20
РУИНЫ
[Тодд]
— Стервы, — шипит мистер Хаммар, сидя верхом на коне.
— Вашего мнения никто не спрашивал, сержант, — осаживает его мэр, проезжая на Морпете сквозь дым и покореженный металл.
— Смотрите-ка, они оставили отметку, — говорит мистер Хаммар, показывая на ствол огромного дерева на краю поляны.
На нем намалевана синяя буква «О».
— Ваша забота о моем зрении похвальна, — язвительно отвечает мэр, такшто Хаммар в итоге затыкается.
Они приехали сюда прямо из монастыря и встретили эскадрон Хаммара, поднимавшийся на холм в полной боевой готовности. На вершине мы увидели Ивана и солдат, которым полагалось охранять башню. Когда всех спэклов заперли в одном месте, Ивана, видать, повысили. Но сейчас у него такое лицо, бутто он предпочел бы никогда не слышать о радиобашне.
Потомушто ее больше нет. Она превратилась в груду железок и лежит на земле, точно пьяница, который повалился на дорогу и решил прикорнуть прямо на месте.
(а я изо всех сил пытаюсь не думать о том, как она спрашивала дорогу до башни…)
(и говорила, что сюда надо наведаться первым делом…)
(ох, Виола, ты же не могла…)
— Если они способны взорвать такую громадину… — начинает Дейви, оглядывая поле. Но не договаривает, потомушто мы все думаем об одном и том же — одна мысль сквозит в Шуме каждого.
Каждого, у кого Шум есть. Хаммару явно повезло.
— Эй, малыш! — ухмыляется он. — Ты уже стал мужчиной?
— Вам разве никуда не надо, сержант? — спрашивает мэр, не глядя.
— Лечу, сэр! — Мистер Хаммар зловеще подмигивает мне, затем пришпоривает коня и велит своим солдатам следовать за ним. Они быстро спускаются с холма — в жизни не видел такого быстрого марша. Мы остаемся с Иваном и его людьми. Все они, как один, глубоко сожалеют, что бросились на звук взрыва, когда на монастырь упала трассирующая бомба.
Это ведь так просто и предсказуемо, если подумать. Взорвать маленькую бомбу, чтобы отвлечь внимание от того места, где надо взорвать большую.
Но с какой стати они бомбили монастырь?
Зачем ударили по спэклам?
Зачем ударили по мне?
— Рядовой Фарроу, — приветствует мэр Ивана.
— Вапще-то капрал Фарроу… — поправляет тот.
Мэр медленно поворачивается к нему, и Иван умолкает, сообразив, что значит это обращение.
— Рядовой Фарроу, — повторяет мэр, — вы соберете как можно больше металла и мусора, а затем сдадите командиру вашей воинской части весь запас лекарства…
Он умолкает. Шум Ивана четко и ясно звенит в воздухе. Мэр оглядывается. От каждого солдата в эскадроне Фарроу исходит Шум. Всех их уже покарали за какую-нибудь провинность.
— В таком случае обратитесь к командиру части, чтобы он назначил вам наказание.
Иван не отвечает, но Шум его бурлит.
— Вам что-то неясно, рядовой? — спрашивает мэр, зловеще чеканя слова. Он смотрит прямо в глаза Ивану. — Повторяю: командир части назначит вам наказание. — С его голосом что-то не так, от него исходят какие-то странные волны…
Глаза у Ивана затуманиваются, губы обвисают.
— Командир части назначит мне наказание, — повторяет он.
— Хорошо. — Мэр снова окидывает взглядом руины башни.
Иван чуть не падает, когда зрительный контакт обрывается, но тут же приходит в себя, словно только проснулся.
— Но сэр…
Мэр опять оборачивается, и вид у него очень удивленный.
— Сэр, мы ведь спешили на помощь… — не унимается Иван.
Мэр сверкает глазами:
— То есть действовали согласно плану «Ответа», чтобы они тем временем могли спокойненько взорвать мою башню?
— Но, сэр…
Ничуть не изменившись в лице, мэр выхватывает из кобуры пистолет и стреляет Ивану в ногу.
Тот со стоном валится на землю. Мэр оглядывает остальных солдат:
— Кто-то еще хочет со мной поспорить, прежде чем приступить к работе?
