Глава 4
Сонная Лощина, штат Нью-Йорк
Январь 2014 года
Эбби Миллс всегда терялась, когда приходило время заказывать еду.
На службе с этим всегда было проще. Много лет назад, когда тоже приходилось засиживаться на работе и народ ссорился, спорил, жаловался – во время массовых заказов еды на вынос, – Корбин наконец установил систему. Заказ определялся теперь по дням недели: понедельник и четверг – пицца, вторник и пятница – деликатесные закуски, среда и суббота – китайская кухня, а по воскресеньям – японская, более дорогая, но так как за работу по выходным платили сверхурочные, то люди могли себе это позволить.
Капитан Ирвинг решил следовать традиции «кулинарного календаря», и это Эбби в нем очень понравилось.
Правда, работа в паре с Крейном внесла свои коррективы.
Камнем преткновения стали, собственно, блюда. Крейн в прежней жизни даже не нюхал азиатской кухни, в его время не было пиццы, какой ее знают американцы. Единственное, что хоть отдаленно напоминало привычные ему блюда, это деликатесные закуски.
В конце концов Крейн приобщился к пицце и китайской кухне, сопроводив знакомство с новой едой Очередной Напыщенной Тирадой (значок копирайта).
Этим вечером Миллс, нарыв каплю полезной инфы по Кресту Конгресса в интернете и еще меньше – в библиотеке Корбина, решила заказать пиццу. В конце концов, был четверг, и оба они – Миллс и Крейн – сильно проголодались.
– Ты ведь в курсе, – произнес Крейн, когда Миллс сделала заказ в «У Сальваторе», – что этот безродный потомок греческой лепешки существует исключительно благодаря экспансии европейцев в это полушарие. Томаты изначально произрастали в Андах, но позже их завезли в Европу.
– Сказал тот, кто ни разу не пробовал пиццы без томатного соуса, – усмехнулась Эбби.
– Пусть так, но претензии итальянцев на авторство этого блюда изрядно смущают. Едал я в тех землях, и ни разу не доводилось мне пробовать ничего, даже отдаленно напоминающего эту самую… пиццу. Как я уже говорил, она, скорее, греческого происхождения.
– Что еще может так строго соответствовать американскому духу? Итальянская версия греческого блюда, приготовленного из южноамериканских овощей русскими эмигрантами и доставленного темнокожей женщине.
– Сальваторе… – нахмурился Крейн. – Вряд ли это имя имеет славянские корни.
– Так и есть, но кто пойдет есть пиццу в заведение «У Владимира»?
Крейн улыбнулся и слегка поклонился.
– Очко в твою пользу, лейтенант. – Он, как всегда, произнес «лейтенант» на старинный британский манер, что поначалу сильно раздражало, зато теперь казалось Эбби забавным.
В арсенал вошел капитан. В руках он нес большую коробку с пиццей.
– Кажется, сегодня четверг, – сухо произнес он.
– Не знал, – удивленно произнес Крейн, – что вы, капитан, подрабатываете доставкой еды вразнос.
– Да уж, – хихикнула Эбби, – а я не знала, что бюджет нам урезали так сильно.
– Я смотрю, вы двое те еще юмористы. – Ирвинг положил коробку на стол рядом с ноутбуком Эбби, который та поспешила закрыть. – Ну, что нового из чокнутого мира Молоха и его демонического промысла? А, да, вы мне должны пятнадцать баксов за пиццу.
Пока Эбби рассчитывалась с капитаном, Крейн пересказал ему свое видение.
– Погоди… как называлась награда, которую тебе вручили?
– Фактически мне не успели ее вручить, – кисло произнес Крейн. – Меня лишь представили к ней. Получи я ее, смог бы обеспечить нас вразумительными сведениями касательно предупреждения Катрины.
Эбби прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Она глубоко уважала Крейна, и за последние месяцы сплошного безумия он стал ей не просто другом, но… бывали моменты, когда ей хотелось просто ударить его по губам. Открыв коробку с пиццей и вдохнув пьянящий аромат томатного соуса и расплавленного сыра моцарелла, Эбби ответила капитану:
– Крест Конгресса.
– Один из десяти крестов, выпущенных Континентальным конгрессом?
– Да, – удивленно произнес Крейн. – Вы знаете о них? Нам тяжких трудов стоило отыскать подробности относительно вручения, на котором я, собственно говоря, не имел чести присутствовать. С курьером мне прислали уведомление о том, что я представлен к почетной награде.
– Да, я знаю о крестах, но только с сегодняшнего дня.
