Глава тринадцатая
В ожидании приема Жанна не находила покоя. Она не могла думать ни о чем, кроме предстоящей встречи с Ильей. Забросив служебные дела, Жанна целые дни проводила в салоне красоты на массажах, масках и обертываниях, а оставшееся время тратила на магазины. Она даже наняла дорогого стилиста, чтобы выбрать платье, которое сделает ее настолько красивой, насколько это вообще для нее возможно. Садиться на диету не было необходимости — Жанна так нервничала, что есть почти не могла.
«Зачем эти хлопоты? — одергивала она себя. — Чего я жду от этой встречи? Жизнь прожита, и наивно думать, что сейчас в ней может случиться крутой поворот».
Ну увидит она его, что дальше? Жанна не сомневалась, что Илья счастливо живет со своей Тамарой, она перевидала много мужчин, достигших высокого общественного положения, и все они были во многом похожи между собой. Спокойные, уверенные, немного скучные, слишком правильные и с бедной фантазией, такой склад личности не позволяет страстям взять над человеком верх. Они обычно рано женятся и живут всю жизнь с одной женой. Иногда заводят любовниц, но это никогда не угрожает их семейному счастью.
Жанна знала, что на благотворительном вечере ее ждет жестокое разочарование, очередная пощечина судьбы, и самое разумное, что она может сделать, — это остаться дома, предоставив регулировать условия договора Юрию Михайловичу.
Давно пора понять, что судьба предназначила ей быть одинокой…
В день приема над ней колдовала целая бригада специалистов, словно над моделью перед фотосессией. Жанна так волновалась, что даже не видела себя в зеркале. В нем отражалось какое-то расплывчатое пятно, оставалось положиться только на восторги девушек-стилисток и свекрови.
Перед отъездом она попросила Наталию Дмитриевну накапать ей корвалола. «Пара часов мучений, и все будет позади, — уговаривала она себе в машине, — мы увидимся и расстанемся».
Жанна приехала, когда гости уже разбрелись по залу и разглядывали детские рисунки, выставленные на продажу. Взяв у официанта бокал шампанского, она медленно прошла в нишу за колоннами, где две молодые сотрудницы компании оформляли покупки. Она боялась смотреть по сторонам, боялась стоять на виду, и больше всего ей хотелось, чтобы они с Ильей разминулись.
Вдруг он ее не узнает? Но как ее не узнать? Время обошлось с Жанной благосклонно, почти не прибавив лицу морщин, а телу — килограммов. Все говорили, что она выглядит намного моложе своих лет, а неделя, проведенная в салоне красоты, вернула ей поистине юношескую свежесть. Она специально сделала такую же прическу, как носила в восемнадцать лет. Нет, не узнать ее просто невозможно.
— Жанна? — Илья стоял возле нее.
Сердце заколотилось так, что ей показалось — весь зал сейчас обернется на его звук. Ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы удержаться на ногах, и сделать над собой огромное усилие, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Здравствуйте, Илья Алексеевич, — холодно сказала она.
— Жанна… — Глаза его смотрели растерянно и жалко. — Неужели ты и есть Жанна Линцова?
— Да, это я.
— Господи, как же я рад тебя видеть!
Она пожала плечами, надеясь, что выглядит достаточно независимо и надменно.
— Мы можем как-нибудь встретиться, поговорить?
— Мы уже встретились. А условия договора вы можете обсудить с Юрием Михайловичем.
— Какого договора? А, это… Жанна, как мне с тобой связаться?
Она усмехнулась. На прием приглашались и жены, Илья не может долго разговаривать с ней на глазах у Тамары, вот и просит телефончик, чтобы позвать на свидание, вспомнить веселые денечки молодости…
— Не думаю, что нам есть о чем говорить. — Жанна приподняла бровь и наконец оглядела зал. Вот она, Тамара, стройная и красивая, стоит и пристально смотрит на них.
— Умоляю тебя! — Он попытался взять ее за руку.
Она отстранилась:
— Илья Алексеевич, не заставляйте меня вызывать охрану, — отвернулась и пошла в гущу народа.
Каждый шаг давался так трудно, будто она передвигалась в горячей воде. Еще шажок, еще улыбка, «Как я рада, что вы почтили своим вниманием наше скромное мероприятие», чьи-то губы, прижавшиеся к ее руке в дежурном поцелуе, какие-то комплименты…
Все, можно уходить. Дама такого ранга не обязана торчать на мероприятии от начала до конца.
Жанна направилась к выходу и нос к носу столкнулась с Тамарой. Та смерила ее презрительным взглядом и отвернулась, демонстративно отступя назад. Если бы на ней, как в XIX веке, были пышные юбки, она бы их подобрала.
Наталия Дмитриевна ушла в спальню, и Жанна расхаживала по холлу вне себя от ярости. Она налила себе водки в толстый пузатый стакан, неумело выпила и закашлялась.
