Глава 9
Иваныч не успел проскочить на желтый свет и замер на перекрестке, искоса поглядывая на красный «глаз» светофора. В эту секунду его внимание привлекла белая «семерка», застывшая справа от «Опеля».
Сидящий за рулем «Жигулей» полноватый мужчина безразличным взглядом скользнул по лицам пассажиров иномарки, собираясь отвернуться. Но в эту секунду на заднем сиденье пошевелился Дегтярев, чем привлек внимание апатичного субъекта.
В глазах владельца белоснежной «Лады» появился радостный блеск — именно это и заставило Чижова насторожиться.
— Антон, посмотри направо, кажись, твои коллеги объявились.
Лямзин. неторопливо повернул голову в указанном направлении и, улыбаясь, прошептал:
— По-моему, у тебя начинаются галлюцинации. С чего ты это взял?
— Ты не видел его глаз, когда он смотрел на нашего гостя, — неторопливо процедил Чижов и тут же добавил: — Так это или нет — сейчас проверим…
Прежде чем Лямзин успел хоть что-то сообразить, Иваныч резко отпустил педаль сцепления и до отказа выжал газ — машина рванулась с места как сумасшедшая, буквально вклиниваясь в поток перпендикулярно следующего транспорта.
Визг тормозов слился с громогласным ревом десятка клаксонов — на перекрестке образовался затор. «Опель» чудом увернулся от мощного джипа и, лихо объехав остановившуюся «Вольво», рванулся вперед по относительно пустынному участку шоссе.
Даже если бы владелец белоснежной «семерки» и отважился на рискованный маневр, ему вряд ли удалось бы пробиться сквозь образовавшийся затор.
Не сбавляя скорости, каскадер бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида и удовлетворенно констатировал:
— Кажется, оторвались.
— Особо не радуйся, — мрачно подметил Антон, — «наружка» никогда не действует в одиночку: наверняка где-то впереди нас поджидает очередная машина, если ты, конечно, не ошибся.
— Посмотрим, — неопределенно пожал плечами Чижов, — в любом случае попытаемся оторваться.
Между тем «Опель» догнал густой поток автомобилей и был вынужден сбросить скорость, потому что пробиться сквозь едва двигавшуюся армаду транспорта нечего было и думать.
— Мы так потеряем наше преимущество в скорости, — задумчиво изрек майор.
Но каскадер это уже понял, а потому, воспользовавшись первой же предоставившейся возможностью, свернул в узкий проезд какого-то дворика, резко заложив руль вправо.
Извилистая дорожка вывела их к Ломоносовскому проспекту, но сидящий за рулем иномарки Чижов предпочел маленькие улочки оживленной трассе.
Лишь когда темно-зеленое авто достигло улицы Обручева, Иваныч взял направление в сторону Рублевского шоссе.
Умело маневрируя между лощеными заграничными тачками и отечественными колымагами, «Опель» уверенно рвался за пределы города.
Но тут случилось непредвиденное: из-за поворота выскочила милицейская «девятка» с включенной сиреной и пошла наперерез — явно гаишники имели стойкое намерение задержать темно-зеленый автомобиль.
Сидящие на передних сиденьях мужчины переглянулись, как будто решали, что им делать. Первым нашелся Лямзин и резко выпалил:
— Гони, Иваныч!
Чижов не заставил просить себя дважды, до отказа втопив в полик педаль акселератора, он лихо увернулся от неминуемого удара и обошел милицейское авто, едва не задев того левым боком.
Пока «девятка» разворачивалась, «Опель» успел оторваться на добрый километр, разгоняя мигающим дальним светом зазевавшихся водил.
— Сейчас объявят перехват, — чересчур спокойно, как о чем-то их не касающемся, изрек Антон и плотнее вжался в мягкую спинку кресла.
— Слушай сюда, — сквозь зубы процедил каскадер, — сейчас заскакиваем в переулок, и я вас там выбрасываю. Встречаемся на даче. Но если я не приеду, действуй один на свое усмотрение.
Лямзин хотел что-то возразить, но Иваныч нетерпеливо перебил его:
— Делай, что я говорю!
