Глава четырнадцатая
Они перенесли судью в его комнату, уложили на постель. Потом спустились по лестнице и постояли с минуту в холле, нерешительно переглядываясь.
— Что будем делать? — уныло спросил Блор.
— Сначала подкрепимся. Чтобы выжить, нужны силы, — ответил Ломбард.
Они снова отправились в кухню. Открыли банку языка. Ели машинально, без аппетита.
— В жизни больше не притронусь к языку, — сказала Вера.
Покончив с едой, все остались сидеть на своих местах.
— Нас всего четверо, — сказал Блор. — Чья очередь теперь?
Доктор Армстронг удивленно посмотрел на него.
— Если мы будем начеку, — машинально начал он, запнулся, и его тут же прервал Блор:
— Так и он говорил… И вот погиб же!
— Хотел бы я знать, как это случилось? — сказал Армстронг.
Ломбард чертыхнулся.
— Задумано хитро. Убийца притащил водоросли в комнату мисс Клейторн, а дальше все было разыграно прямо как по нотам. Мы решили, что мисс Клейторн убивают, кинулись наверх. А убийца воспользовался суматохой и застиг старика врасплох.
— Как вы объясните, почему никто из нас не услышал выстрела? — спросил Блор.
Ломбард покачал головой.
— Что вы хотите: мисс Клейторн вопила, ветер выл, мы бежали к ней на помощь и тоже кричали кто во что горазд. Как тут услышать выстрел? — и помолчав, добавил: — Но больше мы так не попадемся. В следующий раз ему придется придумать что-нибудь другое.
— Ему это раз плюнуть, — сказал Блор многозначительно. И переглянулся с Ломбардом.
— Нас здесь четверо, и мы не знаем, кто… — начал Армстронг.
— Я знаю, — прервал его Блор.
— Я совершенно уверена… — сказала Вера.
— Я ничуть не сомневаюсь… — с расстановкой сказал Армстронг.
— А я, — прервал его Ломбард, — наконец-то догадался…
Их взгляды скрестились.
Вера поднялась, ноги у нее подкашивались.
— Я плохо себя чувствую, — сказала она. — Пойду спать… Я больше не выдержу.
— Пожалуй, я последую вашему примеру, — сказал Ломбард. — Что толку сидеть и глазеть друг на друга?
— Лично я не против, — сказал Блор.
— Ничего лучше не придумаешь, — пробормотал доктор. — Хотя я полагаю, что никто не сомкнет глаз.
Все одновременно двинулись к двери.
— Хотелось бы мне знать, где сейчас револьвер? — спросил Блор.
Четверка молча поднялась по лестнице.
На площадке разыгралась поистине фарсовая сцена. Каждый остановился перед дверью своей комнаты и взялся за ручку двери. Затем враз, как по команде, все вошли в комнаты и захлопнули за собой двери. И тут же послышался шум задвигаемых засовов, скрежет ключей, грохот перетаскиваемой мебели.
Насмерть перепуганные люди забаррикадировались на ночь.
Просунув в ручку двери стул, Ломбард облегченно вздохнул и направился к ночному столику. При неверном свети свечи долго разглядывал свое лицо в зеркале. Потом тихо пробормотал себе под нос: «Эта история и тебе начала действовать на нервы».
Хищная улыбка промелькнула на его лице. Он быстро разделся. Подошел к кровати, положил часы на ночной столик. Выдвинул ящик — и глаза у него полезли на лоб: в ящике лежал револьвер…
Вера Клейторн лежала в постели. У ее изголовья горела свеча. Она боялась темноты.
До утра со мной ничего не случится, — повторяла она как заклинание. — Прошлой ночью ничего не случилось, и сегодня ночью ничего не случится. Ничего не может случиться. Дверь заперта на ключ, засов задвинут. Никто сюда не войдет…
И вдруг ее осенило: «Да я же могу остаться здесь! Остаться в этой комнате, никуда из нее не выходить! Бог с ней, с едой! Я могу остаться здесь, пока не подоспеет помощь! Надо будет — просижу здесь сутки, а нет, так и двое суток…
Останусь здесь. Так-то оно так, но сможет ли она столько просидеть взаперти. Час за часом наедине со своими мыслями: ведь ей и поговорить будет не с кем, и заняться нечем…»
И мысли ее возвратились к Корнуоллу, к Хьюго, к ее последнему разговору с Сирилом: «Паршивый мальчишка, вечно он ныл и канючил… Мисс Клейторн, почему мне нельзя к скале? Я доплыву. Спорим, что я доплыву?..
Неужели это она ему ответила? Ну, конечно же, Сирил, ты доплывешь! Какие могут быть сомнения».
«Значит, мне можно поплыть к скале, мисс Клейторн?»
