Глава 5
Тарритаун, штат Нью-Йорк
Январь 2014 года
Кэролайн Толли сама не понимала, как опустилась до охранника в музее Кортландтов в Тарритауне.
Казалось, еще вчера у нее была шикарная работа в фирме по управлению денежными средствами на Хадсон-стрит, прекрасная квартира в Верхнем Вест-Сайде, лучший в мире муж и чудесный сын.
Джамал учился замечательно и готовился поступать в колледж, поэтому Кэролайн с Грэгом присматривали себе дом в местах вроде Тарритауна, Сонной Лощины и Хэйстингс-он-Гудзон – в нижней части Гудзонской долины. Даже внесли залог за жилье в Хэйстингсе.
Потом Грэга уволили. Пособие закончилось, а новой работы так и не предвиделось. Он обзвонил знакомых, но никто ничего обещать не мог. Банк отозвал разрешение на ипотеку.
Закончилось все разом. Как-то Грэг отправился на собеседование и вернулся в доску пьяный, поколотил жену. Кэролайн заявила на него в полицию, и тут выяснилось: семейные сбережения он тратил на выпивку – каждый раз, как уезжал «на собеседование» или «на ярмарку вакансий».
Остатки денег Грэг потратил на залог, а после въехал на машине в грузовик – прямо посреди перекрестка Коламбус-авеню и Западной Сотой улицы. На следующий день Джамала арестовали за хранение наркотиков. Он заключил сделку с окружным прокурором – условно-досрочное освобождение в обмен на сдачу дилера. Дилер в отместку подослал убийцу – Джамалу выстрелили в затылок.
На следующий день Кэролайн сообщили, что шеф смотался на Багамы, прихватив деньги фирмы – едва успев до прихода проверяющих. Фирме грозила ликвидация.
Все произошло, пока Кэролайн лежала в больнице Святого Луки – Рузвельта, залечивая переломы ноги и руки и ушибы лица, которыми ее успел наградить муж.
С поиском работы она настрадалась даже больше, чем Грэг: связь с опорочившей себя фирмой стала пятном в резюме. С таким стажем, как у Кэролайн, ее даже не приглашали на собеседования, а стоило спросить о профессии ниже ступенькой, как ей отвечали: «Вам будет скучно, уйдете уже через месяц».
Кэролайн замучилась уверять кадровиков, что ей плевать на скуку, лишь бы хватало денег заплатить за жилье.
В конце концов с квартирой на Девяносто седьмой улице пришлось расстаться и переехать в клоповник в Сонной Лощине. Там Кэролайн подалась в ночные дежурные, стала одним из трех охранников, что следили за ценностями.
Ирония судьбы: работа охранником досталась ей – человеку столь ненаблюдательному, что не сумел распознать в муже алкоголика, в сыне наркомана, а в начальнике – вора.
Прямо сейчас Кэролайн смотрела в мониторы, на которые передавалось изображение с камер наблюдения в галереях. За стойкой сидел напарник Кайл Минс, а на столе перед Кэролайн лежал роман в мягкой обложке. Книгу она проглотила за полсмены, вторую прихватить не додумалась.
Кайл читал с планшета, и Кэролайн ощутила укол зависти. Когда-то у нее была киндловская «читалка», но экран сдох, а новый гаджет Кэролайн себе позволить не могла. В принципе, она и книги уже себе не могла позволить; эту, прочтенную, она взяла в библиотеке. Но, черт подери, «читалки» все равно недостает! Не говоря уже о телевизоре, айподе и смартфоне… Все старые приборы давно сдохли, а из нового Кэролайн смогла купить лишь телефон-раскладушку, с которой даже смску не отправишь.
Рация протрещала:
– Эй, Каролина, ты где? Пойдешь в обход – загляни ко мне, обязательно.