Резко нажав на тормоз, Чижов заложил баранку вправо, едва не столкнувшись с каким-то грузовиком, водитель которого разразился трехэтажным матом в адрес «сумасшедшего идиота» и всех его родственников по материнской линии.
Но Ване было не до выяснения отношений. — рискуя оборвать хрупкую подвеску, он заскочил на высокий бордюр и, распугивая ошарашенных прохожих, устремился по тротуару к старой пятиэтажке.
Визг тормозов вспугнул ленивых голубей, слетевшихся к помойке поклевать сухих крошек.
Антон проворно выскочил из машины, распахнул заднюю дверцу и, подхватив отяжелевшее тело вора, исчез с ним в дверях темного подъезда.
Но каскадер этого уже не видел — развернувшись едва ли не на пятачке, он вновь вырвался на просторы запруженного шоссе.
Сбитые с толку преследователи уже сворачивали во двор, когда заметили темно-зеленую тачку, вынырнувшую из параллельного проезда.
«Опель» от «девятки» отделяли каких-то пятьдесят метров, и гаишники, окрыленные предвкушением скорой удачи, вновь устремились за злостным нарушителем, выжимая из собственного транспортного средства все возможное и невозможное.
Распугиваемые надсадным воем милицейской сирены автомобилисты послушно прижимались к обочине, освобождая проезд. Инспектора, сами того не осознавая, облегчали задачу Иванычу, который не замедлил воспользоваться неожиданной помощью преследователей.
Все же у «Опеля» силенок было значительно больше, чем у «девятки» автоинспекции, и он медленно, но уверенно уходил в отрыв от упорных преследователей.
Чижов не был настолько наивным, чтобы не понимать — ну километр, ну два, ну пусть пять — и на него обрушится не одна, а целая армада милицейских машин, и тогда убежать будет просто невозможно.
Между тем впереди замаячил поворот на Очаково — этот район каскадер знал как свои пять пальцев, и в его голове появилась идея, как избежать неминуемой встречи с бравыми молодцами из правоохранительных органов.
Взгляд привычно рассчитал траекторию движения, а тело покорилось мышечной памяти, управляемой молниеносным подсознанием.
«Опель» перескочил через осевую и оказался на полосе встречного движения. Прямо в лоб иномарке двигался ленивый рейсовый «Икарус» с многочисленными пассажирами в салоне.
Ваня даже рассмотрел перекошенное от страха лицо пожилого водителя, и в ту же секунду, сделав перегазовку, круто развернул автомобиль по ходу движения.
Противный, скрипучий визг тормозов заглушил звук глухого удара — автобус, двигаясь по инерции, вмял короткий багажник «Опеля», и еще недавно блестящее свежей краской оперение обнажило голую, облупившуюся поверхность тонкой стали; на асфальт посыпались пластмассовые осколки задних фонарей.
Но Чижову было совсем не до огорчений по поводу испорченной красоты — автомобиль двигался, и это было главным. Бросив мимолетный взгляд в правое боковое зеркало, он посчитал, что вполне успеет перестроиться, что и не преминул сделать.
«Омега» нырнула в образовавшийся просвет между стареньким «БМВ» с передком, похожим на акулью пасть, и каким-то навороченным американским монстром, претендующим на звание лимузина. На этот раз маневр вылился лишь в шумные проклятия водителя «американца», который демонстративно высунулся в приоткрытое окно, сверкая гладкой лысиной и гневными глазками на широком лице, которому больше подошло бы название «вывеска».
Улыбнувшись про себя, каскадер пошел на завершающий маневр: резко нажав на тормоз, он до отказа, сколько позволяли конструкторские возможности, вывернул баранку вправо — «Опель» развернуло поперек трассы.
Мордатый хозяин лимузина никак не мог ожидать такого поворота событий, поэтому даже не успел среагировать, когда его трепетное чудовище воткнулось металлизированным бампером в подставленный и уже искореженный зад впереди идущей машины.
Темно-зеленое авто выбросило на пыльную обочину, резко развернув на девяносто градусов.