Что ж, все прошло именно так, как она ожидала. Илья прекрасно живет со своей Тамарочкой, а то, что добивался встречи, ничего не значит. Всегда приятно повидаться с человеком, с которым был близок в юности. Он думает, они пойдут в какой-нибудь кабак, будут вспоминать былые деньки и умиляться — ах, как молоды мы были, как искренне любили! Он забыл о страданиях, которые причинил ей, и считает, она тоже сто лет назад утешилась и рада, что вышла замуж не за него, а за Линцова. Все отболело, все плохое растворилось, увязло в толще времени, в сегодняшний день просочились только приятные воспоминания. «Ах, Илья, Илья! Неужели ты не понял, что я любила тебя все эти двадцать лет? И сейчас люблю, не больше и не меньше, чем раньше».
Она жалела, что не родилась мужчиной. Сколько романов написано о том, как мужчина много лет любит одну женщину на расстоянии, а потом видит, как она постарела, и все! Чувства угасают в одну секунду. Почему с ней не произошло ничего подобного?
Жанна заставила себя проглотить еще водки.
Но какова Тамара! Вспомнив, каким взглядом окатила ее эта женщина, Жанна передернулась. Словно она не преуспевающая бизнес-леди, не честная вдова, а последняя вокзальная проститутка! Да как она смеет!
Сегодня она смотрела на Жанну точно так же, как двадцать лет назад, когда Жанна умоляла ее оставить Илью.
«Сука! Тварь!» Жанна яростно запустила стакан в стену. Тот с грохотом разлетелся на мелкие осколки, и Жанна затаилась — не потревожила ли она Наталию Дмитриевну. Пьяная невестка колотит посуду, кошмар! Но наверху было тихо, и Жанна снова принялась мерить холл шагами.
А она имела право на нее так смотреть! Она всю жизнь прожила с одним мужем, она не рожала внебрачного ребенка. Пусть у Жанны в миллион раз больше денег, чем у нее, но никакие деньги не освободят ее от груза одиноких лет, а Тамара никогда не была одинокой. Даже если Жанна отдаст все, это не вернет ей молодости, не сделает ее женой честного и преданного мужа. Да, у Тамары есть все основания презирать ее и глумиться над ней…
Усевшись на диван и закинув ногу на ногу, Жанна задумалась. А так ли уж безупречна эта дама? Известно же, самая безудержная ханжа — это бывшая проститутка. Недаром она так реагирует… Жанна попыталась прикинуть, как бы вела себя, оказавшись на Тамарином месте, и с горечью признала, что, возможно, так же.
Она чувствовала, как сердце заполоняет страшная, испепеляющая ненависть к этой счастливой женщине.
Она схватила телефон и набрала начальника службы безопасности:
— Это Линцова. Время позднее, но не могли бы вы сейчас подъехать ко мне домой? Я хочу поручить вам одно конфиденциальное дело.
Когда начальник службы безопасности приехал, Жанна сформулировала задание: изучить жизнь Тамары под микроскопом, обнаружить все неблаговидные детали ее биографии.
А потом она сидела на диване и мечтала, как будет прекрасно, если у Тамары обнаружится любовник. Если он есть или был когда-то, тому найдутся доказательства. О, с каким удовольствием Жанна их обнародует, с какой радостью опозорит эту тварь, а потом кинет на нее такой же убийственный взгляд и скажет: «Я вас к нему в постель не укладывала!»
Две недели, отпущенные на изучение Тамариной жизни, пролетели быстро. Два раза Юрий Михайлович напоминал ей о договоре: мол, Лысогор интересуется, но Жанна отговаривалась тем, что еще ничего не решила. Секретарша Соня передала, что некий Лысогор пытается записаться к ней на прием. Усмехнувшись, Жанна приказала никаких лысогоров до нее не допускать.
С договором, конечно, нужно было решать, больные не должны страдать от личных интриг руководства, и Жанна сама не понимала, почему медлит. Боится, что ли, что, получив свои лекарства, Илья потеряет к ней всякий интерес?
В положенный срок начальник службы безопасности отчитался, что никаких душераздирающих деталей в биографии Тамары не обнаружил.
— Берет, конечно, взятки за поступление в академию, — равнодушно сообщил он, — но не больше других.
Оставалось только завидовать столь безупречно прожитой жизни.
Гримаса разочарования на Жаннином лице не укрылась от бывшего гэбиста.
— Если нужно, мы можем это дело раскрутить.
— Каким образом?
— На волне борьбы с коррупцией мы обеспечим ей серьезное наказание, если дадим нужный сигнал в соответствующие службы. Это нам даже почти ничего не будет стоить.
Посадить Тамару в тюрьму? Суровое возмездие за два взгляда!
— Спасибо, не нужно. Забудем про это маленькое дельце.
Она зашла в свой туалет, бросила отчет в раковину и подожгла. Бумаги весело запылали, Жанна смотрела на пламя, и вдруг ее озарило. Да ведь у нее самой имеется прекрасный компромат на Тамару! Достаточно встретиться с Ильей и сказать ему, что Тамара заставила заведующую выгнать ее с работы. Это был очень подлый поступок, а Илья, несмотря на то что так поступил с ней, все же порядочный человек. Разумеется, это признание ничего не изменит, но пусть Илья не думает, что женат на ангеле.
