Глава 21. Мэгги

– Привет, Фиона. Прости, что сорвали тебе поездку. И опоздали. – Впустив Бэллу в дом, мы вошли следом, и Калеб затворил за нами дверь.

Я все утро приводила себя в порядок, а Калеб сидел за столом с пером дедушки Рэя, записывая в журнал учета имена запечатленных и возвысившихся.

– Ничего страшного, – уверила меня Фиона. – Твой папа от беспокойства был сам не свой. А поездить мы еще успеем.

Тут из коридора появился папа и бросился ко мне. Он так крепко сжал меня в объятиях, что казалось, Калеб вот-вот вмешается.

– Все хорошо, пап.

– Знаю, знаю, – вздохнул он. – Как же хорошо, что я позвонил Хэддоку.

Я кивнула:

– Да уж.

Папа повернулся к Калебу:

– Значит, правду говорят, что ты подарил Бишу дом?

Калеб вспыхнул от смущения.

– Пустяки.

– Скажешь тоже! – Сделав шаг, папа крепко его обнял. У Калеба глаза на лоб полезли. – Спасибо, сынок. Спасибо.

– Не за что.

Когда папа его отпустил, Калеб, пожав плечами, продолжил:

– Он парень что надо и сестру мою любит.

– Что верно, то верно, – кивнул папа и, потерев ладони, спросил: – Ну что, обедать перед своей тайной поездкой будете? – Потом он наклонился и погладил Бэллу по голове. – Ты наверняка будешь, правда, моя девочка?

Я улыбнулась. У нас никогда не было собаки. Мама их на дух не переносила – из-за шерсти. Вот теперь папа и не мог оторваться от Бэллы.

Когда он наконец выпрямился и отвел с лица прядь волос, я вдруг кое-что заметила и выпучила глаза. Папа тут же спрятал ладонь за спину, будто так я забуду об увиденном. Я терпеливо протянула руку. Папа вздохнул и протянул мне свою. Я взглянула на его метку. Вокруг крошечной татуировки в форме листика красовалось имя Фионы. Герб у ее клана был прелестный. Она протянула мне руку, словно знала, что я попрошу. Я почувствовала, как Калеб смотрит мне через плечо. На метке у Фионы было имя папы со знаком бесконечности посередине. Папа смутился из-за того, что я теперь в курсе: они опробовали Взаимообладание. Я усмехнулась:

– Очень красиво, Фиона. Герб у вас чудесный.

– Спасибо, – чуть порозовев, улыбнулась она.

– Ну хватит уже, – вздохнул папа и спрятал руку.

– Пап, расслабься, ты же теперь Ас. Это естественно.

Он сверкнул на меня глазами.

– Ты что, вздумала мне тут лекции читать?

– Око за око, пап, – заулыбалась я.

Папа с неохотой засмеялся, помотал головой, а затем кивнул:

– Око за око. Ладно. Пойдемте уже есть, пока не остыло.

Поев, мы заскочили к Бишу и Джен – попрощаться перед отъездом в Аризону. (Мы решили не лететь, а путешествовать на машине: мы вдвоем да Бэлла – одни на все лето, пока не начнутся занятия.) Биш встретил нас на пороге и впустил в дом. Мария взвизгнула и с разбегу запрыгнула Калебу на руки.

– Привет, коротышка.

– Привет, великанишка! – поддразнила она, и Калеб засмеялся.

Джен была в восторге от дома. Мебель привезти еще не успели, зато с краской для стен определились, а это, по меркам Джен, уже прекрасно. Мария для своей комнаты выбрала светло-зеленый цвет, потому что, по ее словам, розовый и красный – это «типичные девчачьи цвета». Я закусила губу, стараясь не расхохотаться.

Позже, когда мы попрощались и вернулись в папин двор, на подъездной дорожке рядом с нашей машиной я заметила машину Ральфа. У дверей маялась Бекки. Заметив меня, она замерла, и мы уставились друг на друга. Она скрестила руки на груди и сделала несколько шажков навстречу.

– Я просто… хотела это… сказать спасибо. Что спасли нас. Ну и что нас защитили. Защищали. Понятия не имею, что потом с тем придурком приключилось… ну… в общем, спасибочки.

Калеб положил ладони мне на плечи и погладил большим пальцем по шее.