«Видишь ли, Сирил, твоя мама вряд ли это разрешит. Давай сделаем так. Завтра ты поплывешь к скале. Я в это время отвлеку маму разговором. А когда она тебя хватится, ты уже будешь стоять на скале и махать ей! То-то она обрадуется!»
«Вы молодец, мисс Клейторн! Ой, как здорово!» «Она обещала — завтра. Завтра Хьюго уезжает в Ньюки. К его возвращению все будет кончено…
А что, если все сорвется? Что если события примут другой оборот? Что если Сирила успеют спасти и он скажет: «А мисс Клейторн разрешила мне поплыть к скале!»
Ну и что? Она пойдет на риск. Если худшее и произойдет, она будет нагло все отрицать: «Как вам не стыдно, Сирил! Я не разрешала вам ничего подобного». Никто не усомнится в ее словах. Мальчишка любил приврать. Ему не слишком-то верили. Сирил, конечно, будет знать, что она солгала. Ну да Бог с ним… Но нет, ничего не сорвется. Она поплывет за ним. Конечно же, не успеет его догнать. И никто никогда не догадается…
Догадался ли Хьюго? Уж не потому ли он так странно, отчужденно глядел на нее?.. Знал ли Хьюго? Уж не потому ли он уехал сразу же после следствия?
Она написала ему письмо, но он оставил его без ответа.
Хьюго…
Вера ворочалась с боку на бок. «Нет, нет, она не должна думать о Хьюго. Это слишком мучительно. Забыть, забыть; забыть о нем навсегда… Поставить на Хьюго крест… Но почему сегодня вечером ей все время кажется, что Хьюго где-то поблизости?»
Подняв глаза, она увидела посреди потолка большой черный крюк. Раньше она его не замечала. С него свешивались водоросли…
Она вздрогнула, вспомнив, как липкая лента коснулась ее шеи. «И откуда он взялся, этот мерзкий крюк?» Черный крюк приковывал, зачаровывал ее…
Инспектор в отставке Блор сидел на краю кровати. На мясистом лице настороженно поблескивали налитые кровью воспаленные глаза. Дикого кабана, готового напасть на противника, вот кого он напоминал.
Ему не хотелось спать. Опасность была слишком близка. Из десятерых в живых осталось всего четверо. Судья погиб так же, как и остальные, а ведь и умен был, и осторожен, и хитер.
Блор яростно засопел. «Как это говорил старикашка? „Мы должны быть начеку“.
Самодовольный лицемер, просидел всю жизнь в суде и привык считать себя чуть ли не Всемогущим. Но пришла и его очередь… Он всегда был начеку, и много это ему помогло!
Их осталось всего четверо. Девчонка, Ломбард, Армстронг и он сам. Скоро придет черед одного из них… Но кого-кого, только не Уильяма Генри Блора. Он сумеет о себе позаботиться. (Если б не револьвер… Где револьвер — вот что не дает ему покоя.)»
Лоб Блора избороздили морщины, глаза сузились щелочками — он все не ложился, ломал голову, где может быть револьвер… В тишине было слышно, как внизу бьют часы. Полночь. Напряжение слегка отпустило Блора, он даже прилег. Но раздеваться не стал.
Лежал, думал. Методически перебирал все события с самого начала так же тщательно, как в свою бытность в Скотланд-Ярде. Дотошность всегда окупается.
Свеча догорала. Блор проверил, под рукой ли спички, и задул свечу. Однако в темноте ему стало не по себе. Казалось, древние, как мир, страхи пробудились и накинулись на него — стремятся им овладеть. Перед ним маячили лица: лицо судьи, издевательски увенчанное париком из серой шерсти; застывшее, мертвое лицо миссис Роджерс; перекошенное посиневшее лицо Марстона… И еще одно лицо — бледное-пребледное, очки, усики… где-то он его видел, вот только где? Не здесь, не на острове. Гораздо раньше. Странно, почему он никак не может вспомнить имени этого человека. Кстати говоря, довольно глупое лицо… типичное лицо недотепы.
Ну как же! Его вдруг осенило. Ландор.
Странно, но он начисто забыл его лицо. Ведь только вчера он пытался вспомнить, как тот выглядел, и не смог. А теперь он видит его так же четко, будто они расстались накануне…
У Ландора была жена — чахлая замухрышка, с вечно озабоченным лицом. Была и дочка, девчушка лет четырнадцати. Он впервые задумался над тем, что с ними сталось.
(Револьвер. Где может быть револьвер? Вот о чем надо сейчас думать…) Чем больше он ломал над этим голову, тем меньше понимал, куда мог подеваться револьвер… Не иначе, как им завладел кто-то из тех троих.