Солдаты, не обращая внимания на крики Ивана, начинают разгребать завалы, а мэр подъезжает вплотную к букве «О» — яркой и громкой, как и само их заявление.
— «Ответ», — тихо говорит он сам себе. — «Ответ».
— В погоню, па! — кричит Дейви.
— Хм-м-м?.. — тянет мэр, медленно оборачиваясь к сыну — словно забыл, где находится.
— Мы же умеем драться! — нетерпеливо говорит Дейви. — Мы это доказали. А ты зачем-то посадил нас нянькаться с тупыми животными, которых мы и так давнымдавно разбили.
С минуту мэр молча разглядывает меня и Дейви — уж не знаю, с каких пор это «мы».
— Если ты думаешь, что спэклы разбиты, Дэвид, — наконец произносит он, — значит, ты ничего о них не знаешь.
Шум Дейви немного вскидывается.
— А вот и нет. Кой-чего я о них узнал.
Как ни противно, я вынужден с ним согласиться.
— Да, наверно, — кивает мэр. — Вы оба узнали…
Он смотрит мне в глаза, и я невольно вспоминаю, как спас 1017-го от бомбы, рискуя собственной жизнью. А он в благодарность укусил меня и расцарапал.
— Тогда как насчет нового проекта? — спрашивает мэр, подъезжая поближе. — Здесь вы сможете применить на деле все свои навыки.
Шум Дейви колеблется. Да, в нем слышна гордость, но и подозрение тоже.
В моем Шуме — чистый ужас.
— Ты готов вести за собой людей, Тодд? — спрашивает мэр.
— Я готов, па, я! — не унимается Дейви.
Мэр по-прежнему смотрит мне в глаза. Он знает, что я думаю только о ней, но игнорирует вопросы в моем Шуме.
— «Ответ», — говорит мэр, снова поворачиваясь к синей букве «О». — Если они хотят так называться, что ж, не будем им мешать. — Он переводит взгляд на нас. — Но чтобы кто-то дал ответ, сперва нужно…
Он умолкает и рассеянно улыбается, как бутто мысленно смеется над собственной удачной шуткой.
Дейви разворачивает на траве большой белый свиток, не обращая внимания на то, что бумага мокнет от утренней росы. Весь лист забит диаграммами, рисунками и подписями к ним.
— Да тут одни чертежи и размеры, — говорит Дейви. — Черт, их слишком много! Нет, ну ты глянь!
Он протягивает свиток и ждет моего согласия.
А я…
Да, я…
Неважно.
— Да уж, — говорю я. Под мышками сразу мокреет.
Башня упала только вчера, а севодня мы уже снова на монастырских землях, собираем спэклов в команды и распределяем по участкам. О моем побеге как бутто забыли, словно это было в прошлой жизни, а теперь началась новая, и в ней у всех есть другие важные дела. Мэр не разговаривает со мной о Виоле, и я снова работаю с Дейви — он тоже не шибко рад.
Словом, все по-старому.
— На носу война, черт подери, а он хочет, чтобы мы дворец строили! — Дейви хмурится, разглядывая чертеж.
Конечно, это не дворец, но отчасти Дейви прав. Раньше нам говорили, что здесь будут зимние бараки для спэклов, но, судя по плану, это большое и просторное здание для людей, которое займет большую часть монастырских владений.
У него даже есть название, написанное сверху большими буквами.
Мой взгляд натыкается на эти буквы, я пытаюсь прочесть…
И тут Дейви резко оборачивается, тараща на меня глаза. Я стараюсь напустить в свой Шум побольше бессмысленных помех.
— За работу, — говорю я, вставая.
Но Дейви так и пялится.
— Как тебе это название? — спрашивает он, показывая пальцем на сочетания букв. — Правда, круто?
— Ну да… — я пожимаю плечами, — типа.
От восторга он распахивает глаза еще шире.
— Это же список материалов, ушлепок! — радостно выдает он. — Да ты читать не умеешь!
— Заткнись. — Я отвожу взгляд.
— Ты не умеешь читать! — Дейви лыбится яркому холодному сонцу и спэклам вокруг нас. — Нет, ну каким же дубиной надо быть…
— Я сказал заткнись!!!
От внезапной догадки Дейви разевает рот.
И я заранее знаю, что он сейчас скажет.
