Глава 6
Подходя к двухэтажной пристройке огромного торгового комплекса, отделанной по самым современным дизайнерским стандартам, Вадик присвистнул. Все было броско, призывно, било по глазам. Большие стеклянные двери раскрывались с приятным звоном. Над входом висела черная гладкая доска. Золотистыми буквами на ней выбито «Улыбка на все сто» и два ослепительно белых зуба, нарисованных на манер мультяшных персонажей, улыбаются и пожимают друг другу руки.
– Представляю, какие здесь цены! – Вадик поежился.
– Вот пошел бы в стоматологи, работал бы сейчас в таком месте, получал бы приличную зарплату и в ус не дул. – съязвил Мешков.
– Расскажи это Тучкову, – буркнул Вадик.
– Чего ты жмешься?
– Ненавижу зубнушки. Такой запах! И еще эти… как их… бормашины, что ли? Бр-р-р! – Вадик передернул плечами.
– Расслабься, – усмехнулся Мешков, – Мы здесь по делу.
На первом этаже за маленьким столиком грустная старуха в очках читала книгу. Услышав мелодичный звон открывающихся дверей, она подняла голову, привстала. Голубые выцветшие глаза оглядели их внимательно, цепко. Вадик показал ей корочку. Она посмотрела на нее в раздумьи, помрачнела лицом, но ничего не сказала, махнула рукой в сторону лестницы.
Поднявшись по узкой винтовой лестнице с причудливыми кованными балясинами и гладкими деревянными перилами, Мешков и Вадик оказались на втором этаже, где располагался просторный холл с пальмами в кадках. Огромные окна, много света. Владелец наверняка потратил кучу денег на обустройство.
Сегодня здесь было многолюдно. На длинном кожаном диване сидели посетители с грустными лицами, ожидающие своей очереди. Никакого запаха, вызывающего определенные ассоциации, никаких противных звуков, от которых по спине ползут мурашки, ничего такого. Чтобы пациенты окончательно расслабились, в стену вделан аквариум с огромными экзотическими рыбами, которые равнодушно взирали на людей и шевелили губами. На противоположной стене – большая плазма. Сейчас она не работала.
Однако для посетителей было кое-что поинтереснее, чем аквариум и телевизор.
В центре зала сидела блондинка в таком откровенном наряде, что мужчины смотрели на нее не отрываясь, а женщины – сурово поджав губы. Она била наповал. Секс-бомба. Мечта среднестатистического россиянина. Вадик и Мешков были среднестатистическими россиянами и поэтому с ними произошло то же, что происходило со всеми мужчинами, что приходили сюда. Они уставились на нее с самым глупым видом. Белая майка натянута на объемной груди, слишком объемной для такой худенькой модельной комплекции, что вызывало некоторые сомнения относительно ее натуральности, стройные, потрясающе длинные ноги, белые волосы и шоколадный загар. Очень короткая джинсовая юбка, которую легко можно было принять за широкий пояс, резко контрастировали с загорелым телом.
Мужчины, словно загипнотизированные, следили за тем, как фантастически длинные ноги выезжают в проход, взлетают одна на другую и складываются в изящной позе. Иногда между ними мелькал кусочек тонкого белья, и тогда у особо впечатлительных зрителей перехватывало горло и слегка учащалось сердцебиение. Рядом с ней, облокотившись на изогнутую полку ресепшена, стоял симпатичный мужчина в медицинском халате и тихим голосом рассказывал ей что-то забавное, потому что она откидывала назад волосы и, запрокинув голову, издавала громкий, немного вульгарный смех. Доктор терпеливо улыбаясь, пережидал этот приступ смеха и снова начинал говорить. Заметив Мешкова и Вадика, они перестали разговаривать. Секс-бомба посмотрела на Мешкова, потом на Вадика и спросила нежным голосом, сильно растягивая слова:
– Что вы хотели?
– Нам нужен Дмитрий Николаевич Черных. Он у себя?
– Вон его кабинет. – блондинка указала рукой на солидную деревянную дверь и сразу потеряла к ним интерес, а ее собеседник проводил Мешкова напряженным взглядом, потом склонился к ее лицу и зашептал ей что-то на ухо.
В отличии от вдовы Дмитрий Николаевич Черных был расстроен, по крайней мере, потрудился придать лицу грустное выражение. Он сказал, что все знает, что очень сожалеет, хотел присуствовать на похоронах, но, к сожалению, на тот день у него было запланировано много важных встреч, которые никак нельзя было отложить. Он непременно позвонит вдове Егора Ивановича, и если она в чем-либо нуждается, постарается оказать ей посильную помощь. Услышав эти слова, Вадик сожалеюще покачал головой. Подтверждая слова вдовы, Дмитрий Николаевич закапывал себя еще до начала беседы.
