Глава 10
Окна маленького, неприбранного гостиничного номера были плотно занавешены тяжелыми портьерами. В самом центре комнаты стояли две сдвинутые вместе кровати, образующие достаточно просторное ложе.
На смятых простынях спала совершенно обнаженная девушка, чьи пышные формы не раз заставляли мужские сердца биться чаще. Вокруг были разбросаны женские вещи — от модного кружевного нижнего белья до дорогой французской косметики.
Хозяйка номера мирно посапывала, чему-то улыбаясь во сне.
Неожиданно прозвучавший телефонный звонок заставил девушку недовольно поморщиться. Она находилась в той стадии, когда еще не существует четкой границы между сном и реальностью. Но телефон продолжал надрываться, и ей пришлось нехотя поднять отекшие веки.
Перевернувшись на бок, пышногрудая мадам потянулась к трубке стоящего на прикроватной тумбочке аппарата.
— Да, — пробурчала она в микрофон и в который раз недовольно поморщилась, узнав в звонившей одну из коллег по профессии, — хорошо, я уже встаю.
Не удосужившись даже положить трубку на прежнее место, она, вопреки данному обещанию невидимой товарке, вновь улеглась на спину, прикрыв глаза.
Но сна уже не было, поэтому, несколько минут лениво повалявшись в постели, девушка была вынуждена подняться, чтобы приступить к ежевечернему марафету.
На какое-то время она скрылась в ванной комнате, и оттуда доносился звук включенного душа. Затем все стихло, и она вернулась в комнату, но это уже была совершенно иная особа.
Аккуратно зачесанные назад белокурые локоны были схвачены на затылке в причудливый хвостик, а тонко подведенные косметикой глазки взирали на мир с некоторым кокетством. Доведя грим до нужной кондиции перед овальным, висящим на стене зеркалом, она принялась привычно натягивать на тело облегающие сексапильные шмотки.
Не прошло и получаса с момента пробуждения, а в хозяйке убогого номера, еще недавно казавшейся такой чистой и непорочной, уже можно было угадать профессиональную жрицу продажной любви.
Осмотревшись по сторонам в поисках куда-то запропастившейся сумочки, девушка в конце концов отыскала ее под старым скрипучим креслом.
Расстегнув массивную, выполненную под золото застежку, она извлекла из неглубоких недр зеленую упаковку в полиэтиленовой обертке с надписью «Моге» и обычную одноразовую зажигалку; вытащила из пачки длинную ароматную сигарету и сладостно закурила. По-видимому, никотин ей заменял и завтрак, и ужин, и еще много чего, что принято употреблять после сна.
В этот миг в дверь тихонько поскреблись, и роскошно-вульгарная особа впустила гостей, даже не удосужившись спросить «кто там?».
Вместо ожидаемой подруги на пороге возникли двое крепких парней в коротких кожаных куртках и прическами «под рэкетиров».
Бесцеремонно втолкнув девушку внутрь, они довольно осклабились, а один из них нагловато процедил:
— Ну здорово, Леля.
Нисколько не испугавшись столь необычному визиту, она небрежно кивнула, сказав:
— Привет, хамло.
Визитер удивленно уставился на путану, а затем перевел взгляд на приятеля — тучного мордоворота с тупым, как у заезженного мерина, выражением на одутловатом лице.
— Слышь, Дачник, она нас, по-моему, оскорбила, что будем с ней делать?
И не дождавшись ответа от подельника, он залепил девушке звонкую оплеуху.
Леля никак не ожидала такого поворота событий, поэтому, не удержавшись на ногах, растянулась на вытоптанном паласе, ударившись головой об изножье кровати. В затылок вступила острая боль, и она приложила к голове руку, ощутив под пальцами что-то теплое и липкое.
Когда ладонь оказалась перед лицом девушки, то она, заметив на пальцах теплую темно-алую кровь, тихо всхлипнула и произнесла:
— Скотина, ты мне голову разбил.
Парень присел на корточки перед хозяйкой апартаментов и нагло уставился на проститутку, при этом его и без того угловатое лицо заострилось, подобно лисьей мордашке, а в глазах блеснул алчный огонек.
— Да я тебя сейчас вообще прибью, если еще хоть раз разинешь свою вонючую пасть, поняла?
Вместо ответа девушка спросила:
— Кто вы такие и чего вам надо от меня?