Пробили часы внизу. Час. Блор насторожился. Сел на кровати. До него донесся шум, еле слышный шум за дверью. По темному дому кто-то ходил. Пот выступил у него на лбу. Кто это тихо, втайне от всех, бродит по коридорам? Кто бы это ни был, ничего хорошего от него ждать не приходится!
Блор сполз с кровати, несмотря на свою грузность, неслышно ступая, подошел к двери, прислушался. И на этот раз ничего не услышал. Тем не менее Блор был уверен, что не ошибся. Кто-то прошел совсем рядом с его дверью. Волосы у него встали дыбом. Страх снова завладел им… Кто-то крался в ночи… Он снова прислушался донять ничего не услышал. Им овладело необоримое желание — выйти из комнаты, посмотреть, что происходит там, в коридоре. Узнать, кто это бродит в темноте. Да нет, ничего глупее и придумать нельзя. Тот, в коридоре, только того и ждет. Наверняка он нарочно бродит под дверью, чтобы вынудить Блора выскочить в коридор.
Блор замер — прислушался. Со всех сторон ему чудились шорохи, шумы и загадочный шепот, однако упорный трезвый ум Блора сопротивлялся страхам: он понимал, что все это лишь плод его разгоряченного воображения. Вдруг он услышал шум, и на этот раз вполне реальный. Приглушенные, осторожные шаги, однако достаточно громкие, чтоб их уловить, особенно, если слушать очень внимательно. Шаги проследовали мимо его двери (а ведь комнаты Ломбарда и Армстронга дальше по коридору). Решительно, уверенно.
Блор больше не колебался. Будь что будет, а он узнает, кто это бродит по дому в темноте.
Сейчас шаги доносились с лестницы. Интересно, куда это они направляются? Если уж Блор решался действовать, он действовал на редкость быстро для такого тяжеловесного и медлительного на вид человека. Он подошел на цыпочках к кровати, сунул в карман коробку спичек, выдернул из розетки шнур, обернул его вокруг хромированной ножки ночника. В случае чего тяжелая лампа с подставкой из эбонита вполне заменит оружие.
Стараясь не шуметь, выдернул стул из дверной ручки, отодвинул засов, открыл дверь и двинулся по коридору. Из холла доносился легкий шорох. Блор, неслышно ступая — он шел в носках, — добрался до лестничной площадки. Теперь он понял, почему все звуки были слышны так отчетливо. Ветер утих, небо очистилось. При свете луны, проникавшем в окно на лестнице, Блор увидел, как через парадную дверь выходит человек.
Кинулся было за ним, но тут же спохватился. Опять он чуть не свалял дурака. Наверняка ему расставили ловушку, чтобы выманить его из дому!
Но этот хитрец не учел одного: теперь он в руках Блора. Ведь одна из трех комнат, несомненно, пустует. Остается только узнать, чья!
Блор поспешно вернулся в коридор. Для начала он постучал в дверь Армстронгу. Никакого ответа. Подождал минуту и направился к комнате Ломбарда. Тот сразу же откликнулся:
— Кто там?
— Это я, Блор. Армстронга нет в комнате. Подождите минуту.
Он побежал к следующей двери. Постучался.
— Мисс Клейторн! Мисс Клейторн!
— Что случилось? Кто там? — раздался перепуганный голос Веры.
— Не бойтесь, мисс Клейторн. Подождите минуту. Я сейчас.
Он снова вернулся к комнате Ломбарда.
Дверь комнаты отворилась. На пороге стоял Ломбард. В левой руке у него была свеча. Он успел натянуть брюки поверх пижамы. Правую руку он держал в кармане пижамной куртки.
— В чем дело? — спросил он.
Блор в нескольких словах объяснил ему, что происходит.
Глаза Ломбарда сверкнули.
— Так значит это Армстронг. Ну и ну. — Он двинулся к двери доктора. — Извините, Блор, — сказал он, — но сейчас я склонен верить лишь своим глазам.
Он забарабанил в дверь.
— Армстронг! Армстронг!
Никакого ответа. Ломбард встал на колени, заглянул в замочную скважину. Сунул в нее мизинец.
— Ключ вынут, — заметил он.
— Должно быть, Армстронг закрыл комнату и ключ унес с собой.
— Вполне естественная предосторожность, — согласился Филипп. — В погоню, Блор… На этот раз мы его не упустим! Минуточку! — Он подбежал к двери Веры. — Вера!
— Да?
— Мы идем искать Армстронга. Он куда-то ушел. Что бы ни случилось, не открывайте дверь. Поняли?
— Поняла.
— Если появится Армстронг и скажет вам, что я или Блор убиты, не слушайте его. Ясно? Дверь откроете только, если мы оба, Блор и я, заговорим с вами. Поняли?