А Иваныч именно этого и добивался; выжав из мотора все, на что тот был способен, каскадер устремился к желанному повороту.
Надо отметить, что произведенные маневры напрочь сбили с толку преследователей, которые, при всем своем недюжинном опыте, откровенно растерялись и не посмели вторгнуться на встречную полосу.
Когда же до них дошел смысл манипуляций преступника, — а то, что водитель «Омеги» преступник, они не сомневались, — «девятка» рванулась в сторону разворота. Какое-то время они ехали навстречу друг другу, разделенные густым потоком транспорта.
Но вот темно-зеленая иномарка поравнялась с поперечным проездом и круто свернула с трассы. Теперь милиционеры могли лицезреть только смятый багажник, да и то лишь до тех пор, пока машина не скрылась за излучиной дороги.
Иваныч знал, что делает. Добравшись до одного из очаковских: проездов, он загнал машину во двор старого кирпичного дома и заглушил двигатель. Стараясь не привлекать внимания возможных наблюдателей, Чижов неторопливо вышел из автомобиля, ключом закрыл дверцу и зашагал в направлении дальнего подъезда.
Однако в последний момент, как будто передумав, он круто сменил маршрут и быстрым шагом направился в сторону железнодорожного полотна.
Метрах в трехстах от этого места располагалась станция «Очаково», и каскадер мечтал лишь об одном ~- чтобы в ближайшие десять минут появилась хотя бы единственная электричка, пусть даже и в противоположном от Москвы направлении.
Поднявшись на бетонную платформу, Ваня, к своему вящему удовлетворению, обнаружил огромное количество народа — это значит, что электропоезда еще не было и он прибыл вовремя.
Не успел Чижов подумать об этом, как вдали показался быстро приближающийся силуэт электрички.
Спустя какую-то минуту каскадер уже стоял в тамбуре, опершись спиной на железную стенку. Он расслабленно прикрыл веки и довольно вслушивался в привычный гам, неотвратимый спутник путешествующих людей.
Это могло означать только одно — все страхи и треволнения прошедшего дня остались позади, в том тесном дворике, где у кирпичной стены приткнулся разбитый, покореженный «Опель-Омега», местами сохранивший нетронутую гладь темно-зеленой эмали.
* * *
Лямзин выждал, пока вдали затихнет вой милицейской сирены, и только после этого покинул темный, неуютный подъезд. Необходимо было срочно поймать машину, но выходить на дорогу с бесчувственным Гвоздиком представлялось ему рискованным.
Поэтому майор любовно усадил «собутыльника» рядом с холодной батареей, позаботившись придать вору вид заправского алкаша. Даже если бы кто-нибудь и вошел в подъезд, то никаких эмоций, кроме брезгливого отвращения, «пьяный мужик» у обывателей не вызвал бы. Тем более никто не стал бы интересоваться Дегтяревым, поскольку вряд ли у него могли оказаться знакомые в этом случайном доме.
Антону не пришлось долго простаивать под моросящим дождем — едва он вскинул руку в призывном жесте, как рядом остановилась старенькая «Волга», за рулем которой сидел пожилой ветеран с орденскими планками, приколотыми к отвороту клетчатого пиджака.
— Отец, подбрось за город, — просительно начал майор, но, заметив недовольную мину на лице извозчика, он тут же скороговоркой выпалил: — В деньгах не обижу.
Посчитав такое обещание вполне достаточным, старичок согласно кивнул, распахнув перед пассажиром дверцу.
Усевшись на переднее сиденье, Лямзин несколько сконфуженно заметил:
— Только за приятелем заскочим, он в этом доме живет. Набрался сверх меры и жена выгнала…
— Ладно уж, — согласился ветеран, посчитав, что такое может со всяким случиться.
Едва «Волга» замерла у подъезда, как Антон проворно выскочил из салона и скрылся за деревянной дверью.
Каково же было его удивление, когда «приятеля», оставленного на лестничной клетке, там не оказалось.