Черных расхаживал по кабинету и все время что-нибудь делал: поправил дипломы и сертификаты в рамках, висящие на стене, аккуратно сложил на блестящем полированном столе письменные приборы, подвинул фотографию улыбающейся женщины с темными волосами. Чувствовалось, что даже в такой неприятный момент, как беседа с двумя сотрудниками из органов по поводу смерти его подчиненного, он все равно испытывает удовольствие от той обстановки, которой себя окружил. Правда, сейчас он делал все машинально, скорее по привычке. Фирменный логотип «Улыбка на все сто» был повсюду: на лацкане белого халата, висевшего на стуле, на визитках, на письменных приборах. На стене висел огромный рекламный плакат с портретом самого хозяина кабинета и подписью: «Мы сделаем вашу улыбку красивой!».
Черных и в жизни выглядел как мужчина из рекламы дорогого коньяка или модного парфюма. Расхаживая по своему кабинету, обставленному очень дорогой, очевидно, привезенной на заказ мебелью, в идеально скроенном, черном костюме, облегающем его плотную, высокую фигуру, но не стесняющем движений, Черных заставил Вадика и Мешкова почувствовать себя неловко. По сравнению с ним, Вадик в своих джинсах и джинсовой куртке, выглядел как подросток, одетый на распродаже, а Мешков – ужасно старомодно. Но через несколько минут ощущение неловкости пропало, потому что Дмитрий Николаевич, придававший большое значение внешнему антуражу, оказался очень простым в общении. К тому же, он чувствовал себя виноватым за последний разговор с Тучковым, и с его гладко выбритого, свежего лица не сходила виноватая улыбка.
Заметив, что Мешков смотрит на логотипы, он улыбнулся и сказал, что клиника – его слабость. Жена говорит, что он немного перебарщивает.
– Кстати о жене… Вы с ней ладите?
– Конечно. Это же моя жена! – он удивился.
– Мы были у Тучковой. Она рассказала нам о вашем увлечении юности.
– О, боже!
– Что такое?
– Это было двадцать лет назад. Я уже и думать об этом забыл.
– Вы не звонили ей?
Он насторожился.
– С чего бы я стал ей звонить?
– Ну, не знаю… Пообщаться, вспомнить прошлое, мало ли!
– Так вот, чтобы все было ясно: я не знаю с чего они оба взяли, что я до сих пор питаю какие-то чувства к ней. Думаю, это она вбила ему в голову. Просто ей хотелось так думать, вот и все. Я вообще жалею, что связался с ними обоими.
– Зачем же связались?
– По дурости. – просто ответил он. – Встретились три года назад на одном торжестве. И меня поразило какими они стали. Мы давно не виделись, а выглядели они просто ужасно. Особенно она. Мало того, что они постарели, опустились и деградировали, так еще и ругались без конца и говорили друг другу гадости.
Я был пьян. На меня снизошло дурацкое благодушие. И мне действительно нужны были сотрудники для моей клиники. И я совершил эту ошибку, позвал его к себе. Они уцепились за меня как за спасательный круг!
– И как он работал?
– Сначала неплохо. Он очень хороший специалист. Я относился к нему как к любому другому подчиненному. Но характер у него был тяжелый. Он совершенно не умел ладить с людьми. Начались жалобы от пациентов, от сотрудников. Мне не хотелось трогать его. Но неделю назад, он перешел все границы. Его коллега сказала, что у него проблемы с алкоголем. На прошлой неделе, сказала она, у него так тряслись руки, что он не смог работать и ушел домой. Мне пришлось вызвать его к себе и поговорить с ним. Я старался быть деликатным. Правда. – Черных приложил руку к груди. – Но он повел себя как последняя сволочь. Стал упрекать меня в том, что я придираюсь, приплел свою жену, обвинил меня в распущенности и еще бог знает в чем. В общем, я поговорил с ним как мужчина с мужчиной, довольно резко.
– Вы ему угрожали?
– Только увольнением. И я имею на это право. Я не могу допустить, чтобы мой сотрудник приходил на работу с дрожащими руками, небритый, сонный, с запахом перегара. Хамил пациентам. В госучреждении на такие вещи смотрят снисходительно, но в частной медицине такое просто недопустимо. Услуги нашей клиники недешевы. И вообще… Он вел себя так, как будто я чем-то обязан ему. И меня это бесило.
– Понимаю. Так почему он это сделал? Я имею в виду самоубийство?
– Не могу вам сказать. Но первая причина, которая приходит в мне в голову – это его жена. Выносить такую женщину день за днем… Нужно иметь стальные нервы, а он никогда не отличался выдержкой. Если хотите знать мое мнение, она его просто доконала. В каком-то смысле я должен быть ему благодарен. – Черных задумался. – Эта женщина могла ткнуть пальцем в меня, а не в него. И кто знает, где бы я сейчас был? Мы были два влюбленных идиота, которыми она вертела как могла. Если бы у нее была возможность, она держала бы при себе нас обоих. Конечно, он тоже был не подарок. Но она – что-то особенное! На том банкете она немного выпила и грызла, грызла, грызла…
– Знаете, она уверена, что вы захотите занять освободившееся место.
