Глава пятая
Схватка

Сидеть одной в деревенском доме было очень скучно, хотя Маша и пыталась извлечь из своего положения максимум удовольствия.

Она забралась с ногами в кресло, держа в руке огромную чашку с горячим сладким кофе, и включила телевизор, но без звука. На экране что-то происходило, но мысли Маши были далеко. Она думала о том, как хорошо сейчас было бы в Турции. И чтобы «все включено». И сколько угодно коктейлей! И море, море! И чтобы никаких проблем, никаких эксов, никаких Мигелей, а только нормальные, пусть и пьяные, человеческие лица вокруг.

Маше вдруг стало стыдно за свои мысли. И о чем она только думает! Сидит перед телевизором, вдалеке от проблем и забот, самодовольная, как курица. А Настя спасает город от разрушения, и все такое. А может, и от чего пострашнее.

Но что, если эти взбесившиеся экстрасенсы, вообразившие себя настоящими суперлюдьми, окажутся сильнее? Неужели миллионам людей и правда может прийти конец?

Поверить в это было невозможно, однако на сердце у Маши стало тяжело. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она взяла пульт и включила звук телевизора.

– Число жертв урагана в Таиланде достигло уже шестидесяти тысяч, – вещал тележурналист, – однако спасатели продолжают извлекать из-под обломков все новые и новые тела…

Маша передернула плечами и поспешно переключила канал.

– Два города на Восточном побережье Америки были полностью затоплены. Вода уже отступила, но жителям некуда возвращаться, потому что их дома разрушены наводнением. В городе орудуют банды мародеров, даже полиция опасается вступать с ними в вооруженный конфликт…

Маша чертыхнулась и снова нажала на кнопку.

– Перед вами знаменитый индонезийский вулкан Тамбора, – забормотал телевизор, демонстрируя Маше затянутое черными тучами небо. – В последний раз он был активен в тысяча восемьсот шестнадцатом году. В тот год из-за мощного выброса пепла в Европе и Северной Америке температура упала на несколько градусов, и даже летом вода во многих водоемах оставалась замерзшей. Как нам только что сообщили, в связи с гигантским выбросом пепла в аэропортах Рима, Парижа, Мадрида и Лондона отменены все рейсы…

– Да что же это такое! – пробормотала Маша и снова переключила канал.

– Марш «зеленых» закончился трагедией, – скорбно сообщила новостная телеголова. – Двадцать восемь членов «Гринписа» привязали себя к деревьям, но налетевший шквальный ветер…

Маша нажала на кнопку пульта, телевизор моргнул, но канал остался все тот же.

– …тела участников марша «зеленых» были разорваны на куски.

Маша стукнула пультом о кресло и снова нажала на кнопку. Экран телевизора мигнул, а затем на нем появились два странных типа. Один – темноволосый, кудрявый, со светлыми глазами – был одет в грубо скроенные штаны, сапоги и меховую куртку. Второй – красавчик блондин средних лет – закутан в длинный темный плащ.

Тот, что в меховой куртке, выставил перед собой меч и грозно проговорил:

– Я остановлю тебя, Чернокнижник!

Блондин усмехнулся и ответил с тем легким оттенком презрения, с каким вельможи разговаривают с чернью:

– Ты не сможешь остановить меня, бесоборец. Я сильнее тебя. Твой меч – ничто в сравнении с моей магией.

– Твоя магия не поможет тебе победить мою веру! – крикнул рыцарь-бесоборец.

Маша отхлебнула кофе и поморщилась – слишком сладкий. До тошноты. Телевизор она выключать не стала, потому что смотреть сказку, пусть даже страшную, намного приятнее, чем сидеть в тишине или слушать про катастрофы и жертвы.

Камера взяла крупный план блондина Чернокнижника. Колдун медленно приближался, насмешливо глядя в камеру. На мгновение Маше показалось, что он смотрит ей прямо в глаза. И не просто смотрит, а видит ее. Но она тряхнула головой и прогнала наваждение.

Маша уже приготовилась вникнуть в сюжет, но тут случилось нечто неожиданное. Остроносая физиономия Чернокнижника не остановилась, наткнувшись на объектив невидимой кинокамеры. Она продолжила свой путь и, натянув поверхность экрана, как полиэтилен, выпятилась с поверхности телеэкрана наружу.

Маша поперхнулась кофе. Два темных глаза уставились на нее, а рот растянулся в безобразной улыбке.

Пальцы Маши ослабли от ужаса, чашка со стуком грохнулась на пол. А Чернокнижник продолжил выбираться из телевизора, не спуская с девушки пристального, злого и насмешливого взгляда. Вслед за бледным лицом из экрана выступили его плечи и грудь. Потом высунулась рука с растопыренными пальцами. Затем вторая. Пальцы, свесившись с экрана вниз, вцепились в ворсистый ковер и подтянули за собой все тело.

Маша хрипло вскрикнула и поднялась с кресла, но ноги ее ослабли, она покачнулась, теряя равновесие, и судорожно ухватилась рукой за спинку кресла. Тем временем Чернокнижник целиком выбрался из телевизора и выпрямился в полный рост.

– Добрый вечер, Маша! – приветливо проговорил он. – Меня зовут Игорь Келлер. Вам было скучно в этой глуши, и я решил составить вам компанию.

У Маши закружилась голова, в глазах потемнело. Она покачнулась и, лишившись чувств, рухнула на пол, прямо на лужицу разлившегося по ковру кофе.

Когда Маша снова открыла глаза, то обнаружила, что лежит на траве, а вокруг нее – темный предутренний лес. Трудно было сказать, сколько времени прошло с того момента, как она потеряла сознание. Но казалось, что довольно много.

Приподняв голову, девушка увидела, что ее окружают три высокие темные фигуры. Страх на мгновение сковал ее, но Маша, сделав над собой усилие, села, разлепила губы и спросила:

– Где я?

– На деревенском кладбище, – ответил красивый, богатый модуляциями голос.

Маша посмотрела на говорящего. Мужчина был среднего роста. Одет в дорогой темно-серый костюм, сорочку и отливающий серебром галстук. Длинные русые волосы были тщательно зачесаны назад. Глаза мужчины, светло-голубые, пронзительные, смотрели на Машу спокойно и устало, а в длинных пальцах дымилась коричневая сигарета с золотым ободком.

– Я уже представлялся вам, но, возможно, вы забыли, – снова заговорил мужчина. – Меня зовут Игорь Келлер.

– Вы… монстр? – пробормотала Маша, глядя на него расширившимися от страха глазами.

Блондин улыбнулся вежливой, немного грустной улыбкой и ответил:

– Можно сказать и так. Хотя большинство моих друзей считают монстрами вас, «нормальных» людей.

Келлер присел рядом с Машей на корточки, протянул руку и взял пальцами прядь ее волос. Затем наклонился и втянул трепещущими ноздрями их запах.

– Бесподобно, – сказал он. – Вы очень красивая девушка, Маша. Очень жаль, что придется причинить вам боль.

– Боль? – Машу бросило в жар, сердце ее учащенно забилось. – Мои друзья не бросят меня! – воскликнула она срывающимся голосом. – Они придут за мной!

– Искренне на это надеюсь, – сказал Келлер.

Он выпрямился, повернул голову к стоявшим у него за спиной двум помощникам и коротко приказал:

– Начинайте.

Парни шагнули к Маше. Один из них, мощный, с уродливым лицом, похожим на собачью морду, схватил девушку за плечи и рывком поставил на ноги. Второй, смазливый, почти красивый, улыбнулся и прошептал ей на ухо:

– Развлечемся, бэби?

– Кончай болтать, стригой, – сухо оборвал его Келлер.

Красавчик согнал с лица улыбку и оскалил острые белоснежные клыки. Келлер отшвырнул в траву окурок и достал из кармана плаща пачку сигарет.

– Что вы собираетесь со мной сделать? – спросила Маша, глядя на Келлера.

