Глава 20. Калеб

Никогда прежде меня не трясло от столь неистовой ярости. Я давно это слышал: с тем, кто мстит за своего нареченного, шутки плохи. Слышал, что месть тебя поглощает и дает силу необычайную, ранее неведомую. И я чувствовал, что не смогу есть, спать, дышать, жить – пока Маркус не окажется в гробу.

Я никогда не имел обыкновения мстить: в моей семье, как и в большинстве других кланов, было принято решать вопросы мирным путем. Но сегодня, казалось, мной управляло нечто сверхъестественное. Я не мог поступить иначе, кроме как прикончить этого ублюдка.

Я мчался вперед. Маркус тем временем поднимался с песка, потирая голову и глядя по сторонам. Когда же он меня заметил, в нем взыграла трусость, и он, увязая в песке, рванул прочь через кусты.

Я прыгнул и приземлился ему на спину, придавив коленом и схватив за рубашку. Затем вжал его голову в песок и тут же ее поднял. Я хотел смотреть ему в глаза, прежде чем отниму жизнь.

Я крепко схватил Маркуса за горло, не обращая внимания на его безуспешные попытки меня оттолкнуть. Я ничего не чувствовал. Мэгги, я думал об одной лишь Мэгги, пока сидел и сжимал его горло. Я молился о том, чтобы она успела в больницу. Теперь, когда Маркус, эта бесхребетная тварь, лишил меня способности исцелять, спасти любимую могли только врачи.

Я сильнее сдавил его шею.

Тут за моей спиной послышался хлопок. Я пригнулся – и как раз вовремя: в меня стрельнул двоюродный брат Маркуса. Пока Маркус сопел и кашлял на земле, тот выстрелил снова. Я откатился в сторону, и в шаге от меня взорвался песок.

Я встал и поднял руки. Маркус тоже встал, но тут же согнулся, хватаясь за горло. В следующее мгновение его кузен опять выстрелил. Мне понадобилась доля секунды, чтобы притянуть Маркуса к себе и прижать к груди, как живой щит. В его глазах я прочел ужас и неверие. Я знал, что поступаю дурно, но все равно смотрел, как дрожат его ресницы и опускаются веки, как он хватает ртом воздух. Прохрипев в последний раз, Маркус обмяк у меня на руках. Я глянул ему через плечо и только тогда дал рухнуть на землю: Хэддок с битой в руке стоял над телом кузена Маркуса. На песке вокруг было столько крови, что я понял: подняться он больше не сможет.

Завыли сирены. Хэддок отшвырнул биту и посмотрел на дом. Потом бросил мне ключи от машины:

– Иди, я разберусь.

Я побежал так быстро, как только мог. Моя машина только-только отъехала со стоянки, и, поднажав, я ее обогнал. Биш ударил по тормозам, и я, распахнув заднюю дверцу, со счастливым удивлением заметил, как Мэгги открывает глаза.

– Она задышала и очнулась минуту назад, – пояснила Джен.

Мэгги потянулась ко мне, и я с радостью ей подчинился, сев рядом и уложив ее к себе на колени. Меня тут же пронзила ее энергия. Джен не поверила своим глазам. Они с Бишем тут же потянулись друг к другу, взялись за руки и хором ахнули, ощутив былую связь.

Это значило…

Я приподнял футболку Мэгги и увидел, как пуля вылезает у нее из груди. Любимая поморщилась и выдохнула, и у меня в груди тоже что-то кольнуло. Я притянул Мэгги к себе, поцеловал в лоб, прижался к нему губами, отдавая все свое тепло.

– Ой, как больно, – пробормотала она.

– Знаю, – хмыкнул я.

– Я так и подумала, – произнесла Мэгги. – Я поняла, когда ты ушел… Маркус ведь сказал что-то про свою кровь и мою кровь… – Она сглотнула. – Он мертв, да?

Несмотря на все те козни, что Маркус строил Мэгги, несмотря на то, как он нас мучил, смотреть, как он умирает у меня на руках, было страшно.

– Да, – прошептал я.

Мэгги обняла меня за шею и, прижавшись к губам, шепнула:

– Я люблю тебя и понимаю, почему тебе пришлось это сделать. Я все понимаю. Он бы никогда не остановился.

Я кивнул и закрыл глаза.

