Глава 5

Юра сделал Светке предложение, та решительно отказала и теперь не называла его иначе, как «брачный аферист». Но Юру это не обескураживало. Он приходил почти каждый вечер и вел себя так естественно, что даже хамоватая Светка не могла указать ему на дверь. Наоборот, когда ужин был уже готов, а Юры еще не было, она говорила Кате: «Давай подождем немного, может, брачный аферист подгребет».

Видя, какими глазами Юра смотрит на Светку, Катя чувствовала уколы зависти. Ах, почему такая сильная мужская влюбленность не досталась ей?! Почему Колдунов не сидит рядом и не смотрит на нее так же ласково?! Катя вспоминала о том, что Юра в свое время был не прочь поухаживать за ней, а она, дура, делала вид, что ничего не замечает! Все могло сложиться иначе, она могла стать Юриной женой и никогда не встретила бы Колдунова, и у них с Юрой были бы дети…

Но все случилось как случилось, и глупо горевать о том, что могло бы быть.

Катя возвращалась домой поздно, в десятом часу. До половины восьмого она проторчала в музыкальной школе, а потом пошла на плановый осмотр в женскую консультацию. Там ей сказали, что пока все идет хорошо и анализы тоже вполне приличные, поэтому настроение у нее было прекрасное. Возле дома ее внимание привлекли две фигуры рядом со Светкиной машиной. Подойдя поближе, она узнала Юру и Светку. Парочка стояла возле раскрытого капота. Юра что-то отвинчивал в глубине, а Светка освещала ему поле деятельности карманным фонариком. Оба были перемазаны то ли машинным маслом, то ли еще какой дрянью.

– Салют! – приветствовали Катю ремонтники.

– Добрый вечер.

Юра вынырнул из-под крышки капота и закурил. Светка последовала его примеру, а Катя только вздохнула. С каким удовольствием она бы сейчас тоже затянулась сигаретой!..

– Что случилось?

– Да вот, лошадь сбросила, – засмеялась Светка. – Я детей уложила, бомбить собралась, а тачка не едет!

Катя хотела спросить, ужинали ли дети, но вовремя сообразила, что такой вопрос прозвучит бестактно, особенно в присутствии официального претендента на Светкину руку и сердце.

– Посиди с нами, погода хорошая, – предложила Светка. – Да посвети, а то у меня грабли устали.

Катя покосилась на «грабли». Даже в тусклом свете фонарика было видно, насколько они грязны.

– Боже, ну и руки! Я надеюсь, у тебя завтра не операционный день? Да любой больной убежит от тебя с криком ужаса, если ты только их ему покажешь!

– Да ладно!

Они с упоением продолжили копаться в моторе, обмениваясь непонятными для Кати словами.

– Тут необходимо стационарное лечение, – констатировал наконец Юра. – Я завтра приеду на своей и отвезу тебя на веревке в сервис, идет? Ты на веревке-то умеешь ездить?

– Юрик, благодаря состоянию своей тачки я столько ездила на веревке, что теперь могу зарабатывать этим на жизнь, – парировала Светка.

Юра стал прощаться, но Катя предложила ему подняться и помыться.

Пока она сводила пятна с Юриной куртки, а Светка поила его чаем, метро закрылось.

Они постелили ему в Катиной комнате, а Катя расположилась на Светкиной раскладушке.

Светка не вернулась в комнату до утра, но за завтраком она была грустной.

– Ничего не было, – отрезала она, хотя Катя ни о чем ее не спрашивала.

– Света, ты свободная женщина и не должна ни в чем оправдываться.

– Да уж, свободная! Но он мне нравится, зараза, и это хуже всего, – зло сказала докторша. – Вот уж не думала, что Бог пошлет мне еще и такое испытание!

Ян Александрович Колдунов скучал на очередном служебном совещании. Все плакаты в конференц-зале были им уже зачитаны до дыр, лист бумаги, на котором следовало записывать руководящие указания, благополучно изрисован, так что заняться было катастрофически нечем. Он стал прислушиваться к тому, что говорит главврач, но это была старая, уже набившая оскомину пластинка. Койко-день, ограничение затрат на лечение, расширение платных услуг… Все это он мог бы повторить слово в слово, даже если бы его разбудили ночью после серьезной пьянки. Наконец главврач замолчала.