Тот прикурил от одноразовой зажигалки, помахал рукой, отгоняя от лица дым, и ответил:

– Ничего особенного. Просто слегка потороплю ваших друзей.

– Вы будете меня… пытать?

– Что-то вроде этого. – Келлер выдохнул облачко голубоватого дыма, посмотрел сквозь него на Машу и добавил: – Ваша подруга Настя услышит ваш призыв о помощи. А если не услышит сама, то ей подскажет тот, у кого более чуткий слух. Ребят, начинайте!

Парень, стоящий слева от Маши, схватил ее за свитер и с треском разорвал его. Она вскрикнула от неожиданности и испуга. Но тут же плотно сомкнула губы и с ненавистью посмотрела на Келлера. Парень-красавчик схватил Машу пальцами за лицо и повернул к себе. Затем раскрыл рот и дохнул на нее жарким дыханием, после чего высунул язык и медленно облизнул ей щеку.

Маша застонала от ужаса и отвращения, задрожала всем телом, но не издала ни звука.

– Смелая девочка, – констатировал Келлер, поглядывая на нее своими прозрачными и холодными, как родниковая вода, глазами. – Но если ты думаешь, что это все, то ты ошибаешься. Эй, звереныш, – обратился он к одному из бандитов, продолжая разглядывать Машу, – кажется, тебе нравятся молоденькие девушки?

Уродливый парень, держащий Машу, осклабился и закивал.

– Тогда делай с ней все, что захочешь.

Из зловонной глотки урода вырвалось довольное, полное звериного вожделения урчание. Но приступить к делу он не успел.

Резкий порыв ветра выбил у Келлера из губ дымящуюся сигарету и заставил его на шаг отступить. Слуги его тоже отшатнулись и попятились, а в следующий миг прямо перед ними возникли две фигуры. Это были Настя и Мигель.

Мигель дважды махнул мечом, ярко сверкнувшим в сумеречном воздухе, – полуэкс-звереныш рухнул на траву с рассеченной грудью, а стригой-соблазнитель взвыл от боли и отскочил, схватившись рукой за окровавленное, разрубленное до самой кости плечо.

Келлер быстро и бесшумно скользнул Маше за спину, схватил девушку за горло и прикрылся ею, как щитом. Мигель мрачно взглянул на красавчика стригоя и, шевельнув сверкающим мечом, произнес с угрозой:

– Только дернись.

Настя во все глаза глядела на супермага.

– Значит, вы и есть Келлер? – произнесла она таким голосом, словно смотрела на экзотическую кистеперую рыбу, которую прежде видела только на картинках.

Тот улыбнулся:

– Да, так меня зовут. Вы не представляете, Настя, как я рад нашей встрече. Будьте благоразумны и положите оружие на землю. Иначе я сверну вашей подруге шею.

Еще несколько секунд Настя с мрачным любопытством разглядывала мага, потом спросила:

– Зачем вам это, Келлер? Если вы соберете головоломку, вы умрете.

– Я в этом не уверен, – спокойно ответил тот. – А даже если так… – он пожал плечами. – …Мне все равно.

Мигель, который все это время незаметно обходил Келлера сбоку, вдруг вскинул меч над головой и ринулся на супермага со скоростью дикой кошки. Но тот легонько качнул подбородком – и испанец отлетел в сторону и рухнул на землю, стукнувшись головой о комель сосны.

– Ну? – сказал Келлер, обращаясь к Насте. – Мне прикончить вашу подругу?

И он сжал пальцами шею Маши. Та захрипела, задергалась, выпучив глаза и пытаясь вырваться. Но Келлер держал крепко. Настя посмотрела на Мигеля, бездыханно лежащего под старой сосной, перевела взгляд на задыхающуюся Машу, тяжело вздохнула и бросила пистолет на траву.

– Черт с вами, – сказала она усталым голосом. – Все равно я не верю, что вы уничтожите город. И в кулон этот ваш не верю. Это же не батарейка, чтобы аккумулировать энергию. Да и что это за энергия такая? В учебниках физики про нее ничего не написано. Машку отпустите!

Келлер разжал пальцы. Маша закашлялась и тяжело опустилась на траву. Суперэкс улыбнулся Насте.

– Рад, что мы договорились.

Настя ничего на это не ответила. Она замерла, выгадывая момент для прыжка. Келлер медленно двинулся к ней.

– Знаете, что мне нравится в современных людях? – снова заговорил он. – То, что, даже увидев чудо своими глазами, они в него не поверят. Будут твердить про «ловкость рук», «оптический обман» и тому подобную ерунду, но ни за что не примут очевидного.

– Если бы это было так, шоу «Сражение экстрасенсов» не пользовалось бы таким успехом, – возразила Настя, искоса поглядывая на Машку Клюеву. – Люди рады обманываться.

Келлер остановился в паре шагов от Насти.

– Тогда почему вы такой скептик, Анастасия Евгеньевна? – с вежливой улыбкой поинтересовался он. – Разве это не вы только что перенеслись сюда непонятно как, преодолев за секунду пару сотен километров?

– Я верю в червоточины – дыры в пространстве, – сказала Настя, напрягшись. – О них еще Эйнштейн писал. А Нильс Бор подтвердил.

– Эйнштейн? – Келлер улыбнулся. – А знаете ли вы, Анастасия Евгеньевна, что…

Настя прыгнула к Маше, намереваясь схватить ее и, воспользовавшись своим даром, унести отсюда прочь, но Келлер предугадал ее маневр – он шагнул Насте наперерез и схватил ее за плечи.

Девушка зажмурилась и представила себе Северный полюс, каким видела его в фильмах. В ту же секунду в лицо ей ударило облако ледяной крупы. Она открыла глаза. И тут же почувствовала, как холод прожег ее до самых костей. Мела метель, вокруг было темно, они стояли по колено в сугробе.

– Здесь довольно холодно, вам не кажется? – заметил Келлер, держа ее за плечи и глядя в глаза.

Настя хотела вырваться, но он крепко держал ее за плечи. Настя снова зажмурилась. И снова порыв ветра ударил ей в лицо. И снова все резко изменилось. Ощущение было такое, будто она шагнула с мороза в жарко натопленную комнату.

– Африка? – услышала она голос Келлера. – Забавно. Но говорят, здесь водятся львы. Вон, кстати, один из них.

Настя услышала звериный рев. Она открыла глаза и увидела огромного коричневого льва, несущегося к ним большими прыжками по выжженной африканской саванне.

Она опять зажмурилась. Новый порыв ветра. Настю словно окунули головой в ледяную воду.

– Я все равно вас не отпущу! – крикнул Келлер, перекрывая шум водопада, под которым они стояли.

Порыв ветра – и водопад исчез. Теперь вокруг был городской тротуар с редкими прохожими, испуганно шарахнувшимися при появлении Насти и Келлера в разные стороны.

– Что вам от меня нужно? – спросила обессиленная, вымокшая до нитки Настя, глядя в холодные, невозмутимые глаза Келлера. Его волосы лежали на плечах мокрыми прядями. С плаща на асфальт стекала вода.

– Вернитесь туда, откуда мы начали путь, – сказал Келлер. – Прямо сейчас. И мы продолжим этот разговор.

– Вы меня убьете?

Он покачал головой:

– Нет. Вас ждет гораздо более интересная участь.

Настя вгляделась в его светлые глаза, и вдруг ей показалось, что она что-то в них разглядела, что-то живое – словно стайку мальков на дне мертвого колодца.

– Мигель прав, это что-то личное, да? – снова заговорила она, продолжая смотреть Келлеру в глаза. – Что у вас стряслось с Платоном? Не поделили женщину?

Глаза супермага чуть потемнели – «мальков» стало больше, и «вода» уже не казалась такой мертвой.

– Я угадала! – Настя иронично прищурилась. – И что с ней было не так? Она флиртовала с Платоном?

Келлер разжал губы и тихо произнес:

– Замолчи.

Настя торжествующе усмехнулась. Она поняла, что нашла слабое место Келлера.