Капитан поведал, как днем ходил с дочерью в Метрополитен-музей. Эбби только порадовалась независимому подтверждению факта, что Виллетт и эта сволочь ван Брант свои кресты получили. Хотя лучше бы Ирвинг вызнал, кто еще удостоился награды.
– Не нравится мне это, – признался капитан. – Именно в день, когда твоя почти покойная жена велит найти крест, я узнаю, что два из них – музейные экспонаты – отсутствуют.
– Вы ведь не думаете, что их правда на полировку забрали? – нахмурившись, спросила Эбби.
– Еще пять минут назад я так и думал.
Крейн, выгнув бровь, посмотрел на Эбби.
– Похоже, этот день для нас проходит под знаком совпадений, лейтенант.
Ирвинг покачал головой.
– Я в совпадения не верю.
– Зато я верю, – ответила Эбби. – Они случаются сплошь и рядом. Я за одну неделю на работе могу повидать всяких совпадений. Вот только они меня напрягают.
Крейн тем временем достал из коробки ломтик пиццы. На сей раз сырный топпинг у него не сполз и даже не растянулся вязкими нитями, не без гордости заметила Эбби. Это была одна из маленьких побед, которые радовали ее больше, чем победы крупные – в деле приспособления Крейна к реалиям современной жизни. Наверное, только способность быстро адаптироваться к переменам и помогала ему выживать.
Оставалось надеяться, что Эбби от него не отстанет. Да, Крейн отстал от жизни на несколько веков, но и ей приходилось наверстывать упущенное.
Надкусив пиццу, Крейн произнес:
– Как показывает мой собственный житейский опыт, совпадения – верный признак грядущих событий дурного толка.
Мысль Крейн высказал зловещим тоном, однако весь эффект был испорчен томатным соусом, в котором он испачкал бороду. Эбби думала даже не говорить ему, проверить, долго ли напарник будет ходить чумазым, но – к немалому ее разочарованию – Крейн сам утер лицо бумажной салфеткой.
– Крейн, без обид, но твое присутствие в нашем мире – уже предвестник злого рока. – Ирвинг достал из кармана телефон. – Вышло так, что страховой следователь, который занимается делами музея, – мой бывший напарник.
– Правда? – удивилась Эбби.
– Почти все страховые следователи – из силовых структур, – пожал плечами Ирвинг. – Мы с Бэтани Наджент вместе учились, а после год на пару чесали улицы. Оттрубив двадцать лет, она подалась в страховщики. Позвоню ей.
Пока он копался в адресной книге, Крейн глянул на Эбби так, что она внутренне съежилась. Не первый раз, кстати.
– Полагаю, насчет общего смысла сказанного я догадался, однако конкретные выражения, как-то: «чесать улицы» и «оттрубить двадцать лет», – признаться, поставили меня в тупик.
Эбби не спешила с ответом. Ей и без того с трудом давалось объяснение простого сленга, а объяснять полицейский жаргон значило залезть в такие дебри, из которых можно вовсе не выбраться. «Оттрубить двадцать лет» следовало понимать как «отработать два десятка лет»; выходит, напарница Ирвинга заслужила полную пенсию. С этим все просто, зато смысл выражения «чесать улицы» ее и саму не радовал.
Слава богу, Ирвинг избавил ее от неловкости, переведя телефон в режим громкоговорителя. Из крохотного динамика доносился тихий тоновый сигнал.
– Сукин сын, – недовольно и без прелюдий произнес сухой женский голос. – Только подумала, что для полного счастья сегодня мне не хватает звонка от бывшего напарника.
Улыбаясь от уха до уха, Ирвинг ответил:
– Ну, я-то привык слышать твой голос в кошмарах, так что по телефону общаться с тобой уже не страшно.
Крейн хотел было что-то спросить у Эбби, но та вскинула руку и одними губами произнесла: все хорошо.
– Ты все так же в пригороде?
– Да. В Сонной Лощине.
– Ты ведь знаешь, что в округ Вестчестер ссылают копов, которые не справляются со службой в нью-йоркском департаменте?
– Ага, а те, кто не справляется и здесь, идут в страховщики.
Из динамиков раздался смех.
– Туше. Знаешь, тебе в этой Сонной Дрищине, может, и нечем заняться, зато другим приходится зарабатывать на хлеб. Так что давай, выкладывай, зачем звонишь. Черт, я ведь не забыла про твой день рождения, а?
– Нет, я вообще-то по делу. Ты у меня на громкой связи. В комнате со мной один из подчиненных – Эбби Миллс, и консультант из Англии, Икабод Крейн.
Тон Наджент моментально изменился.