В первую секунду майор решил, что ошибся дверью, но, внимательно присмотревшись, заметил, что все правильно — вот ржавая, давно не крашенная батарея, под лестницей приметная кучка старого тряпья, которое вряд ли возьмет даже конченый бомж. Все было на своих местах — не было только Дегтярева,
В этот момент на площадке второго этажа послышался шум отпираемых запоров и тихий, вкрадчивый гул отрывочной беседы.
Рванувшись вверх по ступенькам, Антон успел заметить две пропитые физиономии, явно сконфузившиеся при виде незнакомца.
Один — маленький, тщедушный заморыш с ужимками подзаборного ханыги, одетый в поношенный свитер и обтрепанные внизу штанишки, которые были ему явно маловаты, — что-то настойчиво втолковывал своему товарищу.
Тот, в свою очередь, презрительно скривившись от неубедительных доводов «метра с кепкой», сунул ему под нос массивный волосатый кулак. Он был на голову выше ростом и считал этот последний аргумент самым увесистым доводом в разыгравшейся полемике.
Когда же Лямзин оказался перед дверью их квартиры, оба пьянчуги замерли в нерешительности, с нескрываемым испугом рассматривая возникшего рядом с ними гиганта,
Наконец тот, что был повыше ростом, несколько нагловато спросил, пряча под напускной суровостью неподдельный испуг, прямо-таки сквозивший в каждом жесте и в глазах мужика:
— Чего тебе надо?
Стараясь не создавать конфликтной ситуации, майор миролюбиво произнес, глядя в упор на незнакомцев:
— Земляки, вы тут, случаем, кореша моего не видали? Я его под батареей оставил, — Лям-зин и сам понимал, что его слова звучат по меньшем мере странно, если не сказать комично.
Стоило мужикам заржать или хотя бы слабо улыбнуться, и он бы от них отстал. Но, вопреки всему, те даже не пытались изобразить на пропитых лицах и тени веселости.
Напротив, тот, что недавно тыкал под нос приятелю увесистый кулак, принялся надвигаться на Антона, посчитав его слабым противником лишь по одному вежливому тону, с каким был задан вопрос,
— Чего тебе надо? — вновь повторил мужик и угрожающе добавил: — Вали отсюда на хх…хрен, пока яйца не пооткручивали…
Может быть, комитетчик так бы и сделал, если бы не взгляд «карлика» — в его глазах сквозил животный, ничем не прикрытый страх и молчаливая мольба о помощи.
Не дав высокому договорить, майор без всяческого замаха воткнул под ребра противника плотно сжатые пальцы правой ладони. Антону показалось, что он угодил рукой в еще не застывший холодец. Не давая мужику опомниться, Лямзин, на этот раз вложив в удар всю силу, на которую только был способен, заехал пьянчуге в челюсть.
Голова грубияна откинулась назад, как будто была привязана к туловищу тонкими ниточками, и он начал медленно оседать, заваливаясь на более опытного противника. Нижняя скула так и осталась свернутой на бок, а изо рта потянулась густая темно-рубиновая кровь, расплываясь маленькими капельками на грязном, заплеванном полу лестничной клетки.
Бережно опустив тяжелое бесчувственное тело и даже не взглянув на великовозрастного «малыша», Лямзин решительно направился к приоткрытой двери.
Двухкомнатная квартира представляла собой смрадный, вонючий притон. Повсюду валялась пустая посуда из-под различных спиртных напитков. Пол кухни был настолько грязным, что подошвы туфель прилипали к закопченному линолеуму, а то ли в спальне, то ли в гостиной (если такими словами вообще можно было величать столь убогие комнатушки) стояла древняя неприбранная кровать с неоднократно распоротым и даже местами заштопанным матрацем.
Именно на нем распластался спящий Дегтярев, широко разметавший в стороны вялые руки. По-видимому, вора пытались раздеть, прибрав к рукам его барахлишко, а потом вышвырнуть обратно на улицу,
Так или иначе, но майору некогда было вдаваться в подробности происшедшего — взвалив на плечи посапывающего Гвоздика, он торопливо покинул вонючий притон, очутившись на площадке второго этажа.
