18
7 сентября, 10 часов 38 минут
Припять, Украина
Грей затянул черный солдатский ремень на российской военной форме, окрашенной в зеленые камуфляжные цвета, и постучал ногами по полу, чтобы ботинки держались покрепче. Ковальски передал ему фуражку. Форма с чужого плеча сидела на нем вполне прилично, а вот на его огромном напарнике трещала по всем швам. Двое русских солдат, раздетые до трусов и в бесчувственном виде, были усажены на пол и прислонены к стенке в коридоре напротив камеры, из которой они только что выбрались благодаря Мастерсону. Они застали двух недотеп врасплох, поэтому оглушить их и позаимствовать у них форму не представляло труда.
— Идем,— сказал Грей и направился к мотоциклу.
— Ну и дробовик! — откликнулся Ковальски.
Обернувшись, Грей понял, что его товарищ говорит не об оружии. У них обоих были российские автоматы АН-94. Ковальски смотрел на коляску тяжелого мотоцикла «Урал».
— Всегда хотел покататься на такой хреновине,— сказал великан и залез в коляску, с трудом втиснувшись в нее.
Грей повесил автомат на плечо и, закинув ногу, вскочил на водительское сиденье. Через несколько секунд мотор зарычал, они вихрем вылетели из ворот старой тюрьмы и понеслись по поросшим травой улицам Припяти. Грей посмотрел на часы.
Двадцать минут.
Пригнувшись к рулю, он увеличил скорость. Мотоцикл стремглав несся через безлюдный, пожираемый ржавчиной город. Асфальт был покрыт трещинами, а валявшееся повсюду битое стекло грозило в любую минуту проколоть покрышки. За каждым углом они натыкались на какое-нибудь препятствие: заржавевшие остовы брошенных автомобилей, покрывшуюся мхом старую мебель, а один раз, к своему величайшему удивлению, проехали мимо сваленных в кучу музыкальных инструментов, которых хватило бы для целого оркестра.
Несмотря на все эти опасности, Грей гнал мотоцикл на умопомрачительной скорости, заворачивая так резко, что коляска отрывалась от асфальта. При каждом таком повороте Ковальски издавал негромкие возгласы. Они проехали мимо патрулирующего улицу солдата, который приветствовал их, подняв в воздух автомат. В другой раз Грей заметил в разбитом окне испуганное бледное лицо. Это наверняка был один из бездомных, оставшихся в мертвом городе оттого, что им некуда было идти.
Когда они выехали за городскую черту, то спугнули трех оленей. Грей гнал мотоцикл к горизонту, ориентируясь на вентиляционную башню реактора. Даже сквозь рев мощного «Урала» Грей услышал обрывки голосов, звучавших из динамиков, установленных по бокам от трибун. По утверждению Мастерсона, сенатор Николай Солоков планировал какой-то теракт, направленный против тех, кто собрался на церемонию установки нового саркофага.
Но в чем именно заключался его план? И что такое операция «Уран»?
Они уже ехали по свежеуложенному асфальту, а Грей смотрел на увеличивающуюся в размерах громадину Чернобыльской АЭС. Его внимание было приковано к тому, что издали напоминало гигантский сборный дом из гофрированного железа и располагалось сбоку от комплекса электростанции. Сводчатый стальной ангар, словно зеркало, отражал лучи утреннего солнца.
И оно двигалось.
Будто масло по воде, солнечный свет растекался по его изогнутой поверхности. Сооружение медленно надвигалось на чернобыльский реактор. Большая часть комплекса представляла собой серый бетон и побеленные поверхности. Но с одной стороны огромного здания торчал выступ, почерневший, словно гнилой зуб. Это была могила реактора четвертого энергоблока, первоначально установленный над ним черный саркофаг. Катящийся вперед и открытый с одной стороны ангар должен был поглотить его и спрятать под своими высокими сводами.
Грей перебирал в уме различные возможные варианты. Арчибальд Полк умер от лучевой болезни, и смертельную дозу радиации он, возможно, получил именно здесь. Что бы ни замыслил Николай, это наверняка связано со старым реактором. Все иное не имело смысла.
Мастерсон предупредил, что возле трибун будет выставлен мощный кордон охраны, в первую очередь потому, что на церемонии присутствуют высокопоставленные персоны. Трибуны располагались в четверти мили от реактора. Грей размышлял над тем, куда направиться — к трибунам или к реактору. А что, если он ошибается в своих предположениях относительно реактора? Разве не может быть такого, что бомба заложена где-то среди трибун?
Когда мотоцикл вылетел на открытое пространство между Припятью и Чернобылем, он наконец отчетливо услышал искаженный громкоговорителями, отдающийся эхом голос, вещавший относительно преимуществ сотрудничества в области ядерной энергетики ради создания нового мира. Этот голос нельзя было перепутать ни с одним другим. Грей неоднократно слышал его, когда ему приходилось бывать в Белом доме.
Это был президент Соединенных Штатов Америки.
Грей внес это новое обстоятельство в свои расчеты. Если президент здесь, то Секретная служба наверняка десять раз прочесала место проведения торжеств и установила строжайший порядок соблюдения мер безопасности. В дополнение ко всему Секретная служба непременно расставила своих агентов со всех сторон реактора и обыскала его окрестности на предмет любого источника опасности.
Грей смотрел на бесчисленные припаркованные поодаль машины, море спутниковых антенн. Вся зона трибун была окружена загородками, переносными воротами, ее патрулировали охранники — пешие и в открытых джипах. Поскольку похищенный у оглушенных солдат камуфляж — в прямом и переносном смысле — срабатывал только на расстоянии, Грей сомневался, что им удастся проникнуть в зону трибун. У них не было ни удостоверений личности, ни приглашений на мероприятие.
Грея поразили немыслимые масштабы происходящего. Чудовищный ангар медленно полз по специально проложенным рельсам. Его тащили две гидравлические лебедки размером с кита. Он уже добрался до мертвого реактора и стал закрывать его, вздымаясь высоко в небо, его стальная поверхность столь интенсивно отражала солнечный свет, что это производило слепящий эффект. Сооружение было настолько высоким, что статуя Свободы могла бы встать себе на плечи, и эта пирамида все равно не достигла бы крыши ангара.
Даже Ковальски уважительно присвистнул, оценив размеры ползущей махины.
Наконец он наклонился влево и, перекрывая шум двигателя, прокричал:
— Какой план? Что будем делать, когда...
Грей поднял руку, веля ему замолчать. В речь президента вмешался другой голос. Как и голос президента, он был знаком Грею. Человек говорил по-русски, а потом повторял свои слова на английском — для международной публики.
Из динамиков гремел голос Николая Солокова.
— Я протестую против этой пародии! — ревел он.— Мы поздравляем друг друга с тем, что стирается позорная страница российской истории, с тем, что мы прячем ее под стальным колпаком и делаем вид, будто ее никогда не существовало. А как же те, кто погиб во время взрыва? Как же сотни тысяч людей, обреченных умереть от рака и лейкемии? Как же тысячи детей, родившихся уродами, мучающихся от боли, страдающих психическими расстройствами? Кто скажет о них?
Грей находился уже достаточно близко, чтобы видеть возвышение над расположенными амфитеатром трибунами. Фигурки людей были еще слишком малы, лица не различались, но все происходящее на импровизированной сцене транслировалось на гигантский видеоэкран. За двумя трибунами стояли президент России и президент Соединенных Штатов, а в центре сцены торчала третья фигура, вокруг которой царил подлинный хаос. Николай Солоков. Охранники пытались стащить сенатора со сцены, а другие тем временем защищали его, чтобы он мог говорить. Судя по сумятице, Николай, видимо, самовольно взобрался на трибуну, чтобы заявить этот свой протест перед объективами сотен телекамер.