– Вопросы? – спросила она с нежной улыбкой, которая почему-то взбесила Колдунова.

– У меня всего один вопрос. – Колдунов встал, отчетливо понимая, что его заносит и что выглядит он глупо. – Почему мы все время говорим о деньгах? Мы же многопрофильный стационар, а не банк! Мы даже не частная медицинская фирма, а разговоры у нас только о рентабельности, о прибыли и коммерческих услугах. Кто-нибудь помнит, чтобы мы сидели тут и обсуждали, как внедрить в больнице новый метод лечения или как улучшить работу экстренной службы, чтобы больные по нескольку часов не сидели в приемном отделении? Я лично не помню. Или у нас организация работы уже доведена до совершенства?

– Ян Александрович, я бы попросила вас говорить по существу. Люди устали, так что упражняйтесь в риторике где-нибудь в другом месте, – поморщилась Алевтина Васильевна.

– Я говорю по существу. На практике мы знаем, что у нас за лечение. Парадокс: если поступает шоковый больной, то нам выгоднее всего, чтобы он умер через десять минут пребывания в больнице. Тогда мы получим премию. А вот если он, не дай Бог, благодаря нашим стараниям или вопреки им выживет и пролежит в стационаре месяц, то мы ничего не получим. Разве что по голове за длинный койко-день.

– Послушайте, Ян Александрович, чего вы, в конце концов, хотите? – перебила его Алевтина Васильевна. – Вы говорите так, будто только что прилетели с Луны. Или вы не знаете, что такое система ОМС ? Мало того что они установили на лечение мизерные расценки, так они еще и жульничают! – Главврач уже почти кричала. – Устраивают пересортицу, будто бананами торгуют. Например, если больной с панкреатитом прошел без операции, то они норовят оплатить его как терапевтического, а не хирургического больного. Не говоря уже о том, что почти в каждой истории болезни находятся недочеты, за которые они цепляются мертвой хваткой, чтобы вообще не отдавать нам наших законных денег. Я, товарищ Колдунов, признаю справедливость ваших замечаний, но что тут можно поделать? Все эти ваши разговоры за справедливость – это, извините меня, онанизм на поле брани, и ничего больше!

Ян слегка покраснел. Конечно, он выступил глупо, но зачем было унижать его?

– Как быстро мы находим себе оправдание, – сказал он. – Да, страховые компании такие сволочи, что пробы негде ставить, но мы, вместо того чтобы хоть как-то противостоять им, радостно становимся такими же. Раз они сволочи, то и мы хотим! Они воруют, а нам что, нельзя? Почему-то чужая подлость и низость становится для нас не предостережением, а положительным примером, стопроцентным оправданием собственной подлости и низости.

– Перестаньте кликушествовать. Если у вас есть факты, ознакомьте меня с ними, а если нет, то избавьте от зрелища вашей истерики.

«Ах ты, стерва!» – почти ласково подумал Ян.

– Ну, что хорошего тебе сказали? – поинтересовалась Вера, наливая ему чай.

– Все то же, что и обычно, – вздохнул Колдунов. – Я пытался намекнуть, чтобы нам хоть немного бабок подбросили, а Алевтина меня онанистом обозвала.

– С такой зарплатой что вам еще, Ян Саныч, остается? Ведь ни поклубить телку не сможете, ни в кабак сводить. А за так кто с вами пойдет, старый вы уже, – голосом невинной пионерки произнесла Светка из своего кресла.

– Отсутствие премии удручает меня еще и потому, что я не могу тебя ее лишить за хамское обращение с начальником.

Вера ласково погладила Яна по голове.

– Свинья ты какая, Света, – беззлобно сказала она.

– Да я чё, наоборот, хочу, чтобы он взбодрился, а то сидит как неродной. Блин, Ян Саныч, да забейте вы на эти премии. Хрен-то с ними, мы лучше чернячка наварим.