Кэролайн давно смирилась с тем, что Педро Гомес неверно произносит ее имя. С ним она познакомилась в додзё, куда ходила заниматься еще в первый месяц после переезда. Потом, правда, деньги закончились, и пришлось прервать обучение. Секция в Тарритауне входила в сеть школ со штаб-квартирой в Верхнем Вест-Сайде, куда Кэролайн ходила, пока жила в Нью-Йорке. Собственно, Педро и рассказал ей про вакансию в Тарритауне, и Кэролайн за это решила простить ему неверное произношение ее имени.
Вот она взяла рацию, чтобы ответить третьему дежурному, в чьи обязанности входила охрана дебаркадера – тот, как и парадный вход, был заперт.
– Что-то у меня колено болит, лучше мне пока посидеть. Да и какой смысл делать обход, если камеры следят за всем? Черт, три охранника – для музея это уже перебор. Скажем Майре, что я совершила обход, и ладно.
– Так нечестно, Каролина. Мне и так в воскресенье в куче грехов исповедоваться. Не хочу признаваться еще и во лжи.
– Мини? – глянула на напарника Кэролайн.
– Я в прошлый раз обход совершал, – ответил Кайл Минс, даже не отрываясь от планшета. – И еще мне позарез нужно дочитать эту главу к завтрашним занятиям. Кстати, – поднял он, наконец, взгляд, – я просил не называть меня Мини.
Кэролайн невольно хихикнула. Милее человека она еще не встречала, вот и не смогла удержаться, дала ему прозвище.
– Ну сделай скидку, Мини, меня в последнее время жизнь что-то совсем не радует.
Тяжело вздохнув, она поднялась с места. При этом колено несколько раз влажно хрустнуло, как залитые молоком рисовые подушечки.
– Ухх, – скривился Кайл. – Тревожный звоночек.
– Ага. Вот что происходит, когда теряешь медицинскую страховку, не успев получить направление на физиотерапию. – Кэролайн взяла со стола рацию. – Ладно, Педро, я иду. Но когда загляну к тебе на дебаркадер, ты должен будешь признаться в том, что собираешься открыть исповеднику. Хотя бы часть.
– Про один грешок я тебе наверняка расскажу.
– По рукам.
Повесив рацию на пояс, Кэролайн осторожно двинулась через вестибюль в сторону первой попавшейся галереи. Она не то чтобы сильно хромала, но и удовольствия от ходьбы не испытывала. Спасибо Закону о доступном медицинском обслуживании, с Нового года у нее снова появилась страховка. Еле дождалась. На следующую среду Кэролайн как раз записалась к врачу на осмотр. После побоев рука вроде как зажила, зато нога никак не желала приходить в норму.
Кэролайн вошла в Желтую комнату – в музее все галереи получили обозначения в соответствии с цветовой схемой окраски помещений, – где висели портреты давно преставившихся и, наверное, чем-то знаменитых людей. К искусству Кэролайн никогда интереса не питала, а потому ей плевать было на все экспонаты. Вот если бы в музее выставляли обувь… Как же она соскучилась по шопингу!
Мысленно упрекнув себя за мелочность и покачав головой, Кэролайн проследовала в Зеленую комнату – здесь висели пейзажи. Муж-пьяница мертв, сын-наркоман – мертв, а она только и может тосковать по шопингу, потому что застряла на низкооплачиваемой работе в музее, полном совершенно неинтересного хлама.
Кортландты были одной из богатейших семей, перебравшихся в нижнюю часть Гудзонской долины в девятнадцатом веке. И хотя они не были столь же богаты и известны, как те же Рокфеллеры, сделали они немало. Музей, например, открыли – которым ныне руководил трастовый фонд Кортландтов в лице невероятно докучливой семейной пары. Финансами заведовал муж – Дэниел Капсис, а персоналом – Майра, его супруга. Именно она настаивала на регулярных обходах, хотя в каждом помещении были установлены камеры наблюдения с отличной инфракрасной подсветкой. Фишка в том, что нужен был человек – следить за самими камерами, а трое ночных дежурных шли к ним в довесок. Днем, когда по музею бродят посетители, полезно выставлять в галереях охрану, зато ночью… Это же трата денег!