– Посмотри на меня, – сказала Мэгги.

Я открыл глаза и тут же встретил ее взгляд.

– Не смей винить себя за то, что за меня заступился. Маркус сам напросился. Благодаря тебе его злодеяниям пришел конец. – Ее губы дрогнули. – Спасибо. Жаль, что тебе пришлось так поступить, но теперь мне будет спокойнее. Нам не придется больше оглядываться через плечо.

В голосе Мэгги послышались слезы, и я просто обнял ее: притянул к себе, крепко сжал в объятиях (даже, наверно, слишком крепко, но уж очень мне ее не хватало). Услышав хруст гравия, я оглянулся. Пришел Хэддок с полицейским.

– Калеб, ты должен дать показания.

Я взглянул на Мэгги и сжал зубы. Мне не хотелось оставлять ее ни на секунду.

– Сейчас вернусь, – уверил я ее.

Мэгги кивнула, и я подошел к полицейскому и рассказал все, что знал. Я не лгал, объяснив, что в меня стреляли и я прикрылся Маркусом от пули. Это была самооборона.

– Мне жаль, я понимаю, что вы многое сегодня пережили, но персонал гостиницы мертв, поэтому, самооборона или нет, я должен отвезти вас на допрос в участок, – сообщил полицейский нам с Хэддоком.

Я вздохнул и запустил руки в волосы.

– Ладно. – Делать было нечего.

На фоне воя сирен послышался хлопок автомобильной двери. Это Мэгги, услышав, что меня хотят увезти, выскочила из машины.

– Нет! – взмолилась она, обнимая меня за талию.

Я почувствовал укол совести за то, что вновь бросаю ее в трудную минуту. Она подняла на меня взгляд.

– Ты что, ничего не понимаешь?

Я вопросительно изогнул бровь.

«Если бы Маркус выжил, ломка бы не прошла. Понял? Он отравил нас моей с ним кровью. Чтобы разрушить эту кровную связь, один из нас должен был умереть. Либо он, либо я».

И тогда я понял. Вот почему та нестерпимая боль в груди заставила меня за ним погнаться. Его смерть всех нас спасла.

«Именно», – подтвердила Мэгги.

Я сглотнул и кивнул:

– Теперь я понимаю.

– Ладно, – сказал полицейский. – Пойдемте. Надо ехать.

Он повернул меня к себе спиной и заковал в наручники. Биш прижал к себе Мэгги, и я поблагодарил его взглядом. Кайл и Линн бежали к нам с другого конца стоянки, но было поздно. Я пригнулся, и меня затолкали в машину рядом с Хэддоком.

Машина тронулась. Я не отрываясь смотрел на Мэгги.

– Без обид, приятель, но какого черта ты-то тут делаешь? – спросил я.

Мы сидели в участке уже не один час. Допрашивали нас целую вечность, поодиночке. Очная ставка или вроде того. Я рассказал обо всем: о том, как Маркус затаил злобу, как следил за нами во время медового месяца, как убил швейцара и охранника, пытаясь нас подстеречь… В итоге нам велели ждать в камере, мол, скоро вернемся и сообщим о решении.

Это было пять часов назад.

– Мне позвонил Джим, – ответил Хэддок. Потом почесал голову и вздохнул. – Сказал, что у Мэгги по телефону был какой-то странный голос, и попросил вас проведать, раз уж я в городе. Я сразу же сел в машину и приехал. Судя по всему, вовремя.

– Ага, – невесело усмехнулся я. – Это мягко сказано. Спасибо, друг. Я… – Я не знал, что добавить. Он ради меня человека прикончил.

– Ради Мэгги, – поправил Хэддок, будто услышав мои мысли. – Я не мог допустить, чтобы она тебя потеряла. Такое мучение… Я просто не мог.

– Все равно спасибо.

– Мне жаль, что все так вышло. – Он резко откинулся к стене. – Не отдались я от семьи, я бы узнал, что задумал Маркус.

– Не извиняйся за то, что поступил по совести. Этот ублюдок принимал решения самостоятельно.

– Что верно, то верно. Ну ладно. Завтра день рождения Мэгги.

Я не ответил. Он знал, что я в курсе.

– Ей исполнится восемнадцать, – продолжил Хэддок. – Восемнадцать пропущенных мной лет.