Она вздохнула, понимая, что сама готовится сделать подлость — посеять раздор в дружной семье… Зачем? Ей-то самой нисколько не станет легче. Пусть прошлое остается в прошлом, она не будет вытаскивать осколки из своих старых ран.
Она вообще не будет встречаться с Ильей.
Но искушение было настолько сильным, что Жанна решила на целую неделю уехать в Москву к дочери. Вопрос с продлением договора так и остался нерешенным.
— Алиса Ильинична? Вас беспокоит заместитель вашего батюшки, — раздался в трубке веселый голос.
— Ян Александрович? Есть новости от Вани?
— Нет, я по другому поводу. Слышал, ты сессию досрочно сдаешь?
— Да, последний экзамен остался. По хирургии.
— Ты моя умница. А я как раз взял в плен заведующего кафедрой и намерен удерживать его силой, пока он не поставит тебе «отлично».
В трубке раздался смех.
— Короче, можешь сейчас подъехать в академию? Зачетку только не забудь.
— Но, Ян Александрович, это, наверное, неудобно…
— Алиса, я лучше знаю, что удобно, а что нет. Мы тут отмечаем защиту докторской, ты еще успеешь к моменту. Давай дуй! Помнишь еще, где наша ординаторская?
Алиса очень торопилась — упускать такую возможность нельзя! Через сорок минут она была на месте. Завкафедрой благодушно кайфовал в обществе Колдунова. Задав ей пару вопросов, он подписал зачетку.
Ура! Сессия сдана! Теперь можно рожать совершенно спокойно. Алиса поспешила домой.
В вестибюле она встретила Васильева.
Он смотрел на нее так ласково, словно и не было той безобразной сцены с Иваном.
— Куда торопишься? Давай зайдем ко мне, поговорим. Слушай, я так рад тебя видеть!
Она пожала плечами.
— Пойдем, пойдем!
— Нам не о чем разговаривать, — буркнула она.
— Алиса, ну не дуйся, зайчик! Я же ни в чем перед тобой не виноват. Дашь мне хоть раз моего ребеночка потрогать…
Она покорно поднялась за ним в кабинет. Пропустив ее, Васильев запер дверь и тут же заключил Алису в объятия.
— Как же я соскучился по тебе, малыш…
Тело его было таким уютным, таким родным… Сколько же усилий ей стоило держаться от него вдали, не думать о том, как сильно она его любит! Сколько раз ей хотелось умереть, понимая, что больше никогда она не окажется в кольце этих ласковых рук! Как она боролась с собой и как устала от этой борьбы!
— Слушай, ты такая стала красивая! — Васильев быстро поцеловал ее. От него немного пахло алкоголем, видно, тоже участвовал в обмывании диссертации.
«Это ничего, — тупо думала Алиса, — мне ведь скоро рожать от него… Это просто встреча двух любящих друг друга людей, которые не могут быть вместе. Просто мы пытаемся друг друга утешить».
Она провела рукой по крепкому затылку, пропустила между пальцами густые седые пряди.
— Все будет хорошо, Виталий, — прошептала она.
— Да, моя девочка, да моя любимая! — Он впился в ее губы совсем не нежным поцелуем.
Алиса оттолкнула его:
— Ты сошел с ума! Мне вот-вот рожать!
— Ничего, мы приноровимся. Давай, зайчик? Рабочий день кончился, все давно разошлись. Нам никто не помешает.
— Нет! — почти выкрикнула Алиса.
Они не виделись полгода, а он даже не спросил, как она живет, как ее отношения с мужем после того дикого скандала, в конце концов, как развивается его ребенок! Или он хочет сначала удовлетворить свою похоть, а потом уж любопытство?
— Ну почему «нет»? Муж твой, я знаю, в отъезде… Зайчик, давай! Что ты упрямишься?
Он притиснул ее к себе, и бедром Алиса ощутила его напряженную плоть. О, как ей раньше нравилось так его чувствовать, это льстило ее самолюбию лучше любых комплиментов! Только сейчас, накануне родов, от мужчины ей нужно было совсем другое. Не вожделение, а поддержка и участие.
— Отпусти меня!
Он обнимал, она отталкивала, чувствуя, что делать это становится все труднее. Сейчас она не думала о том, что изменит мужу, просто вдруг поняла, что не может отдаться Васильеву. А его, кажется, только распаляло ее сопротивление.
— Не надо!
— Малыш, почему? Нам же с тобой так хорошо вместе…
Вдруг она почувствовала, что живот словно сжала раскаленная рука. Боль была такой сильной, что Алиса охнула и согнулась, но это продолжалась недолго, секунд тридцать.
— Подожди, Виталий! Подожди! — Она прислушалась к себе. — Кажется, началось.
— Что началось? — глупо переспросил он.
— Роды!
— Не может быть!
Несмотря на остроту ситуации, Алиса рассмеялась:
— Ты, врач, профессор, говоришь: не может быть!
