Глава двенадцатая
С родителями все прошло гладко. Дайнега позвонил им со своего мобильного, объяснил ситуацию, после чего папа перезвонил на Викин телефон и с большим чувством наговорил монолог, достойный короля Лира. Иногда срывался на смешок, но общего впечатления это не портило.
Главный врач тоже был на высоте. Вика предупредила, что будет записывать разговор, но он все равно не стеснялся в выражениях, самым приличным из которых было: «Вышвырну тебя, как сраную кошку».
Воротникову-старшему решили звонить в последний момент: вдруг Вика разозлит его настолько, что он пришлет ОМОН?
Балахонов съездил за паспортом жены. Он решил не сообщать ей про аферу с паспортом: если мероприятие провалится, пусть ее удивление будет искренним.
Вика написала заявление следователю, осталось вложить туда только запись разговора со свекром. С частным детективом Балахонов обещал договориться неофициально, у него были знакомые среди бывших милиционеров.
Вот и все. До назначенного старта остались почти сутки, но больше ее ничто не держало в «сказочном домике». Она прошлась по комнатам, с удивлением замечая, что совсем не грустит. Ей почему-то не жаль оставлять навсегда плод своих многолетних трудов. Она провела рукой по полированному дереву перил, погладила мягкий вельвет диванной обивки. Ладонь привычно ощутила приятный лоск дорогих вещей, но сердце Вики не наполнилось радостью, как раньше. Лживая декорация, в которой они с Андреем играли лживую бездарную пьесу.
– Надо прибрать дом перед уходом, – заметила она.
– Зачем это? – Балахонов даже подпрыгнул от возмущения.
– Как говорят у меня на родине – якого хрина? – поддержал его Сергей.
– Я бы, наоборот, все краны открыл и утюги повключал, – посоветовал Балахонов мечтательно.
– Неудобно как-то. Люди придут, а тут бардак. Эльвира Семеновна скажет: «Ах, Андрюша, как хорошо, что ты развелся с этой неряхой».
– Ну вот, порадуешь старушку, – засмеялся Дайнега.
– Я так не могу… – Вика вдруг заплакала.
– Витька! Ну-ка прекращай!
Она зарыдала в голос:
– Я не хочу, чтобы они смеялись надо мной! Проигрывать надо достойно!
– Все-все. – Сергей обнял ее, прижал к себе, ласково положил руку на ее макушку. – Я понял. Есть одна мысль. Уйдешь достойно.
Оказавшись в его объятиях, Вика вдруг успокоилась. Слезы высохли. Ей было так хорошо, так уютно и надежно…
Она поспешила освободиться. Хватит заниматься самообманом, пожила уже в воздушном замке!
Дайнега усадил ее на диван.
– Сейчас мы наведем порядок в лучшем виде. – Звучало это почему-то зловеще. – Я вот что подумал: ты же не рассказала мне, как вы с бывшим мужем поделили обстановку?
Вика растерялась. Дом для нее был живым организмом, она воспринимала его как единое целое. Наверное, поэтому в суде она даже не подумала о том, что мебель – совместно нажитое имущество, которое может рассматриваться отдельно от дома. Адвокат Воротниковых, разумеется, не указал на этот промах. Но что толку после драки кулаками махать? Пусть семья Андрея подавится ее мебелью, все равно Вике некуда ее девать.
Сергей вдруг подмигнул Балахонову, и они уединились в коридоре. Оттуда доносился быстрый шепот и смешки, словно они состояли в команде КВН и сейчас придумывали ответ на шутку.
Мужчины вернулись с преувеличенно серьезными лицами.
– Звони свекру. Скажи, что хочешь забрать половину всей обстановки. Только этими самыми словами: половину всей обстановки.
Алексей прыснул, как мальчишка, за ним засмеялся и Сергей. Это веселье не сулило семье Воротниковых ничего хорошего. Но Вике было уже все равно.
Она набрала номер.
– Николай Петрович, это Вика.
– Что тебе нужно? – сухо поинтересовался он.
– Предупреждаю, что я записываю наш разговор. – Она старалась говорить с ним в одном тоне. – А нужно мне вот что: я претендую на половину обстановки дома. Это совместно нажитое имущество, и я имею на него право.