– Можно кое-что спросить?

– Валяй.

– Что вы нашли в маме Мэгги? – осторожно начал я. – И ты, и Джим… Когда она бросила Джима, у него вообще чуть крыша не поехала. А вот я не пойму, из-за чего столько шума.

Хэддока, казалось, мой вопрос удивил.

– Ну, она раз в неделю заходила за цветами в мой магазинчик. Вот мы потихоньку и разболтались. Она рассказала о своем злом и жестоком муже, да так, что мне захотелось ему наподдать, честное слово. Я ей поверил, но она оказалась прекрасной актрисой. Тогда я думал, что люблю ее. К тому же запечатления я лишился, а потому, пускай и без него, увидел в Саре надежду на новое счастье. Я решил увезти ее подальше от мужа, сбежать с ней без оглядки. Но, как только я ей об этом сообщил, она заявила, что никогда и не собиралась от него уходить, а просто «хотела поразвлечься». В то время я был по уши в нее влюблен и искренне надеялся, что однажды она тоже меня полюбит, но этого так и не случилось. А потом как-то раз Сара вдруг пришла и заявила, что больше не хочет меня видеть. Теперь я понимаю: тогда она узнала о беременности.

Я задумался.

– Тогда все ясно. Она умеет устраивать сцены.

– Я так ненавидел Джима… А теперь вижу, что все это было вранье. Он… Он стал для Мэгги прекрасным отцом. Девочка выросла чудесная.

Прежде чем я успел ответить, громоздкая белая дверь со скрипом отворилась.

– Можете идти, – сказал полицейский.

– А почему так долго? – спросил я.

– Ну, кое-что в ваших показаниях не клеилось. Например, почему вы так и не позвонили в «Скорую» и откуда взялась кровь на одежде у вашей подруги.

– Жены, – холодно поправил я.

Полицейский пожал плечами.

– А все остальное, в общем, сходится. Пойдемте.

Мы пошли по коридору, и перед нами одна за другой отворялись двери. Вскоре мы миновали последнюю. Биш и Джен спали в креслах, а Мэгги сидела рядом, снедаемая тревогой. Но едва меня завидев, она успокоилась и бросилась навстречу. Она врезалась в меня, и я ее поймал.

– Она тут всю ночь просидела, – неодобрительно вскинув бровь, заметил полицейский. – Мы неоднократно велели ей идти домой.

– Вот он, мой дом, – сказала Мэгги.

Полицейский закатил глаза и ретировался.

Я крепко обнял Мэгги, наслаждаясь охватившими меня теплом и спокойствием. Все и вправду вернулось на круги своя.

– Да, – прошептала Мэгги и поцеловала меня в шею под ухом. – Да…

Я отодвинулся и прижался к ее губам. Губам, которые, как казалось, никогда больше не поцелую. Мэгги тихо рыкнула – рыкнула! – и я, не отрываясь, засмеялся. Она смущенно улыбнулась:

– Прости.

– Никогда за такое не извиняйся. – Я облизнул губы и почувствовал ее вкус. Потом кивнул на Биша и Джен: – А эти кочерыжки что тут делают?

– Они меня сюда привезли, но уезжать не захотели. Биш сказал, ты бы его прибил, если бы он оставил меня одну.

– Это уж точно.

Я только сейчас вспомнил о Хэддоке и оглянулся. Он лукаво улыбнулся.

Мэгги стремительно к нему подошла и заключила в объятия.

– Как ты тут оказался? – спросила она и тут же засмеялась. – Я не жалуюсь, ты не подумай.

– Мне позвонил Джим, – ответил Хэддок и объяснил все точно так же, как мне. – …И вот он я.

– И как я не догадалась, что он забеспокоится?.. – задумалась Мэгги.

– Я рад, что не опоздал, – пробормотал Хэддок, и в его лице, как и в голосе, проступило волнение.

Мэгги вдруг по-другому на него взглянула. Она наконец-то поняла, почему он так хотел с ней подружиться, почему уделял ей столько времени и внимания. Хэддок не просто к ней привязался, что было заметно, но и полюбил ее.

– И я рада, – мягко произнесла Мэгги и, встав на цыпочки, чмокнула его в щеку. – Спасибо.

Хэддок был приятно удивлен.

– Не за что.