— Но почему сразу роды? Мало ли что?
Боль пришла снова, тянущая и какая-то дрожащая. Алиса уже не сомневалась, что это схватка. Нужно срочно в роддом, если интервалы между схватками сразу такие маленькие, значит, все произойдет быстро.
Роддом, где ее ждали, находился на другом конце города. Нужно спешить. И тут Алиса, холодея, поняла, что оставила дома все документы и обменную карту. Она очень спешила в академию и машинально схватила портфель, с которым всегда ходила на занятия, а сумочку оставила.
Без документов ее отвезут в обсервационный роддом к бомжам и наркоманкам. Господи, что же делать?
— Не волнуйся, — Васильев положил ей руку на плечо, — уверен, это ложная тревога.
— Нет, я чувствую, что началось.
Он фыркнул, даже не пытаясь скрыть раздражения:
— Ладно, иди тогда в приемное отделение. Наш роддом закрыт на проветривание, но они вызовут тебе «скорую».
— У меня нет при себе обменной карты.
— Что ж ты такая ворона!
Схватка пришла снова, и такая сильная, что Алисе пришлось вцепиться в стол. Она прикусила губу, сдерживая крик.
— Прошу тебя, помоги!
Васильев растерялся:
— Заинька, но чем же я могу тебе помочь?
— Съезди ко мне домой за картой, пожалуйста!
— Алиса, успокойся! Как я к тебе поеду?
— Я пойду в приемное, и пока они вызовут «скорую», пока она приедет, ты как раз успеешь. Возьмешь карту и отвезешь в тот роддом, куда меня отправят.
Васильев молчал.
— Сейчас я дам тебе ключи!
— Зайчик, я никак не могу к тебе ехать. Честно, никак.
— Тогда договорись, чтобы меня взяли без карты! Ты же можешь…
— А почему бы тебе не позвонить родителям?
— Папа в Москве, а мама на даче. Виталий, мы теряем время!
— Вот что, Алиса! Поезжай-ка домой, я вызову такси. Приедешь, спокойно соберешься… Да?
Не дожидаясь ответа, он потянулся к телефону.
— Вот и все. Можешь выходить, через пять минут машина будет у подъезда. Удачи тебе!
Он поцеловал ее и выпроводил из кабинета. Держась одной рукой за живот, другой — за поясницу, Алиса поползла к выходу.
Вдруг она попадет в пробку, и ребенок появится прямо в машине? Выйдя на главную лестницу, Алиса остановилась у окна, пережидая новую схватку. Инстинкт самосохранения запрещал ей выходить на улицу.
Почему Виталий так цинично покинул ее в минуту, когда ей так необходима его поддержка? Она не справится одна, ей больно и страшно!
Ладно, боль она сможет вытерпеть и до дома, Бог даст, доберется. Но неизвестно, сколько у нее останется времени, чтобы вызвать «скорую» и дождаться ее. Вдруг она начнет рожать дома, совершенно одна? Как появится на свет ее ребенок, ведь обязательно нужен кто-то, кто принял бы его и перерезал пуповину.
Схватка кончилась, Алиса отдышалась и пошла дальше.
«Только не плакать, — строго сказала себе она, — сейчас ты должна сделать все, чтобы родить здорового ребенка. Он не виноват, что не нужен никому, кроме тебя. Думай, действуй, только не раскисай!»
Она толкнула дверь в ординаторскую. К счастью, Колдунов был там — курил возле распахнутого окна.
— Ян Александрович, помогите!
— Что с тобой? — Выкинув сигарету, он подскочил и схватил ее за плечи: — Зарожала, что ли?
— Простите, что вас беспокою, — залепетала она, — просто я сейчас совсем одна…
Сбиваясь и всхлипывая, она рассказала о забытых дома документах. Ян Александрович уложил ее на диванчик.
— Все, успокойся. Сейчас что-нибудь придумаем. На, попей водички и не паникуй, ты жена офицера.
Он протянул Алисе стакан с минералкой, и она послушно сделала несколько глотков.
— Так, так, — он нервно ходил по кабинету, — значит, нужно добыть эту долбаную карту. Черт, кого же послать? Ты как думаешь, сколько еще продержишься?
— Не знаю. Я еще никогда не рожала.
— Алиса, ты не поверишь, но я тоже никогда не рожал, поэтому советчик из меня фиговый. Вот тебе часы, считай время между схватками. И не волнуйся, в самом крайнем случае здесь у тебя роды примем. Итак, кого-то надо послать к тебе домой за документами, а я тем временем отвезу тебя в Снегиревку. Меня там все знают, примут без проблем. Только сначала найду себе замену на пару часиков, я ведь сегодня ответственным дежурю, а бригада слабая.
Ян Александрович высунулся в окно — посмотреть, чьи машины еще на стоянке.
— Васильев здесь, очень хорошо!
Он достал телефон, чтобы не терять времени, установил громкую связь, а сам стал переодеваться. Алиса деликатно отвернулась.
— Да, — раздался из динамика раздраженный голос.