Тут же к нему подбежал «метр с кепкой» и торопливо заговорил, стараясь обелить себя и взвалить всю вину на валяющегося без сознания товарища.
— Это не я — это все он, Витька, — говорящий указал крючковатым пальцем на «отдыхающего» собутыльника. Видимо, «лилипут» имел основание опасаться справедливого возмездия со стороны здоровенного незнакомца и «чистосердечным признанием» пытался произвести на Лямзина выгодное впечатление. — Витька хотел вашего друга ограбить, а потом убить, но я ему помешал, — почти торжественно закончил пьянчуга.
— Молодец, получишь благодарность и премию, — насмешливо бросил Антон и заспешил вниз по лестнице, опасаясь, что водитель их не дождется.
Но «Волга» по-прежнему стояла у подъезда, готовая в любую минуту двинуться в путь. Водитель даже помог майору водрузить на заднее сиденье Гвоздика, после чего завел двигатель и плавно тронул колымагу с места.
К даче они добрались без происшествий, если не считать того, что к вору постепенно возвращалось сознание, и он невнятно бормотал мучившие его вопросы:
— Где я?.. Почему «Скорая помощь», я не хочу…
Лямзин внутренне содрогался, боясь, что Гвоздик в приступе не к месту нахлынувшей на него говорливости может сболтнуть лишнее.
Но ветеран воспринял все по-своему:
— Здорово набрался ваш приятель, — иронично протянул он. — Я вот тоже когда-то так пил: проснусь и не помню, кто я, где я, да еще и старуха донимала. Десять лет как завязал — вот даже машину купил. Что только водка с людьми делает.
Антон едва сдержался, чтобы не сказать: «Это не водка — это наркотики», — но благоразумно промолчал, охотно поддакивая водителю.
Наконец автомобиль подъехал к дачному участку, и Лямзин попросил словоохотливого водителя притормозить, не доезжая до дома несколько сот метров.
Расплатившись с частником, майор уже привычно взвалил на плечи далеко не легкую ношу и зашагал в обратном от дачи направлении, пока «Волга» не скрылась за поворотом. Только после этого Антон позволил себе расслабиться.
Сбросив с плеч безвольное тело, он опустил вора под пожелтевшим кустиком и легко пнул того носком ботинка по вялой руке, в сердцах выпалив:
— У-у, алкаш! — Впервые за прошедший день на устах контрразведчика появилась искренняя улыбка.
* * *
Гвоздик открыл глаза и недоуменно уставился на окружающих — в первую минуту он никак не мог взять в толк, кто эти двое мужчин, так пристально уставившиеся на него. Они не спешили прийти ему на помощь.
Наконец тень догадки промелькнула в его еще плохо соображающем мозгу, и Юра вспомнил недавних «медиков», так нагло ввалившихся в его квартиру.
— Кажется, очухался, — шепотом произнес Лямзин, обращаясь к каскадеру, — долго же он отдыхал.
— Что за херня такая? Вы кто? — подал голос Дегтярев, едва ворочая непослушным языком,
Чижов широко улыбнулся, наклонился к «пленнику» и спокойно сказал:
— Не дергайся, дружище, можно сказать — мы свои; по крайней мере зла мы тебе не желаем…
— Ага, — кивнул вор, приподнимаясь на локтях и ощущая непривычную тяжесть в голове, как будто после сильного похмелья, — ангелы-хранители. Какого черта вы меня сюда приволокли, что вам надо?
Пропустив мимо ушей очередной вопрос, Антон в свою очередь спросил:
— Жрать хочешь?
Гвоздик обвел цепким изучающим взглядом шикарную обстановку гостиной и несколько удовлетворенно констатировал:
— Судя по этой малине, вы не мусора, а иначе проснулся бы я где-нибудь в Бутырке или «Матросской Тишине». — По его лицу было видно, что он несколько приободрился от такого предположения. — И все-таки, что вам от меня надо?
Иваныч привстал с кресла и, приблизившись к гостю, протянул тому руку, сказав:
— Меня зовут Ваня, а это, — говорящий кивнул в сторону молчаливого приятеля, — Антон. Мы действительно не мусора, но и не жулики…
— Да уж вижу, — улыбнулся Дегтярев, — не слепой, чтобы честных жиганов от фраерков не отличить.