Мы подписали бумаги об освобождении, и Биш отвез нас обратно к коттеджам собирать вещи. Хэддок поехал с нами, отказываясь отпускать нас одних после всего случившегося. Я его понимал и был не против.

Как выяснилось, Кайл и Линн проспали всю битву с Маркусом. Они проснулись и выбежали на пляж только тогда, когда услышали последние выстрелы. Но я был благодарен за это ребятам: хотя бы за них не пришлось волноваться.

Вскоре мы вернулись домой к папе. Нас тут же забросали вопросами: почему мы не позвонили по дороге, почему не вернулись домой, пускай бы и остальным тогда угрожала опасность… Почему? Почему? Почему?..

Тогда я объяснил, что я теперь глава клана и, защищая семью, поступаю по своему усмотрению. Мама, конечно, разревелась, бабуля усмехнулась, а папа похлопал меня по спине и, представьте, сказал, что гордится мной.

Потом мы решили известить всех о случившемся. Мэгги позвонила Бекки – сообщить, что опасность миновала, а Бекки в ответ промолчала и просто повесила трубку. Затем Мэгги позвонила Джиму и рассказала все ему. Тот рвал и метал и заявил, что первым же рейсом летит домой.

В тот вечер в новостях на всю страну показали, как Бекки вернулась к своим родителям. Она поведала о том, как они заблудились, а потом чудотворным образом вдруг нашли дорогу домой. Как я понял, теперь пошли слухи, что они с Ральфом просто решили сбежать и по-быстренькому обручиться, но струсили по дороге. Тем не менее показали их по всем каналам. Наверно, потому, что за ними отправили огромный поисковый отряд.

Кроме того, выяснилось, что на очередном собрании Совета было решено, что мы с Мэгги «слишком часто и легкомысленно контактируем с людьми и должны понимать последствия своих деяний». Сплетня за сплетней они прознали о Бекки и крайне расстроились, что мы не только раскрыли ей свои способности, но и прятали ее, человека, от Маркуса. Нам назначили слушание через два месяца. Сказали, Провидица Провидицей, а отвечать за свои поступки должны все. А у меня теперь грозились отнять звание главы клана. Вместе с тем Совет предложил восстановить правило, обязующее его членов проживать во дворце. Так, по их мнению, порядка станет больше, чем сейчас.

При этом все изменилось не так сильно, как мы полагали. Видение Мэгги, в котором мы, повзрослевшие, бок о бок сражаемся с толпой, пока не сбылось; нам еще предстояло его пережить. Ну это ладно. Пока мы вместе, мы будем бороться за перемены в нашем мире, за свой народ.

На следующее утро Джен и Мэгги заявили, что хотят пройтись по магазинам. Я оставил собственные мысли при себе и, когда они ушли вместе с мамой, пошел в свою комнату, чтобы дособирать вещи.

Теперь я женатый человек, и эта комната уже не моя, как бы мама тому ни противилась. Она расстроилась, что я уношу все свои вещи, но пообещала сделать комнату гостевой, где мы всегда сможем остановиться.

Тем вечером Биш наконец повел Джен в их новый дом. Они звали нас с собой, но мы не поехали («Пускай сначала порадуются вдвоем!»).

То был день рождения Мэгги, но я желал лишь одного: отвезти ее домой. Устраивать вечеринок она не хотела, а потому мои родные лишь поздравили ее перед нашим уходом и вручили подарки. А затем мы с вещами и Бэллой (сидевшей рядом с Мэгги на пассажирском сиденье) помчались к моей квартире.

Теперь это место значило для меня намного больше. Я привез сюда свою жену!..

Я вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу. Бэлла выскочила наружу. Я взял Мэгги на руки и понес к дому, пока она безудержно хихикала. Я поднял ее по лестнице до самой квартиры, затем вставил ключ и было завозился, но Мэгги мысленно отперла дверь с внутренней стороны, и мы вошли.

Судя по всему, любимая витала в облаках, потому что, когда я перенес ее через порог, нас оглушило хором голосов:

– СЮРПРИЗ!

Мы подпрыгнули на месте, и Мэгги так крепко вцепилась мне в шею, будто я мог ее уронить. А потом я увидел Вика во главе толпы.

– Сюрприз, братишка! – засмеялся он. – С чего это ты вздумал жениться и не рассказать об этом мне?