Колдунов пожал плечами:

– Наваривай, кто тебе мешает.

– Я вот чем вас обрадую. У крестницы нашей кишечные швы зажили, я на рентгене проверила, пока вы там парились.

– Да ну?! – Ян сразу забыл про Алевтину и ее инсинуации. Речь шла о молодой женщине, которую они со Светкой оперировали по дежурству. Откровенно говоря, Колдунов был уверен, что она не доживет до утра. Но женщина выжила и, похоже, начала поправляться. Убедившись, что непосредственной угрозы ее жизни нет, Ян стал переживать за те швы, которые он наложил между пищеводом и тонкой кишкой. Швы могли прорезаться, и развился бы перитонит. Но прошла уже неделя, рентгенологически швы представлялись герметичными, так что Ян имел право считать, что операция прошла успешно.

Как бы там ни было, а несколько месяцев жизни он этой женщине подарил.

Прошло еще несколько дней, и пациентка выписалась домой. Она зашла проститься в ординаторскую и сунула Яну в карман конверт. Там обнаружилось пятьсот долларов, Ян чуть со стула не свалился, когда пересчитал деньги.

– Светка, смотри, – позвал он. – Полюбуйся на чудо.

– Не слабо!

– Значит, так, триста я Вере отдам, пусть раздаст сестрам или на ремонт отложит, а остальное – твое по праву.

– А вы, Ян Саныч? Вы же оперировали!

– Перебьюсь. Тем более мне баб теперь клубить не надо…

Светка засмеялась.

– Нет, это правда мне? По-честному?

– Такими вещами не шутят. Забирай.

В конце марта Юра повез женщин и детей на два дня в свой ментовский санаторий. Он говорил, что ему бесплатно дали номер, но Катя подозревала, что он за него заплатил. Поехали, несмотря на Светкины протесты, на его машине, и Катя, сидя на заднем сиденье между девчонками, разглядывая голые, но уже начинающие зеленеть деревья, чувствовала какую-то сладкую тоску. Ее беременности шел уже четвертый месяц, и она думала, как быстро пролетит время до родов. Как быстро наступила весна, растаял снег и проросла трава, так же быстро появится у нее ребенок. А потом распустятся зеленые листья, распустятся, пожелтеют и увянут, снова будут торчать голые черные ветки, пока не выпадет снег… Потом сойдет, вырастет новая листва и опадет, и ее ребенку исполнится год… И все это время она будет жить без Яна. Она вдруг вспомнила, как Ян ласкал ее, и ощутила острую радость от того, что носит под сердцем его дитя, и поняла, что Бог благословил их в тот момент, когда они были вместе. Она сможет пережить свое одиночество, поняла Катя.

В санатории для них был готов двухкомнатный номер, и Катя сразу принялась гадать, как же они разместятся, с учетом того, что Светка пока то ли не вступала в интимные отношения с Юрой, то ли тщательно скрывала этот факт.

Глядя на мягкие диваны, чистейшую сантехнику и хороший телик, Кате сразу захотелось улечься в кровать и валяться там все два дня безвылазно, одним глазом уставясь в телеэкран, а другим в захватывающий детективчик. Боже, как давно она не позволяла себе подобного разврата!

Но стоило ей только заикнуться о своем желании, Светка безапелляционно заявила, что беременным необходимо много гулять, и сразу после распаковки вещей и освежающей чашки кофе вся компания отправилась на улицу.

Юра пробовал ныть, что там холодно и мокро и вообще скоро может пойти дождь, но покорно плелся за всеми.

Сначала Катя в душе проклинала подругу, что та заставляет ее шляться по каким-то никому не нужным окрестностям, где и посмотреть-то не на что, но потом ей неожиданно понравилось гулять. Дети носились взад и вперед, надолго застревая возле каждой лужи, и к концу прогулки были покрыты ровным слоем грязи, но Катя со Светкой взирали на это благодушно. В конце концов, у них был Юра, а у Юры была автоматическая стиральная машина.

Они гуляли около двух часов и, возвращаясь, заметили в конце аллеи фигуру крупного мужчины. Тот, неловко загребая ногой, быстро приближался к ним.