В голосе вора прозвучала неприкрытая издевка, но он и не заботился о приличиях, уяснив для себя, что раз он понадобился этим крепким мужикам, значит, они покорно проглотят и не такие обиды.
Но ни каскадер, ни контрразведчик и не думали обижаться, потому что им было безразлично, как будет их величать собеседник.
— Что ты там говорил насчет балагаса? — Юра нагло уставился на Лямзина, стремясь подчеркнуть этим взглядом собственное превосходство над окружающими,
— Какого балагаса? — не понял Антон. — Ты о чем?
Довольно улыбнувшись, Дегтярев пояснил:
— Ну насчет жратвы.
Ни слова не сказав в ответ, майор поднялся и направился в кухню, увлекая за собой Чижова.
Оставшись один, Юра еще раз осмотрелся, как будто пытался прицениться к обстановке — что можно будет прихватить с собой на тот случай, если придется спешно ретироваться,
Но все предметы были либо слишком громоздкими, либо не представляющими собой никакой ценности с точки зрения прожженного вора, поэтому ему ничего не оставалось, как уныло махнуть рукой и отправиться вслед за ушедшими мужчинами, предварительно скинув с себя грязную, порядком измятую куртку.
Узрев на кухне девушку, Гвоздик на какой-то миг смутился — ему вообще сложно давалось общение со слабым полом, если те не принадлежали к категории легко доступных львиц полусвета.
Блондинка по-своему поняла смущение парня и поспешила прийти ему на помощь:
— Здравствуйте, меня зовут Маша, а вас?
Обиженно насупившись, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, вор буркнул себе под нос:
— Юра меня зовут, — и тут же присел за стол, повернувшись к девушке спиной.
Против обыкновения, Маша не оставила мужчин одних — это было просьбой Антона, — а уселась напротив гостя, время от времени поглядывая на того невинными синими глазками.
От этих знаков внимания Дегтярев еще больше смутился и сжался в комочек, старательно избегая встречаться с блондинкой взглядами.
Лямзин, мгновенно оценивший преимущество женского присутствия, которое заметно сбило спесь с вора, неторопливо повел разговор:
— Мы о тебе знаем достаточно, чтобы не вдаваться в детали твоей бурной уголовной жизни, поэтому немного расскажем о себе. — Он выразительно посмотрел на Чижова, как будто искал у того поддержки правильности собственного высказывания.
Но Иваныч не вмешивался, отдав ситуацию на откуп более опытному в таких делах приятелю.
Не дождавшись никакой реакции со стороны Гвоздика, майор продолжил:
— Так случилось, что нам друг без друга не обойтись, — он протяжно вздохнул, как будто тяготился такими обстоятельствами, — по крайней мере какое-то время. Поэтому — хочешь ты того или нет — тебе придется оставаться с нами, конечно, до тех пор, пока мы не найдем цепочку. А дальше твое дело…
Раздраженно отбросив от себя вилку, которая со звоном ударилась о край фарфоровой тарелки, вор пристально уставился на говорящего и одним духом выпалил:
— Да что, в конце концов, происходит?! Опять эта злосчастная цепочка… что в ней такого ценного? — Внезапно глаза Дегтярева сузились до толщины бритвенных лезвий, и он сквозь зубы процедил: — А может, вы все-таки легавые? Решили меня развести, как колхозника на городской ярмарке?
Антон задумался на несколько секунд, а затем, посмотрев на Чижова, спросил:
— Ну что, расскажем ему все?
Тот неопределенно пожал плечами и почти безразлично отозвался:
— Как хочешь, дело твое. Все равно по-другому он нам не поверит.
— Ладно, — согласился майор и достал из внутреннего кармана уже изрядно помятую и залоснившуюся по краям копию рукописи, протянув ее Дегтяреву. — Читай, а что будет непонятно, мы поясним.
