Глава 28
Добрый самаритянин,
которого прогоняют две боголюбивые старушки и от услуг которого отказывается даже настоятель храма игумен Августин
Прошла неделя, ощутимо тягучая, в неясном ожидании чего-то. Тогда они так и не выпили за упокой души подонка Пана, за все хорошее на земле. Настроение вдруг стало пакостным. Все-таки кого бы то ни было, за что бы то ни было, а убили. Виктор почувствовал, но не признался: прохладный сквознячок пробежал между ними.
Расстались, пожав друг другу руки. Глеб поехал в свой ресторан, Виктор в свою клинику. Не в свою, конечно. Но пока ключи в кармане, почему бы ими не воспользоваться?
За это время Виктор сделал два добрых дела. Впрочем, добрых ли?
В троллейбусе оказался рядом с угрюмо насупившимся парнем. Засаленная брезентовая куртка. Жеваная кепка. За спиной черный матерчатый рюкзак. Прислушался к матерным переливам.
«Сволочи! Дуболомы! Всех бы их… Вкалывал, чтоб скорей на волю… от звонка до звонка. А они… Мать ждет… Обещал завязать, ан нет тебе… Кого грабануть?.. Но осторожно, без шума… Не залететь обратно…»
«Из тюрьмы вышли? Денег нет?»
«Только и грошей дали, чтоб до Москвы… Ух!.. А мне полтыщи км еще до дому… Ни на билет, ни на жратву…»
— Я помогу вам, — сказал Виктор, дернув его за локоть к открывшимся дверям.
Старался от души: новый костюм, плащ, сумка с продуктами и билет до Иркутска.
На перроне обнялись.
— Век не забуду, — глотая слезы, обещал парень, — как приеду — телеграмму отобью. И в зону напишу, что есть такой человек.
В этот же день возбужденно-счастливый Виктор увидел приклеенное к окну подвала тщательно выведенное школьным почерком скорбно-скромное объявление:
«Христианское благотворительное общество „Милосердный самаритянин“ принимает бедствующих и страждущих с 10 до 14 часов».
Зашел. Две щупленькие в черных платочках старушки, одинаковые, как сестрички, сидели за кривоногим столом, смотрели на него птичьими глазками.
— Здравствуйте. Хочу помочь вашему милосердному обществу.
Старушки встрепенулись, как птички, заговорили разом:
— Очень, очень нужна помощь. А вы что можете?
Другая вторила ей восторженно:
— Ой, как хорошо, ой, как хорошо!
— Все могу. Ну, например, средства раздобыть для вашего дела.
— Не шутите? Грех так шутить, — усомнилась первая. — Мы сильно нуждаемся в средствах. Больше духовно окормляем чад бедных.
— Ой, как хорошо, ой, как хорошо! — подпевала вторая.
— Не шучу, — серьезно ответил Виктор. — Но для начала объясните мне, как вы помогаете бедствующим?
— Как можем. И добрым словом, и советом, и делом…
— А вы разве не знаете притчу о милосердном самаритянине? — спросила неожиданно та, что подпевала-вторила.
— Не знаю, — признался Виктор.
Старушка тут же закрыла глазки, стала нараспев говорить, словно читать по книге:
— Один законник сказал Иисусу: а кто мой ближний?
На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым.
По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самаритянин же некто, проезжая, нашел на него, и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино, и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе.
Кто из троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.
Старушка открыла крохотные глазки, посмотрела на Виктора вопросительно, интересуясь произведенным впечатлением.
— Теперь мне все понятно, — ответил ее взгляду Виктор. — А у вас есть свой расчетный счет в банке?
— Конечно, — чуть обиженно, с вызовом произнесла первая из двойняшек. — Счет Свято-Серафимовского храма. Мы из приходской общины… не с улицы. — Она протянула ему нечто вроде письма-удостоверения с церковной печатью и с подписью настоятеля храма игумена Августина, — Можете взять. Это копия. У нас их много…
Виктор аккуратно сложил бумагу, спрятал в карман, пообещал:
— Сделаю все, чтобы помочь вам материально…
— Благослови тебя Господь, хороший человек. Да не оскудеет рука дающего…
— Ой, как хорошо, ой, как хорошо!