Но парень как будто не слышал поставленного вопроса — его глаза плотоядно пялились на вывалившуюся из декольте грудь, а на лбу проступила нервная испарина. Обернувшись к мрачному спутнику, он спросил:
— Может, сначала трахнем ее, а потом и о делах потолкуем, ты как, Дачник?
Тот сначала оскалился, как кот на ветчину, но тут же стал серьезным и отрицательно качнул головой, опасливо возразив:
— Нет, Змей, так не пойдет, Жбан сказал — сразу с ней кончать…
Однако более сообразительный спутник нетерпеливо перебил приятеля:
— Ну вот мы по разику кончим, а там видно будет. Давай, кошелка сраная, разряжайся. — Последняя фраза была обращена к притихшей девушке. — Продли себе жизнь, а нам доставь удовольствие.
Леля на этот раз действительно испугалась — часто захлопав длинными ресницами, она переводила взгляд с одного визитера на другого, а в мозгу пойманной птицей билась только одна мысль: «…сразу кончать… Да за что?»
По-видимому, не сдержавшись, она произнесла этот вопрос вслух, потому что Змей неторопливо процедил:
— Честно говоря, я и сам не знаю, за что тебя приговорили. Мое дело приказы выполнять, а твое — обслужить нас по высшему разряду и спокойно умереть. — Его остренькая физиономия перекосилась в приступе хохота — ему явно пришлась по вкусу собственная шутка.
В эту секунду девушка была похожа на затравленного зверька — в ее глазах застыло выражение неподдельного ужаса, а нижняя челюсть отвисла, как будто к ней привязали непосильный груз.
Леле захотелось впиться зубами в горло наглого типа, который пришел за ее жизнью, но тело как будто оцепенело; так бывает только в жутком, кошмарном сне: хочешь убежать или закричать, но не можешь, а спасение, вот оно — совсем близко.
Между тем Змей перешел от слов к делу; с весьма довольной физиономией он принялся расстегивать «молнию» на джинсах, собираясь обнажить свое мужское достоинство.
И в эту секунду хозяйка номера пришла в себя. Дико заверещав, она хотела схватить парня за волосы, но короткая стрижка не позволила этого сделать, тогда пальцы обеих ее рук сошлись мертвой хваткой на оттопыренных ушах, неистово растягивая их в стороны. Нога девушки, помимо ее воли, принялась колотить нападающего, стараясь угодить тому пониже живота.
Насильник слегка обалдел от столь неожиданной прыти жертвы, которой по заранее спланированному сценарию отводилась роль безвольной, послушной марионетки в руках опытного палача. Обрушившийся на него шквал ударов и неожиданная боль в ушах сперва рассмешили его, а затем вызвали приступ необузданной ярости.
Он уже замахнулся для удара, когда ее острое колено буквально вонзилось в его причинное место. По телу Змея пробежала молниеносная судорога, и он тут же повалился на пол, дико завывая от нестерпимой, нечеловеческой боли.
Леля рванулась к выходу — ей удалось даже добежать до дверей, — но она тут же угодила в медвежьи объятия громилы, который напрочь лишил девушку возможности двигаться.
Дебиловатый кретин, непонятно за что прозванный Дачником, легко, словно пушинку, оторвал хозяйку гостиничного номера от пола и швырнул на кровать.
Упав на спину, она услышала громкий треск лопнувшего по швам платья, которое было разработано итальянскими модельерами вовсе не для подобных акробатических номеров, поэтому не выдержало непосильного давления напряженной плоти.
Громила достал из кармана маленький выкидной нож и приблизился к оцепеневшей жертве. Он уже собирался воткнуть острое лезвие под ее левую грудь, но на миг заколебался — его привлек манящий бархат обнаженного тела и отчетливо вырисовывающиеся на фоне белоснежных возвышенностей темно-коричневые соски.
Глаза Дачника подернулись дымчатой поволокой, а изо рта потекли самые настоящие слюни, свисающие по краям, как шнурки от проглоченного ботинка.
Насмерть перепуганная девушка мгновенно оценила выдавшуюся ей возможность хоть ничтожного, но продления жизни, и она принялась торопливо стаскивать с себя одежду, при этом бессвязно бормоча:
— На, возьми меня… что хочешь со мной делай… тебе будет очень хорошо, очень!.. Только не убивай, пожалуйста… Только не убивай.