– В чем дело? – сама серьезность, спросила она. – Мы с Мейси вчера в музей заглядывали.
– Как она, кстати? – Тон Наджент снова переменился, на этот раз в ее голосе звучала дружеская забота.
– Хорошо. К экзаменам готовится.
Эбби пристально посмотрела на капитана. В первом предложении он откровенно солгал, зато второе произнес тоном гордого отца. Как родителя Эбби начальника знала плохо, но выражение гордости у него на лице ей понравилось.
– Да ну, брось, какая ей проверка академических способностей? Она же еще совсем кроха. Только в прошлом году девятилетие отмечала.
– Размечталась, – фыркнул Ирвинг. – Я помню день, когда она родилась, как будто это было на прошлой неделе. Даже лучше.
– Зато Рождество выдалось кошмарное, да?
Ирвинг мельком глянул на Эбби и Крейна.
– Если честно, кошмарная у меня вся жизнь. Короче, я зачем звоню-то: мы с Мейси заглядывали в «Американскую» секцию музея, где должны быть выставлены Кресты Конгресса, в количестве двух штук. Вручены были Мариную Виллетту и Абрахаму ван Бранту. Конфиденциальный источник сообщил, что некто собирается их выкрасть.
– Откуда… а, ну да, пригород. Понятно, откуда у тебя инфа касательно краж предметов искусства. Может, ты еще знаешь, какие винные лавки скоро ограбят?
Наджент тянула время.
– Мисс Наджент, это лейтенант Миллс. Капитан Ирвинг сказал, что кресты якобы забрали на чистку, однако, судя по тому, что вы употребили термин «кража предметов искусства», правду от широкой публики скрываете.
– Очко в копилку пригородного копа. Слушай, Фрэнк, нельзя, чтобы эта инфа просочилась вовне. Мы утаили ее от прессы, полиции Нью-Йорка и ФБР, но…
У Эбби чуть глаза на лоб не вылезли.
– Вы никому не сообщили о пропаже крестов?
– Пока не сообщили… Мы думаем, что это сделал кто-то из своих, и хотим разобраться по-тихому. Если не выгорит, то я сама обращусь в девятнашку и напишу заявление.
Крейн снова посмотрел на Эбби взглядом, полным непонимания. Мол, что еще за «девятнашка»?
Эбби жестом попросила его молчать. Девятнашка – девятнадцатый участок полиции Нью-Йорка, юрисдикция которого распространяется на Метрополитен-музей.
– Не волнуйся, Бэт, лейтенант Миллс и мистер Крейн – члены группы по особым, секретным, делам. Они никому ничего не расскажут, – пообещал Ирвинг, красноречиво глядя на Эбби и Крейна. Англичанин посмотрел на него в ответ ошарашенно, а Эбби взглядом как бы спросила: вы серьезно?
– Ну хорошо, – сдалась Наджент. – Дайте мне сперва закончить внутреннее расследование. Два дня – и если я не прижму никого, то лично приеду к вам, и мы сравним материалы.
– Значит, договорились. Спасибо, Бэт.
– Мисс Наджент, это Икабод Крейн.
Эбби поморщилась. Если Крейн заговорил с кем-то, кто не был в курсе творящегося в Лощине безумия, то жди беды.
– Ах да, консультант. Милый акцент у вас.
– Э-э… благодарю. У меня имеется вопрос касательно крестов. Как вышло, что они оказались в собственности музея?
– Около сотни лет назад оба креста были подарены музею потомками награжденных героев. Вроде бы внучатым племянником ван Бранта и правнуком Виллетта. Могу проверить, если хотите.
– Нет нужды, благодарю.
– Еще раз спасибо, Бэт, – сказал Ирвинг и потянулся за трубкой. – Созвонимся.
– Не сомневаюсь. Поцелуй свою малышку в лобик за тетушку Бэт, ладно?
– Непременно, – улыбнулся Ирвинг. – Береги себя.
Он дал отбой.
Крейн смущенно посмотрел на Ирвинга.
– На первых этапах вашего телефонного разговора с мисс Наджент я было испугался, что она – ваш враг.
В ответ Ирвинг расхохотался, немало поразив Эбби. Она в свое время готова была чуть ли не на Библии поклясться, что у него и зубов-то нет – так редко он улыбался.
– Да, – произнес капитан. – Прекрасно тебя понимаю.
– Полагаю, обмен словесными шпильками восходит к тем временам, когда вы с ней на пару… причесывали улицы?
Теперь уже расхохоталась Эбби.
– Отлично, он уже наш жаргон коверкает. Мы обречены.