Не то чтобы Кэролайн жаловалась. Бог свидетель, ей нужны деньги, как и Кайлу – платить за учебу в колледже, и Педро – содержать себя, престарелую матушку, племянницу и кучу любовниц… Вот бы он поведал именно о своих любовных похождениях.
Более-менее интересное начиналось в Синей комнате, галерее декоративного искусства. Кэролайн, может, и не занимали портретики и пейзажики, однако ей всегда нравилось смотреть, как обставляют дома другие люди.
В конце дня, когда закрывались двери музея, большие потолочные огни гасились; зажженными оставались только лампочки над картинами. Правда, когда Кэролайн вошла в Синюю комнату, не горели и они.
Потянувшись за фонариком, другой рукой Кэролайн сняла рацию с пояса и произнесла в микрофон:
– Эй, Мини, в Синей комнате что, питание нарушено?
Секунду спустя приглушенный голос произнес в ответ:
– Да нет, свет горит, я четко вижу тебя на экране.
А в чем дело?
Кэролайн удивленно моргнула. Включив фонарик, она удивилась еще больше: из рассеивателя ударил лучик света длиной всего в четверть дюйма.
Дальше он тонул в чернильной тьме.
– Тут темно, хоть глаз коли.
– Ничего такого не вижу, Кэролайн.
Она прошла чуть дальше в глубь комнаты. Пользы от фонарика по-прежнему не было никакой.
Резко похолодало, Кэролайн вздрогнула, поежилась.
– Мини, ты что, кондер включил?
– Кэролайн, на дворе январь. Кондер до первого мая включать запрещается.
– А, верно. – Кэролайн и забыла о правилах пользования кондиционером, хотя, с другой стороны, устроилась она сюда работать поздней осенью. Кондиционер при ней не включали, и, само собой, правила вылетели у нее из головы. – Все равно, какого черта… Уходи!
Кэролайн сама не заметила, как развернулась и устремилась назад, в Зеленую комнату. Приказ бежать прозвучал у нее в голове!
Кэролайн замотала головой, словно пытаясь прогнать неведомый источник голоса.
– Мини, быстро включай сигнализацию! В Синей комнате что-то не так!
– На экранах ничего нет. Ты ломишься из Синей просто так, без причины. Что там у тебя?
– Я загляну, проверю, – вызвался Педро.
– Да, знаю, звучит как бред! – прокричала Кэролайн, не в силах успокоиться. Она сделала несколько быстрых вдохов-выдохов. – Кто-то велел мне бежать.
– Кэролайн, – с нажимом произнес Кайл, – нет там ниче…
Голос Кайла затих, и когда пауза затянулась секунды на две, Кэролайн позвала в рацию:
– Мини, что там?
– Я… бред какой-то. Одна из витрин открывается сама собой.
– Каролина, – позвал Педро, – я у дальнего входа. Ничего не вижу. Тут сплошная тьма.
Отяжелевшие ноги отказывались идти обратно к Синей комнате.
– Нет, это бредятина какая-то, – произнес Кайл, чуть не крича. – Вижу комнату на мониторе, отчетливо вижу. Педро, вон ты стоишь у дальнего входа. И витрина – витрина открывается сама собой… Черт возьми, крест вылетел из нее!
– Крест? – переспросила Кэролайн. Если память не подводит, этим крестом наградили какого-то героя Американской революции. Или Франко-индейской войны? Половина экспонатов в Синей комнате относилась к тем двум конфликтам, а история занимала Кэролайн еще меньше искусства, вот она и путала все.
– Я вхожу, – сказал Педро. – Эй, кто здесь? Не двигаться! Мы вызвали полицию, и… ауууууугх!
Внезапный крик вывел Кэролайн из ступора, и она помчалась к Синей комнате. Правда, бег в последнее время не входил в число любимых занятий, и она споткнулась и упала. Ощутила горький привкус во рту, жжение в горле. Кое-как встала на ноги, гадая: что такого могло произойти с Педро? К чему такой душераздирающий крик?