Отбросив нож, «монстр» буквально набросился на сладостное тело, но в пылу неожиданной похоти забыл снять с себя брюки и тыкался, как слепой новорожденный котенок.
Инициатива плавно переходила в руки блондинки — все же профессионалкой в постели была именно она, — и девушка, состроив на лице жалкое подобие улыбки, сказала:
— Не спеши, давай я тебя раздену… Кожаная куртка была мгновенно сброшена с плеч, под ней оказалась наплечная кобура с пистолетом Макарова. Но едва нежные пальчики прикоснулись к вороненой стали, как детина торопливо оттолкнул от себя ее руку.
— Нечего, штаны снимай, — властно распорядился он, помогая путане освободить себя от обременительной одежды.
Дрожа от страха и непонятного холода, Леля склонилась над неожиданным клиентом — ее рот, губы, руки изо всех сил старались произвести на него неизгладимое впечатление. Ведь по ее представлению, плата должна была стать чем-то большим, нежели банальные банковские билеты, — впервые в жизни она продавала свое тело за саму жизнь. И хотя в глубине души девушка понимала, что успокаивает себя призрачными иллюзиями, поскольку ее участь наверняка была предрешена, а это лишь жалкая отсрочка, она старалась изо всех сил.
Путана изредка поглядывала в прикрытые от накатившего сладострастия глаза «монстра», стараясь определить по ним произведенный эффект, и в эту секунду почувствовала, как в нее неистово врывается чья-то разгоряченная плоть.
Пришедший в себя Змей в первую секунду имел жгучее желание избить до полусмерти проститутку, но представшая его взору картина напрочь лишила его всех помыслов, кроме одного — пристроить свой прибор между этих стройных, слегка раздвинутых ног. Что он и сделал.
Для нее это было банальным изнасилованием, но Леля изо всех сил цеплялась за жизнь, пусть и таким, не совсем достойным способом.
В течение получаса двое негодяев пользовали ее тело, как сапожник старую дратву: каких только замысловатых поз и положений они ни придумывали, чтобы насытить свою непомерную похоть. Но наконец все было кончено, и они расслабленно растянулись на кровати.
Едва переведя дух, ощущая жуткую боль во всем теле, девушка вопросительно уставилась на парней, спросив дрожащим, надломленным голосом:
— Вы ведь меня не убьете, нет?.. Можете трахать меня, когда захотите, хоть всю жизнь, я согласна.
Глубоко затянувшись ароматной сигаретой, Змей довольно осклабился:
— Что, страшно?
— Д-да, — едва слышным шепотом призналась она, — ст-тр-р-рашно.
— Может, и правда не будем ее мочить? — высказал предположение Дачник, — пусть уберется из города ко всем чертям, а Жбану скажем, что завезли в лес и там кончили.
Поразмыслив какое-то время, парень с физиономией хитрого лиса глубокомысленно изрек:
— Нельзя. Если он узнает, то нам с тобой кранты. А потом, ты же слышал, как Жбан сказал, что заплатит нам бабки только после того, как услышит по телику про обезображенный труп.
— Да, — быстро согласился тупорылый ублюдок, — никак нельзя, а жаль. Я еще никогда не ловил такого кайфа, как с ней.
Змей ядовито рассмеялся, сказав:
— Да брось ты, за те десять штук, что заплатит нам шеф, мы сможем перетрахать десяток таких лахудр, да еще и на водку останется.
— Это точно, — согласился Дачник, приподнимаясь с постели,
Девушка слушала их диалог затаив дыхание. Она никак не могла осознать, что они говорят о ней, о ее жизни, за которую кто-то заплатил или заплатит — какая, собственно, для нее разница, — десять тысяч долларов.
— За что? — буквально взмолилась она и тут же упала лицом в подушку, тяжело и надрывно разрыдавшись.
— Наверное, за цепочку, — высказал предположение Змей и тут же подскочил как ошпаренный, — а кстати, где она?
Стараясь унять слезы, Леля приподнялась и, пристально посмотрев на будущих убийц, спросила:
— Да за какую цепочку, в конце концов, хоть это вы можете мне толком объяснить?
Не меняя позы, парень заговорил:
— Ту, которую подарил тебе в бане один уркаган.
