Но почему–то добытый на охоте ценнее, и мы мчались и мчались по моей земле уже в обратную сторону, на восток, я начал уставать раньше коня от бесцельности и дурацкости погони, когда в конце концов поля кустарника начали заканчиваться, а впереди поднялась и стала приближаться стена леса.
Я надеялся, что там на опушке погоня и закон–чится, вон как Фицрой горячит коня, стараясь успеть догнать, однако олень успел вбежать в лес, мрачный и дремучий, с плотно сдвинутыми друг к другу высокими деревьями, и там исчез.
Я издали рассмотрел непролазную чащу, начал придерживать коня, но Фицрой с азартом вломился следом за оленем, в зарослях вынужденно соскочил на землю и побежал, где–то пригибаясь, чуть ли не падая на четвереньки, где–то перепрыгивая упавшие стволы лесных великанов.
Я остановил коня на краю леса, крикнул:
— Эгей!.. Ты где?
— Он тоже застрял, — донесся отчаянно–радостный вопль. — Иди сюда, возьмем голыми руками. Запутался рогами!
Я вздохнул, покинул седло, конь посмотрел на меня со снисходительным презрением.
— Жди, — велел я, но на всякий случай набросил повод на крепкий сучок. — Мы скоро. Наверное…