– Нет, все было гораздо хуже, верно? – продолжала она. – Ваша возлюбленная оказалась обычной шлюхой. Вероятно, она переспала с Платоном. И, скорей всего, не с ним одним.

Зрачки Келлера расширились.

– Заткнись! – с ненавистью процедил он.

– Что ж, я ее понимаю, – хмыкнула Настя. – Платон Багратович – очень красивый мужчина. И я бы на месте вашей крали…

И тут он допустил ошибку – на мгновение выпустил ее правое плечо, намереваясь влепить ей пощечину, и Настя этим воспользовалась. Она резко, изо всех сил толкнула Келлера в грудь и быстро представила себе то место, где оставила Мигеля и Машу. Келлер разжал пальцы всего на секунду, и Насте этого хватило.

То, что «прыжок» состоялся, она поняла по ледяному порыву ветра, ударившему в лицо. А потом услышала стрекотание сверчков. Настя снова оказалась на сельском кладбище, одна, без Келлера. Но ни Маши, ни Мигеля здесь уже не было. Лишь труп полуэкса, убитого Мигелем, лежал у ржавой оградки.

– Настя! – услышала она странный голос.

Обернулась. Кто-то стоял под деревом, чей-то черный силуэт, черт лица было не разглядеть в сумерках. Настя на всякий случай отступила на шаг.

– Кто вы? – спросила она.

И ту же почувствовала, как что-то ударило ей в голову – сперва мягко, как легкое опьянение, а затем сильнее – будто чья-то настойчивая, не терпящая возражений сила вторглась в ее сознание. На Настю накатила волна смертельной усталости. Ноги под коленями ослабли и стали ватными, веки отяжелели.

– Настя, это я, – снова заговорил он. – Неужели ты меня не узнала?

Девушка схватилась слабеющей рукой за железную оградку. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой уставшей.

– Илья? – слабо пробормотала она.

Он шагнул из тени вперед, и Настя увидела его лицо. Лицо это было ужасно.

Когда-то симпатичное, оно сильно и страшно изменилось, хотя его все еще можно было узнать. Илья был похож на ожившего мертвеца. Волосы его сильно поредели, кожа стала землисто-бледной, глаза подернулись желтоватой поволокой, как у слепца.

Он медленно приблизился к Насте. Бежать она не могла, из нее словно высосали все силы. И процесс этот продолжался. Встав перед Настей, Илья посмотрел ей в глаза. Зрачки его мутновато-голубых глаз приобрели форму вертикального овала, характерную для пресмыкающихся.

– Что с тобой? – хрипло прошептала Настя.

– Я хотел жить, – тихо ответил он. – И я живу. Прости, Настя.

И он странно улыбнулся.

«Какие черные у него зубы», – промелькнуло в угасающем сознании девушки.

– Ты… стригой, – едва ворочая языком, вымолвила она.

– Да, – сказал Илья. – Я этого не хотел… Но так уж получилось.

Ноги Насти подкосились, и она вцепилась в ограду двумя руками, пытаясь устоять. Сил хватило только на это.

Илья пристально смотрел на нее, укрепляя их связь – связь хищника с жертвой. Но вдруг что-то у него внутри дрогнуло. При виде ее усталого нежного лица, ее приоткрытых губ, которые он недавно целовал, острых плеч, которые он обнимал, его неожиданно охватило чувство горечи и огромной потери. Вспыхнувшая в нем звериная ярость внезапно притупилась, отступила, дав место обычным человеческим эмоциям. Он вдруг почувствовал, что задыхается от тоски, ужаса, жалости и страшного одиночества.

– Не сопротивляйся мне, – сказал Илья. – Это будет не больно. Обещаю. Ты просто уснешь.

Настя закрыла глаза и попыталась представить свою собственную квартиру. Но картинка расплывалась, воображение перепуталось с надвигающимся сновидением, сил на «прыжок» не осталось. Хотелось спать. Только спать… И она перестала сопротивляться, расслабилась и отдалась на волю течению, стремительно уносившему ее в небытие.

Илья провел рукою по глазам, стирая с них жгучие слезы. И едва он это сделал, как безжалостная ярость хищника, подобно потоку крови, снова затопила его. Илья больше не был человеком. И понимал это.

В Москве был поздний вечер. Солнце уже закатилось за крыши домов, и в городе воцарились сумерки. Ветер дул в открытое окно больничной палаты и тихонько шевелил занавески. Небо было обложено тучами. Птицы тревожно метались, и было их много, очень много. Под окном, надсадно завывая, проехала полицейская машина.

Келлер посмотрел на лежащую перед ним девушку. В ней не было ничего от Ники. Но в ней было много жизни. Необыкновенно много. Людей с таким бездонным ресурсом жизненных сил Келлер до сих пор не встречал. Телепортация – это, безусловно, неординарная штука. Но настоящим даром этой девушки был дар давать людям жизнь. И дар этот был неисчерпаем. Если бы не сегодняшние обстоятельства, эта девушка в будущем могла бы родить десяток детей и не остановиться на этом. Она была из тех редких, переполненных жизненной силой женщин, которые «способны залететь от зубной щетки».

А это куда важнее, чем способность мотаться по миру без помощи поездов и самолетов.

Сам Келлер был бездетен и не способен к зачатию. Все, что он мог дать людям, – это смерть. Но смерти вокруг и так было вдоволь. Смерть владела Никой, как банк владеет заложенным имуществом. И вырвать Нику из лап смерти Келлер не мог. До сегодняшней ночи.

Сегодняшняя ночь все изменит. Если повезет. Если головоломка Чивера окажется у него в руках, а он чувствовал, предвидел, что так и будет. Мир живых и мир мертвых не должны пересекаться. Но головоломка Чивера откроет врата между двумя этими мирами, ненадолго, всего на мгновение, но этого хватит, чтобы вдохнуть в Нику жизнь.

Под окном проехала машина, и из радиоприемника донесся голос диджея:

– Если кто не в курсе – к полуночи в Москве объявлено штормовое предупреждение! Кажется, волна катастроф, прокатившаяся по миру, настигла и нашу столицу. Но, слава богу, сегодня воскресенье, и нам с вами совсем не обязательно выходить на улицу! Жизнь продолжается, друзья! И следующая песня, которая прозвучит в эфире нашей радиостанции, как раз об этом!

Зазвучала музыка, потом автомобиль свернул за угол, и едва начавшаяся песня стихла.

Келлер со спокойным любопытством разглядывал лицо спящей Насти Лавровой. Жизненных сил этой девушки должно было хватить на то, чтобы произвести на свет десяток новых людей, но сегодня она отдаст эти силы одному-единственному человеку.

В кармане Келлера зазвонил телефон. Супермаг вышел из задумчивости. Откинул полу пиджака и достал из кармана трубку.

Поднес ее к уху и проговорил:

– Слушаю вас.

– Игорь Михайлович? – отозвался из мобильника женский голос. – Узнаешь меня?

– Да, Рута, я узнал тебя. Зачем ты звонишь?

– Кажется, ты давно списал меня со счетов?

Он улыбнулся.

– Что ты, моя девочка, я всегда помнил о тебе.

– Ты не связывался со мной больше полугода. А между тем я кое-что для тебя сделала.

Келлер рассеянно улыбнулся, поскольку мыслями был далеко отсюда, и произнес почти машинально:

– Ты сделала много полезного, Рута. А теперь прости, у меня важное дело.

– Головоломка Чивера, – быстро сказала Рута. – Это твое важное дело, верно?

Бледное лицо Келлера оцепенело.

– Откуда ты знаешь про головоломку Чивера? – холодно спросил он.

– Когда-то ты называл меня своим лучшим агентом в Человекории. Неужели ты думал, что весь этот переполох с кулоном прошел мимо меня?

Несколько мгновений Келлер молчал, потом плотнее прижал трубку к уху и проговорил:

– Я внимательно тебя слушаю, Рута.

– Ты знаешь, что два года назад я вышла на контакт с одним сумасшедшим бесоборцем.