– Ладно, Бекки, – сказала я. – Не за что.

Она засеменила обратно к своей машине.

– И все? Ты только за этим приехала?

Бекки оглянулась. Вид у нее был такой, будто она вот-вот расплачется.

– А ты все еще чокнутая? – спросила она осторожно.

Я вздохнула:

– Бекки.

– Послушай, я хочу себя пересилить, но мне нужно время, ладно? Нужно побыть одной.

– Побудешь. Мы уезжаем на лето в Аризону.

– Уезжаете? – отозвалась она с любопытством. – Зачем?

– Ну, по сути… у нас медовый месяц. Наш предыдущий прервали.

– Медовый месяц! – завизжала вдруг Бекки и бросилась ко мне через весь двор. – Покажи колечко!

– У меня его еще нет.

– Ты замуж вышла… без меня?

– Ты со мной не разговаривала! – напомнила я, хотя ее все равно не пустили бы на свадьбу клана.

– Ну и что. Кто же замуж выходит без лучшей подруги, Мэгз?

– Ой, значит, я теперь снова твоя лучшая подруга?

Бекки попыталась сдержать улыбку. А потом обняла меня.

– Ох, Мэгз! Поверить не могу, что ты раньше меня выскочила замуж! Это я должна была проложить нам дорожку во взрослый мир и найти муженька! – Она протянула руку. На безымянном пальце красовалось кольцо.

– Он сделал тебе предложение? – удивилась я, искоса взглянув на Ральфа, стоявшего у машины. Он махнул нам и пошел навстречу.

– Ага. – Бекки посмотрела на колечко так, словно не могла на него наглядеться. – И ты будешь подружкой невесты. Жаль, конечно, что я тебе на такую роль не сгодилась…

Я решила сказать все начистоту.

– Послушай, Бекки, ты ужасно себя с нами вела. Я тебя нашла, спасла, помогла прийти в себя. Жутко за тебя волновалась… А потом ты назвала меня чокнутой и уехала. Просто уехала. Разве можно так поступить, а потом вернуться и делать вид, что все хорошо, только потому, что я вышла замуж?

Бекки приоткрыла рот от удивления. Ральф обнял ее со спины и сочувственно на меня взглянул. Он знал, какой она бывает.

– Мэгз… меня переполняли чувства, вот и все.

– Я понимаю, но я была твоим другом, а ты бросила меня при первой же неприятности.

– Я боялась.

– Меня? Я хоть когда-нибудь давала тебе повод? – Я почти кричала.

Калеб гладил пальцами мое запястье, пытаясь меня успокоить.

– Я не тебя боялась!

– А чего?

– Того, что ты от меня уйдешь! – выпалила Бекки, заливаясь слезами. – Ты встретила этого парня, – она небрежно махнула на Калеба, – и вся вдруг переменилась. Выглядишь по-другому и ведешь себя по-другому. Вот я и решила, что ты меня бросишь. А после всего, что с нами приключилось… ты… ты стала такой красивой и сильной, что я почувствовала себя мелкой сошкой. Я поняла: рано или поздно ты от меня избавишься, вот и решила уйти первой.

Мне стало стыдно. Значит, такой я ей казалась? Высокомерной?

Бекки усмехнулась:

– Судя по твоему выражению, ты все неправильно поняла. Ладно, скажу, но повторяться не буду. Я завидовала, ясно? У тебя с твоим студентиком такая сахарная любовь… вы никогда не ссоритесь. А еще ты очень красивая, хотя ничего для этого не делаешь. Вот я и решила, что рано или поздно ты решишь, что я тебя недостойна. Что я хуже. Вот.

– Бекки, – укоризненно вздохнула я.

– Я не могла этого допустить, Мэгги. – Она всхлипнула, не глядя на меня. – Не могла допустить, чтобы ты поняла, насколько лучше меня.

Я высвободилась из рук Калеба и прижала Бекки к себе. Противилась она всего долю секунды.

– Мэгги, – прошептала она, – прости меня. Я сглупила. Даже Ральф мне сказал, что веду я себя как дурочка, правда, Ральф?

Тот улыбнулся и пожал плечами:

– Самое главное, что ты все-таки вернулась, верно?