– Здорово, Юрасик, – завопил он громогласно, – мне как сказали, что ты здесь, сразу тебя искать помчался.

На женщин дядька даже не взглянул и вообще произвел на Катю неприятное впечатление. Он был не просто толст, а огромен, такой ходячий куб, увенчанный идеально круглой головой.

– Я не один приехал, – сказал Юра, – знакомьтесь, Катя, Света, Андрей.

– С девчонками? Так ладно, пошли вместе, за встречу тяпнем, уважуха! А это чего, дети? Ну?! Твои, что ли, Юрок?!

– Наши, – дипломатично ответил Юра, а Светка встала к нему поближе и угрожающе выпятила челюсть, видимо, усмотрев в Андрее угрозу своим девочкам.

– Так, ладно! Ну ты даешь вообще, Юрок, я не знал, что ты женат. И когда успел? Ну чего, хорошо! Тут игровая комната есть, детей туда, а мы в бар.

Сопротивляться этому огромному чудовищу с громовым голосом было невозможно. Он вел их к цели, как овчарка – отару овец. Катя пыталась увильнуть от посещения бара, но он заорал: «Да ты чего, коза, не уважаешь меня?» Даже неустрашимая Светка растерялась: как, скажите на милость, хамить человеку, который тебя просто не слышит? Женщины скорбно переглянулись. Милый умиротворяющий день перерастал в кошмарный вечер, и с этим уже невозможно было ничего сделать. А главное, Юра, кажется, не слишком огорчился появлению этого ужасного типа.

В баре компания заняла отдельный столик, мужчины заказали пиво, Светка – мартини, а Кате пришлось довольствоваться томатным соком. Андрей долго не хотел верить, что Катя отказывается от спиртного не из стремления унизить его, поэтому пришлось признаться, что она ждет ребенка.

– Видишь, как меня раскурочило? – орал Андрей на весь бар. – Круто, да?

– Да ничего, – бормотал Юра, – почти и незаметно.

– А что случилось? – с профессиональным интересом спросила Светка.

– Да чего? Пулю в чайник словил. Полгода, блин, говорить не мог, мычал. И рукой-ногой не двигал. Никто и не верил, что я встану. Две штуки баксов на таблетки ухлопал, вот и сейчас жру. – В доказательство Андрей достал из кармана стеклянную баночку и потряс ею. – Вот завтрак, обед и ужин. Особенно вот эта, смотрите, какая здоровенная, зараза! И не проглотишь. Я, главное, только ходить начал, пацаны звонят: Андрюхин, помоги, нужно тут с конкурентами разобраться. А я чего, впадлу же сказать, что инвалид! Ну взял в одну руку нож, в другую биту бейсбольную и погнал. Еду, а сам думаю: не боец я сейчас. Меня же пальцем ткни – я с копыт долой. Ладно, думаю, как-нибудь, свои же пацаны, в обиду не дадут. Знаешь, слава Богу, в пробке застрял. Прибыл на точку, говорю: «Простите, пацаны, в пробке застрял», а они, мол, ничего, Андрюхин, мы их уже положили. У меня прямо отлегло!

– Так ты в отпуске по ранению еще?

– Ну! Вот кисну тут. Месяц почти. Задолбало все.

Так и продолжался этот вечер…

Посидев для приличия, Светка и Катя забрали детей из игровой комнаты и пошли на ужин, а потом сразу поднялись в номер.

Юра пришел часов в одиннадцать, когда дети уже спали.

– Где ты его откопал? – накинулась на него Светка. – Ну и тип!

– Этот тип вынес меня из-под огня, – буркнул Юра.

Катя очень переживала, что будет помехой для Светки с Юрой, поэтому быстро пожелала им спокойной ночи и отправилась спать в комнату к девочкам. Она думала, что до утра никто ее не потревожит, но буквально через час к ней в постель залезла Светка, обняла ее и горько заплакала. Катя ничего не спрашивала и тем более ничего не пыталась советовать подруге – просто лежала рядом, уставясь в потолок и не зная, о чем стоит поплакать.