В следующую секунду люди в черном окружили своего президента живым щитом.
Что бы там ни запланировал Николай, это, судя по всему, началось. Грей наклонился ниже и дал полный газ. Мотоцикл ракетой понесся через терновые кусты в сторону трибун.
Динамики зашипели электронными помехами, а потом снова раздались крики Николая:
— Вы все верите в то, что здоровенный стальной гроб вроде этого означает конец проклятого наследия, но все это — притворство! Монстр уже вырвался из клетки! Каким бы тяжелым ни был замок, какой бы крепкой — сталь, загнать монстра обратно за решетку уже невозможно! Единственный способ по-настоящему покончить со страшным наследием — это в корне изменить наше отношение, наши подходы, выработать реальную и неизменную политику. Эта церемония — не что иное, как откровенная профанация! Пустые слова и никакого реального содержания! Нам должно быть стыдно!
Наконец охранники одержали верх над защитниками сенатора. У него отобрали микрофон, а самого его стащили со сцены.
Российский президент заговорил на своем родном языке. В его голосе звучали одновременно злые и виноватые нотки.
Американский лидер жестом велел своим охранникам убраться, не желая, чтобы зрители подумали, будто он испугался устроившего цирк политика. Через некоторое время торжественные речи возобновились.
Позади них стальная арка продолжала поглощать реактор.
Грей сбавил скорость. Он до сих пор не решил, куда ехать: к трибунам или к реактору. Он размышлял о протесте Николая, о его театральном появлении на сцене. Все это было тщательно спланировано и подготовлено. Сенатор, и это было очевидно, устроил все так, чтобы его удалили с мероприятия и куда-нибудь увезли. Но куда? Он ни за что не пустил бы это на самотек, не подверг бы себя ни малейшему риску. Те, кто стащил Николая со сцены, наверняка входят в его команду и теперь везут сенатора в безопасное место.
За скопищем телевизионных фургонов Грей заметил зеленый армейский джип, выбирающийся из зоны, отведенной для автотранспорта журналистов. Он ехал по изрезанной колеями грунтовой дороге, параллельно рельсам в восемь футов высотой, по которым тащили ангар. Чуть дальше дорога уходила от реактора и, огибая конец рельсов, вела к задней части комплекса.
На заднем сиденье джипа Грей заметил фигуру мужчины в костюме. Николай.
Грей посмотрел вверх. Ослепительная стальная конструкция поглотила уже половину черного саркофага. Еще пятнадцать минут, и дело будет сделано.
Нужно было принимать решение.
Грей вспомнил, как Николай Солоков сидел за столом в комнате охраны во время допроса. Все — от покроя его одежды до манеры говорить — буквально кричало о том, что это высокомерный, самонадеянный человек, одержимый исключительно собственным эго. Все это так и перло из него.
Николай непременно захочет посмотреть на то, что будет происходить. Так почему же он едет за реактор? А если...
Грей развернул мотоцикл и понесся по голому полю. Он направлялся к тому месту, где заканчивались рельсы, намереваясь перехватить джип на повороте дороги.
— Пирс! — проорал Ковальски.— Куда мы едем?
— Спасать президента.
— Но трибуны в другой стороне.— Ковальски ткнул пальцем себе за спину.
Не обращая на него внимания, Грей гнал мотоцикл, словно участвовал в мотокроссе по бездорожью. Ковальски крепко держался за поручни коляски. Мотоцикл мчался все быстрее. Из-под колес летели трава и грязь.
Впереди, вдоль рельсов, протянувшихся на четыреста ярдов, катил джип. Он уже почти добрался до конца рельсов, а Грея от дороги отделяли еще сто ярдов.
К тому же их заметили.
Из окна высунулась рука и указала в их сторону. На расстоянии Грей и Ковальски выглядели как российские солдаты, отправившиеся покататься на мотоцикле. На некоторое время в джипе должна воцариться растерянность, и это все, на что мог рассчитывать Грей.
— Ковальски!
— Что?
— Можешь прострелить им заднее колесо, когда они окажутся на повороте?
— Вы что, псих? — осведомился великан, и тембр его голоса очень походил на рычание мотоцикла.
— Держись крепче!
Грей вывернул руль, и мотоцикл выскочил на длинную песчаную полосу. Потоки дождевой воды смыли отсюда грязь и сделали землю твердой и ровной.
— Стреляй! — крикнул он.
Великан уже поднял свой автомат и прижал приклад к плечу. Грей услышал, как он почти воркует, обращаясь к оружию:
— Ну давай, детка! Сделай так, чтобы папочка тобой гордился!
Прямо перед ними джип достиг окончания рельсов и сбавил скорость, чтобы вписаться в крутой поворот. Тем не менее его занесло, и водитель изо всех сил пытался вернуть автомобиль на дорогу.
Бах-бах! — послышалось из коляски. Российский АН-94 при одном нажатии на курок выстреливал сразу дважды. В тот же момент покрышка левого заднего колеса джипа задымилась. Машина завиляла, словно потеряв управление, и врезалась в бетонную сваю между двумя рельсами там, где они заканчивались.
Ковальски гикнул от радости и погладил бок автомата.
— Спасибо, малышка!
Однако сеанс самопоздравлений тут же пришлось прервать, поскольку песчаная полоса закончилась, мотоцикл вырвался на более неровную поверхность и, разбрасывая колесами камни, в считанные секунды домчался до дороги.
Российский джип оставался там же, где он столкнулся с препятствием. Автомобиль ударился в сваю правой стороной, и солдат, сидевший на переднем пассажирском сиденье, погиб на месте. Остальные — два пассажира и водитель — выбрались из машины и укрылись среди бетонных ограждений и металлических балок, которых в пространстве между рельсами было в избытке.
Когда Грей миновал поворот, со стороны трибун донесся шквал оваций и восторженных криков. Церемония приближалась к кульминационной точке. Из-за этого шума Грей даже не сразу услышал выстрелы. А стреляли в них. Переднее колесо мотоцикла лопнуло, но Грей ожидал подобного приема и поэтому, прибавив газу, направил мотоцикл к передней части разбитого джипа. Там он, резко затормозив, остановил машину и скатился.на землю. Ковальски моментально оказался рядом с ним, и вместе они укрылись за кузовом джипа.
Перед капотом автомобиля землю взрыли еще несколько пуль.
Грей рискнул выглянуть из-за заднего бампера и увидел мужскую фигуру в костюме, бегущую между рельсами высотой в восемь футов, сделанными из бетона и стали. Чтобы достичь цели, Солокову предстояло преодолеть триста ярдов, а целью его являлся задний конец катящегося ангара. Грей хотел выстрелить в него, но в тот же миг в задний бампер ударила пуля и, срикошетив, просвистела мимо его уха. Он успел заметить дымящийся пистолет в руке женщины с угольно-черными волосами.
Елена.
Мысленно ругаясь, он отполз назад.
Раненный в плечо Ковальски тихонько взвыл.
Солдат и женщина держали их на прицеле, не давая поднять головы.
Грей взглянул на часы.
Десять минут.
