Глава 5
– Поможешь мне перевезти вещи? В субботу я переезжаю.
– Конечно! О чем разговор?
Девушка с синими глазами посмотрела на Савву с благодарностью и кивнула.
Она наняла грузчиков, хотя вещей было мало. Она почти ничего не брала с собой на съемную квартиру, так что через двадцать минут дюжий молодец в синем комбинезоне занес последнюю коробку. Оставалось только разобрать вещи.
– Не понимаю, зачем ты вообще меня позвала. – Савва засмеялся.
– Я хотела тебя использовать не как грубую физическую силу, а для компании.
Савва огляделся вокруг: стол, два стула, старый диван.
– Где ты собираешься спать?
– Что? А! Вот на этом прелестном диванчике. А что?
– Ты уверена, что он не развалится, как только ты постелишь белье? На него даже садиться страшно.
– Намекаешь на то, что надо сменить мебель? – она улыбнулась. – Ты же знаешь, я никогда не была помешана на комфорте…
Девушка с синими глазами стояла на стуле и высоко подняв руки, вешала полупрозрачные, ослепительно белые шторы. Она стояла к Савве спиной, и когда поднимала голову, то ее темно-русые распущенные волосы почти касались талии. Зацепив последний крючок, она повернулась к Савве и сказала:
– Вот так! – легко спрыгнула со стула и оглянулась назад.
– Красиво, правда?
Развеваемые сквозняком полотна белой ткани надувались как паруса, волнились, освежали комнату.
– Очень.
Теперь она посмотрела на него.
– Ну, что ты стоишь? Разбирай коробки…
Среди вещей не оказалось ни одной, ну просто ни одной фотографии Грина. А когда она протянула руку за какой-то чашкой, на пальце не было обручального кольца, которое она никогда прежде не снимала.
Савва подошел к входной двери, осмотрел ее внимательно. Дверь была хлипкой, болталась в петлях.
Она проследила за ним взглядом, тая в уголках губ загадочную улыбку. Она вообще изменилась. Не то, чтобы стала как прежде. Но лицо, самое красивое лицо, которое Савва видел когда-либо, немного смягчилось, расслабилось, утратило прежнюю пугающую неподвижность.
И по ее улыбке Савва понял, что все его действия глупы. Она будет жить здесь не одна. Сюда придет человек и станет о ней заботится. И ему, Савве, лучше перестать изображать из себя заботливого папашу, проверять дверь, замки. Этим займется другой человек. Если, конечно, посчитает нужным. И этот человек вскоре появился, дружелюбно улыбаясь. Высокий, довольно симпатичный, намного старше Саввы и девушки с синими глазами. Он стоял в белой рубашке и черных костюмных брюках, перекинув через плечо пиджак и поигрывая ключами от машины. Небольшие умные глаза, святящиеся мягким светом, широкие брови, в общем, такие лица нравятся женщинам. Симпатичен, но не смазлив.
– Привет, молодежь! – голос у него тоже был приятным, бархатистым, с мягкими, даже ласкающими интонациями.
Она подошла к нему, немного смущаясь, скользнула губами по щеке. Он не протянул Савве руку, просто улыбнулся и назвал свое имя, которое Савва даже не расслышал. Этот человек прошел в комнату, внимательно все осмотрел. Спросил, не было ли проблем с переездом.
Потом поцеловал ее, бросил Савве: «Пока!» и ушел. Он заезжал только на минутку, чтобы убедиться, что у нее все в порядке. Вот какой он был, этот человек.
Мужчина как мужчина. Довольно практичный и наверное умеет устраивать свою жизнь. Значит, сумеет устроить и ее жизнь тоже. Нанял грузчиков, приехал проверить все ли в порядке. Если бы это был Грин… Господи, если бы это был Грин! Он сделал бы из этого переезда целое событие. Он никогда бы не стал нанимать грузчиков, наверняка, эти коробки они переносили бы целый день, без конца курили бы, может быть, пили бы вино. Грин всем мешал бы и травил свои байки. Савве, конечно, поручили бы коробочки с хрупкими легкобьющимися предметами, и он обязательно что-нибудь уронил бы, потому что всегда был неловким. Или какую-нибудь коробку сперли бы на улице, и синеглазая девушка бы долго сокрушалась. Но все равно потом стала бы смеяться вместе с ними. Для Грина переезд означал возможность побыть вместе, пообщаться, похохмить. Ведь ему было всего двадцать лет!