— Мое почтение, товарищ генерал! Колдунов, грешник, беспокоит. Пожалуйста, посидите за меня два часа, очень нужно. Я отработаю.
— Я не могу, Ян Александрович. Вы меня на пороге клиники застали. Заранее нужно согласовывать такие вещи.
— Виталий Александрович, выручайте! Дочка моего друга рожать задумала, а помочь некому. Я только в роддом ее закину — и сразу назад.
— Слушайте, я рад бы помочь, но в самом деле не могу. У тещи юбилей, понимаете?
— О, прекрасно понимаю. Теща — это серьезно. Но вы же только чуть-чуть задержитесь. А мне нужно лично передать девчонку тамошним докторицам, по телефону будет совсем не то. Вы же знаете, какие звери эти бабы-гинекологи!
— Ян Александрович, вы напрасно теряете со мной время. Я уже сказал, что не могу. Так что не обессудьте, коллега…
— Тамбовский волк тебе коллега, — буркнул Колдунов, отключаясь. — Вот гнида! Что же делать? Остальные уже по домам расползлись. Ничего, Алиса, прорвемся! В крайнем случае брошу свой пост, может, и обойдется.
Она лежала, уткнувшись носом в истертую спинку дивана, и чувствовала, как душа погружается в черный холод отчаяния. Она любила Васильева больше жизни, а для него юбилей тещи оказался важнее, чем появление на свет его собственного ребенка. Он предпочел подвергнуть опасности любимую женщину и их общее дитя, лишь бы не вызвать недовольство у нелюбимой жены. Лучше пусть возлюбленная сдохнет на улице, чем нарушится его семейная идиллия. Васильев предал ее, когда вытолкал из своего кабинета, но это предательство Алиса готова была оправдать: если бы он привез в роддом чужую жену, неминуемо поползли бы слухи. Но как мог он отказать Колдунову? Если бы он посидел за него в клинике, это не бросило бы никакой тени на его репутацию. Он должен был обрадоваться, узнав, что Алиса в надежных руках.
Как сквозь туман она слышала, что Ян Александрович звонит в Снегиревку и уговаривает принять роженицу без документов под его личную ответственность, потом звонит жене, чтобы срочно неслась в академию, брала ключи от Алисиной квартиры и на всех парах мчалась за обменной картой, потом договаривается о своей замене…
Схватки приходили все чаще, и теперь Алиса была им только рада. Боль хоть немного отвлекала от душевных страданий. Господи, как прав был Иван, когда говорил, что Васильеву плевать на нее! Как он называл ее? Женщина-унитаз! Все верно, а она обижалась, думала, что ему просто не дано понять силы их любви! Что он от злости хочет побольнее ударить, отомстить за измену…
Колдунов осторожно подсунул руку ей под плечи:
— Вставай потихоньку, девочка. Пойдем. Ты в состоянии, или на каталочке тебя отвезти?
— Нет-нет, я сама, — испугалась Алиса. — Простите, что я доставила вам столько хлопот.
— О чем речь! Наоборот, я рад, что участвую в появлении на свет новой жизни.
— Все так внезапно, не вовремя…
— Милая моя, слава Богу, что женщины рожают внезапно и не вовремя. Иначе человечество давно вымерло бы.
После встречи с Жанной Илья Алексеевич не находил себе места. Давным-давно, в молодости, он искал ее, но после нескольких лет бесплодных поисков примирился с мыслью, что никогда больше не увидит бывшую возлюбленную. Да он уже и не хотел встречи, предполагая, что нежная девушка оплыла, превратилась в пролетарскую домохозяйку и своим видом разрушит трогательные воспоминания юности и убьет его тайные мечты о несбывшейся их совместной жизни. Ему хотелось знать, что жизнь ее сложилась удачно, это помогло бы успокоить бунтующую совесть, но встретиться с ней лицом к лицу Илья Алексеевич был, пожалуй, не готов.
А она совсем не изменилась! Словно и не было этих двадцати лет! Она стояла возле колонн, такая же юная и хорошенькая, и, казалось, можно протянуть руку сквозь время, нырнуть обратно в тот страшный день и сказать: «Жанна, я остаюсь с тобой! Я твой навсегда!»
«Я же всегда ее любил», — понял Илья Алексеевич, но странно, в душе его царили не горькие сожаления об утраченном счастье, а само счастье, чистое и светлое. Даже то, что она так холодно разговаривала с ним, не оскорбило его.
«Ничего другого я не заслужил», — думал он покаянно и радовался, какая Жанна стала гордая и важная дама.
Каждое утро он просыпался, радуясь, что Жанна есть и он теперь знает, где ее искать.
Он не мечтал о любовных свиданиях — что он, старый женатый врач, может дать такой великолепной женщине? Не хотел он и смущать ее покой и не надеялся, что в ее сердце могли сохраниться к нему какие-то теплые чувства, после того что он с ней сделал. Илья Алексеевич желал только одного — иногда, в самые тяжелые дни отчаяния, приходить к ее офису, чтобы посмотреть на нее хотя бы издали.