– Да, я это знаю.

– Думая, что борется с бесами, этот тип убирал тех, кто предал тебя или перешел тебе дорогу.

– Да, Рута. Ты здорово обработала этого человека.

– Несколько часов назад бесоборец убил толстого мага-авгура.

На скулах Келлера проступили и задвигались замысловатые узоры и символы.

– Его звали Птицын, – отчеканил Келлер. – И он был моим помощником.

– Да, Келлер. И это я приказала бесоборцу убить его. Маг-авгур обманывал тебя. Я была возле офиса Бюро, когда он забрал у студента кулон. А потом твой помощник устроил в Ботаническом саду расправу над теми, кто знал, что кулон у него. Он избавился от свидетелей, понимаешь?

Келлер молчал.

– А теперь самое главное, – продолжила Рута. – Кулон Чивера у меня, и я готова тебе его отдать.

Келлер по-прежнему был неподвижен. Но символы на его лице танцевали в бешеном ритме, словно стремительные ручейки чернил, складывающиеся в странные слова и буквы.

Келлер облизнул темные губы кончиком языка и спросил:

– Что ты хочешь взамен, Рута?

– То, на что рассчитывала с самого начала. Я хочу стать богатой, Келлер. Очень богатой.

Келлер кивнул:

– Да будет так, Рута. Ты войдешь в десятку самых богатых и влиятельных людей России. Этого достаточно?

– Как ты это сделаешь?

Келлер на мгновение задумался, потом ответил:

– Один из нефтяных магнатов умрет и оставит в наследство своей любовнице все, что имеет. Этой любовницей будешь ты. А я позабочусь, чтобы все прошло гладко. Ты ведь знаешь, это в моей власти.

Рута довольно долго молчала, обдумывая его слова, после чего негромко произнесла:

– Хорошо. Это мне подходит. Где мы встретимся?

– Скажи, где ты сейчас. Я сам к тебе приду.

Рута назвала адрес. Келлер отключил телефон и сунул в карман. Затем облегченно расправил плечи.

Ну вот. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Как все-таки удачно, что два года назад ему в голову пришла мысль создать агентурную сеть наблюдателей и осведомителей! Работа была малоприятная, но принесла свои плоды.

На мгновение Келлер задумался о том, что сделать с Рутой. Быть может, Рута уйдет из жизни тихо и незаметно, а ее тело просто исчезнет?

Подумав, он качнул головой – нет. Пожалуй, она еще может пригодиться. Никто не знает, как пойдут дела дальше. И, конечно, никогда не следует сжигать за собой мосты.

В дверь постучали. Затем она слегка приоткрылась, и в палату всунулся, блеснув очками, главврач клиники.

– Игорь Михайлович? – осторожно позвал он.

Келлер посмотрел на него холодным взглядом.

– У вас все готово? – спросил он.

– Да, – робко отозвался главврач.

Келлер поднял руку и глянул на мерцающий циферблат наручных часов.

– Скоро начнем, – коротко сказал он.

Уроженец славного городка Талавера-де-ла-Рейн тореадор Мигель Ортега Херардос и сам в точности не знал, сколько ему лет. Свои необыкновенные способности он обнаружил в тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Тот сезон начинался для Мигеля очень удачно. Будучи не последним матадором в Севилье, он только что убил своего сорокового быка и получил приглашение на корриду в Мадрид. Там Мигель рассчитывал стяжать лавры лучшего тореадора Испании и, несомненно, сумел бы это сделать, если бы не здоровенный бык-пятилетка по кличке Ислеро. В тот день, когда судьба свела Мигеля с Ислеро, молодому матадору было всего двадцать два года, и, как ни странно, до того дня он никогда не получал серьезных травм.

Но всегда бывает первый раз. Ислеро поднял его на рога и швырнул на землю. Потом поднял еще раз и перебросил через себя. На этом сражение было закончено.

Травмы, полученные Мигелем, были по-настоящему фатальными. Пробитые печень и кишечник не оставляли юноше шансов. Но, к изумлению врачей, он не только выкарабкался, но и сделал это очень быстро. Уже на третий день Мигель ушел из больницы, и ошеломленные врачи не посмели его остановить.

Вскоре он вернулся на арену и убил еще сто быков, прежде чем гражданская война остановила его карьеру и свела его с падре Стациавелли, который стал ему не только наставником, но и приемным отцом.

Мигель обожал и боготворил падре Стациавелли. Он понимал, что чувства эти скорее были бы уместны для пятнадцатилетней девочки, хранящей под подушкой фотографию любимого актера, однако ничего не мог с собой поделать. Да и не пытался.

Он прекрасно помнил тот день, когда они впервые встретились. Осенний, пасмурный. С утра накрапывал холодный дождь… Вода в ручье была ледяная, прожигающая до самых костей… Мигель выбрался из ручья, упал на пожухлую траву и понял, что дальше идти не может. Ног он не чувствовал, но знал, что через минуту онемение превратится в адскую боль.

Мигель лежал на траве и вглядывался в хмурое небо, уверенный, что это последний раз, когда он может смотреть на него так спокойно, никуда не торопясь.

В отдалении послышался собачий лай – предвестник надвигающегося ужаса. Несмотря на вялость, охватившую Мигеля, сердце в груди судорожно скакнуло. На мгновение у него возникло ощущение дежавю. Это уже было с ним. Не раз и не два. Собачьи клыки, брызги крови и ошметки одежды. А затем грубый окрик и очередь из автомата, пущенная поверх головы.

Ну уж нет. Пусть сегодня он сдохнет, но не будет смиренно ожидать казни. Он еще поборется. Поборется… как боролся всегда. Мигель сжал зубы, перевернулся на живот и попробовал подняться. Рывок – и вот он на ногах.

Постоял несколько секунд, покачиваясь и обретая равновесие, затем сделал шаг, другой, третий. Острая боль пронзила ступни, на секунду Мигель потерял сознание. Он не почувствовал удара от падения. А когда пришел в себя, обнаружил, что снова лежит на земле, а собачий лай раздается совсем близко, в каких-нибудь двадцати метрах от него.

«Конец», – хрипло прошептал юноша распухшими губами.

Потом он просто лежал в траве и смотрел на небо, дожидаясь неизбежного конца. На страх не осталось сил.

Когда из кустов вынырнули две огромные овчарки, он лишь повернул голову и безразлично посмотрел на них. Остановившись на мгновение, псы злобно уставились на Мигеля, затем оскалили клыки и ринулись в ручей. Секунда, две – и вот они уже снова на твердой земле.

И тут случилось нечто такое, что по всем раскладам тянуло на чудо. Между Мигелем и собаками выросла мужская фигура.

Когда псы прыгнули, человек отступил на шаг, поймал их за загривки и прямо в воздухе столкнул головами. Раздался отвратительный хруст, злобные твари упали на землю. Еще два пса вынырнули из кустов и, завидев близкую жертву, без промедления бросились в ручей. Незнакомец поднял руку и прошептал что-то на латыни. Псы остановились как вкопанные с раскрытыми пастями, из которых капала слюна.

«Это сам святой Франциск!» – подумал Мигель, и почему-то мысль эта его совершенно не удивила.

Незнакомец повернулся к нему. Несмотря на гражданскую одежду – сапоги, брюки, охотничью куртку, – выправка у мужчины была военная, а лицо – спокойное и суровое, как у человека, привыкшего к опасности и знающего, как ей противостоять.

Незнакомец поднял на Мигеля глаза, цвет которых невозможно было уловить, затем протянул руку:

– Идем, Мигель. У нас не так много времени.

Юноша ухватился за эту руку и поднялся на ноги. Как ни странно, ступни снова повиновались ему, а нечеловеческая боль, скручивающая и разрывающая пальцы, куда-то ушла.

Немецкая речь и лай собак все еще звучали в отдалении, однако ощущение было такое, словно они ни на пядь не приближаются, а блуждают вокруг, как голоса потерявшихся в пространстве и времени призраков.