Для этого человека переехать – значит перевезти необходимые для проживания вещи из одного помещения в другое. А это хлопотно. Поэтому в таких случаях нанимаются специальные люди – грузчики.
Что он и сделал. Он приехал, убедился, что все в порядке, и небрежно поцеловав девушку, лучше которой Савва никого не знал, уехал, оставив после себя легкое облачко утонченного аромата.
Наверняка, этот человек очень аккуратен. Он не ездит непристегнутым, не превышает скорость, не совершает глупых поступков и не говорит необдуманных слов. И не ищет приключений на пятую точку.
Поэтому она его и выбрала.
Прошлое еще держало ее цепко. И хотя теперь у нее был другой человек, другой мужчина, ее глаза излучали настороженный свет. Она как-будто очнулась и стала заново пробовать жизнь на вкус и еще не могла понять нравится ей то, что она пробует или нет.
Все это Савва понял, глядя в ее синие, как море, глаза. Для него она была как открытая книга. И эту квартиру она сняла, потому что не могла привести человека с приятным голосом и умными глазами туда, гда была счастлива с Грином. Она заметила взгляд Саввы, смутилась. И сразу стала агрессивной.
– Только не надо на меня так смотреть, ясно? Просто я хочу начать все сначала, вот и все.
– Успокойся! Если ты затеяла этот переезд из-за Грина…
– Грин, Грин.. Я только и слышу со всех сторон это имя! И мать, и ты и другие… – она все больше озлоблялась. – Грин бы сказал то, Грин бы сделал это! Ужас, до чего вы все мне надоели! Если хочешь знать, сейчас я встречаюсь с человеком, для которого имя Грин – ничто, пустой звук! Он понятия не имеет, кто такой Грин, просто знает, что я была замужем и все. И мне это нравится. Да!
– Зачем ты так? – Савва хотел сказать, что все понимает. Человек не может всю жизнь хранить верность призраку. А Грин давно был только призраком.
Но на нее словно что-то нашло. Она уже не могла остановиться.
– Если хочешь знать, твой Грин, на которого ты готов молиться, был просто жалким трусом.
– Что? – Савва не мог поверить, что это говорит она.
– Да, да! Жалким трусом! Я одна знала об этом! Он сам рассказал мне как-то в порыве откровенности. У него было редкое психическое заболевание. С дества он изнывал от страха по самому ничтожному поводу.
Даже состоял на учете. Такой уж он был. Каждое утро просыпался дрожа от страха. Когда ему было особенно тяжело, он закрывался в комнате и никого не хотел видеть, даже меня…
– Я тебе не верю. Я знал бы об этом. Он сказал бы мне…
– Он не хотел никому говорить. Хотел выглядеть крутым парнем. Гонщиком серебрянной мечты, – она усмехнулась. Грин любил этот старый американский фильм про гонщиков и смотрел его раз двадцать. – А на самом деле он боялся жизни. Даже собственный мотоцикл, который он так обожал, вызывал у него страх.
Савва помолчал и посмотрел на нее почти с ненавистью, и под этим взглядом она сникла и сразу утратила агрессивность.
– Я тебя понимаю. – медленно сказал он.
– Что?
– Я понимаю, зачем ты так говоришь.
– О! Правда? И зачем, по-твоему?
– Просто так легче. Чтобы забыть прошлое, тебе легче возненавидеть его. Я понимаю. Только прошу тебя, не говори больше так при мне. Я-то ведь не собираюсь ничего забывать.
– Думай, что хочешь. И твои предостережения явно лишние. Я хотела попросить тебя, чтобы ты больше не приходил и не звонил. Никогда. Правда, я думала, что мы попрощаемся по-хорошему. Но ты как всегда все испортил. Я вообще жалею, что связалась с вами обоими, вы просто пара закомплексованных жалких трусов, вы…
Савва хлопнул дверью, не дослушав ее до конца.