Какое-то время в ее глазах сквозило искреннее недоумение, но вдруг она резко вскочила и, взяв с кресла дамскую сумочку, извлекла из нее требуемое украшение, бросив его на колени Змея:
— Держи, вот она… но, может, хоть после этого вы меня отпустите?
— Нет, — категорически заявил он и ленивым жестом достал из кармана точно такой же нож, как и у своего громадного подельника, — засиделись что-то мы у тебя, пора сваливать…
Он еще что-то хотел добавить, но не успел — громкий удар буквально снес с петель хлипкую дверь, и в комнату ворвались трое мужчин в масках в сопровождении худенькой, миловидной девушки.
В руках каждого из ворвавшихся незнакомцев были зажаты автоматические пистолеты, стволы которых смотрели в грудь растерявшимся приятелям.
* * *
На часах еще не было одиннадцати, а трое мужчин, сошедшихся вместе благодаря странной прихоти чудаковатой судьбы, медленно двигались вдоль тротуара Тверской улицы в арендованном такси.
Седоусый водила искоса поглядывал на пассажиров и понятливо улыбался, считая, что его клиенты заняты подбором достойных кадров для предстоящей ночи.
Сбившиеся в многочисленные кучки путаны, под неусыпным надзором вороватых сутенеров и дородных бандерш, заполонили центр города от Белорусского вокзала до библиотеки Ленина. Они, конечно же, заметили медленно ползущую вдоль тротуара тачку с потенциальными клиентами и наперебой предлагали себя в качестве живого товара.
Какое-то время водила сохранял приличествующее его положению молчание, но когда его попросили пойти на третий круг, он откровенно удивился и спросил:
— Неужели никто вам не нравится? Сидящий на переднем сиденье Гвоздик на миг обернулся к соседу и неучтиво бросил:
— Шеф, твое дело баранку вертеть, а с блядями мы уж как-нибудь сами разберемся.
Недовольный резкостью тона водила обиженно насупился, но вслух ничего не сказал, в душе соглашаясь с тем, что пассажир по-своему прав.
И вдруг Дегтярев едва не выпрыгнул из машины, навалившись всем корпусом на оконное стекло:
— Вот она! — резко выкрикнул он и добавил, обращаясь к таксисту: — Шеф, тормозни…
Автомобиль еще продолжал двигаться по инерции, а вор уже покинул салон, устремляясь к стоящей в сторонке группке жриц любви. За ним последовали остальные.
Путаны явно напряглись от такой неожиданности — они во все глаза пялились на приближающихся к ним мужчин, не зная, радоваться такому везению или броситься врассыпную.
Надо отметить, что в силу их профессиональной деятельности они привыкли к разного рода неожиданностям. Незнакомцы могли оказаться и благопристойными лопухами, жаждущими продажного секса, но вполне могло быть и так, что эти трое являются обманутыми одной из товарок клиентами — в последнем случае благоразумнее было бы мгновенно ретироваться.
Пока они предавались подобным размышлениям, мужчины уже оказались около них, и в этот миг одна из проституток — жгучая брюнетка с собранными в причудливый пучок волосами, одетая в длинную белоснежную кожаную куртку, — шагнула навстречу Гвоздику и заискивающе улыбнулась:
— Привет, Юра, какими судьбами?
Взяв девушку за руку, парень настойчиво увлек ее в сторону и на одном дыхании выпалил:
— А где Леля? Она мне срочно нужна. Поняв все по-своему, брюнетка обиженно поджала губки и нарочито медленно произнесла:
— И чем тебе так Лелька понравилась? Может, я смогу ее заменить? И для твоих друзей девушки найдутся…
Дегтярев не был настроен вступать в полемику, поэтому неучтиво перебил ее:
— Слушай, Нина, мне некогда с тобой сопли жевать, поэтому скажи, где твоя подружка?
И тут к ним приблизились двое сутенеров с воинственными физиономиями, один из которых угрожающе спросил:
— Какие проблемы?
— Отлезь, фуцин, — коротко бросил Гвоздик, — мне с тобой тереть не о чем.
Уязвленный столь грубым обращением, тот шагнул к вору, явно собираясь поставить все точки над «i», но Юра даже не взглянул в его сторону, снова повернувшись к брюнетке.
В этот миг к сутенерам подошли Лямзин с Чижовым.
Антон многозначительно посмотрел на «котов» и угрожающе произнес:
— Не советую тебе дергаться, иначе могут возникнуть маленькие неприятности с твоей смазливой мордашкой. Я доходчиво объясняю?