– Кто вы? – тихо спросил незнакомца Мигель.

– Я священник, – ответил тот. – Зови меня падре Стациавелли. Я пришел за тобой, потому что у тебя есть способности. Иначе говоря – дар.

– Дар?

Священник кивнул:

– Да. Я слышал о тебе, Мигель. Тебя трижды серьезно ранили. Но каждый раз ты буквально воскресал из мертвых.

Мигель усмехнулся:

– У меня девять жизней. Как у кошки.

– Жизнь у тебя одна, – возразил падре Стациавелли. – Как у каждого из нас. Но ты невероятно живуч. И выглядишь намного моложе своих лет. Верно?

– Да, – признал Мигель.

– Твои ткани быстро восстанавливаются, – сказал падре Стациавелли. – Благодаря этому ты до сих пор жив. И благодаря этому ты медленно стареешь. Но я уверен, что у тебя есть и другие способности. Я помогу тебе их раскрыть. Война скоро закончится, Мигель. Но для тебя она продлится.

– И с кем же я буду воевать? С фашистами?

Священник покачал головой:

– Нет.

– Тогда с кем?

– Со временем ты это узнаешь. А пока от тебя требуется только одно.

– Что?

Падре Стациавелли внимательно посмотрел ему в глаза и четко произнес:

– Не подведи меня.

С тех пор прошло много лет. Годы почти не оставили на теле Мигеля своих разрушительных следов в отличие от падре Стациавелли, которому в этом году исполнилось сто шесть лет и который давно уже взирал на мир сквозь мутную старческую пелену катаракты. А свое сознание Мигель сберег от разложения тихой, спокойной жизнью в Вальдемосском монастыре, вдали от цивилизации, лишь изредка выбираясь за его стены по причине какой-либо чрезвычайной ситуации (а такие ситуации, к вящей славе Господа, случались очень нечасто).

Сегодня ему предстояло провести самый трудный и важный бой в жизни. И этот бой, вероятней всего, должен был оказаться последним. Московское Бюро было разгромлено. Связаться с испанским тоже не получилось. Молчали телефоны и центрального Бюро. Вероятно, карлик не соврал, когда сказал, что организация подверглась мощному прессингу, и, конечно же, дело тут не обошлось без влияния эксов.

Мигель четко понимал, что поддержки ему теперь ждать, скорей всего, неоткуда, и инцидент с Келлером ему придется разруливать самому – с помощью собственных навыков и доброй молитвы.

Гидрометеоцентр не обманул. К полуночи в Москве начался ураган. Небо затянули багровые тучи. Улицы были пустынны – ни автомобилей, ни прохожих. Спрятавшись в коробках-квартирах, за наглухо задвинутыми шторами, люди добровольно отдали свой город на откуп и разграбление Темным силам.

Лил дождь, и шквальный ветер швырял в стены и окна домов горсти ледяных капель.

На смену грому пришел гул ветра, от которого сами собой стали звонить колокола на храмовых звонницах и колокольнях Москвы. Шум нарастал и приближался.

И наконец улицы Москвы содрогнулись, в небе вспыхнула ослепительная молния, и все колокола столицы зазвенели в одном грандиозном устрашающем ритме. А то, что началось потом, было настолько противоестественно, что никто из отважных зевак, не пожелавших пережидать бурю дома, не смог поверить своим глазам. Шестиметровый бронзовый памятник Маяковскому с оглушительным грохотом рухнул со своего каменного постамента.

Ураганный ветер гонял по улице поваленные рекламные щиты и сорванные с магазинов вывески.

«Кошмар», – сказала Маша Клюева, сидя за рулем отцовской «Тойоты» и с трудом объезжая остановившиеся, а то и просто брошенные у обочин машины.

Мигель мрачно поглядывал на разбитые витрины магазинов, рухнувшие деревья и сорванные рекламные щиты.

– Мигель? – позвала Маша. – Ты меня слышишь?

– Да, – отозвался он. – Я тебя слышу.

– Как ты узнал, что Настя в той клинике?

– Платон их проследил.

– И как он тебе об этом сообщил? Он ведь в коме.

– Явился в видении, – ответил Мигель. – Маша, не доставай, а? Лучше на дорогу смотри.

– Прости. – Маша уставилась на дорогу, крепче вцепившись в руль, и, резко прибавив скорость, проскочила на красный свет.

Минут пять они ехали молча. Мигель предельно сосредоточился, было видно, что он внутренне готовит себя к событиям, которые могут оказаться последними в его жизни. Маша не мешала испанцу. Ей тоже было не по себе. Хотя страха она, как ни странно, не ощущала. Все казалось каким-то нереальным. Словно она находилась во сне и подозревала, что это сон, но знала, что в любой момент может проснуться, и тогда все страхи рассеются, а мир обретет свои привычные, устойчивые и мирные очертания.

На улице совсем стемнело.

Маша остановила машину и кивнула на темное здание с тремя рядами желтых окон.

– Вот она – клиника доктора Собольского.

Мигель посмотрел на здание.

– Небольшая, – заметил он.

– Частная, – сказала Маша, пожав плечами. – Для богатеев.

Мигель положил руку на ручку дверцы.

– Подожди, – остановила его Маша.

Он обернулся.

– Что?

– Наклонись ко мне.

Мигель рассеянно наклонился. И тогда Маша поцеловала его в губы. Мигель удивленно поднял брови.

– Даже так?

– Ага. – Она улыбнулась. – Впервые целуюсь со стариком. Кстати, ты так и не сказал, сколько тебе лет.

– Скажу позже, – в тон ей ответил Мигель. – Если захочешь. Ладно, я пошел.

Маша кивнула:

– Давай.

Он открыл дверцу и выбрался из машины.

– Удачи, тореадор! – крикнула ему вслед Маша.

Мигель махнул ей на прощанье рукой и зашагал к зданию клиники. Двое рослых парней встали у него на пути.

Капитан Лаврова стояла у столика, ожидая, пока закипит вода в чайнике, и хмурила брови в тревожной задумчивости. В кабинет вошел ее коллега, старший лейтенант Сергей Степанцов. Анна никак не отреагировала на его появление. Степанцов удивленно заглянул в ее мрачное лицо:

– Ань?

Она вздрогнула и повернула голову.

– А, это ты…

Сергей подошел к ней, встал рядом.

– Ань, ты чего такая? – спросил он. – Что-то случилось?

Анна вздохнула.

– Да Настю не могу найти. Звонила ей раз пять, а она все время вне зоны действия.

Сергей ободряюще улыбнулся.

– Не парься. Наверное, уединилась с каким-нибудь парнем – чмоки-чмоки, все дела. А телефон отключила. Чтобы никто не помешал интимному процессу.

Анна неодобрительно посмотрела на него.

– Серег, ты сам-то себя слышишь?

– А что, она у тебя девчонка взрослая. Сколько ей уже? Лет двадцать?

– Больше.

– Тем более. – Он легонько обнял Анну за талию. – Слушай, пошли лучше в кофейню. Я угощаю. Возьму твои любимые эклеры. Пошли, а?

– От эклеров я толстею, – машинально проговорила Анна, снова погрузившись в свои мысли.

– Ну, тогда давай завалимся в бар, – предложил Сергей. – С меня мартини.

Она никак не отреагировала на это предложение.

– Ань! – негромко окликнул он.

Она снова не отозвалась. Тогда Сергей наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.

– Ань, не волнуйся, – сказал он. – Все у твоей сестренки хорошо. Она не из тех, кто даст себя в обиду.

Анна посмотрела ему в глаза и негромко проговорила:

– Настя никогда не отключает телефон.

– Ты рассказывала, что у твоей Насти есть какая-то шальная подруга.

– Да. Машка Клюева.

– Так позвони ей.

– Я не знаю ее номера.

Сергей посмотрел на нее удивленно-насмешливым взглядом.

– А-аня. Ты меня удивляешь. Ты же мент!

– Точно! – опомнилась Анна.