– Педро? – проорал в рацию Кайл. – Педро, в чем дело? Кэролайн, все камеры вырубились. Я ничего не вижу!
– Полицию вызвал?
– Только сигнализацию включил.
– Долго же ты. – Встав наконец, Кэролайн вошла в Синюю комнату.
Тьма исчезла, и светильники над витринами вновь освещали экспонаты – все, кроме креста. Витрина, в которой ему надлежало храниться, опустела.
Впрочем, Кэролайн этого практически не замечала. Все ее внимание было приковано к тому, что она увидела на полу.
По мраморным плитам были разбросаны части тела Педро: голова – на одной из витрин, туловище – в середине зала, руки – в разных концах помещения, ноги – на другой витрине.
Крови было на удивление мало, хотя опыт общения с мертвецами – несмотря на гибель сына и мужа – у Кэролайн имелся не очень богатый.
Кэролайн сама не знала, почему не кричит. Почему не орет в рацию, не убегает, как поступил бы на ее месте любой другой. Она же молча пялилась на голову Педро.
Бессмыслица какая-то. Грэг уже был законченным алкоголиком, когда врезался в грузовик. Джамал уже был наркоманом, когда получил пулю в затылок. Но Педро… Всего несколько секунд назад она говорила с ним, он был жив. Несправедливо…
Кэролайн не сразу заметила, что крест парит в воздухе.
Комната опять погрузилась во тьму. С одной стороны, Кэролайн даже обрадовалась: не стало видно останков Педро, однако тут снова похолодало, и она ощутила… чье-то присутствие. Словно тьма обрела плоть.
Бред, конечно, но Кэролайн чувствовала, как тьма сжимается вокруг нее. Сдавливает ей горло, не дает дышать. На шею как будто накинули петлю. Кэролайн не могла ни сглотнуть, ни втянуть в легкие ни капли воздуха.
Из рации раздался крик Кайла:
– Скажите уже кто-нибудь, какого дьявола тут происходит?!
Это было последнее, что услышала Кэролайн. Когда она наконец набралась храбрости, чтобы закричать, в шею вонзилось нечто холодное.
* * *
Не успела Эбби Миллс войти в спальню, как зазвонил телефон. Работать они закончили поздно; Эбби подбросила Крейна до лесного домика Корбина и отправилась к себе. Жутко хотелось спать.
– Ну, Крейн, если это ты, берегись у меня… – Она осеклась, увидев на экране незнакомый номер.
– Миллс, – ответила Эбби, поднеся телефон к уху.
– Лейтенант Миллс? Это офицер Ван. Простите, я вас не разбудил?
– Разбудили бы, если бы позвонили на пару минут позже.
– Прошу прощения, мэм, но сержант велел сразу звонить вам, если случится нечто из разряда секретных материалов.
Помассировав переносицу, Эбби спросила:
– Что у вас?
– Происшествие в музее Кортландтов, в Тарритауне. У нас тут… э-э… жуткое месиво. Три трупа. Не просто тела – расчлененка!
Эбби метнулась на кухню, где забрала кожаную куртку, бесцеремонно брошенную на спинку стула.
– Выезжаю. И передайте сержанту: Малдер и Скалли – это прошлый век.
– Вообще-то, – виноватым голосом произнес Ван, – это мое сравнение. Я когда-то обожал Джиллиан Андерсон.
– Спасибо, офицер Ван. Скоро буду.
Заехав сперва за Крейном, Эбби отправилась к музею, который некогда был особняком Кортландтов. Они поселились в этом викторианском каменном доме, перебравшись в Тарритаун в конце девятнадцатого века. Сейчас перед зданием стояло с полдюжины патрульных машин; сине-красное мерцание мигалок било по глазам, отражалось в ночном небе. Тут же стоял фургон патологоанатомов.
Заметив у дверей музея детектива Косту, Эбби поморщилась.