— Дневник твоей мамы! — охает он. — Она написала для тебя целый дневник, а ты…
И что мне еще остается, как не вдарить со всего маху по его мерзким зубам?
Я стал выше и крепче, такшто Дейви теперь тоже достается в драках, да только ему как бутто все равно. Даже когда мы возвращаемся к работе, он все еще хихикает и устраивает целый спектакль из чтения чертежей.
— Такая заумь — эти планы! — говорит он, ухмыляясь окровавленными губами.
— Заткнись и делай дело!
— Ладно, ладно. Первый шаг — это то, что мы уже делаем. Снести все перегородки. — Он поднимает голову. — Если хочешь, я напишу тебе план.
Мой Шум вспыхивает красным, но из Шума оружие никудышное.
Если ты не мэр.
Я и не догадывался, что жизнь может стать еще гаже, но так уж оно повелось, верно? Бомбы, падающие башни, работа бок о бок с Дейви, особое внимание мэра…
(и я не знаю, где она)
(и я не знаю, что мэр с ней сделает)
(а вдруг она тоже подкладывает бомбы?)
(вдруг?)
Я оглядываю рабочее место.
Тысяча сто пятьдесят пар спэчьих глаз смотрят на нас, смотрят на меня — ни дать ни взять скотина, напуганная громким звуком.
Тупые клятые овцы.
— ЗА РАБОТУ! — ору я.
— Ну и видок у тебя, — говорит мэр Леджер, когда я падаю без сил на матрас.
— Плевать.
— Запряг тебя по полной, а? — Он подносит мне тарелку с ужином, который уже принесли — почти нетронутую.
— А вас разве не запряг? — спрашиваю я, набрасываясь на еду.
— По правде говоря, у меня такое чувство, что он про меня забыл. — Мэр Леджер садится на свою кровать. — Я уже черт знает сколько с ним не разговаривал.
Поднимаю голову. Шум у него серый, как бутто он что-то скрывает, но это обычное дело.
— Все эти дни я просто собираю мусор, — продолжает мэр, глядя, как я уплетаю ужин, — и подслушиваю разговоры на улице.
— И о чем говорит народ? — спрашиваю я, потомушто мэру Леджеру, кажется, очень хочется мне рассказать.
— Ну… — Он неловко ерзает на месте.
— Что «ну»?
И тут я понимаю, что скрывал мэр Леджер: ему не хотелось об этом говорить, но он чувствовал, что должен.
— Тот лечебный дом… — выдавливает он. — Про который я тебе рассказывал.
— Что с ним? — Напрасно я пытаюсь сделать вид, что мне все равно.
— Он закрылся, — отвечает мэр Леджер. — Стоит пустой.
Я перестаю жевать:
— Что значит «пустой»?
— То и значит, — ласково произносит он, потомушто понимает: новость-то плохая. — Там никого нет, даже пациентов. Все ушли.
— Ушли? — шепчу я.
Ушли.
Я встаю, хотя идти мне некуда, и как дурак держу в руке тарелку.
— Куда ушли? Что он с ней сделал?!
— Ничего, — отвечает мэр Леджер. — Твоя подруга сбежала. По крайней мере, так говорят. Скрылась с другими целительницами и ученицами прямо перед взрывом на холме. — Он потирает подбородок. — Всех остальных арестовали и бросили в тюрьму, а твоей подруге чудом удалось сбежать.
Он говорит «чудом удалось сбежать» таким тоном, словно имеет в виду вовсе не это, словно она с самого начала планировала побег.
— Может, это все вранье, — говорю я. — Может, это только слухи.
Мэр Леджер пожимает плечами:
— Ну да. Я слышал это от одного из солдат, охранявших лечебный дом.
— Нет, — говорю я, сам не понимая, что несу, — нет.
— Ты так в ней уверен? — спрашивает мэр.
— Молчите!
Я тяжело дышу, грудь поднимается и опускается.
Это ведь хорошо, что она сбежала, да?
Да?
Ей грозила страшная опасность, и…
(но)
(но неужели она взорвала башню?)
(почему она мне не сказала, что собирается это сделать?)
(она соврала мне?)
Я не должен так думать, не должен, но вот оно, само приходит в голову…
Она обещала.
И бросила меня.
Бросила меня.
(Виола?)