– Не знаю, – пробормотала Бекки и взглянула на меня: – Это самое главное?

Так она просила прощения. Почти кричала об этом мысленно.

Да, Бекки была неправа, но люди ошибаются. К тому же, нужно признать, всю эту сверхъестественную кашу трудновато переварить.

– Да, Бекки, самое главное.

– Я люблю тебя, Мэгги-хохотушка.

Я улыбнулась, и на глазах выступили слезы.

– А я тебя, Бекки-болтушка.

Бекки все крепче сжимала меня в объятиях, и мы долгие минуты просто стояли и обнимались. Калеб и Ральф, одобрительно стукнувшись кулаками, отошли в сторонку и стали о чем-то болтать.

Потом мы с Калебом решили отложить отъезд до позднего вечера и пошли поужинать с ребятами. Отправились мы, разумеется, в «Жаровню».

По возвращении мы высадили Бекки с Ральфом у их машины, и они уехали. Из дома выбежал папа.

– Вы кое-что забыли! – крикнул он, мчась по двору с моей сумочкой в руке.

– Ой, а я и не заметила.

– Я уже решил, что почтой отправлю, – улыбнулся папа. – Хорошей вам поездки. Мы, скорее всего, дождемся осени, пока вы не вернетесь, и только потом поедем к родне Фионы. Я хочу еще разок увидеться с тобой перед отъездом.

– Чудесно, папуль! Ты чего задумался?

Папа думал обо всем, что с нами случилось. И о Хэддоке.

– Ничего, – отмахнулся он. – Просто рад, что ты жива-здорова. – Он сжал меня в объятиях. – Хорошо вам отдохнуть. И поосторожнее на дорогах, ладно?

Я кивнула:

– Ага, обязательно.

Папа пошел обратно к дому.

– Пап! – позвала я.

Он оглянулся почти с неохотой, будто знал, что я спрошу.

– Почему ты попросил Хэддока нас проведать?

– Джейкобсоны бы не смогли приехать, – объяснил папа, переведя взгляд с меня на Калеба и обратно.

– Не поэтому. Ты прекрасно знаешь, что Питер примчался бы по первому зову.

Папин взгляд словно остекленел. Он отчаянно старался о чем-то не думать. Меня охватил страх.

– Пап?

– Я знал, моя хорошая. Я знал, – сдался он наконец.

Я поняла, о чем речь, но все равно спросила:

– Что знал?

Он присел на краешек тротуара и вздохнул.

– Знал, что я не твой настоящий отец.

Меня точно окатили ледяной водой. Я уставилась ему в спину и попыталась вдохнуть. Тут передо мной возник Калеб и обхватил мое лицо ладонями.

– Все хорошо. Дыши, детка. – Я задышала. Любимый поцеловал меня. – Я подожду в машине, ладно? Можете не торопиться.

Потом он ушел, и я присела на бордюр возле папы. Я знала, что не смогу осознать или осмыслить услышанное, а потому не стала терять время и спросила:

– И давно ты знаешь?

– С тех пор, как она тобой забеременела.

У меня екнуло сердце. Вот почему… вот почему он стал таким потерянным после ухода мамы…

– Я не потому сходил с ума.

Я резко подняла взгляд. Папа улыбнулся:

– У меня такой Дар. Мыслей я не слышу, но зато понимаю, что ты имеешь в виду.

Я приоткрыла рот от удивления.

– У дедушки Калеба был такой Дар. У дедушки Рэя.

– Дар отличный, – заметил папа. – Полезный. – Он повернулся ко мне. – Я знал, что ты не моя, потому что мы с твоей мамой всегда были очень-очень осторожны. Когда она сообщила о своей беременности, я за нее забеспокоился. Она странно себя вела, будто все время носила маску. Как-то раз она не отвечала на мои звонки, и я вернулся с работы пораньше… Застал их вдвоем. – Он скривил губы. – Его лица я так и не увидел. В общем, совсем скоро после того случая Сара его бросила. Сам же я не мог от нее уйти. Не хотел, чтобы ты из-за мамашиной гордости осталась без отца. А она не вернулась бы к бывшему. Дурно для репутации. Я просто радовался, что в доме появится ребенок. – Он рассмеялся. – Когда ты родилась, мне даже казалось, что она сможет меня полюбить. Я думал, мы станем хорошей семьей и все наладится. И первые несколько лет так в целом и было. Потом я предложил твоей маме завести еще одного ребенка, но она отказалась. Не готова, мол, снова проходить через это. А через некоторое время принесла какую-то брошюру. Давай, говорит, усыновим ребеночка. Мол, она хочет второго, но тело свое мучить не готова. Она ужасно радовалась Бишу. Всем растрезвонила, что мы усыновляем. Теперь я, конечно, понимаю – это тоже было ради репутации, но тогда искренне верил, что для нее важна семья.