— Угу, — несколько поспешно кивнул тот и обреченно расслабился, опустив руки вдоль тела.
Однако его приятель никак не хотел успокаиваться, поэтому Иванычу пришлось прибегнуть к весомому аргументу в виде пистолета. Ствол жестко уперся под ребра сутенеру, и тот, не в силах что-либо противопоставить столь веским доводам, покорился, злобно поглядывая на приятелей.
А Гвоздик спокойно, но тем не менее настойчиво увлек девушку к поджидавшей их «Волге» с выбитыми на дверях шашечками.
Галантно распахнув перед путаной заднюю дверцу, он выразительно сказал:
— Сейчас прокатишься с нами до дома твоей подружки, а потом я посажу тебя на тачку и дам сотку в зубы, идет?
Поразмыслив несколько секунд, брюнетка недовольно хмыкнула, но все же подчинилась, усаживаясь в машину.
Оценив ситуацию, Лямзин выразительно посмотрел на Иваныча и сказал, обращаясь к притихшим мужикам:
— Мы сейчас отъедем ненадолго, а когда вернемся, мне бы очень не хотелось вновь наткнуться на ваши мерзкие хари, иначе я не отвечаю за слабые нервы моего друга.
Как бы в довесок к сказанному, каскадер сквозь зубы процедил:
— Еще раз засветитесь — отяжелеете ровно на девять грамм. — Спрятав пистолет в карман куртки, он круто развернулся и неторопливо зашагал к такси, заняв место рядом с обалдевшей девицей.
Антон не замедлил сделать то же самое, и спустя несколько мгновений «Волга» скрылась с глаз притихших путан и их незадачливых охранников.
— Куда едем? — спросил Дегтярев, обернувшись к брюнетке.
Помявшись несколько секунд, она недовольно пробурчала:
— Гостиницу «Салют» знаете?
— Это на Юго-Западе, что ли? — вяло отозвался усатый водила и тут же добавил: — Знаю.
Он в душе уже проклинал себя за то, что взял этих пассажиров. От его взгляда не укрылась произошедшая сцена, и он в эту секунду мечтал только об одном: чтобы эта поездка как можно скорее кончилась, поэтому выжимал из собственного автомобиля все, до последней «лошадки».
Наконец машина остановилась на стоянке у отеля и шофер, получив причитающийся гонорар, несколько поспешно удалился, резко сорвав тачку с места.
В холле первого этажа возникли небольшие проблемы с охраной, ни за что не желающей пускать посетителей без визитной карточки.
Майор уже собирался предъявить служебное удостоверение, когда инициативу взял в свои руки Гвоздик. Отведя в сторону старшего по виду охранника, он что-то шепнул тому на ухо и едва уловимым жестом опустил в его харман смятую купюру. Таким образом преграда благополучно устранилась, и они продолжили путь, ведомые стройной брюнеткой.
Оказавшись перед дверью номера, девушка уже хотела постучать, когда явственно различила приглушенный шум какой-то возни и томные, протяжные вздохи, перемежаемые тихими всхлипываниями.
То же самое услышали и мужчины. Положив правую ладонь на плечо спутницы, Антон поднес к губам указательный палец и торопливо увлек ее в глубь коридора. Оказавшись на достаточном, чтобы их не могли расслышать в номере, расстоянии, он спросил:
— С кем она живет?
— Одна, — шепотом ответила Нина, подчеркивая всем своим видом, что удивлена не меньше его.
— Клиента она могла привести к себе? — продолжал допытываться майор. — Кто вообще может там быть?
Нина ненадолго задумалась — высокий покатый лоб, покрытый толстым слоем косметики, резко перечеркнули стрелки глубоких морщин, а в глазах читалась откровенная растерянность. Наконец она произнесла:
— Лелька обычно не любит водить к себе клиентов. — Голос ее звучал тихо и несколько пришибленно. — Может, это менты из отделения? Они, зная о нашей профессии, любят время от времени заглянуть на огонек, или, как сами говорят, — отсос экспромтом…
— Ясно, — заключил Лямзин и, не давая собеседнице опомниться, жестко приказал: — Раздевайся!
— Зачем? — искренне удивилась она. Считая лишним какие-либо пояснения, майор собственноручно задрал ей подол юбки, предварительно расстегнув куртку, и вцепился мертвой хваткой б эластичную ткань блестящих колготок, повторив:
— Раздевайся.