Услышав стрельбу за спиной, Николай пытался бежать еще быстрее, однако в момент аварии он повредил колено, поэтому теперь ему оставалось рассчитывать только на то, что Елена сумеет задержать преследователей. У задней части стального Укрытия остановились двое рабочих. Гигантская конструкция продолжала медленно ползти по рельсам, запряженная двумя почти столь же огромными гидравлическими лебедками.
Впереди виднелся открытый служебный люк размером с ворота гаража. Через него можно было попасть в чрево Укрытия. Именно по этой причине Николай убежал от остальных. Он не мог оставаться снаружи, когда операция «Уран» вступит в решающую фазу.
Припадая на одну ногу, он бежал так быстро, как только мог, по утрамбованной дорожке из гравия, которая тянулась между рельсами. Ему нужно было успеть нырнуть в этот люк, пробежать через все Укрытие и выбраться с противоположной стороны раньше, чем оно закроется.
Даже он уже был не в силах остановить операцию «Уран».
Единственное, что он мог сделать,— это убраться с ее пути.
План был разработан еще в 1999 году, когда начались подготовительные работы по установке нового саркофага, или, сокращенно, УНС. Целью УНС являлось усиление радиационной защиты в зоне аварии Чернобыльской АЭС, поскольку старый саркофаг перестал справляться с этой задачей. Уже много лет инженеры высказывали опасения относительно того, что старое сооружение может вот-вот рассыпаться, в результате чего двести тонн радиоактивного урана оказались бы в буквальном смысле под открытым небом. К тому времени некоторые секции старого саркофага начали крошиться. В нем стали появляться крошечные отверстия и трещины. Поэтому первой ступенью УНС было хотя бы закрепить саркофаг в его нынешнем состоянии. Это означало залатать прорехи, усилить стенные колонны и укрепить расшатавшиеся вентиляционные трубы. Все это было сделано за то время, пока на безопасном расстоянии в четыреста ярдов от старого саркофага сооружалось новое Укрытие.
Начальная стадия работ была завершена в 1999 году, но тут имелись свои секреты. После развала Советского Союза усилилась коррупция. Тайно установить в стенных колоннах четыре фугасных заряда с дистанционным управлением обошлось очень недорого. До вчерашнего дня они дремали, но накануне вечером один из людей Николая послал этим скрытым бомбам радиосигнал, задав определенное время взрыва. Заряды активированы, и теперь обратной дороги не было.
Ровно за две минуты до того момента, когда Укрытие закроет старый саркофаг, заряды взорвутся. Взрывов никто не услышит. Со стороны будет видно лишь, как ломается бетон, после чего рухнет целая секция стены саркофага — с той стороны, которая смотрит на трибуны. Целых две минуты присутствующих на церемонии будет омывать мощная волна радиации, после чего Укрытие блокирует ее, окончательно закрыв старый саркофаг. Последствия наступят не сразу. Более того, никто даже ничего не почувствует. Но за эти две минуты все, кто находится на трибунах или рядом с ними, получат смертельную дозу радиоактивного облучения.
Через несколько недель все они будут мертвы.
Между тем на церемонии присутствовали президент и премьер-министр России, а также лидеры Америки и стран Европейского Союза. Если миссия Николая будет успешной, правительства ведущих стран мира окажутся в смятении, поэтому, когда расцветет радиоактивный цветок, взращенный его матерью в Челябинске-88, миру понадобится сильная рука человека, который давно предупреждал о возможности подобной катастрофы.
Они обратятся к единственному уцелевшему в операции «Уран».
И в последующие месяцы, направляемый тайным сообществом савантов, Николай продемонстрирует поразительное предвидение, интуитивное знание и блестящие провидческие способности.
Ядерный пожар приведет Николая к вершинам власти в России, а оттуда — к мировому лидерству. Из этого радиоактивного огня возродится Российская империя, чтобы повести мир к новым рубежам.
Именно мысли об этом сейчас придавали ему сил.
Он доковылял до двух мужчин, стоявших у технического люка, и вытащил из кармана пистолет. Два выстрела в голову, почти в упор. Они повалились на гравий, как мешки. Свидетелей оставаться не должно.
После этого Николай вошел в черное отверстие люка. Еще двадцать шагов — и он был уже внутри ангара. Стены сооружения были сделаны из стали толщиной в двенадцать метров. Пройдя это расстояние, Николай оказался в самом сердце Укрытия.
Несмотря на то что следовало торопиться, он не мог не задержаться и не восхититься поистине фантастическим зрелищем. Покатая крыша стального ангара маячила на высоте ста метров и была в два с половиной раза шире этого расстояния. Если бы сравнить внутреннее пространство конструкции с пещерой, это было бы насмешкой над тем, что открылось взгляду Николая. Сотни ламп освещали внутренности Укрытия, светя под потолком, словно звезды в ночном небе. По крыше в разных направлениях тянулись желтые монорельсы. Краны-роботы, которые должны по ним перемещаться, терпеливо ждали момента, когда по сигналу извне они раздерут на части старый саркофаг. С других кранов, перемещающихся по полу Укрытия, на толстых цепях свисали крюки размером с корабельный якорь.
Николай нажал на большую красную кнопку, управлявшую служебным люком, и тот, движимый огромными шестернями, медленно закрылся.
В соответствии с первоначальным планом они с Еленой должны были спрятаться в кабине управления, расположенной в дальнем конце Укрытия. Кабина, из которой осуществлялось управление лебедками, имела свинцовые стены, чтобы обезопасить операторов от радиации. Кроме того, она находилась по другую сторону от фугасных зарядов, поэтому риск подвергнуться облучению был минимальным. Николаю было необходимо добраться до этой кабины, но, если Елена не сможет присоединиться к нему, находясь под прицелами преследователей, он хотел защитить ее от радиоактивной вспышки, которая должна была последовать через несколько минут. Хотя Елена, в отличие от собравшихся на трибунах, не находилась на прямой линии выброса, через открытый задний люк она все равно могла бы хватануть изрядную дозу. Возможно, недостаточную для того, чтобы убить ее, но такую, которая наверняка лишит ее возможности иметь здоровых детей.
Поэтому, чтобы защитить свое будущее потомство, Николай должен был обезопасить ее. Однако это было не единственным соображением, заставлявшим его заботиться о Елене. Даже перед самим собой он не мог отрицать, что эта женщина ему глубоко небезразлична. Его мать, конечно, назвала бы это слабостью, но Николай не мог идти наперекор своему сердцу.
Когда люк медленно опустился, Николай двинулся вперед.
— Елена! — позвал Грей из-за джипа.
Ответа не последовало. По крайней мере, от Елены.
— Пирс, я думаю, разговорами тут ничего не добьешься,— проговорил Ковальски, скрючившийся в нескольких шагах от Грея. Камуфляжная гимнастерка на его плече пропиталась кровью. К счастью, рана оказалась пустяковой.— Она психованная сука. Вот почему только эти психованные всегда так здорово стреляют?
— Не думаю, что она психованная,— откликнулся Грей. По крайней мере, ему хотелось верить в это.
Он видел, как женщина реагировала на сообщение о том, что Саша является биологической дочерью Николая. Ее реакция представляла собой смесь шока, нежелания верить и стремления защитить девочку. Между Еленой и Сашей существовала какая-то связь, нечто большее, чем псевдосестринская близость двух стимулированных индивидов женского пола.
Оставалось лишь надеяться на то, что он не ошибся.
— Саша пришла ко мне! — крикнул Грей.— Она разыскала меня. Именно она направляла нас, и, видимо, у нее была для этого причина.
Снова молчание. И наконец послышался негромкий голос:
— Как? Каким образом Саша направила вас сюда? Елена испытывала его.