Я переварила услышанное.

– А как ты понял, что Хэддок… – Я замолчала, не в силах продолжать.

– Он странно себя вел, когда ждал тебя здесь. Разглядывал все фотографии в доме. Особенно ту твою детскую, где мы на катке. Да и вообще, когда ты пришла, он в лице изменился. Ну а последней подсказкой стал его цветочный магазинчик. – Папа невесело улыбнулся. – Твоя мама одно время часто приносила домой свежие цветы. В те же дни она с ним и встречалась. Помню, я думал, что их дарит он – и так, собственно, и было. Только я не знал, что он работает в цветочном магазине. – Папа кивнул словно сам себе. – Вот так я и догадался.

– Прости, что я тебе не рассказала. Я сама узнала только в тот день, когда мама пришла к нам перед отъездом в Лондон. Но мне это было не важно. – Я посмотрела ему в глаза. – Не важно, пап. Ты всегда был и останешься моим отцом.

– Именно потому я и растил тебя как родную. Потому что это не важно. – Папа погладил меня по щеке. – Когда мама нас бросила, я во всем винил себя. Думал, что оказался плохим отцом и мужем, и поэтому она ушла. Умоляю, поверь, с тобой это никак не было связано.

– Я верю. Прости меня.

– Нет, это ты прости. – Он обнял меня. – Ты всегда будешь моей девчушкой.

Калеб терпеливо ждал, пока я вернусь. Когда я забралась на соседнее сиденье, он тут же привлек меня к себе и поцеловал в лоб. Машина тронулась.

Всю дорогу из города мы молчали. Я чувствовала какое-то опустошение и завидовала Бэлле, беззаботно спавшей на заднем сиденье. Размышляя о том, как за последние дни все перевернулось, я положила голову Калебу на плечо. Машина все мчалась вперед…

На ночь мы остановились в гостинице; Калеб лежал рядом и безмолвно меня обнимал. Я никогда еще так долго не молчала, но молчание это было сладостным, успокоительным.

Следующим вечером мы наконец прибыли в любимый штат Калеба. Стоило лишь нам пересечь границу Аризоны, как он расплылся в улыбке. Я улыбнулась ему в ответ.

Совсем скоро мы свернули на стоянку перед группой пестрых домиков с общим двором. Местечко это было шикарное. Нашим домиком оказался красный. Я разглядывала его из окна, когда Калеб открыл мою дверцу. Он помог мне выйти, а затем повернулся, приглашая забраться к нему на спину. Я засмеялась, а потом он оторвал меня от земли, и я прижалась к его щеке. Мы поднялись по лестнице ко входной двери, и Бэлла засеменила следом.

– А вещи?

– Потом принесу. – Калеб посмотрел на меня через плечо. – Готова?

Я кивнула:

– Как никогда.

Он отворил дверь, и Бэлла сломя голову бросилась к собачьей подстилке у стеклянной задней двери. Нашим взглядам предстала изысканно обставленная квартира, совсем не похожая на ту, что осталась в Теннесси. Обитая коричневой кожей мебель, желто-коричневые стены, паркет. А кухня – я ахнула – мечта любого повара! Посередине огромный стол – барная стойка с невообразимым множеством электрических приборов и кухонных принадлежностей; над столом – стеклянный люк, из которого льется игривый дневной свет… И что меня добило – плетеная корзина с медовыми булочками на стойке.

Обернувшись, я бросилась Калебу на руки и поцеловала его в губы, не зная, как иначе выразить свой восторг. Он подхватил меня и, смеясь, прижал к себе.

– Рад, что тебе понравилось, – произнес он.

– Я в восторге!