— Поняла. Не такая уж я дура.
— Вот и хорошо, — сказал Ломбард.
Он догнал Блора.
— А теперь в погоню! Охота начинается!
— Нам надо быть начеку, — сказал Блор. — Не забудьте, у него револьвер!
— А вот тут вы ошибаетесь — засмеялся Филипп, быстро сбежал по лестнице, открыл входную дверь. — Засов не задвинут, — заметил он, — значит, Армстронг в любую минуту может вернуться… Впрочем, револьвер снова у меня, — добавил он и, наполовину вытащив его из кармана, показал Блору. — Я обнаружил револьвер Сегодня вечером в ящике ночного столика — его подкинули на прежнее место.
Блор замер на пороге как вкопанный. Изменился в лице.
Филипп заметил это и сердито сказал:
— Не валяйте дурака, Блор! Я не собираюсь вас убивать. Если хотите, возвращайтесь в свою комнату, забаррикадируйтесь и сидите там на здоровье, а я побегу за Армстронгом. — И вышел на освещенную ярким светом луны площадку.
Блор, с минуту поколебавшись, последовал за ним. «А я, похоже, лезу на рожон, — думал он. — Но где наша не пропадала. Мне ведь не впервой иметь дело с вооруженным преступником».
При всех своих недостатках Блор был не робкого десятка. Он всегда храбро шел навстречу опасности. Опасности, обыкновенные понятные опасности, чем бы они ни грозили, не пугали его, зато все необъяснимое, сверхъестественное преисполняло страхом.
Вера решила, пока идет погоня, встать и одеться. Время от времени она поглядывала на дверь. Толстые доски, ключ, засов, в ручку просунут дубовый стул. «Такую дверь не взломать и человеку более могучего сложения, чем Армстронг. Будь она на его месте, — подумала Вера, — она бы действовала не силой, а хитростью».
Вера коротала время, пытаясь представить себе, что предпримет Армстронг. Объявит, как предполагал Ломбард, об их смерти или притворится смертельно раненным и со стонами подползет к ее комнате?
Представлялись ей и другие варианты. Например, он кричит, что в доме пожар. И что гораздо хуже, он может и впрямь поджечь дом… А что, почему бы и нет? Выманил мужчин из дому, а сам перед этим полил пол бензином, и теперь ему останется всего лишь поднести спичку. А она, как последняя дура, будет сидеть, забаррикадировавшись в своей комнате, до тех пор, пока выскочить будет уже невозможно…
Она подошла к окну. А вот и выход. В случае чего можно выпрыгнуть. Высоковато, конечно, зато внизу клумба.
Вера уселась за стол, открыла дневник и принялась заполнять страницы четким размашистым почерком. Надо как-то убить время.
Вдруг она подскочила. Внизу что-то разбилось. «Уж не стекло ли», — подумала она. Прислушалась, но все опять смолкло.
Потом послышались — а, может быть, они ей только почудились? — приглушенные звуки крадущихся шагов, скрип ступенек, шорох одежды, но, как и Блор до нее, она решила, что это плод ее разгоряченного воображения.
Однако вскоре раздались другие, на этот раз вполне явственные звуки, звуки доносились снизу — там ходили, переговаривались. Потом раздались уж и вовсе громкие шаги на лестнице, затем загрохали двери, кто-то заходил взадвперед по чердаку, над ее головой. И вот шаги уже у ее двери.
— Вера? Вы здесь? — позвал ее Ломбард.
— Да. Что случилось?
— Вы нам не откроете? — сказал Блор.
Вера подошла к двери, вытащила стул, повернула ключ, отодвинула засов и открыла дверь. Мужчины задыхались, с их брюк капала вода.
— Что случилось? — повторила Вера.
— Армстронг исчез, — сказал Ломбард.
— То есть как? — выкрикнула Вера.
— Исчез, — сказал Ломбард. — На острове его нет.
— Вот именно что исчез, — подтвердил Блор. — Глазам своим не верю: да он просто фокусник, словом, ловкость рук и никакого мошенства.
— Ерунда, — прервала его Вера. — Он прячется.
— Да нет же, — возразил Блор, — здесь негде прятаться. Скала голая, точно коленка. Кроме того, луна вышла из-за туч. Светло как днем. А его нигде нет.
— Он прокрался обратно в дом, — сказала Вера.
— Мы и об этом подумали, — сказал Блор, — и обыскали дом от подвала до чердака. Да вы, наверное, слышали, как мы ходили. Так вот, его здесь нет. Он исчез, испарился…
— Не может быть, — усомнилась Вера.
— И тем не менее это чистая правда, — сказал Ломбард. — Хочу также сообщить еще одну небольшую деталь: окно в столовой разбито и на столе всего три негритенка.