Грей сделал глубокий вдох, а затем поднял автомат высоко в воздух и отбросил его в сторону.
— Пирс...— зашипел Ковальски.— Если вы думаете, что я тоже выброшу свое оружие, значит, вы такой же псих, как она.
Грей встал.
Автомат российского солдата тут же нацелился на него. Елена тоже поднялась и резким тоном отдала солдату какой-то приказ, видимо запретив ему стрелять. Она хотела побольше узнать о Саше. Двое русских укрывались за бетонными сваями. Пистолет Елены был направлен на Грея.
Он ответил на ее вопрос:
— Как направляла нас Саша? Она рисовала картинки. Сначала она привела к моему порогу цыган. Затем она нарисовала Тадж-Махал. Это толкнуло нас на поездку в Индию, где мы узнали о вашем подлинном наследии и истории. Вы должны спросить у самой себя: почему она это делала. Саша ведь особенная, не так ли?
Елена молча смотрела на него в упор своими темными глазами.
Грей истолковал это как согласие и продолжал говорить, пытаясь сделать все, чтобы Елена поверила в правдивость его слов и в искренность его самого.
— Зачем было направлять нас в Индию? Зачем было вообще втягивать нас во все это? И почему именно сейчас? Ведь должна же быть какая-то причина. Я думаю, Саша — сознательно или нет — пытается предотвратить то, что вы задумали.
Елена ни одним движением не дала понять, что знает, о чем идет речь, но Грей не отступал.
— Она вывела нас на эту дорогу, чтобы узнать ваше подлинное происхождение — от Дельфийского оракула, через цыган и до сегодняшнего дня. Мне кажется, ваша линия началась не просто так, а для того, например, чтобы выполнить великое предсказание, которому еще предстоит осуществиться.
— Какое предсказание?
Грей заметил, что в глазах женщины промелькнуло понимание и одновременно страх. Не терзают ли ее подсознание какие-то страшные воспоминания, доставшиеся по наследству от предков? Грей вспомнил мозаику, которую они обнаружили в греческом городе-крепости в Индии, огненную фигуру, поднимающуюся из омфала в клубах дыма. Торопясь, он рассказал Елене об изображениях на найденной ими мозаике и закончил словами:
— Эта фигура напоминала мальчика с огнем, горящим в глазах. Пистолет в руке Елены, хотя и был все так же направлен в грудь Грея, стал ходить ходуном. Грей услышал, как женщина пробормотала имя, похожее на «Питер».
— Кто такой Питер? — спросил он.
— Петр,— поправила его Елена.— Это брат Саши. Иногда ему снятся кошмары, и тогда он просыпается в слезах и говорит, что у него горят глаза. Но... но...
— Что? — давил на нее Грей. Несмотря на то что время неумолимо истекало, его терзало любопытство.
— Мы все просыпаемся одновременно с ним и буквально на мгновение видим, что Петр горит.— Она помотала головой.— Но его дар заключается в эмпатии. Он очень сильный эмпат. Мы списывали эти видения на всплески его дара, который способен влиять даже на окружающих. Так сказать, эмпатическое эхо.
— Это эхо непросто исходит от Петра,— вслух рассуждал Грей.— Это эхо из вашего прошлого, от самого начала.
Каким же будет конец? Грей смотрел на Елену.
— Вы не можете искренне желать того, что должно произойти. По крайней мере, Саша этого точно не хочет. Поэтому она привела меня сюда. Если бы она хотела, чтобы планы Николая осуществились, ей нужно было бы просто ничего не делать. Но она сделала. Она привела меня к вам, Елена. К вам. К этой самой минуте. У вас есть возможность либо помочь Саше, либо разрушить то, что она начала. Вам выбирать.
Елена приняла решение мгновенно. Возможно, оно было рождено огнем, пылавшим в ее мозгу. Она приподнялась на цыпочки и выстрелила. Русский солдат рухнул, мгновенно испустив дух.
Грей поспешна подошел к ней.
— Как мы остановим операцию «Уран»?
— Ее невозможно остановить,— ответила Елена немного удивленным голосом.
Возможно, у нее закружилась голова от внезапной смены ролей, а может, оттого, что она просто проснулась после долгого сна.
Елена протянула Грею свой пистолет, словно без слов зная, куда ему идти. Он уже проскользнул мимо нее и уходил прочь по проходу между колоссальными рельсами. Если она не знает, как остановить операцию «Уран», возможно, это известно Николаю.
— Вы должны торопиться,— проговорила Елена.— Но... может быть, я знаю, что нужно делать.
Она повернулась и посмотрела на заднюю сторону комплекса, куда изначально направлялся Николай.
Грей указал на мотоцикл. Хотя переднее колесо было прострелено, на нем можно было передвигаться все же быстрее, чем пешком.
— Ковальски. помоги ей.
— Но она подстрелила меня!
У Грея не было времени спорить. Он повернулся и побежал сквозь чащу бетонных свай. Вдалеке он увидел Николая. Хромая, тот подошел к широкой двери в массивной стальной стене и исчез в ее темном зеве.
Грей бежал вперед.
Оставалось шесть минут.
Он увидел, как стальная стена начала двигаться. Дверь закрывалась.
Они выбрались из тюрьмы, но что теперь?
Элизабет бежала за Розауро, а Лука с пистолетом прикрывал их сзади. Рядом с Элизабет, помогая себе тростью, с максимальной скоростью, на какую был способен, рысил Мастерсон. Она помогала старику, поддерживая его под локоть.
Главной задачей сейчас было найти телефон и поднять тревогу. Но город выглядел заброшенным и пустынным. Из трещин в асфальте торчали кривые березы, все вокруг поросло сорняками, здания были покрыты мхом и лишайником. Разве найдешь тут работающий телефон?
— На следующем перекрестке — налево,— задыхаясь, проговорил Мастерсон, указывая вперед своей тростью и прыгая в этот момент на здоровой ноге.— В конце квартала находится гостиница «Полисся».
Это была здравая мысль. Гостиницу обновили для приема, состоявшегося накануне вечером, а нынче утром из нее развозили прибывших на церемонию гостей.
Но как встретят там гостей непрошеных?
В отдалении Элизабет заметила Грея и Ковальски, мчащихся куда-то на мотоцикле. Значит, они тоже сбежали из тюрьмы. Дай-то бог, чтобы у них все было в порядке и им удалось остановить этого мерзавца!
У нее болела голова и щипало в глазах. Напряжение и страх придавливали ее к земле.
— Простите меня, Элизабет,— преодолевая одышку, проговорил Мастерсон.
Элизабет взглянула на него. Она понимала: старик извиняется не только за то, что стал причиной их последних злоключений.
— Я и вправду не думал, что вашему отцу грозит столь ужасная опасность,— объяснял он.— Я полагал, что интерес русских к работе Арчибальда — это банальный промышленный шпионаж, что речь идет всего лишь о воровстве в области информации. Мне и в голову прийти не могло, что все закончится его смертью.
Хотя Элизабет и понимала, почему профессор вел себя подобным образом в прошлом, и видела международную угрозу, возникшую теперь, она не могла заставить себя простить его — ни за смерть отца, ни за то, что Мастерсон стал причиной их пленения. Она устала от секретов — и отцовских, и этого человека.
Когда они уже приближались к перекрестку, из какого-то подъезда вышли двое русских солдат. Один из них поднял автомат и гаркнул по-русски:
— Кто вы?