– Поживем тут на каникулах и летом, пока я буду открывать здесь учебные центры. А когда закончим, отправимся в другой штат и заживем там.

Я закусила губу.

– Жду не дождусь. Однажды я смогу по праву сказать, что пожила в каждом штате.

Калеб снова рассмеялся:

– Ну, я на это надеюсь. А как выйдет – посмотрим.

– Верю, что у тебя все получится.

– Знаю, – шепнул он. – И это круто.

Он понес меня в гостиную и поставил на ноги.

– А теперь посмотри сюда.

Калеб показал на фотографию в серебристой рамке. С нашей свадьбы. Я даже не знала, что нас тогда фотографировали…

На фотографии я стояла спиной, едва повернув голову и щекой прижимаясь к груди Калеба. Склонившись ко мне, он одной сильной и загорелой рукой сжимал мои пальцы, а другой касался поясницы. У нас над головами мерцал ореол света, пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Фотография была чудесная.

– Как ты умудрился все тут обустроить? – спросила я.

– Секрет фирмы, – хитро ухмыльнулся Калеб.

Когда он пошел к машине за нашими вещами, я коснулась одной вещицы в своем кармане. Признаться, я немного волновалась. Вскоре Калеб вернулся и понес наши сумки в спальню. Я последовала за ним и снова с восхищением отметила, как же прекрасно обставлены комнаты. Но у меня было важное дельце.

Я опустилась на кровать и похлопала ладонью рядом с собой. Заинтригованный Калеб сел. Потом попытался проникнуть в мое сознание и узнать, что стряслось, но я от него отгородилась.

– У меня есть для тебя подарок.

– Подарок, – осторожно повторил он.

– Знаю, дел у тебя было невпроворот, поэтому ничего страшного, если про мой ты забыл. – Я скользнула на пол и уселась перед ним на колени, доставая из кармана кольцо. С внутренней стороны имелась гравировка: «Всей душой». Мы с Джен ходили к ювелиру вчера утром. Кольцо было серебряным, с филигранью. Я поймала взгляд Калеба.

– Я…

Он подался вперед, приподнял меня за локти и прижался к моим губам.

– Я не думала, что ты вспомнишь, учитывая все, что мы пережили…

– Я не забыл. – Калеб взял кольцо, прочел гравировку и странно на меня посмотрел.

– Что?

Любимый помог мне подняться и сесть на кровать.

– Сиди здесь.

Он пошел к чемодану и, расстегнув передний карман, выудил из него коробочку. У меня от волнения дрогнуло сердце. Калеб опустился на колени, точно так же, как это сделала я. Затем открыл коробочку, вынул кольцо и протянул мне. Оно было неописуемо красиво… серебряное, с маленькими бриллиантами по краям.

– Когда ты успел? – ахнула я.

– Мэгги, я… – Он закусил губу. – Я купил его много недель назад.

Я приоткрыла рот от удивления и взяла кольцо. На внутренней его стороне было выгравировано: «Всей душой». Я сжала губы, пытаясь подавить радостный всхлип. Калеб улыбнулся:

– Теперь ты понимаешь, что создана для меня?

Я обняла его за шею, и он стянул меня к себе на колени. Я надела кольцо (Калеб свое уже надел), и мы переплели пальцы.

– Ну что, я справился? – шутливо поинтересовался он.

– В жизни его не сниму.

– Прекрасно сказано.

Калеб обхватил ладонями мое лицо и томно и трепетно произнес:

– Ох, как же я люблю тебя, детка.

Я облизнула губы, скользнув языком и по его губе.

– А я люблю тебя. А теперь поцелуй меня, Джейкобсон.

Он широко улыбнулся:

– Есть, мэ-эм!

И поцеловал меня.

И целовал он меня часами. Днями. Неделями. Месяцами. Годами…

Нам предстояло еще многое вместе преодолеть. Мир Асов, как и любой другой мир, небезупречен. Какими бы волшебными ни казались наши жизни, в будущем нас ждет множество ям и кочек.

Такова жизнь.

Лишь преодолев трудности, начинаешь по-настоящему ценить обыкновенное счастье. Что будет с нами через пять, десять, пятьдесят лет, я представляла с трудом, но в одном не сомневалась: я нашла того единственного, кто наречен мне судьбой, – и мы будем вместе.

Навеки.