Она выключила закипевший чайник, отстранила от себя Сергея и шагнула к столу с компьютером. Быстро села на стул и, пробежав пальцами по клавиатуре, устремила взгляд в монитор.

В кармане у Степанцова зазвенел мобильник. Он, поглядывая на Анну, достал трубку.

– Слушаю… Да, милая… Что? Что-то серьезное?.. Конечно. Конечно, приеду. Я тебе перезвоню из машины.

Он убрал мобильник в карман.

– Ань, у сынишки температура, – сказал он. – Жена просила купить лекарства. Я тебе не нужен?

– Нет, Сереж, поезжай, – ответила Анна, даже не посмотрев в его сторону.

– Лады. Удачи в поисках сестры. Если понадоблюсь – звони, я примчусь.

– Хорошо.

Сергей подошел к ней, наклонился и быстро поцеловал в уголок губ.

– До завтра!

– До завтра, – тем же механическим тоном отозвалась она.

Степанцов вышел из кабинета. Еще с полминуты Анна крутила колесико компьютерной «мыши», затем, найдя наконец то, что искала, взяла со стола телефон и, поглядывая на монитор, быстро набрала номер Маши Клюевой. Поднесла трубку к уху. Секунда, другая…

– Алло, Маша… – быстро проговорила она в трубку. – Это я, Анна, сестра Насти… Да-да, здравствуй. Слушай, ты не знаешь, где она сейчас?.. Да, это очень срочно.

Маша, сидя за рулем машины с прижатой к уху телефонной трубкой, озадаченно прикусила нижнюю губу. Она не знала, что делать. Рассказать Анне правду? Так ведь не поверит. Обвинит во лжи. Но, с другой стороны, ее помощь не помешала бы. Правда, Мигель строго-настрого запретил предавать ситуацию огласке, но ведь Анна не только сотрудник полиции, но и сестра Насти. И вообще она хорошая.

– Маша! – снова окликнула ее Анна. – Ты почему молчишь?

И Маша решилась.

– Ань, тут такое дело… – сбивчиво начала она. – Ты только не ругайся и не удивляйся. И вообще не кричи. Просто выслушай меня спокойно и внимательно…

– Далеко собрался, фраерок? – резко спросил у Мигеля один из бандитов.

– Клиника ночью не работает, дядя, – таким же резким голосом произнес второй. – Гуляй до утра!

Мигель, не останавливаясь, молниеносно схватил парней за вороты курток и, резко дернув их навстречу друг другу, столкнул лбами. Оглушенные бандиты рухнули на землю, как когда-то рухнули наземь разъяренные псы, с которыми подобным же образом расправился падре Стациавелли. Мигель двинулся дальше.

Хлынул дождь. Не обращая внимания на ледяной холод дождевых капель, испанец дошел до крыльца клиники и уже занес ногу на первую ступень, когда дверь распахнулась, и навстречу ему вышел худощавый человек… Впрочем, уже в следующий миг Мигель понял, что ему предстоит иметь дело не с человеком.

– Стой, где стоишь, – глухо проговорил стригой.

Голос монстра был хриплым, низким и слегка вибрировал. Мигель физически ощутил, как ментальные щупальца с жадными присосками тянутся к его голове. Он мысленным усилием выставил перед этими щупальцами стену.

Монстр сошел по ступенькам, и на мгновение Мигель увидел близко перед собой его лицо. На белом влажном лбу стригоя пульсировали голубоватые жилы, щеки глубоко запали, а усмешка обескровленных губ напоминала звериный оскал. В следующее мгновение выяснилось, что молодой стригой не только невероятно уродлив, но и очень силен. Он набросился на испанца и с размаху вонзил ему под ребро длинные ногти правой руки. Одновременно другой рукой он схватил Мигеля за горло.

– Я тебя сожру, – гортанно прорычал монстр.

– Подавишься, – хрипло проговорил испанец.

Стригой швырнул его на землю и прыгнул сверху. Они вместе покатились по лужам. Мигель отбивался изо всех сил, и тогда стригой с размаху вонзил свои острые, как крючки, ногти ему в предплечья, прижав их к бокам так, что испанец вскрикнул от боли.

Отчаянно борясь, они перекатились еще раз, и здесь Илья (а это был он) окончательно прижал противника к земле и вцепился зубами ему в шею…

Буря за окном, начавшая было стихать, снова набрала силу, как будто создавая зловещее сопровождение тому жестокому акту, который готовился совершить Игорь Келлер.

Мерное попискивание аппаратов искусственного дыхания заглушали напряженные голоса главврача и двух медсестер. Две кровати стояли рядом. На одной лежала Ника. На второй – Настя. Запрокинутые лица обеих были бледны и безжизненны.

– Игорь Михайлович, мы готовы к переливанию, – отрапортовал главврач, преданно заглядывая Келлеру в глаза сквозь мерцающие стеклышки очков.

Келлер, одетый в такой же белый халат, как и врач с медсестрами, достал из кармана платиновый кулон – головоломку Чивера. Красный камень в середине кулона напоминал каплю крови. Возможно, он и правда был кровью.

Кровь содержала в себе жизнь. Кровь была символом жизни. Многие религии мира утверждали, что в крови человека растворена и его душа. Келлер подозревал, что в этих утверждениях есть значительная доля истины.

Через несколько минут кровь студентки Насти Лавровой заструится в жилах Ники. И принесет с собой жизнь. И он, Игорь Келлер, приложит все силы, чтобы на этот раз все получилось, как нужно. А если собственных сил ему не хватит…

Келлер взвесил кулон на ладони.

…Ему поможет энергия, аккумулированная в этом древнем артефакте. Артефакте, созданном руками настоящего сверхчеловека, который был так невероятно силен, что не знал, что ему делать с собственной силой.

Келлер перевел взгляд с головоломки Чивера на лицо Ники.

«Скоро мы снова будем вместе, родная моя. Чтобы никогда уже не расставаться. Ты по-прежнему молода, а я… Я теперь гораздо старше тебя, но я найду способ подарить нам вечность. Мы будем счастливы, ты и я. Спи, родная моя. Спи, любимая. Досматривай последний свой сон, и пусть он будет радостным, ведь пробуждение уже скоро».

На какой-то миг Келлеру показалось, что веки Ники дрогнули, словно она прочитала его мысли, услышала его. Но, конечно же, это ему всего лишь показалось. Ника пока была далеко. Но уже скоро… Уже не через часы, а через минуты… Скоро!

Келлер крепко сжал в руке головоломку Чивера.

…Мигель успел подхватить с земли корягу и сунуть в зубы Илье до того, как они сжались на его шее. Коряга хрустнула, но это мгновение спасло испанцу жизнь – он оттолкнул от себя стригоя, тот нанес ему молниеносный удар рукой, но Мигель уклонился от удара, почувствовав, как жуткая когтистая рука скользнула по его голове, а затем схватила его за волосы.

– А ну прекратили! – крикнул за спиной у Мигеля женский голос.

Мигель и монстр одновременно вскинули головы. Перед ними стояла высокая женщина с короткострижеными каштановыми волосами.

– Капитан Лаврова, полиция! – крикнула она строго, не разглядев в потемках ужасного лица монстра.

Тот рыкнул, вскочил на ноги и бросился на Лаврову. Мигель попытался схватить его за ногу, но не успел.

– Бегите! – крикнул он женщине.

Но Анна стояла, как вкопанная, с ужасом глядя на приближающегося стригоя. Мигель резко поднялся и снова крикнул:

– Бегите!

И в этот миг Анна быстро выхватила из наплечной кобуры пистолет и взяла стригоя в прицел.

– Стоять, – хрипло проговорила она.

Но стригой не остановился.

Громыхнул выстрел, и пистолет у Анны в руке дернулся от отдачи. Пуля попала стригою в грудь. Он на секунду остановился, по-звериному взвыл, не столько от боли, сколько от ярости, и снова ринулся на Анну.