– Спохватилась! Но развод состоялся, никто его не отменит из-за твоего скарба, не надейся.
– Развод с вашим сыном меня устраивает. Я говорю про обстановку.
– И что ты собираешься делать? В суд подашь?
– Николай Петрович, неужели мы без суда не договоримся? Все получить я не надеюсь, но половину мне присудит любой суд. Тем более у меня есть чеки.
– Как ты мне надоела!
– Если бы вы не спрятали от меня Андрея, я разговаривала бы сейчас с ним, а не с вами. Так что мы решим?
– Да подавись!
– Николай Петрович, напоминаю, что записываю наш разговор. Поясните вашу последнюю фразу.
– Ладно. Половина на половину.
– Ваше поведение последнего времени дает мне основания не доверять вам. Поэтому я прошу вас четко и ясно повторить, что вы разрешаете мне забрать ровно половину всей обстановки дома. Иначе придется решать этот вопрос в суде.
Сергей показал ей большой палец и энергично кивнул: мол, молодец, продолжай в том же духе.
– Хорошо. Я разрешаю Виктории Александровне Воротниковой, моей бывшей невестке, забрать половину всей обстановки дома моего сына, Андрея Николаевича Воротникова. Только как определить эту половину? – Свекор задумался. – Ладно, черт с тобой. Я доверяю Виктории Александровне самой провести раздел. Все?
– Да. Спасибо, Николай Петрович.
Сергей с Балахоновым продолжали веселиться. Нахохотавшись, они отправили Вику погулять. Мол, пусть она простится с городом, а они пока разберутся с мебелью и приведут дом в порядок. Особо подчеркнули, что раньше шести вечера ей возвращаться не стоит.
Она пошла в парк. Молодые мамы везли младенцев в колясках, бабушки выгуливали деток постарше, молодежная компания пила пиво, рассевшись на спинках сдвинутых скамеек. Жизнь текла своим чередом, и все эти люди были свободны делать то, что им заблагорассудится. И она, Вика, тоже вдруг ощутила себя свободной…
Жадно, всей грудью вдыхая сыроватый после дождя воздух, она даже забыла об угрозе, нависшей над ее жизнью.
А вспомнив, попыталась представить себе, каково это – сидеть взаперти, полностью зависеть от чужой воли… Сердце моментально наполнилось липким ужасом.
Чтобы успокоиться, она зашла в кафе, взяла чай и села за самый дальний столик. Но все равно ей казалось, что люди перешептываются у нее за спиной, хотя она и понимала, что никому нет до нее никакого дела.
Не об этом ей надо сейчас думать! Впереди у нее опасное приключение, кто знает, чем оно закончится? Она поежилась. Может быть, отказаться, пока не поздно?
Родители считают ее невинной жертвой судейского произвола, но она-то знает, что виновата. Она виновата, и жалкие оправдания вроде «Все берут, посмотрите на наших чиновников!» не проходят. И вот вопрос – кого больше возненавидит обычный человек: чиновника, ворующего из достаточно абстрактной государственной казны, или врача, вытягивающего деньги из личного кармана этого человека?
Убегая от возмездия, она совершит еще как минимум одно преступление. Воспользуется чужими документами. А если поймают, признаваться придется еще и в краже паспорта, чтобы не подвести Тосю.
Удивительно, что любящий муж Балахонов пошел на такую аферу. Наверное, он просто не верит, что милиция способна на активные действия, если не махать у нее перед носом стодолларовой бумажкой.
Впрочем, риск минимальный, они с Тосей действительно похожи. Засыпаться можно только в одном случае – случайная встреча со знакомым. Воображение услужливо нарисовало сцену: девушка за стойкой держит в руках Тосин паспорт, Вика стоит рядом с безмятежным видом, а тут подбегает, допустим, бывший пациент и, лучась радостью, орет на весь аэропорт: «Виктория Александровна, мое почтение!»
Случайность разрушала великие заговоры, что говорить об их жалкой афере…
Детективные романы рекомендуют человеку, готовящемуся к побегу и к жизни под чужой личиной, изменить внешность. Решив не пренебрегать столь важным опытом, Вика отправилась в салон красоты.