Ничего не понимая, Нина сняла с себя колготки и в нерешительности замерла, прикоснувшись тонкими пальчиками к резинке ажурных трусов.
Но Антон уже решительно зашагал прочь, унося с собой добытый грофей, лишь вполголоса бросив:
— Забудь сразу все, что ты увидишь, — и тогда будешь жить долго и весело.
Подойдя к товарищам, Лямзин достал из кармана перочинный ножик и разрезал предмет женского туалета на три части. Таким образом в его руках появились импровизированные маски.
— Надевайте, — тоном, не терпящим возражений, распорядился он.
Чижов торопливо выполнил приказ, а Гвоздик неожиданно заартачился:
— Ты что, в натуре, я бабский секель на голову не надену, — шепотом процедил он, шарахнувшись от «маски», как черт от ладана, — меня братва не поймет — это же косяк стопроцентный.
Не вдаваясь в подробности, майор коротко бросил:
— Там могут быть мусора. Ты же не хочешь, чтобы твою вывеску сфотографировали?
— Я думаю, братва тебя поймет, — вставил слово Чижов, чья улыбка осталась скрытой под тонким слоем блестящего нейлона.
Нехотя приняв из рук комитетчика «маску» для необходимой маскировки, Дегтярев натянул ее на голову, предварительно вывернув наизнанку.
Лямзин достал из-за пояса пистолет и отошел на метр от двери, приготовившись к решительному броску.
Когда спутники проделали то же самое, Антон с громким выдохом бросился на дверь, буквально снеся ее с петель. Троица ворвалась в тесный номер, наведя стволы на развалившихся на кровати братков. Какое-то время те пялились на непонятно откуда взявшихся мужчин, даже не пытаясь скрыть охватившего их страха.
Первым пришел в себя Змей — выбросив вперед левую руку, он молниеносно привлек к себе голую блондинку, прижав к ее горлу тонкое лезвие выкидного ножа. Закрываясь ею, как щитом, он нагловато процедил:
— Только подойдите, и я перережу этой курве глотку!
Несколько секунд «гости» раздумывали, не зная, как поступить. Однако быстрее всех в ситуации разобрался Гвоздик; сделав шаг навстречу противнику, он заговорил — дерзко, зло и непреклонно, процеживая фразы, как муку сквозь тонкое сито:
— Давай, рванина, мочкани эту курицу, а потом подумай о своей жопе. Нам за нее уже отстегнули башли, поэтому работу будем считать сделанной. — Неожиданно его тон стал притворно-обиженным: — Только вот не знаю, как втереть пахану, что это не я, а какой-то банабак зеленый отработал за меня мою кровную «капусту». Поэтому придется рвать твой пердильник на фашистский крест, — вор, вскинув ствол, прочертил в воздухе замысловатую фигуру, должную означать свастику. И затем добавил, кивнув на здоровенного детину: — Этого жлоба тоже придется спустить под лед.
Змей опешил от такого признания, поэтому выглядел уже не так решительно, как еще секунду тому назад, — рука, сжимавшая нож, безвольно повисла.
Чижов, казалось, только этого и ждал: бросившись вперед всем телом, как вратарь футбольной команды, отбивающий в полете мяч, он собственным корпусом сбил блондинку на пол, заняв ее место.
И в эту же секунду холодный блеск остро отточенной стали полоснул каскадера по плечу, распоров несколько слоев ткани, сквозь которую проступило мутное, багрово-алое пятно сочащейся крови.
Змей, поняв, что просчитался, готовился нанести решающий удар, целя в открывшуюся часть шеи Иваныча. Его рука взметнулась высоко вверх, разгоняясь для мощного, проникающего броска — казалось, еще секунда, и острие вопьется в живую плоть, как зубы ненасытного вампира.
И тут тишину комнаты разорвал оглушительный грохот выстрела; пуля, пробив лобную кость коротко стриженной головы, застряла в мозгу — из образовавшегося отверстия потекла тонкая струйка парящей темной крови, заливая острые, как у хитрого лиса, черты. Какое-то время рука, сжимавшая выкидуху, еще парила в воздухе, а затем расслабленно опустилась на смятую простыню широкой постели, разрезав тощий матрац.