— Позвольте мне,— сказал Мастерсон и сделал знак Розауро и Луке, давая им понять, чтобы они не доставали оружие. Затем, поправив свою белую панаму и тяжело опираясь на трость, профессор вышел вперед.— Доброе утро,— сказал он на русском языке.
Мастерсон бегло говорил по-русски. Единственное, что поняла Элизабет, были слова «Лондон тайме». Должно быть, Мастерсон пытался выдать их за журналистов, приехавших для освещения церемонии.
Солдат опустил оружие.
— Так вы англичане?
Мастерсон кивнул с широкой и немного смущенной улыбкой.
— Вы говорите по-английски? Прекрасно! Мы, видите ли, заблудились и не можем найти дорогу в гостиницу «Полисся». Если вас не затруднит, не могли бы вы проводить нас туда?
Судя по тому, как недоуменно вздернули брови солдаты, они не до конца поняли тираду старика. Мастерсон использовал их скверное знание английского для того, чтобы заставить их нервничать и отвлечь от возможных расспросов.
Однако солдат с автоматом уловил главное.
— Гостиница «Полисся»? — переспросил он.
— Да. Вот ведь славный малый! Отведете нас туда?
Двое русских обменялись несколькими быстрыми фразами. Затем один пожал плечами, а второй повернулся и кивнул.
Позади них, нарушая тишину мертвого города, послышалось рычание мотоциклетного мотора. Ниже по улице, с той стороны, где находилась тюрьма, на дорогу вылетел мотоцикл с коляской и работающим синим проблесковым маячком. В нем находились двое солдат. Они обнаружены! Послышались выкрики на русском.
Двое солдат, стоявших перед ними, замерли и напряглись.
— У нас проблемы,— проговорил Мастерсон и толкнул Элизабет вперед от себя.— Бегите!
Розауро развернулась на каблуках и ударила ближайшего к ней солдата в лицо. Хрустнула кость, и он неуклюже упал на спину. Второй поднял автомат, но Лука оказался быстрее в обращении с пистолетом. Из плеча солдата хлынула кровь. Раненого развернуло, словно его лягнул мул, но он успел нажать на спусковой крючок, и автомат разразился злобным лаем, посылая пули в их сторону.
Мастерсон прикрыл собой Элизабет, а Розауро и Лука упали плашмя на асфальт. Профессор навалился на Элизабет и заставил ее опуститься на колени, а затем лечь. Сам он повалился на нее. Пистолет Луки рявкнул еще раз, и автоматная стрельба прекратилась.
Когда Мастерсон лежал на Элизабет, она чувствовала, как по его телу колотят пули. Теперь он перекатился в сторону, но даже не попытался подняться. Из-под его тела вытекала кровь.
— Хейден!
Он слабо махнул рукой.
— Уходите...
Мотоцикл тарахтел все ближе и ближе.
Розауро сильным рывком заставила Элизабет подняться на ноги.
Лука выстрелил по мотоциклу, но тот вильнул в сторону, за ржавые машины и горы битого кирпича. Солдат, сидевший в коляске, ответил автоматной очередью, и пули выбили искры из асфальта возле их ног.
— Прости меня, Элизабет,— снова прошептал Мастерсон, на его губах пузырилась кровь.
— Хейден...
Она прикрыла ладонью его рот, не в состоянии найти подходящие слова, чтобы поблагодарить и простить его.
Однако старик все прочитал в ее глазах, и уголки его рта раздвинулись в едва заметной улыбке.
— Иди...— сказал он и закрыл глаза.
Розауро потащила ее по улице, к следующему перекрестку. Лука стрелял на бегу, выставив руку с оружием назад. Наконец затвор пистолета остановился в открытом положении, сигнализируя о том, что кончились патроны. Вслед им летели автоматные очереди.
Розауро бежала первой, придерживаясь края дороги, чтобы между ними и преследователями постоянно находились какие-то стоявшие вдоль тротуара брошенные машины.
— Поворачиваем за угол! — крикнула она. Но делать этого им не пришлось.
Элизабет обернулась назад. Когда мотоцикл лавировал, объезжая лежавшие на мостовой тела, Мастерсон из последних сил перекатился и сунул свою трость в его переднее колесо. Задняя часть мотоцикла взлетела в воздух, он сделал сальто, рухнул кверху колесами и заскользил по грубому асфальту, оставляя за собой кровавый след.
— Скорее! — прикрикнула на своих спутников Розауро.
К счастью, из-за рева мотоциклетного двигателя вряд ли кто-то слышал стрельбу, но им все равно нужно было как можно скорее уходить отсюда.
Дойдя до перекрестка, они свернули налево. На расстоянии в полмили от них стояло, переливаясь огнями, светлое, недавно перекрашенное здание отеля. У тротуара поджидали своих пассажиров несколько сияющих черных лимузинов.
Они поспешили в том направлении. Лука отбросил бесполезный теперь пистолет. Задержавшись на несколько секунд, они отряхнули с одежды пыль и постарались хотя бы немного привести ее в божеский вид. Приблизившись к отелю, они замедлили шаг и пошли спокойной, уверенной походкой, всем своим видом показывая, что являются постояльцами этого достойного заведения. Впрочем, как оказалось, в этом не было особой нужды. Отель был практически пуст, и только двое водителей, скучая, слонялись в вестибюле. За стойкой регистрации работали несколько служащих, а все остальные, судя по всему, отправились на церемонию.
Розауро подошла к стойке.
— Есть ли здесь телефон, которым мы могли бы воспользоваться? Мы... Мы из «Нью-Йорк таймс».
— Пройдите в комнату для прессы,— проговорил на ужасном английском языке молодой человек с усталыми глазами.— Она вон там,— добавил он, указав на одну из дверей, выходящих в вестибюль.
— Спасибо,— поблагодарила его на русском Розауро.
Они вошли в указанную дверь. Помещение было квадратным, с низкой стойкой, тянувшейся по периметру всей комнаты. На столе в центре комнаты возвышалась целая гора различных канцелярских принадлежностей: пачки бумаги, блокноты, ручки, степлеры. Но внимание Элизабет привлекло другое — две дюжины черных телефонных аппаратов, расставленных на стойке вдоль стен.
Розауро подошла к одному из них, сняла трубку и, услышав гудок, удовлетворенно кивнула. Набирая номер, она сказала:
— Я проинформирую о происходящем наше центральное командование. Они сообщат кому надо, и будет отдан приказ об эвакуации.
Элизабет без сил опустилась на ближайший к ней стул. Однако покой не снизошел на нее. Ее начало трясти, и она ничего не могла с собой поделать. Смерть Мастерсона что-то сломала внутри ее. По ее щекам потекли слезы. Она оплакивала одновременно и профессора, и своего отца.
Розауро закончила набирать номер и теперь ждала ответа. Затем на ее лбу появились складки, а брови сошлись в одну линию.
— В чем дело? — спросил Лука.
— Никто не отвечает.
12 часов 50 минут
Вашингтон, округ Колумбия
Пейнтер легонько постучал в дверь раздевалки и, осторожно толкнув, открыл ее. Его встретил ствол пистолета, направленный ему в лицо. Увидев директора, Кэт опустила оружие, в ее глазах читалось облегчение.
— Как вы тут? — спросил он и вошел внутрь.
— Пока хорошо.
Ее место у двери занял охранник «Сигмы». Кэт провела Пейнтера в главное помещение раздевалки, где рядами выстроились лавки и металлические шкафчики для одежды. В дальнем конце комнаты сводчатый коридор вел к душу и сауне.