Гвоздик неуверенно протянул руку и двумя пальцами взял предложенный документ — со стороны казалось, что он прикасается к раскаленному железу или к отравленному особым ядом пергаменту. При этом на его лице отразилось выражение крайней брезгливости; казалось, что Юра сейчас же отбросит от себя посеревшие листки и нагло рассмеется в глаза собеседникам. Но ничего подобного не произошло.
Вопреки ожиданиям, Гвоздик сосредоточенно углубился в чтение. По мере того как смысл написанного доходил до его сознания, лицо вора преображалось: из недоверчивого оно превратилось в заинтересованное, пока не стало откровенно возбужденным — на лбу проступили маленькие бисеринки холодной испарины, а глаза округлились от изумления.
Наконец Юра прочел все до конца и бережно свернул листки, придав им первозданную форму.
— И все это правда? — В его вопросе почувствовалось скрытое недоверие.
— Точно мы не знаем, но надеемся, что это так, — спокойно ответил Иваныч, — по крайней мере меня уже собирались убить, да и на Антона было покушение…
— Мы, к счастью, выкрутились, но вот кое-кому откровенно не повезло, — закончил за товарища Лямзин.
Смешно наморщив лоб и сложив губы трубочкой, Гвоздик задумчиво изрек:
— Значит, мокруха. — И непонятно было, спрашивает он или категорически утверждает.
Пропустив мимо ушей его слова, Антон задал последний и решающий вопрос:
— Ты нам веришь?
Однако вор не спешил отвечать — имея за плечами несколько «ходок к хозяину» и насмотревшись там на многие житейские перипетии, он судорожно обдумывал ситуацию. Наконец после долгой паузы отважился бросить пробный шар:
— А что будет, если я откажусь?
Иваныч сложил пальцы в замок и громко хрустнул суставами, — при этом его лицо практически ничего не выражало, кроме полного безразличия к происходящему, вслух же он произнес:
— Поскольку наша жизнь в опасности до тех пор, пока кто-нибудь не найдет этот злосчастный тайник, мы с тобой церемониться не будем.
Законы мы давно преступили, поэтому одним трупом больше, одним меньше — какая разница. — Выдержав короткую паузу, он продолжил: — Один хрен: мы выбьем из тебя признание, и я очень сомневаюсь, что ты после этого сможешь жить.
В прозвучавшей фразе, несмотря на ее зловещий смысл, не было и тени угрозы — только сухая констатация факта.
Как ни странно, но именно спокойствие, с которым были произнесены эти слова, заставили вора поверить в серьезность сказанного, и он, покорно склонив голову, выдохнул:
— Ну что ж, придется вам поверить.
За все время, пока длился разговор, Маша не проронила ни слова; она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и сдержанной, но это ей никак не удавалось. Лицо девушки стало бледным, как девственно-чистый, недавно выпавший снег, а в глазах читался неприкрытый испуг, граничащий с близкой истерикой.
Антон заметил это и сказал, обращаясь к подруге:
— Мы здесь еще потолкуем, а ты пойди отдохни.
Согласно кивнув, Маша встала из-за стола и на негнущихся ногах отправилась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.
Оставшись одни, мужчины какое-то время молча переглядывались — все ждали признания вора, и он покорно заговорил:
— Честно говоря, я и сам. не знаю, где цепь, — Юра несколько смутился. — Накануне ночью я подгулял с путанами и подарил безделушку одной халяве… Она у нее, Вот только где ее сейчас искать?
— Так позвони в агентство, из которого тебе привозили проституток, — предложил Иваныч.
Одарив собеседника холодным взглядом, Гвоздик ухмыльнулся:
— Куда было бы проще… но шкур я подобрал на Тверской, поэтому придется повторить маршрут, и дай Бог, чтобы мы на нее нарвались.
Лямзин нервно закурил, собираясь с мыслями, наконец произнес:
— Да, честно скажем — задача непростая. Легче найти иголку в стоге сена, чем дважды напороться на одну и ту же блядь, а тем более на Тверской. Но ничего другого нам не остается — не давать же объявление в газете.
— Плохо еще и то, — вставил Иваныч, — что мы лишились машины, а с деньгами у нас не очень.