– В чем дело, лейтенант? – спросил Крейн, выбираясь из салона машины.
– Это Лиза-Анна Коста. В дела вцепляется мертвой хваткой, а консультантов терпеть ненавидит.
– То есть помощи коллеги-офицера и консультанта она будет рада от всей души, – сухо констатировал Крейн.
Эбби невольно улыбнулась.
– Не знаю почему, но мне становится легче от осознания, что сарказм был в моде еще в восемнадцатом веке.
Заметив Эбби, Коста устремилась прямо к ней. Полы ее плаща развевались на встречном холодном ветру.
– Ты-то здесь какого черта делаешь, Миллс? Это Тарритаун, и дело – мое.
– Это я позвонил ей, – ответили слева от Эбби. Обернувшись, она увидела полицейского азиатской внешности. Должно быть, офицер Ван. – Нас проинструктировали: если происходит что-то странное, сразу звонить этим двоим.
Коста раздраженно ткнула пальцем в его сторону.
– Придется серьезно поговорить с вашим сержантом. А вам, Сонная Лощина, – снова обратилась она к Эбби и Крейну, – здесь ловить нечего. Повторяю: дело мое, так что возвращайтесь по домам, отоспитесь и завтра все узнаете из «Джорнал ньюс». Ясно?
Эбби уже раскрыла было рот, но Крейн опередил ее. Сперва она хотела перекричать напарника, однако раздумала: предыдущий опыт общения с Костой научил ее, что резкий ответ приведет лишь к перепалке. Настроение, конечно, было паршивое, и Эбби даже получила бы удовольствие от ссоры с Костой, но так не выяснить, что же произошло в музее. Быть может, чары Крейна Старомодного подействуют там, где прежде терпела крах напористость Эбби Стервозной?
– Детектив Коста, если бы вы только соблаговолили известить нас, происшествие какого рода имело место в музее, мы были бы весьма и весьма признательны. Происшествие – как следует понимать из сообщения офицера Вана – может быть прямо связано с нашим собственным текущим расследованием, начало которому положило тройное убийство: шерифа Корбина, мистера Огелви и преподобного Наппа. Всех троих обезглавили. Мы ни в коей мере не собирались узурпировать вверенную вам территорию и совершенно законно порученное вам расследование. Нам лишь всенепременно требуется выяснить, нет ли каких-то совпадений с обстоятельствами нашего дела.
Коста, раскрыв рот, вытаращилась на Крейна.
– Ты где его откопала, Миллс? – спросила она наконец.
Эбби чуть не ляпнула в ответ, дескать, в могиле за городом.
– Ну ладно, – сдалась Коста, – я не хотела вам ничего говорить в принципе, пока вы не упомянули тройное обезглавливание. У нас тут, видите ли, похожий случай. Идем.
Она развернулась и пошла в музей.
По дороге Крейн поинтересовался у Эбби:
– Как у нее это получается? Полы плаща так и реют на ветру.
В ответ Эбби только хихикнула.
Поднырнув под желтую заградительную ленту, они вошли в здание музея, и сразу же, в вестибюле, увидели первое тело – точнее, пять его частей. Голова лежала в ближнем углу, слепо глядя в потолок; правая рука и левая нога – на стойке дежурного, остальные две конечности – в дальнем углу, а туловище – посреди помещения.
Эбби сама не заметила, как сказала:
– Крови маловато.
– Какая проницательность, – едко проговорила Коста. – Этого звали Кайл Минс, он был одним из трех охранников на зарплате у трастового фонда Кортландтов. И да, ты права: если расчленить тело таким образом, крови должно быть море. Патологоанатом подтвердил, что раны не прижигали. В общем, я в тупике…
Коста провела Эбби и Крейна в одну из галерей, где обнаружилось еще два набора расчлененных тел – женского и мужского. Женщина – афро-американка, мужчина – латинос. Крови тоже натекло очень мало.
– Насколько я вижу, детектив, – заговорил Крейн, – следов кражи или взлома нет. Полагаю, ни один из музейных экспонатов не пропал?