Кэт провела его в соседний проход. Малкольм сидел на лавке, Лиза — на полу, обнимая за плечи Сашу. Девочка посмотрела на него снизу вверх своими большими голубыми глазами и стала раскачиваться. Затем она увидела Кэт, и ее тело расслабилось.
Лиза встала. Она успела переодеться, сменив запачканную кровью медицинскую одежду на свежую. Кэт наклонилась, подняла с пола Сашу и села на лавку, держа девочку на руках. Она принялась что-то нашептывать ей на ухо, и Саша застенчиво улыбнулась.
Лиза скользнула в объятия Пейнтера и заглянула ему в глаза.
— Что случилось? — обеспокоенно прошептала она.
Пейнтер думал, что он умело скрывает свои чувства, но разве можно было утаить ту горечь и ярость, которые владели им в эту минуту!
— Шон...— пробормотал он.
Кэт и Малкольм одновременно посмотрели на него. Пейнтер сделал глубокий вдох.
— Негодяй застрелил его.
В его ушах до сих пор звучал звук выстрела, шипение динамиков, он до сих пор видел, как падает его друг.
— О боже...— выдохнула Лиза и крепче прижалась к нему.
— Мэпплторп спускается сюда. Он ищет девочку.— Пейнтер посмотрел на часы.
От Кэт не укрылся этот взгляд.
— «План "Ч"»?
— Сработает через четыре минуты.
Только бы он все предусмотрел и правильно настроил! Воздух уже наполнился тяжелым, сладковатым запахом катализатора.
— Если нам придется обороняться, не воспламенится ли катализатор от стрельбы? — спросила Кэт.
Пейнтер мотнул головой.
— Катализатор действует как распыленный в воздухе пластит. Огонь из ствола пистолета не воспламенит его. Для этого необходима искра от сильного электрического разряда.
Лиза все еще прижималась к нему.
— И что мы будем делать теперь?
Пейнтер жестом руки предложил всем встать. Мысль о других возможных потерях была для него непереносимой. Он всей душой хотел защитить их, но мало что мог предложить.
— Лучше всего будет спрятаться.
Мэпплторп вел группу своих коммандос по коридору.
С этой группой он неоднократно работал в прошлом. Это были наемники, бывшие бойцы спецназа — британского и южноафриканского. Они являлись кулаком Мэпплторпа на политической карте мира и ради выполнения приказа были готовы на все: убийства, похищение людей, пытки, изнасилования. Самое приятное заключалось в том, что после очередной миссии они бесследно исчезали — как тени, как призраки.
Только крутые парни вроде этих и могли обеспечить безопасность его страны. Там, где другие боялись сделать хотя бы шаг, эти без колебаний шли напролом.
Командир группы дошел до двери в конце коридора. Табличка на ней гласила: «РАЗДЕВАЛКА». Один из коммандос поднял кулак. В другой руке он сжимал прибор электронного отслеживания.
Трент Макбрайд успел сообщить Мэпплторпу, что микропередатчик ребенка все еще функционирует. В таком случае ей нигде не спрятаться. На этом этаже они запеленговали ее сигнал.
Наемник ждал, пока Мэпплторп отдаст ему приказ действовать.
Мэпплторп махнул рукой в сторону двери и взглянул на часы. Система «Плана "Ч"» сработает через три минуты. На тот случай, если Пейнтер Кроу не отменил огненный шторм, он хотел успеть захватить девочку и вывести ее из здания. Если действовать быстро, это вполне возможно. Аварийный выход находился в противоположном конце коридора и вел в подземный гараж.
Солдаты впереди открыли дверь и, низко наклоняясь, ворвались в раздевалку. Мэпплторп вошел последним и закрыл за собой дверь. Он слышал негромкие приказы. Наемники, рассредоточившись, обыскивали все проходы между шкафчиками.
Мэпплторп следовал за наемником с электронным устройством, по обе стороны от них шли еще двое солдат. Высоко подняв руку с прибором, командир двигался вдоль шкафчиков. Наконец он обнаружил место, откуда исходил сигнал, опустил руку и указал на шкафчик. В наступившей тишине Мэпплторп слышал, как оттуда раздается негромкое хныканье.
Наконец-то!
Шкафчик был заперт на замок, но один из солдат легко перекусил дужку мощными ножницами.
Мэпплторп снова махнул рукой. — Торопитесь!
Командир наемников потянул за ручку, и дверца шкафчика распахнулась. Взгляду Мэпплторпа предстал цифровой диктофон, радиопередатчик и тазер, привязанный к двери.
Западня!
Мэпплторп повернулся и побежал.
Выстрел электрошокового пистолета сопровождался хлопком и треском электрических разрядов.
Мэпплторп закричал, услышав «вуф-ф», похожее на звук, с которым зажигается газ в духовке домашней плиты. Это воспламенился катализатор. Волна огня метнулась вперед, сбила Мэпплторпа с ног и потащила по полу между рядами шкафчиков. Его одежда запеклась и прилипла к спине. Он вдыхал огонь, его череп обгорел до кости. Он ударился в стену — уже не человек, а пылающий факел, снедаемый непереносимой болью.
Он катался и горел, казалось, целую вечность, покуда тьма не поглотила его.
Находясь в раздевалке спортзала, Пейнтер слышал крики, доносившиеся из раздевалки для медицинского персонала, расположенной этажом выше. Это он подготовил ловушку, заранее зная, что Мэпплторп будет искать девочку, пеленгуя сигнал ее микропередатчика. В качестве приманки Пейнтер установил в шкафчике радиопередатчик «Кобра» — точно такой же, какие они использевали возле конспиративной квартиры, чтобы сбить с толку вертолеты,— предварительно настроив его на частоту Сашиного микропередатчика.
Еще мальчишкой Пейнтер часто ходил вместе с отцом охотиться в резервации Машантакер. Это была родина племени, из которого они происходили. Тогда он научился многому из искусства устраивать ловушки и подманивать дичь.
Сегодня пришлось заняться почти тем же самым.
Как мотыльки к огню, они полетели по ложному следу, созданному его руками.
И, как мотыльки, встретили свой огненный конец.
Пейнтер не испытывал угрыс-ений совести. Он до сих пор видел, как Шон Макнайт падает на пол. Бьли убиты и еще двое его сотрудников. Пейнтер посмотрел на часы. Короткая стрелка указывала на единицу, длинная подползла к двенадцати и пересекла черту, за которой должна была сработать система воспламенения, установленная на час дня.
Он задержал дыхание, но ничего не произошло.
После того как Пейнтер установил передатчик, он зашел в центр технического контроля и вручную огключил систему электронного воспламенения. Ему было необходимо, чтобы этажи заполнились горючим газом, но Мэпплторп был прав: Пейнтер не мог позволить, чтобы погибли люди, которых коммандос взяли в заложники. Даже ради спасения девочки. Поэтому он и соорудил ловушку, локализовав огненный шторм в одном помещении — том, где находились Мэпплторп и его наемники.
Когда большинство солдат и гх лидер погибнут, остальные попросту разбегутся, растворятся в ночи.
Лиза прижалась к нему.
— Огонь не распространится?
Ответ на ее вопрос пришел с потолка. Включились пожаротушители, обдав их водой и пеной.
— Все кончено? — спросила она.
— Как есть,— кивнул Пейнтер.
И все же он знал: в другом месте до счастливого конца было еще далеко.