Узрев бесславную кончину подельника, второй громила принялся дико озираться по сторонам, как будто искал выход из запутанного лабиринта.
Воцарившуюся тишину нарушил едва слышный голос Антона, продолжавшего держать на мушке остывающий труп:
— По-моему, пора сматываться…
— Где цепочка? — обратился вор к распластавшейся на полу Леле.
Вяло протянув руку, она подобрала с кровати злополучное украшение и отдала его Дегтяреву.
— Собирайся, живо! — распорядился Лямзин, глядя на обнаженную хозяйку номера.
— И ты вставай! — пробурчал Иваныч, глядя на перепуганного амбала, — поедешь с нами. И не дай Бог тебе дернуться — пристрелю, как бешеного пса.
Майор подошел к Чижову и спросил, указывая на кровоточащую руку:
— Ты как?
— Да уж получше, чем он, — улыбнулся каскадер, кивая на безжизненное тело.
Между тем блондинка спешно запихнула себя в первые попавшиеся шмотки и выскочила в коридор к поджидавшей ее подруге.
— Расходимся, — властно произнес Антон. — Юра, ты с девками поднимись по лестнице наверх, а оттуда на лифте. Этого дебила мы возьмем с собой, — он указал на притихшего Дачника. — Встречаемся на стоянке.
Вопреки ожиданиям, на прозвучавший звук выстрела никто не отреагировал; по крайней мере, не было слышно суетливого топота ног, никто не кричал и не пытался остановить выходящих из гостиницы людей — все оставалось так, как будто вообще ничего не произошло.
Лямзин опасался, что дебиловатый субъект, оказавшись в людном месте, бросится звать на с помощь, ища поддержки у местных охранников. Но тот даже не пытался вырваться, послушно следуя за ними — казалось, что он вообще утратил способность мыслить и говорить, подобно придорожному камню.
Спустя несколько минут появился и Гвоздик в сопровождении насмерть перепуганных девиц — таким образом, все были в сборе.
Антон неторопливо приблизился к путанам и заговорил, делая ударение буквально на каждом слове:
— Сейчас я вам дам немного денег, а затем вы исчезнете — это в ваших же интересах. — К сказанному он добавил двести долларов, буквально впихнув их в трясущуюся ладонь Лели, и продолжил: — Конечно, можете остаться в городе и продолжать путанить, но в этом случае выбор у вас небогатый: либо сесть в тюрьму за соучастие в убийстве, либо всплыть по весне со дна какой-нибудь речки-вонючки. Решать вам.
Круто развернувшись, майор прошел к поджидавшей его машине, в которой уже разместились приятели, не спуская глаз со своего пленника.
Громко хлопнув дверью, Лямзин сказал, повернувшись к шоферу:
— Трогай, шеф, в сторону «Внукова». Частник не заставил просить себя дважды, и бежевый «жигуль» легко сорвался с места, вклиниваясь в густой поток спешащих за город машин.
Однако стоило им пересечь Кольцевую, как Антон вновь наклонился к водителю:
— Сверни-ка в лесочек, мне по нужде надо.
Сбавив скорость, водила недоверчиво посмотрел на пассажира — в его глазах читался откровенный испуг.
— Так зачем в лесочек, — притворно удивился он, — давай здесь тормозну, а ты сходишь?
— Сворачивай! — неожиданно грубо приказал Иваныч, перегнувшись с заднего сиденья.
Мужику ничего не оставалось делать, как выполнять указание, — в ту же секунду колеса соскочили с бетонной трассы и запрыгали- по чавкающим колдобинам, разбрасывая мокрую грязь.
Пару километров проехали в полном молчании, наконец Лямзин подал голос:
— Здесь останови.
Автомобиль замер, послушный воле хозяина, но двигатель продолжал работать.
Выйдя из машины, майор произнес, обращаясь к Чижову:
— Иваныч, давай его сюда, — говорящий имел в виду здоровенного детину, а затем повернулся к вору: — а ты, Юра, посиди с шефом, чтобы он не волновался.
Частник заметно нервничал, судорожно покусывая нижнюю губу, — в эту секунду он проклинал себя за то, что взял этих странных пассажиров, но отступать было поздно. Ему оставалось только ждать и уповать на то, что с ним ничего не случится.
Углубившись в редкий лесок, Лямзин остановился, медленно обернувшись к спутникам, — в его руке был зажат пистолет, из которого он недавно застрелил подельника громилы.