Но повидаться все же нужно — он обязан дать ей возможность высказать все, что накипело у нее на душе за двадцать лет. А накипело, надо полагать, порядочно: он соблазнил ее и бросил беременной, и даже двадцать лет слишком маленький срок, чтобы это простить.
Закрывая глаза, он представлял себе, как она будет называть его подонком, и понимал, что эти слова прозвучат в его ушах райской музыкой.
Он стал добиваться встречи, но оказалось, что Жанна надежно защищена от надоедливых визитеров. Проникнуть в фирму дальше вестибюля было невозможно. Девушки в приемной мило улыбались ему, осведомлялись о цели визита и с такой же милой улыбкой сообщали, что нужно договариваться заранее. Он пытался договориться заранее, но секретарша безупречно вежливо отсылала его к начальнику продаж. Один раз Илья Алексеевич полдня проторчал на улице возле здания фирмы, надеясь поймать Жанну на крыльце, но, едва появившись в дверях, она тут же нырнула в салон машины, он не успел подать ей никакого знака.
Илья Алексеевич делал вид, что крайне озабочен больничными делами, хотя, поглощенный своими любовными переживаниями, думал о вверенном ему стационаре в последнюю очередь. В его лихорадочном состоянии договор служил лишь предлогом для встречи с Жанной. Он звонил начальнику продаж и склочным голосом напоминал, что больница в любой момент может остаться без медикаментов. «Надо же что-то делать!» — почти кричал он в ответ на сухие заявления, что дело у Жанны Игоревны.
— У меня из-за вашей бюрократии стационар встанет! — взвыл он во время одной из таких бесед.
— Понимаю, Илья Алексеевич, но ничем не могу помочь. Решения пока нет.
— Да что ж такое! Если вы отказываете, так и скажите, я буду срочно искать другого поставщика!
— Думаю, вам не о чем волноваться. Жанна Игоревна решит вопрос, как только вернется из Москвы.
— Опять ждать! Пока она еще вернется, пока руки до меня дойдут… Вы же меня без ножа режете!
— Хорошо, попробую вам посодействовать, — смилостивился его собеседник. — Я не могу ей звонить по вашему поводу. Попробуйте сами с ней связаться.
— Да-да, обязательно! — От такой неслыханной удачи сердце чуть не выпрыгнуло из пылкой груди главврача. — Как это сделать?
— Жанна Игоревна всегда останавливается в «Мариотте». Позвоните туда и оставьте портье сообщение для нее. Что у вас сроки и так далее. Госпожа Линцова — человек ответственный, думаю, она даст команду готовить договор.
Положив трубку, Илья Алексеевич радостно потер руки. Значит, «Мариотт»! Очень хорошо. Звонить он не будет, а поедет и застанет ее врасплох…
Через час он, наскоро передав дела, мчался в билетные кассы.
Жанна выпила кофе с булочкой и оделась для выхода. Ей хотелось съездить в Донской монастырь, помолиться и подумать о жизни. Наверное, уже можно просить портье заказать ей обратный билет — она сделала в Москве все, что собиралась. Самое главное, удалось вправить мозги дочери. Вера прекрасно чувствовала себя в столице, отлично училась и была уже одной из самых востребованных молодых актрис. Она снялась в трех фильмах, была занята в главной роли в популярном сериале — словом, карьера ее шла в гору. Понятно, что на гребне успеха дочь не рвалась бросить все и последовать за Германом к месту службы, которое, вероятнее всего, будет вдали от культурных центров. Она уговаривала мужа оставить армию, но Герман не мыслил своей жизни без неба и самолетов. Молодые начали ссориться, и Жанна провела несколько вечеров в тяжелых разговорах с дочерью, но в конце концов убедила ее в том, что никакая карьера не послужит утешением, если она упустит такого мужика.
В остальное время Жанна гуляла по Москве, иногда забредая в музеи, и чувствовала, как в этом чужом городе успокаивается ее душа. «Прошлое давно похоронено, и нельзя допустить, чтобы оно восстало из могилы, — говорила она себе. — Если я вызову его к жизни, это будет призрак, вампир, который уничтожит все хорошее, что когда-то у нас было.
Я рада, что Илья жив, здоров и счастлив. Я давно простила его, да, видит Бог, никогда и не желала, чтобы жизнь наказала его. Как бы то ни было, он не заставил меня совершить грех и убить ребенка, совесть моя чиста. За что же мне его ненавидеть? Мы двадцать лет шли разными дорогами и дальше пойдем каждый сам по себе. Все хорошо».
— Госпожа Линцова? — раздался в трубке голос портье.
— Слушаю вас.
— Вас спрашивает господин Лысогор.
— Кто?! — Трубка чуть не выпала у Жанны из рук.
— Господин Лысогор, — бесстрастно повторил портье.
— В каком смысле спрашивает? — глупо поинтересовалась Жанна, опускаясь на диван.
— Господин Лысогор ожидает в холле и просит вас его принять.