10 часов 53 минуты
Припять, Украина
Грей несся по направлению к закрывающейся стальной двери в дальнем конце гигантского ангара. Мчась по дорожке между рельсами, по которым ползло Укрытие, он пробежал мимо двух мертвых рабочих, застреленных в голову.
В ушах у него стучало, но, даже невзирая на это, он слышал ликующие крики, доносившиеся с далеких трибун, как если бы, поощряемый зрителями, он приближался к финишной ленточке в забеге на четырехсотметровой дистанции. Вот только в этом забеге жизни самих зрителей зависели от того, успеет ли он вовремя добежать до финиша.
В последнем рывке он достиг люка и, нырнув, на животе пополз в щель под закрывающейся дверью. Она была толщиной в ярд и сделана из стальных плит. Дверь опускалась все ниже, грозя раздавить его. Сердце Грея наполнилось страхом. Дрыгая ногами, он полз вперед, наперегонки с толстой дверью.
Добравшись до конца порога, он перекатился вперед и оказался в пространстве, которому не было ни конца ни края. Оглядевшись, он увидел сооружение высотой с десятиэтажный дом из бетона и почерневшей стали — печально известный саркофаг, своего рода могильный камень над четвертым энергоблоком. Ангар уже почти полностью закрывал его. Позади саркофага возвышалась бетонная стена. Когда ангар закончит свое черепашье движение, он упрется в эту стену и окончательно похоронит под собой старый саркофаг.
Но пока сквозь оставшуюся щель на него, как пылающая радуга, еще падал солнечный свет. Эта щель была единственным, что еще соединяло саркофаг с окружающим миром. На глазах Грея она становилась все уже и уже.
Слева доносилась звучавшая из установленных возле трибун динамиков русская речь, в которой слышались уверенность и гордость. Грей также слышал непрекращающееся басовитое гудение гидравлических лебедок, тянувших ангар, которому осталось преодолеть последние несколько футов пути.
А затем справа от него раздался пистолетный выстрел.
Грей вспомнил тела, лежавшие снаружи.
Николай оставлял за собой отчетливый след, по которому его было просто найти.
Пригибаясь, Грей бросился в том направлении. Ему пришлось бежать зигзагами, обходя кипу стальных листов, кучу колотого бетона и электропогрузчик. В воздухе пахло машинным маслом и ржавчиной. Добравшись до угла саркофага, он вытащил из-за пояса пистолет.
Выглянув из-за угла, Грей увидел фигуру мужчины, который, прихрамывая, направлялся к остававшемуся просвету. От спасения его отделяло не более двадцати ярдов.
Грей поднял пистолет.
— Николай! — крикнул он. Потрясенный, мужчина обернулся.
— Не двигаться! — прокричал Грей.
Солоков пошарил глазами, а затем повернулся и побежал. Грей не мог убить его прямо сейчас. Сначала нужно было выяснить, что тот задумал. Поэтому Грей хорошенько прицелился и нажал на курок. Здоровая нога Николая подломилась, и он рухнул на пол.
Грей кинулся к нему, но Солоков относился к тому типу людей, которые не пасуют перед трудностями, иначе им не удавалось бы подниматься к вершинам власти. Поэтому сенатор откатился за кучу стальной арматуры и открыл ответный огонь. Чтобы не попасть под пули, Грею пришлось нырнуть в сторону, и он укрылся за штабелем досок.
— Черт! Ты что, родился через жопу?! — костерил его Николай на русском. В его голосе звучали истерические нотки.— Мы не можем торчать здесь, ты, сволочь! — орал он.— У нас осталось меньше трех минут!
Грей видел, как позади того места, где укрылся русский, серебристая полоска солнечного света между бетонной стеной и краем ангара стала еще тоньше. Просвет теперь был не больше четырех футов. Неудивительно, что Николая так разобрало.
— Тогда расскажи мне, как остановить операцию «Уран»! — крикнул Грей.
— Никак! Все уже приведено в действие, и единственное, что нам остается,— это бежать отсюда! Сейчас же!
— Расскажи мне, что ты сделал!
— Да пожалуйста! Фугасные заряды. Они заложены в колонны на противоположной стороне саркофага. Заряды обрушат стену, в результате чего все, кто находится с той стороны, получат смертельную дозу радиации. Защитить их уже невозможно. Мы должны убираться отсюда!
Грей пытался переварить услышанное, найти какой-нибудь выход. Даже если он выскочит наружу и начнет кричать, призывая всех спасаться, будет слишком поздно.
— Нам нет никакого резона умирать вместе с ними,— продолжал говорить Николай.— Мир нуждается в новом руководстве. Ему нужны сильные люди — как я, как ты. Наша цель — обновить человечество, дать начало новому Ренессансу.
Грей вспомнил уже слышанные им рассуждения Солокова о необходимости вывести на мировую арену нового пророка. Так вот как он задумал сделать это! Сначала устроить вселенский хаос, а затем предложить миру решение, опираясь при этом на помощь и руководство стимулированных детей.
— Даже если мы умрем здесь,— не отступал Николай,-— на этом все не закончится. Наши планы куда шире, их осуществление уже началось, и остановить это невозможно. Наша смерть ничего не даст. Присоединяйся к нам. Для таких людей, как ты, у нас всегда найдется дело.
Сказать по правде, Грей ничего не мог придумать, чтобы предотвратить надвигающуюся трагедию.
Стена за спиной Николая продолжала приближаться.
— Две минуты! — крикнул он Грею.— Снаружи есть обшитая свинцом кабина управления лебедками. Если мы пойдем прямо сейчас, то еще успеем до нее добраться!
Солоков дернулся, по всей видимости намереваясь двинуться в направлении еще остававшегося просвета между ангаром и стеной. Но затем он понял, что с выбитой левой коленкой и простреленной Правой ногой такая попытка означает верную смерть. Оставаться здесь — тоже.
Наконец он отбросил пистолет в сторону и, ковыляя, вышел на открытое пространство. Он стоял, шатаясь и разведя руки в стороны.
— Если сдаться — единственный способ выжить, то так тому и быть! Грей выругался про себя. Предотвратить массовое убийство он был
не в состоянии и мог только захватить того, кто все это организовал. Он также вышел из-за своего укрытия, целясь в грудь противника.
В этот момент гудение лебедок сменилось резким визгливым звуком. Стальная конструкция весом в двести тысяч тонн начала вибрировать и содрогаться.
Что это было?
Перешагнув через мертвого солдата, Ковальски присоединился к Елене, стоявшей у панели управления. Пока Грей бежал к люку, Елена управляла мотоциклом не хуже гонщика НАСКАР. Ковальски так крепко вцепился в поручни мотоколяски, что у него до сих пор болели руки. Они ракетой долетели до дальнего конца стального ангара и нырнули в бетонный бункер, в который тянулись толстые кабели.
Это была будка управления гидравлическими лебедками.
Последовала короткая, но ожесточенная перестрелка.
Ковальски пытался помочь Елене, но та справлялась и без него — крутилась, как балерина, с автоматом в руках. Она буквально танцевала и выделывала пируэты под градом летевших в нее пуль и уклонялась от них так, словно предвидела каждый новый выстрел. Она сняла четырех солдат, Ковальски успел убить только одного.
— Люди Николая,— сообщила Елена, когда автоматный огонь замер.
Оказавшись внутри, Елена сразу же принялась за работу. Склонившись над панелью приборов, она запустила механизм лебедок на максимум, желая ускорить движение ангара.
За окном будки задымился огромный мотор, грозя вот-вот взорваться. На одном из экранов тревожно замигали красные знаки, предупреждающие об опасности.