Она выстрелила в него еще раз. И еще. Стригой пошатнулся, но устоял на ногах.

– Стреляйте! – закричал Мигель. – Добейте его!

В обойме «макарова» было десять патронов. Анна произвела подряд еще семь выстрелов так быстро, как только смогла.

Стригой рухнул на колени, схватившись руками за грудь и живот, а затем повалился лицом в грязную лужу.

– Слава святому Франциску, – проговорил Мигель сиплым, подрагивающим голосом.

Анна взглянула на распростертое перед ней тело, потом резко согнулась пополам, и ее вырвало. Затем она выпрямилась, вытерла рот рукавом куртки и перевела взгляд на Мигеля.

– Что здесь происходит? – спросила она. – И что это за тварь?

– Это стригой. Энергетический вампир, – произнес спокойный голос у нее за спиной. – Вы о таких наверняка слышали.

Анна резко обернулась и увидела перед собой темную человеческую фигуру. Она подняла было пистолет, забыв, что пуль в нем уже не осталось, но незнакомец быстро протянул руку и коснулся пальцами ее лба.

– Спать, – негромко и властно приказал он.

Ноги Анны подкосились, и она рухнула на траву.

Келлер замер у кровати Ники, уставившись на циферблат наручных часов.

– Пора, – сказал он наконец.

И поднял на ладони Кулон Чивера.

– Процесс уже пошел? – спросил он у главврача.

– Да, – ответил тот. – Все в порядке, Игорь Михайлович, процесс идет, как надо.

Келлер быстро сдвинул подвижные части кулона, поменяв их взаиморасположение так, что рисунок трещинок и ажурных узоров изменился – бессмысленная вязь сложилась в семиконечную звезду.

– Есть, – негромко вымолвил он.

Он набрал полную грудь воздуха, затем медленно выдохнул, после чего поднес кулон к лицу и вперил в него взгляд. Прошла секунда, другая… И вдруг что-то стало меняться в операционной. Реальность словно бы дрогнула.

«Началось!» – подумал Келлер.

И улыбнулся. Он почувствовал, как энергия пьянящей волной хлынула из кулона в него. Мысли стали четкими и объемными, их стало много, чрезвычайно много, но Келлер понял, что отныне ни одна мысль не ускользнет от его разума – никакой рассеянности, никакой путаности, никакой туманности, отныне он будет видеть мир таким, каков тот есть. И сможет менять структуру этого мира по своему желанию – как несколько минут назад поменял расположение частей головоломки.

Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев – казалось, энергия сочится с них, оставляя в воздухе розоватые всполохи, похожие на инверсионные следы самолета. Дверь за спиной у Келлера открылась, кто-то вошел в операционную.

Келлер усмехнулся и произнес, не оборачиваясь:

– А, Платон. Хорошо, что пришел.

А потом обернулся и, увидев Платона, ссутулившегося, в мятом плаще, с осунувшимся, небритым, желтушным лицом, добавил:

– Ты скверно выглядишь.

– Да, – тихо проговорил Платон. – Благодаря тебе. Ты, кажется, меня ждал?

– Я надеялся, что ты появишься, – кивнул Келлер. И чуть прищурился. – Двадцать лет назад мы были вместе. И сегодня снова будем вместе. По-моему, это довольно символично.

Платон прислонился спиной к дверному косяку. Он едва держался на ногах от слабости, и Келлер это видел.

– Кстати, не пытайся меня остановить, – сказал он почти презрительно. – Твои силы на минимуме. А мои благодаря Кулону Чивера удесятерились.

Он снова опустил взгляд на кулон, который до сих пор держал на ладони. От кулона, вернее – от камня – исходило красноватое свечение.

– Знаешь, Платон, а ведь я до конца не был уверен, что эта штука сработает, – задумчиво проговорил Келлер. – Но все оказалось правдой. Так эффективно и так просто!

Платон посмотрел на кулон, разомкнул бледные губы и сказал:

– Игорь, ты не сможешь ее вернуть. То, что вернется, будет уже не Никой.

Келлер слегка поморщился.

– Только не начинай опять, ладно? Просто постой в сторонке и подожди, пока я завершу начатое.

Он вдруг посмотрел на испуганно замерших медсестер и главврача, словно только что вспомнил об их присутствии, и коротко, небрежно приказал:

– Вы – убирайтесь. Это не для ваших глаз.

Главврач и медсестры без возражений двинулись к двери. Платон посторонился, уступая им дорогу. Когда дверь палаты закрылась за ними, Келлер сказал, обращаясь к Платону:

– Только постарайся не болтать. Я не хочу на тебя отвлекаться.

Платон ничего на это не ответил. Келлер подошел к кровати, на которой лежала Ника, встал рядом с ней, сжал в ладони кулон и прикрыл тяжелые веки.

Ливень за окном усилился, совсем рядом сверкнула молния, и последовавший за ней страшный раскат грома заставил клинику содрогнуться.

– Вернись ко мне… – тихо, медленно и четко произнес Келлер. – Вернись. Вернись. Вернись. Вернись…

Он повторял это слово со все возрастающей страстью. Платон наблюдал за происходящим, неподвижно стоя у двери.

Ника открыла глаза.

Что-то почувствовав, Келлер замолчал. Тоже открыл глаза – очень медленно, опасливо – и посмотрел на нее. Она лежала с открытыми глазами и глядела в потолок.

– Ника! – осторожно, почти со страхом в голосе позвал Келлер.

Она медленно повернула голову и посмотрела на него.

– Ника! – хрипло сказал Келлер, и, наверное, ему казалось, что в этот момент он крикнул, а не зашептал: – Ника, ты вернулась?.. Ты вернулась!

Он обернулся к Платону и быстро и восторженно проговорил:

– Она вернулась, ты видишь?!

Платон молчал, хмуро глядя то ли на Келлера и Нику, то ли на лежащую на соседней кровати Настю.

Келлер снова повернулся к Нике, склонился над ней и поцеловал в губы. И вдруг отшатнулся и уставился на девушку таким взглядом, словно увидел перед собой что-то невообразимо странное и пугающее.

– Это конец, – тихо сказал Платон.

Лицо Ники сжималось и желтело, покрываясь мелкими морщинами; волосы, раскинувшиеся по подушке, стремительно выцветали, шея истончалась, западала, а широко раскрытые глаза блекли и высыхали.

– Что происходит?! – в ужасе закричал Келлер. – Платон, какого черта?! – Он схватил Нику за быстро худеющую и стареющую руку. – Ника, нет! Не надо!

Но его окрик не остановил процесса распада, прошло еще несколько секунд – и Ника из молодой красивой женщины превратилась в иссохшуюся старуху. Ее глаза резко запали в череп, а из приоткрытого рта вырвалось черное облачко пыли – паф-ф-ф.

Келлер оттолкнул от себя кровать и резко выпрямился. Потом повернулся к Платону.

– Ты! – прорычал он. – Это ты сделал! Уничтожу! Сотру!

И он угрожающе пошел на Платона. Но вдруг остановился, словно наткнувшись на невидимую стену.

– Что? – прохрипел он. – Что происходит?

– Прощай, Игорь, – негромко ответил Платон.

Брови Келлера удивленно поднялись. Секунду он смотрел на Платона, затем разжал руку и посмотрел на кулон. Прорычав что-то яростное и невразумительное, он с силой швырнул кулон о стену. На улице громыхнул гром, створка окна вдруг резко распахнулась, и в операционную ворвался холодный, мокрый ветер.

Келлер продолжал стоять, однако с ним начали происходить жуткие перемены. Тело стало медленно, крупица за крупицей, распадаться – словно фигура из песка под натиском мощного ветра. Частички плоти и одежды, отрываясь от основы, растворялись в воздухе.

Келлер, видимо, не до конца понимая, что с ним происходит, поднял руку и уставился на нее. Его пальцы, повинуясь потоку ветра, стремительно истончались, словно и впрямь были сделаны из песка. Келлер диким взглядом посмотрел на Платона, и во взгляде этом вдруг мелькнуло понимание.