Жанна схватилась за голову. Господи, зачем, зачем? Когда она пережила это столкновение с прошлым, когда вновь добилась мира в собственной душе, Илья явился бередить старые раны! Она чуть не озвучила портье маршрут, которым следует отправить господина Лысогора.
— Хорошо, передайте, что я сейчас спущусь.
Даже не посмотревшись в зеркало, она вышла из номера. Пусть она в обманчиво простых джинсах и рубашечке, ничего. Она только скажет, чтобы Илья прекратил ее преследовать…
— Жанна! Как же я рад тебя видеть! — Он потянулся к ней, она поспешно отступила.
— Что тебе нужно?
Илья не ответил. Он смотрел на нее шальными, сияющими глазами, так, как никогда не смотрел в молодости. Жанна чувствовала, как этот взгляд забирает ее всю, словно затягивая в дыру времени, и шестым женским чувством понимала: сейчас не имеет никакого значения, что они подумают и скажут. Есть только встреча, соприкосновение двух сердец вне времени и пространства…
Сколько они простояли так — секунду, а может быть, вечность?
Жанна опомнилась первая:
— Если хочешь, поднимемся ко мне. Или можем посидеть в баре.
— Да, пойдем… Все равно куда.
В номере она усадила его на диван и занялась кофе-машиной.
— Жанна…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебила она жестко, — как виноват передо мной и так далее. Не нужно, Илья. Я давно тебя простила. Живи спокойно, пусть мысли обо мне не будоражат твою совесть.
— Не только совесть.
— Что?
— Я говорю, они будоражат не только совесть.
— Тем более глупо. И вот что, дорогой. Я пригласила тебя на чашку кофе, ты пьешь и уходишь. Никаких посиделок с сантиментами. Или чего похуже.
— На что похуже у меня пороху не хватит. Ты такая дама стала… А помнишь…
— Еще раз скажешь «а помнишь», выгоню вон. Я помню все. Но не думаю, что нам вместе с тобой стоит тревожить эти воспоминания.
— Наверное, ты права, — грустно согласился Илья Алексеевич, — давай просто поболтаем. Ты в Москве надолго?
— Нет, сегодня уезжаю. А ты?
— А я специально прикатил повидать тебя. Так что можем взять билеты в одно купе.
— Нет.
Он грустно покачал головой.
— А у тебя здесь тоже бизнес?
— Бог с тобой! Я навещаю дочь.
— Дочь? Замечательно! И сколько же ей лет?
— А ты сам не можешь подсчитать?
— Прости? — Он смотрел на нее растерянно и с каким-то первобытным ужасом в глазах.
— Давно простила. — Жанна рассмеялась. — Все хорошо, Илья! Вот о чем я ни секунды не пожалела, так о том, что родила.
Он встал и прошелся по гостиной.
— Можно, я закурю?
— Кури. Могу и плеснуть чего-нибудь для укрепления духа.
Он рассеянно кивнул, и Жанна налила ему коньяку.
— Спасибо.
— Я не думала, что ты так удивишься. Мне казалось, ты знаешь.
— Бог мой, откуда?
— Я же вернула тебе деньги, которые ты дал на аборт.
— Не понял.
— Ну деньги же! Двести рублей. Ты забыл?
— Жанна, ты что-то путаешь. Ты мне денег не возвращала. Мы с тобой даже не виделись после того, как я их дал.
— С тобой — да, не виделись. Но я отдала их Тамаре. Не хочется признаваться, но я ходила к ней, просила, чтобы она бросила тебя. Ну, она меня немножко обидела, я взвилась и попросила передать тебе деньги.
— Ф-фу! — Илья залпом опрокинул в себя коньяк и энергично потер лоб. — Жанна, она ничего мне не вернула!
— Правда?
Жанна села в кресло, понимая, какого джинна выпустила из бутылки. Ей никогда не приходило в голову, что Тамара, девушка, в которую влюбился Илья, дочь известного профессора, может повести себя так непорядочно. Уволить соперницу — это да, кодекс чести борьбы за мужчину такое оправдывает. Но в том, что Тамара передала деньги Илье, Жанна ни разу не усомнилась.
— Вот так. — Голос его звучал безжизненно, тускло. — Я не знал, что вы встречались.
— Да ладно тебе! Наверное, она поступила правильно! Ты же твердо решил жениться на ней, а не на мне. А я так же твердо решила оставить ребенка. Мы бы все равно не изменили своих решений, только лишние нервы бы потратили. Ну, пришел бы ты ко мне, ну, уговорил бы взять деньги обратно, дальше что? Не о чем жалеть.
— Как же не о чем, когда я каждый день жалею о том, что не остался тогда с тобой? — глухо сказал Илья. — А теперь, когда я буду знать, что ты одна растила нашу дочь, я вообще сойду с ума.
— Илья, не рви мне душу. Еще раз прошу, успокойся. Все в порядке.
— Нет, как она могла? И не испугалась, что это откроется!