– Почти, – ответила Коста, указав на открытую витрину.
Эбби заглянула внутрь: на фетровой подушечке имелось светлое пятнышко в форме креста. Под ним – табличка, прочитав надпись на которой, Эбби выругалась:
– Вот гадство.
– В чем дело, лейтенант? – спросил Крейн.
Эбби молча указала на табличку.
Нагнувшись, Крейн прочел вслух:
– «Данный Крест Независимости был изготовлен французским серебряных дел мастером Гастоном Мерсье. Это был один из десяти крестов, которыми наградили героев Американской революции, проявивших особую доблесть в борьбе с тиранией британской короны. Этой награды – известной также как Крест Конгресса, поскольку она была учреждена Вторым Континентальным конгрессом… – Тут Крейн стрельнул взглядом в сторону Эбби. – …удостоился Эзикиел Кортландт в 1775 году, вместе с девятью другими соратниками, а выпущен крест был в 1785 году». Поразительно.
– Поразительно? – нахмурилась Коста. – В каком смысле?
– Пока еще не знаем, – поспешила ответить за Крейна Эбби. (Как бы чего не ляпнул.) – Это может быть связано с нашим делом, а может, и нет. Будем держать тебя в курсе.
– Отлично. – Ответ Косту явно не удовлетворил, но и возражений не вызвал. Вот и ладно. Детектив направилась к выходу. – Насмотрелись? Пора и честь знать.
Пока они шли через галереи, Эбби спросила:
– На записи с камер что-нибудь есть?
– Нет, записи удалены. Мастерски. – Коста фыркнула. – Что это за профессионал такой, не знаю, но про камеры он не забыл. И про компьютеры тоже: стер все, подчистую. Надеюсь, наши спецы хоть что-то да восстановят.
Проводив Крейна с Эбби за дверь, Коста сказала:
– До скорого, – и развернулась, хлопнув напоследок полами плаща.
– Очень впечатляет, – восхищенно произнес Крейн.
Эбби закатила глаза и нырнула под ленту.
К ней поспешил пожилой господин в наспех надетом костюме. Костюм этот, впрочем, стоил больше, чем Эбби зарабатывала за месяц.
– Прошу прощения, вы тут главная? Объясните, что творится?
– А вы кто такой?
– Меня зовут Дэниел Капсис. Мы с супругой руководим трастовым фондом Кортландтов и требуем объяснений, черт подери!
Эбби улыбнулась в ответ отработанной годами улыбкой, которую всякому назойливому гражданину следовало понимать как «отвали!».
– Простите, мистер Капсис, но я, боюсь, не отвечаю за расследование. Вам нужна детектив Лиза-Анна Коста. Она только что вошла в здание музея. Можете перехватить ее.
– Отлично. Благодарю. – Капсис протиснулся мимо Эбби и нырнул под ленту. Увидев это, два офицера в форме поспешили ему наперерез.
– Ты его разыграла, – заметил Крейн.
– Еще как. Поехали, отоспимся. Мне сейчас в глаза хоть спички вставляй. Не волнуйся, – вскинула она руку, – вести я смогу. Чтобы не справиться с управлением, я должна устать куда сильнее.
– Существуют транспортные службы, которые могут…
– Я подброшу тебя, – с нажимом произнесла Эбби. – Утром позвоню Дженни, и мы займемся расследованием. Три трупа – это уже серьезно.
– Не только три мертвых тела, лейтенант. – Крейн глянул на музей. – Три смертоубийства, явно совершенных сверхъестественным способом.
– Ну да, ну да, – кивнула Эбби. – Тех бедолаг уж точно убило нечто – или некто – ненормальное. Одно радует: в списке награжденных появилось еще имя. Может, по Кресту Независимости удастся нарыть больше сведений, чем по Кресту Конгресса.
– И, возможно, выясним, что сталось с крестом, предназначенным мне.
– Да, будем надеяться.