– То есть как? – оторопел Черных.
– При нашем разговоре она сказала, что вы позвоните ей в самое ближайшее время и станете искать с ней встречи.
– Она правда так сказала? – Черных помолчал, потом вдруг запрокинул голову и разразился таким громким смехом, что старательно подслушивающая секс-бомба испуганно отпрянула от двери, а сотрудники, занятые своим делом, изумленно повернули головы в сторону его кабинета.
– Господи, какой кошмар! – Черных резко оборвал смех и испуганно уставился на собеседников. – Надюсь, вы понимаете, что ее слова не стоит воспринимать всерьез? Не хватало еще, чтобы эти сплетни дошли до моей жены.
– Вы не собирались ей звонить в ближайшее время?
– Я сказал, что позвоню ей, потому что так всегда говорят в таких случаях. – Дмитрий Николаевич вздохнул. – Я не собирался ей звонить никогда. Откровенно говоря, у меня не хватает времени даже на свою жену. Она и так жалуется, что видит меня только по воскресеньям. У меня очень много работы. Да и что я мог бы сказать ей? Если вы ее видели, то поняли, что она не из тех, кто нуждается в сочувствии.
Мешков и Вадик молчали. Это встревожило Черных и заставило отвечать на вопросы еще более охотно.
– Сколько человек работает в клинике?
– Шесть человек, если не считать Тучкова.
– Все они сегодня на месте?
– Нет. Двое сотрудников, муж и жена, отдыхают в Турции. А ортопел не вышел сегодня на работу – сказался больным.
– А что с ним такое?
– Не знаю. Он в последнее время ходит сам не свой. Впрочем, он всегда был мрачноватым.
– И все-таки, почему покойный не ладил с коллегами?
– Как вам сказать? – Черных задумался. – Он был своеобразным человеком. Вряд ли он вообще с кем-то ладил, особенно в последнее время. Периодически у него случались конфликты то с одним сотрудником, то с другим. Но пока это не мешало делу, я не вмешивался.
– Было что-нибудь серьезное? Угрозы, запугивания?
– Ну как вы могли подумать? – обиделся Черных. – Здесь работают интеллигентные люди!
– Во сколько вы закрываетесь в пятницу?
– Так же как и в любой другой день – в семь.
– В прошлую пятницу было также?
– Нет.
– Почему?
– Ничего особенного тут нет. Просто у меня был день рождения. И я пригласил всех сотрудников к себе на дачу. Я сам велел Кристине, нашему администратору, перенести все запланированные встречи и закрыть клинику ровно в четыре. Я иногда устраиваю такие вечеринки, чтобы люди могли пообщаться вне пределов своих кабинетов. Это повышает командный дух и все такое.
– А что же Тучков, не был приглашен на этот фуршет?
– Как вы себе это представляете? – изумился Черных, – Вчера мы поговорили на повышенных тонах, наговорили друг другу черт знает чего, а на следующий день я должен звать его к себе на дачу? Согласитесь, это как-то глупо… И, если уж говорить откровенно, я не хотел видеть его в числе гостей. Он всегда вел себя омерзительно на таких мероприятиях. Напивался, вел себя запанибрата, лез с поцелуями, с дурацкими тостами, нес какую-то чушь. Всем становилось неловко, кроме него самого. Наша ссора была хорошим поводом, чтобы не приглашать его. Кроме того, в клинике должен был остаться хотя бы один врач на случай, если придет посетитель с острой болью.
– А сотрудник, что не явился сегодня, тоже был у вас на даче?
– Бурцев? Конечно. Только уехал очень рано. Побыл минут сорок и быстро уехал. Мы были веселые, разговаривали по душам, а он сидел какой-то мрачный, озабоченный, было видно, что у него тяжело на душе. Я поинтересовался в чем дело, но он не ответил. Честно говоря, когда мне сообщили, что один из моих сотрудников покончил с собой, я подумал на него. А оказалось, что это Тучков. – Черных печально вздохнул.
– Какие отношения у них были с Тучковым?
– Бурцев его терпеть не мог. Впрочем, как и все здесь.
– Я бы хотел с ним побеседовать. – Черных кивнул и, открыв тонкую черную папку, быстро начеркал несколько строчек на маленьком отрывном стикере, разумеется с логотипом «Улыбка на все сто».
– Значит, в прошлую пятницу здесь были только Тучков и администратор. Правильно? Как вы сказали ее зовут?
– Кристина.
– Нам придется с ней поговорить.
– Хорошо. – сказал Черных и быстро вышел из кабинета.
Но разговор с Кристиной пришлось отложить, потому что неожиданно раздался стук и в приоткрытой двери показалось широкое, морщинистое лицо в ореоле седых кудряшек. Это была старуха, которую они видели у входа. Она хотела поговорить со следователем.
Правда повела она себя несколько необычно. Зашла в кабинет и брякнула с порога.
– Я хочу сделать заявление. Я знаю, кто убил его.