Наведя ствол в грудь Дачника, майор заговорил:
— Мы дадим тебе шанс остаться в живых… — он сделал многозначительную паузу, давая возможность Дачнику вникнуть в смысл сказанного, — если ты, конечно, скажешь, кто вас послал и откуда стало известно про цепочку. Часто заморгав короткими ресницами, громила, ни на секунду не задумавшись, торопливо выпалил:
— Послал нас Федя Жбан, но откуда он про все пронюхал, да и какая ценность в этой цепи — я не знаю, честное слово.
— А кто он такой, этот Жбан? — в свою очередь спросил комитетчик.
Глядя в глаза Антону, Дачник так же быстро выложил:
— Пахан сибирской группировки.
Криво ухмыльнувшись, Лямзин с сарказмом процедил;
— Ты смотри, уже, оказывается, и такая есть, а я и не знал. Ну да ладно, — встрепенулся он, — будем считать, что я тебе поверил, но что делать с тобой дальше?
Изобразив на лице искреннее удивление, детина переспросил:
— Как это что делать? Ведь вы сказали, что отпустите меня, если я во всем расколюсь…
Оборвав собеседника на полуслове, майор небрежно качнул стволом и глубокомысленно изрек:
— Я помню о своих обещаниях и поэтому предложу на выбор два варианта: первый — это пристрелить тебя сейчас же, второй — несколько помягче; что ты предпочитаешь?
— А что значит помягче? — детина тупо уставился на противника, при этом его лицо перекосило от страха, который он изо всех сил пытался скрыть.
Достав из рукоятки пистолета обойму, Антон опустил ее в карман куртки и протянул оружие здоровяку:
— Держи.
— Зачем? — не понял тот.
— Бери, тебе говорят! — угрожающе процедил Чижов.
Дачник покорно взял пистолет и недоуменно повертел его в руках — в эту секунду он походил на несмышленого мальчугана дошкольного возраста, которому дали игрушку, а как ей пользоваться — не объяснили.
В ту же секунду Лямзин извлек из кармана чистый носовой платок и бережно отобрал у Дачника ствол, стараясь не касаться собственными пальцами металлических поверхностей. Пряча «пээм» в карман, он довольно изрек:
— Это и есть второй вариант. Через пару часиков мы подбросим ствол в ближайшее отделение милиции, сопроводив его подробным объяснением, из которого будет ясно, что хозяин отпечатавшихся на пушке пальчиков и есть убийца, застреливший в номере гостиницы «Салют» какого-то неизвестного субъекта. — Лицо майора озарила радостная улыбка, и он озорно подмигнул «монстру»: — Короче говоря, у тебя есть пара часов, чтобы смыться из города. Будь здоров.
Антон неспешно зашагал в сторону поджидавшей их машины, увлекая за собой каскадера.
До слуха ошарашенного Дачника донесся звук взревевшего мотора, который начал медленно растворяться в сыром вечернем воздухе, пока громилу не окружила вязкая тишина осеннего леса.
По дороге домой троица сменила еще две машины, пока, наконец, не достигла пределов аникеевской дачи.
Первым переступил порог Антон, несколько удивленный тем, что дом погружен в абсолютный мрак. Пройдя в комнату, в которой обычно спала подруга, он зажег свет и едва ли не вскрикнул от удивления — кровать была застелена тяжелым покрывалом, но на ней никого не было.
— Маша! — громко позвал Лямзин, прислушиваясь к гулкому эху, прокатившемуся по комнатам особняка. — Маша, ты где?! — еще громче выкрикнул он и бросился обшаривать комнаты.
Все вещи Маши были на месте — даже ее дамская сумочка, — не было только самой хозяйки этих вещей.
И тут майора окликнул Чижов, стоящий в углу ярко освещенной гостиной:
— Антон, иди сюда.
Когда комитетчик приблизился к каскадеру, за спиной которого в оцепенении замер Дегтярев, ему в глаза бросилось некое несоответствие обстановки — чего-то в комнате явно недоставало, но чего? И тут он понял.
На светлых обоях проступило прямоугольное пятно пыли, резко контрастирующее с веселенькими узорами стен. Раньше этого пятна никто не замечал, потому что на его месте висела картина, та самая — со старенькой церквушкой и молодым дубом, картина, с которой все и началось, но без которой ничего нельзя было закончить…