Там ей сделали короткую стрижку и покрасили волосы. Она специально выбрала экстремальные оттенки, пусть все думают, что это дань кризису среднего возраста, а не попытка замаскироваться. Заодно сделала французский маникюр. Раз уж не придется в ближайшее время стоять у операционного стола, почему бы не пощеголять с ухоженными руками?
Раньше она поддерживала безупречный внешний вид самостоятельно, и цены в индустрии красоты изумили ее.
«Вот прекрасное противоядие от угрызений совести, – мрачно размышляла она, наблюдая в зеркало, как ее строгая аккуратная головка превращается в триумф гламура. – Есть разница – прооперировать вены или волосы постричь? Но если не брать деньги с пациентов, мне нужно сделать три флебэктомии, чтобы позволить себе прическу. Разве это справедливо?
«Нужно ввести обязательное парикмахерское страхование, – улыбнулась она. – У вас сложная форма головы, направим в областную парикмахерскую! По полису только стрижем и красим, химическую завивку страховая не оплачивает! Куда вы без полиса? У меня экстренный случай, челка в глаза лезет, вы обязаны обслужить!»
Выпроваживая Вику из дома, Сергей дал ей свою банковскую карточку и приказал не стесняться в расходах, поэтому она соблазнилась еще услугами стилиста. Ей подобрали макияж к новому цвету волос, и, взглянув в зеркало после окончания работ, Вика признала – сама Мата Хари не могла бы замаскироваться лучше.
Впрочем, можно было не разбазаривать в салоне чужие деньги – и без новой прически никто не опознает ее в костлявой тетке с ввалившимися глазами.
Как условились, перед возвращением она позвонила Дайнеге.
– Горизонт чист, – доложил он.
Мужчины встречали ее у калитки, сияя, как именинники.
– Только не пугайся, – предупредил Балахонов, и Вика тут же испугалась. – Мы все сделали как надо. Тебе понравится.
Она открыла дверь. И остолбенела.
– Хи-хи, – пробормотала она, когда удалось восстановить дыхание. – Хи-хи.
– Мы решили, так будет справедливо…
– А то свекор твой дюже богато про себе думае.
Вика вздохнула и поискала глазами, куда бы сесть. Ничего подходящего не обнаружилось.
Мужчины разделили обстановку с арифметической точностью. Каждый предмет мебели был распилен ровно пополам, причем все вторые половины бесследно исчезли.
Ужасной участи не избежали даже межкомнатные двери, отчего Викина гостиная стала напоминать ковбойский салун.
Хотя… Вряд ли в ковбойском салуне ровно с половины стен сорваны обои и снят напольный ламинат.
Она заглянула в ванную. Половина ее бесценного кафеля в японском стиле исчезла, а вместо унитаза на полу лежала куча белых осколков с запиской: «Здесь ровно половина».
Чугунную ванну мужики распилить не смогли, но не поленились вытравить половину эмали.
На второй этаж Вика не рискнула подняться: голова у нее кружилась, а перила лестницы были отпилены до середины.
Балахонов с Дайнегой выглядели такими довольными, что Вика не смогла заорать: «Что вы натворили, придурки?»
– Как же вы успели? – сухо спросила она.
– Делов-то… Ломать не строить, – засмеялся Алексей, явно гордясь собой. – Я таджикам из «Росы» свистнул, за полтора часа управились. Сама знаешь, они для меня хоть весь город с землей сровняют. Я же их лечу, закрывая глаза, что у них один полис на сто человек. Наблюдаю уникальный случай: товарищ Мирзосаидов с десятью ногами, сотней пальцев, и аппендиксы у него отрастают, как головы у Лернейской гидры. Собираюсь статью в научный журнал написать об этом уникальном феномене.
Вика села на ступеньку и тяжело вздохнула. Бежать бессмысленно. Теперь бывший свекор ее из-под земли достанет. Она представила, как вытянется его физиономия, когда он войдет в дом. Но он ведь сам разрешил ей забрать ровно половину обстановки!
Она засмеялась. Дурацкий жест. Последний выпад умирающего гладиатора, но… Андрей приведет новую бабу на разоренное пепелище, а не в гнездышко, которое она вила для себя с трудом и любовью!
– А у нас никакой еды после вашего погрома не осталось? – вдруг спросила она.
Ком в горле исчез, и ей безумно захотелось есть.