Жанна задумалась. Можно было пощадить счастливую соперницу, но кто когда щадил ее саму? А вдруг она была гораздо ближе к счастью, чем ей казалось, вдруг Илья вернулся бы к ней, если бы Тамара тогда отнесла ему эти несчастные двести рублей?
— У Тамары были основания думать, что не откроется. Что мы с тобой больше не увидимся. Она приходила к нашей завотделением, а на следующий день меня уволили, якобы я занималась развратом со студентами. Я, конечно, на сто процентов не уверена, что это она…
— О, это в ее духе! — горестно воскликнул Илья. — И ты решила, что мы с ней заодно? Господи, как же ты выжила?
— Как видишь, неплохо.
Она налила Илье еще коньяку. Подумав, капнула и себе.
— Получается, у меня теперь две дочери. Как ее зовут?
— Вера.
— Фотографию покажешь?
— Конечно. Я могу тебя с ней познакомить. Нам с тобой видеться незачем, а с Верой можешь встретиться. Я все расскажу ей, она девушка взрослая, поймет.
Он покачал головой:
— Нет, Жанна. Это будет неправильно. Я ведь и для Алисы был не очень хорошим отцом…
Она осторожно положила руку на его ладонь, не чувствуя ни злости, ни торжества, только тихую, нежную жалость.
Вдруг в его кармане завибрировал телефон.
— Ответь, вдруг важное что-то.
Илья послушно вытащил трубку.
— Да, Ян! Что?.. Господи, еще же две недели!.. Ой, блин, что делать?..
Он вскочил, едва не опрокинув журнальный столик, и забегал по гостиной, нервно крича:
— …Как ты можешь смеяться! Умоляю, помоги ей! А где Тамара?.. Вот сука!.. Так, все, давай! Буду, как только смогу!
— Жанна, у меня дочь рожает! — заорал он и сунул мобильный мимо кармана. Тот с глухим звуком упал на ковер. Жанна, улыбаясь, подняла.
— Вот видишь. Жизнь-то продолжается.
— А я тут! — сказал он зло. — А она одна совершенно! Муж на Севере, мамаша на дачу свалила, а отец молодость решил вспомнить, козел!
Илья остервенело шнуровал ботинки, которые снял из почтения к гостиничным коврам.
— Сейчас доставим тебя к дочери. Кое-что могем! — Жанна взяла трубку гостиничного телефона. — Это Линцова. Мне нужны два билета на ближайший самолет до Петербурга. И машина в аэропорт.
Она открыла сумку и, не глядя, побросала туда вещи.
— Не хочу навязывать тебе свое общество, но, поверь, со мной получится быстрее.
— А кто тебе звонил? — спросила она, когда машина тронулась. — Кто с ней сейчас?
— Мой друг, профессор Колдунов. Он отвез Алису в роддом, но ему нужно срочно вернуться на работу. Я так волнуюсь! Ты просто не знаешь, что творят эти врачи, если рядом с роженицей нет близких!
— Отчего же? Прекрасно знаю. И не понаслышке. Куда он ее отвез?
— В Снегиревку. У нас была договоренность в другом месте, но роды начались внезапно…
Жанна достала свой мобильный:
— Алло, Танечка Григорьевна? Это Жанна Линцова, — сказала она умильным голоском. — Танечка Григорьевна, помогите, дорогая! Тут у меня девочка рожает, а я в Москве… Фамилия как? — прошипела она. Илья не сразу отреагировал, пришлось больно ткнуть его локтем в бок. — Фамилия?
— Анциферова. Алиса зовут.
— Понимаете, мы уже где надо договорились, но она так вдруг решила родить, пришлось везти в Снегиревку. Танечка, я так волнуюсь, врачи же не знают, что она хорошая девочка… Прошу вас, организуйте все как следует. Нормальные, естественные роды, только пусть обращаются с ней как с королевой. И передайте им, что если девочка хоть раз от них услышит: «А кто тебе сказал, что рожать не больно?» — я их лавочку прикрою.
В самолете Илью немного отпустило. Он откинулся на спинку сиденья и впервые посмотрел на Жанну осмысленным взглядом:
— Спасибо тебе.
— Не за что. Не волнуйся, все будет в порядке. Татьяна — начальник ГУЗа как-никак.
— Черт, как бы узнать, что там сейчас происходит? Она с собой телефон не носит, считает, вредно для плода.
— Через час сам все увидишь. Я вызвала водителя в аэропорт.
Он взял ее за руку:
— А ты как рожала?
— Обыкновенно. Пришла с пузом, ушла с Верочкой. Я уж и не помню подробностей.
— И что, ты одна была? Никто не встречал?
Жанна, улыбаясь, покачала головой.
— Прости меня…
Они расстались возле машины. Как ни торопился Илья к дочери, все же замешкался, прежде чем нырнуть в салон:
— Оставь мне свой телефон, пожалуйста.
— Зачем?
— Позвоню, скажу, как прошло.
— Не волнуйся, Татьяна мне все доложит в деталях. Поезжай, Илья. Ты не о том сейчас думаешь.
Резко повернувшись, она побежала на автобус. Тридцать девятый как раз подходил к остановке.