За столом опять повисла тишина, которую нарушил Дегтярев; недовольно насупившись, он произнес:
— Ну, с бабками мы решим вопрос…
— Ага, давай квартиру грабанем или выйдем с пистолетом в темный переулок, — насмешливо заметил Антон.
Гвоздик молча встал из-за стола и направился в гостиную. Вернулся он через несколько секунд, держа в руках свою помятую куртку. Ни слова не говоря, он взял со стола кухонный нож и принялся методично вспарывать подкладку.
Иван и Антон наблюдали за ним с нескрываемым удивлением, но все их сомнения развеялись, когда в руках Дегтярева стали появляться скрученные тонкими трубочками долларовые купюры различного достоинства.
Выложив перед собеседниками все, до последней банкноты, Гвоздик произнес:
— Этого должно хватить на первое время.
— Сколько здесь? — спросил Лямзин. Неуверенно пожав плечами, вор ответил:
— Что-то около двух штук или, может быть, больше, я не помню. А какая разница, — улыбнулся он, — ведь сколько ни считай — их все равно не прибавится.
На этот раз заговорил Иваныч; пристально посмотрев в глаза Дегтяреву, он негромко сказал:
— А если наше дело провалится, мы ведь не сможем вернуть тебе этих денег.
Улыбка сползла с лица Гвоздика, и он процедил сквозь зубы, делая ударение буквально на каждом слове:
— Я вор, а не барыга. В нашем кругу в долг давать не принято. — Из горла говорящего вылетали короткие, рубленые фразы, как будто он их выплевывал: — Если я с вами делюсь лавьем — это не значит, что потом захочу все вернуть. При моей жизни бабки нужны только на пойло и блядей, так что будем считать, что я их пропил. Такой расклад вас устраивает?
Глядя в оскорбленное, пылающее неудержимой злостью лицо Дегтярева, приятели едва сдержались, чтобы не рассмеяться, — настолько не вязался его облик с теми словами, которые вор только что изрек.
Желая замять возникший конфликт, если его можно было так назвать, Лямзин примирительно заговорил:
— Ладно, не кипятись, просто у нас разные взгляды на вещи. То, что ты можешь позволить себе прокутить за один вечер, нам порой и за год не заработать, поэтому Иваныч и задал этот вопрос.
Удовлетворенным ответом, Юра несколько высокомерно улыбнулся, усаживаясь на прежнее место. Не в силах сдержать в себе рвущиеся наружу эмоции, он довольно протянул:
— Что с вас возьмешь: фраер — он и есть фраер. А между прочим, кто вы такие, кроме того, что я уже знаю?
В глазах комитетчика появился и тут же погас озорной блеск, и он, стараясь придать голосу безразличные интонации, спокойно ответил:
— Прошу прощения, совершенно вылетело из головы, — Антон решил взять реванш и вдоволь поиздеваться над собеседником. — Позвольте представиться — это Чижов Иван Иванович, — рука говорящего простерлась в сторону каскадера. — один из наших лучших сотрудников…
Услышав слово «сотрудников», вор напрягся, но еще не понимал, — а скорее отказывался верить собственным умозаключениям, — к чему клонит этот широкоплечий гигант, поэтому выжидательно смотрел на него.
Тот же, в свою очередь, довольно оскалившись, что называется, в тридцать два зуба, продолжил:
— А я — начальник отдела уголовного розыска майор Лямзин…
Разорвись в комнате бомба, Гвоздик вряд ли бы этому удивился, но прозвучавшее «признание» было похлеще любого взрыва.
Пальцы Дегтярева сжались в побелевший кулак, и он, сгруппировавшись, подобно скрученной пружине, приготовился к смертельному броску.
Иваныч заметил произошедшую с вором перемену и, не в силах больше сдерживать эмоции, разразился гомерическим хохотом, одобрительно заметив:
— Один — один; это тебе за фраеров… Только сейчас до помутившегося сознания
Дегтярева дошло, что его жестоко разыграли, и он расслабленно улыбнулся:
— Ну и шуточки у вас, фраера…