– Что со мной? – выдохнул он. – Что?!

Платон молчал, хмуро и спокойно наблюдая за Келлером. Тот перевел взгляд на мумию, желтеющую среди белых покрывал.

– Ника! – потом посмотрел на Платона и приподнял брови: – Кулон?..

Это было последнее, что он произнес. Невидимый ветер подул сильнее, и распад ускорился. Прошло несколько секунд, и от Келлера остались лишь потемневший скелет и нижняя часть головы. Рот его в последний раз с усилием приоткрылся, но тут же захлопнулся, и оставшиеся части тела, развеявшись в прах, истаяли в воздухе.

В дверь палаты постучали.

– Да, – негромко отозвался Платон.

Дверь открылась, и в палату заглянул Мигель.

– Платон, можно?

– Да, Мигель, входи.

Мигель тихо притворил за собой дверь. Посмотрел на мумию, лежащую на кровати, и слегка побледнел.

– Все кончено? – осторожно спросил он.

– Да. – Платон вздохнул. – Теперь она свободна.

– А Келлер?

– Он слишком сильно верил в кулон. И получил то, что заслужил.

Платон тронулся с места и, прихрамывая, подошел к лежащей на кровати Насте. Нежно провел кончиками пальцев по ее бледному лицу.

– С ней все будет в порядке? – спросил Мигель.

– Да, – кивнул Платон. – С ней все будет в порядке.

Солнечный свет беспрепятственно струился в открытое окно, почти такой же ощутимый, как недавний дождь. Он подрагивал на стеклах и придавал влажный блеск листьям герани, растущей в горшке на подоконнике.

Когда Настя пришла в себя, ей показалось, что она разом окунулась в теплую, искрящуюся воду. Закрыв глаза, она выждала пару секунд, испытывая настоящее блаженство от тепла и солнечного света, и открыла их снова.

– Очнулась? – услышала она знакомый голос. – Ну, наконец-то.

Настя подняла голову и увидела Жгута. Он стоял у ее кровати, опираясь на костыли, в полосатой больничной пижаме, которая очень сочеталась с его уютной внешностью «советского пенсионера». Правая рука у него была загипсована.

– Владимир Иванович! – радостно воскликнула девушка и хотела сесть, но Жгут жестом остановил ее.

– Тише. Ты еще слаба.

Настя снова опустила голову на подушку.

– Где мы? – спросила она, щурясь от солнечного света.

– В спецклинике, – ответил Жгут. – Не бойся, здесь мы в безопасности. Келлера больше нет, статус Бюро восстановили. Нас даже охраняют.

Он усмехнулся.

– Расскажете мне, что произошло? – попросила Настя.

– Конечно. Но только вкратце. Мне еще тяжеловато долго болтать. Кулон Чивера был нужен Келлеру, чтобы воскресить свою любимую женщину. Звали ее Ника…

Жгут буквально в нескольких фразах обрисовал Насте историю любви и смерти Келлера и Ники. Она выслушала его с большим вниманием, а когда он закончил, воскликнула:

– Боже, какая грустная история!

Дверь с легким скрипом открылась, и в палату вошел Платон Багратович. Он выглядел совершенно здоровым, хотя был чуть бледнее, чем при их первой встрече.

– Здравствуй, Настя!

– Платон Багратович!

Он подошел к кровати, улыбнулся, вынул из-за спины руку, и Настя увидела букет алых роз.

– Это тебе.

Он протянул ей букет. Настя взяла цветы, поднесла к лицу, вдохнула их свежий, сладкий аромат.

– Какие красивые!

Жгут неловко переминался с ноги на ногу.

– Ладно, коллеги, – смущенно проговорил он наконец, – вы тут поболтайте, а я пойду покурю.

Он повернулся к двери.

– Ты же не куришь, – напомнил ему Платон Багратович.

– Тогда просто пожую леденец и прогуляюсь.

Владимир Иванович вышел из палаты. Платон присел на край кровати Насти.

– Как ты?

– Нормально, – ответила она.

Она смотрела на него с нежным любопытством и видела в его взгляде такую же теплоту, какую – она чувствовала – излучала сама.

– Владимир Иванович сказал, что Келлера больше нет.

– Да.

– И что его возлюбленная…

– Она свободна, – договорил он за нее.

Настя снова вздохнула. Если честно, ей было жаль погибшей или, вернее, несостоявшейся любви двух этих людей.

– А Кулон Чивера?

– Он был ненастоящий, – сказал Платон.

На лице Насти отобразилось легкое замешательство.

– Что? – переспросила она.

– Я подменил его, – просто ответил Платон.

– Подменили?

– Да. Подменил. Разумеется, Келлер этого не знал. Он очень хотел, чтобы кулон подействовал. И выложился по полной.

– Как это – «выложился по полной»?

– Это трудно объяснить… Отдал Нике всю свою жизненную энергию. Но этого оказалось мало… – Платон замолчал. Потом виновато добавил: – Прости, что подверг тебя риску.

В обращенном на него взгляде Насти появилось что-то новое. Веки ее дрогнули, а голос прозвучал обиженно и с легким вызовом:

– Рискнули малым, чтобы выиграть в большом? – она напряженно улыбнулась. – Это… Это нормально.

Платон посмотрел на нее чуть удивленно. Потом нахмурился и сказал:

– Ты имеешь полное право так говорить.

Она отвела взгляд. Тихо спросила:

– А что будет с людьми, которые были свидетелями всех этих… событий?

– Некоторое время люди будут обсуждать жуткие чудеса, которые им довелось увидеть. Но потом правительство придумает этим чудесам разумное и правдоподобное объяснение. И сегодняшняя ночь перейдет в область мифов, как это бывало уже не раз.

Платон замолчал. Настя тоже не спешила продолжить разговор. Некоторое время в палате царила тишина, нарушаемая лишь звуками, долетавшими с улицы.

– Ваш бывший друг Келлер, – снова тихо заговорила она, – готов был уничтожить ради своей возлюбленной весь мир. И самого себя в придачу.

– Разве жизнь одного человека, пусть даже любимого, стоит жизней миллионов? – так же тихо спросил Платон.

– Не знаю, – честно призналась Настя. – Келлер считал, что да.

– Келлер был убийцей, – возразил Платон. – И он за это наказан.

– Я его не оправдываю… – Настя сдвинула брови. – Просто…

Она снова замолчала, не зная, как продолжить. Но Платон понял все, что она хотела, но не смогла сказать.

– Настя, я сделал то, что обязан был сделать, – голос его звучал негромко и мягко, но Настя не смогла расслышать в нем горечь сожаления. – Я не принадлежу себе. Я принадлежу…

– Своей работе? – перебила девушка и посмотрела ему в глаза.

– Своему долгу, – сказал он. – Я защищаю людей от тех, кто может и хочет причинить им зло.

– Тогда вы поступили правильно, – сказала Настя почти спокойно. И почти холодно добавила: – Долг превыше всего, правда? А чувствам место на свалке.

– Я…

– Вы сказали, что подменили Кулон Чивера, – поспешила она увести разговор от неловкой темы. – Где же тогда настоящий кулон?

Платон нахмурился.

– Я спрятал его. И на этот раз надежно.

– Отлично! – Настя снова заставила себя улыбнуться. – И когда же вы успели его подменить?

– Когда вы с Володей Жгутом были у меня в офисе, – ответил Платон. – Рискованный был фокус. Но игра стоила свеч.

– Да… – Настя продолжала улыбаться, но на ресницах у нее блеснули слезы. – Игра стоила свеч. Я устала, Платон Багратович. Можно мне отдохнуть?

– Конечно.

Он быстро поднялся. Пару секунд стоял в нерешительности, потом повернулся и направился к двери – ссутулившийся, растерянный… И ужасно одинокий.

Ресницы Насти дрогнули, сердце сжалось, и она хотела окликнуть его, но сомкнула губы и промолчала. Так он и вышел из палаты.