– С того, что мы хотели сохранить это в тайне! – отозвался я, опуская Мэгги на пол. – А тебе-то кто сказал?

Он усмехнулся:

– Неужели ты думаешь, что Эшли умеет держать язык за зубами?

– А… ясно. Но откуда вы узнали, когда мы вернемся?

– От Кайла, – сообщил Вик. – Я попросил его послать мне эсэмэску, когда вы сядете в машину.

Я покачал головой и огляделся. На столе стояли пять арбузов и три бутылки холодного чая. С вентилятора и люстры свисала мишура, под потолком витали воздушные шарики. Меня разобрал смех.

Нам надарили кучу подарков, а мы заказали двадцать пицц, чтобы всех накормить. Мэгги познакомилась со всеми, с кем я учусь: здесь собралась вся моя сборная по плаванию, мои однокурсники, друзья и просто знакомые.

Я и моргнуть не успел, как кто-то включил Ютуб и стал показывать Мэгги наши тренировки. Я вздыхал и ворчал, а девочки, хихикая, всё охали и ахали, разглядывая нашу «форму». Потом Вик принялся подкалывать меня за то, что я всегда прихожу вторым, а остальные вздыхали и смеялись над моим невезением.

Несколько часов спустя все разошлись по домам. Последним остался Вик. Перед уходом он вывел меня за дверь и сообщил, что я спятил, раз решил жениться. Само собой, он спросил, не беременна ли Мэгги. Я сказал, что нет (хотя убедить его в этом было нелегко), и тогда Вик признался, что она милая и добрая и он за меня рад. А для меня это, конечно, было важнее всего.

Когда я вернулся в квартиру, Мэгги прибиралась в гостиной, а Бэлла доедала за кем-то пиццу. Засмеявшись, я обнял Мэгги и оттащил ее от пакета с мусором.

– Что ты…

– Это подождет, – сказал я тихим, не терпящим возражений голосом.

Я старался успокоиться, но знал, что сойду с ума, если не останусь с Мэгги наедине. А теперь мы определенно были наедине.

Она улыбнулась, когда я повел ее в ванную. Я стянул свою футболку и помог Мэгги раздеться. Воду я сделал погорячее, чтобы любимая расслабилась и успокоилась.

Как же много перенесла Мэгги! Только вчера ей довелось взглянуть в лицо смерти… Проведя ладонью по ее коже, я нащупал выпуклый шрам от пули, которая чуть ее не погубила. Я опустился на колени и поцеловал этот след. Мэгги коснулась руками моей головы и замерла. Убедившись, что все это не сон, я поднялся и поцеловал ее в губы, потому что хотел этого сильнее всего на свете.

Мэгги провела большим пальцем по шраму на моем животе и зажмурилась, вспомнив его историю. Я помассировал ей спину и плечи, гадая: верит ли она, что ни оружие, ни угроза смерти не разлучат нас?..

Она еле слышно вздохнула и расслабилась, обмякла, а потом поцеловала меня и застонала.

Я прижал ее спиной к кафельной стенке душа, а мои руки скользнули к ее бедрам и ягодицам. Я почувствовал, как Мэгги стучится мне в сознание, и с радостью впустил ее. Когда дверца душа задрожала, я открыл глаза. Вокруг сияли энергетические ленты. Я понял: ванная вот-вот взорвется, как в Калифорнии. Мэгги виновато закусила губу, но я только рассмеялся.

– Пойдем. – Я потянул ее прочь из душа, укутал полотенцем и прошептал: – Над этим придется поработать.

Мэгги улыбнулась и хихикнула, а я поднял ее, перекинул через плечо и понес в постель. Впервые я не удерживал ее рук, когда проникал в ее сознание. Я позволил к себе прикоснуться и, кажется, даже молил об этом, пока она с радостью проникала в мое сознание. Мы соединились и душой, и телом.

Слухи оказались правдой: заниматься любовью и Взаимообладанием одновременно – ощущение неповторимое, ни на что не похожее, неописуемое. И, что самое главное, при этом мы ощущали безграничную свободу и полное спокойствие. Сгори все вокруг – мы ничего бы и не заметили, поглощенные друг другом, своим счастьем, своим браком. Вот что значит по-настоящему быть нареченными.

Наконец.

Навсегда.

Моя.