Это было скверно.
Встав поодаль от Елены, Ковальски смотрел на выстроившиеся в ряд мониторы. На них транслировалось изображение с камер, установленных внутри ангара. На среднем экране Ковальски заметил две крошечные фигурки. Грей и русский.
На экране Ковальски видел то, чего не мог видеть Грей.
«О черт!»
— Елена! — позвал он.— Тут нужна ваша помощь!
Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она медленно оседает на пол. Подпрыгнув к женщине, Ковальски обхватил ее за талию и не позволил упасть. Сунув руку под ее куртку, он ощутил на рубашке что-то теплое и влажное. Расстегнув куртку Елены, Ковальски увидел, что вся левая сторона ее рубашки пропиталась кровью. Похоже, ее танец оказался не столь безупречным, как ему подумалось сначала.
— Почему вы не сказали, что ранены? -— с упреком спросил он.
— Покажите мне,— попросила она, кивнув на мониторы.
Грей пытался понять, почему ангар вдруг ускорил ход. Чтобы тащить махину в двести тысяч тонн, и без того требуются колоссальные усилия, но сейчас Укрытие явно двигалось быстрее, чем минуту назад. Это движение сопровождалось надрывным воем гидравлических механизмов.
— Нет! — выкрикнул Николай.
Грей понял, что отчаяние, прозвучавшее в этом крике, вызвано двумя причинами: с одной стороны, страхом, что времени для спасения теперь оставалось еще меньше, с другой — нежеланием верить в то, что его планам не суждено осуществиться, если ангар закроется слишком быстро.
— Пошли! — приказал Грей, направив пистолет на русского. Николай опустил руки, и стало видно то, что он сжимал в правой руке, спрятанной до этого за кучей арматуры.
Второй пистолет.
Он направил его Грею в живот и выстрелил.
За мгновение до выстрела Грей метнулся вбок, но пуля все равно обожгла его живот. В следующую секунду Грей выстрелил сам, однако, поскольку он все еще находился в движении и не мог прицелиться, пуля безобидно щелкнула об пол и срикошетила куда-то в сторону.
Хуже того, затвор пистолета замер в отведенном положении.
Конец патронам.
Зато у Николая их хватало, и он стал целиться в Грея, чтобы произвести последний, смертельный выстрел. Сконцентрировавшись на этом занятии, он не заметил движения наверху. По крыше ангара, прямо над их головами, скользнул массивный желтый передвижной кран и сбросил крюк.
Свист летящего снаряда наконец привлек внимание Николая. Он поднял голову и увидел, как с потолка летит стальной крюк — настолько огромный, что мог бы служить корабельным якорем. Крюк упал на груду арматуры, возле которой стоял Николай. Он пытался уклониться, но от удара половина стальных прутьев подлетела в воздух и обрушилась на ноги Николая.
Его пистолет отлетел в сторону, скользя по бетонному полу.
— Помоги! — в отчаянии и ужасе простонал мужчина. Однако на это уже не было времени.
Между бетонной стеной и ангаром остался всего один фут свободного пространства. Грей перепрыгнул через кучу арматуры и кинулся к выходу. Когда он добрался до узкой полоски света, сзади послышался крик Николая:
— Ты еще не победил, сволочь! Миллионам все равно суждено умереть!
У Грея не было времени выяснять, что имеет в виду русский. Он повернулся боком и червяком полез в щель между сближающимися стенами — бетонной и стальной. Стена ангара была двенадцати ярдов толщиной, и Грей пробирался вперед так быстро, как только мог. Его грудь ощущала все более сильное давление, словно стальная стена пыталась удержать его, чтобы через несколько секунд превратить в мокрое пятно на стене бетонной.
Сделав последний вдох, Грей выпустил из легких весь воздух, втянул грудь. Преодолев последние несколько футов, он буквально вывалился наружу, приземлившись на руки и колени.
Он словно родился во второй раз.
Поначалу он не заметил фигуры, стоявшей чуть сбоку. Она скользнула в щель между двумя стенами сразу же после того, как Грей из нее выбрался. Грей обернулся.
— Елена, нет! Вам ни за что не успеть!
Поднявшись на ноги, он бросился к щели, намереваясь выдернуть женщину наружу, но она уже продвинулась слишком глубоко, и он не смог до нее дотянуться. Она двигалась быстро, ее стройная фигура уходила все дальше.
Грей молился, чтобы ее не раздавило, но даже в этом случае она была обречена. Только потом он заметил кровавый след, тянувшийся за женщиной.
Позади него раздался басовитый голос.
— Где Елена? — прогудел Ковальски.
Грей видел, как, пройдя сквозь узкий коридор, она исчезла внутри ангара, и покачал головой.
Ковальски оглядел боковую стену ангара.
— Сбросив якорь на этого мерзавца, она оставила меня, сказав, что идет сюда, чтобы помочь.
Грей отвернулся.
— Она пошла умирать.
Николай лежал на спине, его ноги были придавлены грудой стальных прутьев весом в полтонны. Сквозь туман мучительной боли до его слуха донеслись приближающиеся шаги. Он повернул голову. Над ним склони лось лицо Елены.
Глаза Николая наполнила мука более сильная, нежели от боли из-за сломанных костей.
— О, милая, зачем ты сюда пришла? Женщина опустилась на пол рядом с ним. Ее рубашка пропиталась кровью.
— Любовь моя...— проговорил Николай одновременно с горечью и радостью.
Он поднял руку, и Елена скользнула в его объятия. Когда последний луч солнца, проникавший в ангар снаружи, погас, он прижимал ее к себе и нежно, как ребенка, баюкал.
Властный стук стали о бетон возвестил о том, что Укрытие закончило движение. Секундой позже в дальнем его конце ухнуло, и послышался звук, как будто что-то крошится. Фугасные заряды сработали, как и было запланировано, но новый саркофаг уже был запечатан, и находящимся снаружи ничего не угрожало.
Николаю повезло меньше.
Он окинул взглядом освещенное пространство. Стены были покрыты толстым слоем поликарбоната, предназначенного для того, чтобы отражать радиацию и сохранять ее внутри.
Это уже не имело ровным счетом никакого значения, но Николай посмотрел на дозиметрический значок, приколотый к нагрудному карману пиджака. Когда он прицепил его сегодня утром, поверхность значка была девственно белой. Теперь она стала угольно-черной.
Николай обнял Елену второй рукой и крепче прижал к себе.
— Почему? — спросил он.
В одно это слово уместилось множество вопросов. Почему Елена предала его? Николай знал, что это было так, иначе его план не был бы сорван. И еще: почему она пришла сюда?
Елена не ответила. Он отодвинулся и увидел, что глаза ее остекленели.
Мертва.
И он — тоже.
Живой мертвец.
Он знал, какой конец его ожидает. Всю жизнь он профессионально изучал подобное. Его смерть будет столь же мучительной, сколь и унизительной.
Когда он снова прижал Елену к себе, что-то выскользнуло из ее руки и упало ему на ногу. Он протянул руку и взял последний подарок Елены.
Его пистолет.
Должно быть, она подобрала его с пола. Так вот зачем она пришла.
Чтобы попрощаться и предложить ему путь избавления, которым они должны были пройти вместе.
Он прильнул к ней и в последний раз поцеловал ее холодные губы.
— Ты мое солнышко...
Она действительно была его солнцем.
Крепко прижимая любимую к груди, он поднес дуло пистолета к губам.
И обрел избавление.