Несколько дней ходил Виктор по частным фирмам, конторам, магазинам. Везде представлялся руководителям как председатель общества «Милосердный самаритянин», и везде при нем по телефону просили бухгалтеров перечислить небольшую сумму на счет Свято-Серафимовского храма.
А сегодня утром решил зайти к двойняшкам-старушкам, узнать, сколько денег прибавилось у общества.
Был уверен, что старушки онемеют от восторга, увидев его, но…
Его встретили ласково, учтиво.
— Много средств перечислили. Спасибо вам… Больше не надо…
Другая старушка на этот раз горестно склонилась над столом, словно приняла обет молчания.
— Как не надо? — поразился Виктор. — Неужели исчезли все бедствующие и страждущие?
— Не хотим мы… Не надо…
— Но почему?
Лицо старушки исказила мука.
— Нехорошие это деньги… мы чувствуем…
— Нехорошие? — еще больше удивился Виктор.
Наконец старушка отважилась:
— Нечистая сила их принесла… нечистая… Не во благо людям вдут… Мы видим…
— Как это понять? — настаивал Виктор.
— Не знаю, как вам объяснить… — Старушка страдальчески подавляла какую-то свою внутреннюю беду. — Не надо, и все… Настоятель нашего храма батюшка Августин тоже просил передать: не заботьтесь о нас больше… спасибо…
Так ничего и не выяснив для себя, Виктор вынужден был оставить полутемный подвал с двумя боголюбивыми сестричками…
Этот разговор расстроил его. И сейчас, размышляя, о причине неожиданного отказа, он не мог придумать никаких убедительных доводов.
И Глеб куда-то пропал, не звонил. Виктор снова набрал телефон ресторана «Три толстяка». Повезло, Глеб сразу узнал его голос.
— Виктор, дружище, извини… тону в заботах. Знаешь, я тут решил все переделать. А ты как?
— Нормально…
— Невесело говоришь. Что? Сейчас иду. Прости меня, я перезвоню. Новые зеркала привезли.
«У всех свои заботы… у всех…» — подумал Виктор. На душе было горько и тоскливо. А профессор Шеленбаум? Тоже, наверное, занят? Ответила его секретарша, которой удивительно точно подходила кличка Селедка:
— Матвей Самуилович на заседании ректората. А кто звонит?
— Передайте, что с ним хотел поговорить Виктор Санин…
— Кто?! — И ужас, и удивление, и безмерное любопытство — все заключалось в этом коротеньком вопросе.
Виктор опустил трубку.
Кондауров устало откликнулся:
— Слушаю вас.
— Говорит капитан Кречетов.
Тишина в ответ.
— Вы помните меня?
— Как же, помню. И капитана Кречетова, и студента Санина. У меня к обоим масса вопросов. Хотелось бы встретиться.
— С вами опасно встречаться.
— Это верно. Но придется. Так когда и где?
— Чуть позже. Желаю вам здоровья. И успехов.
Виктор зло глянул в потолок. Зачем он это делает? А, просто так. Ради какого-то полусадистского удовольствия.
Верочка оказалась дома.
— Как тебе живется без Пана, без Стинга, без ресторана?
— Виктор, это ты? Как хочу тебя увидеть!
— Чтобы снова запродать кому-нибудь?
— Как ты можешь! Я же люблю тебя.
— А я тебя ненавижу. Будь проклята, отличница-шлюха!
Все! Хватит! Поразвлекся! Один шаг до психоза остался.
И тут наступила разрядка, все заискрилось, повеселело вокруг. Кто-то стучался в дверь. Виктор знал: конечно, Глеб! Молодец, что решил заехать!
Он побежал открывать. И сник на пороге. Перед ним стояли два бандита. Точно таких показывают в кино. Стриженые. Мордастые. Крутоплечие. Один из них держал в руке две бумажки.
— На волю вышли. Вот справки.
— Ну и что? — не понял Виктор.
— А мы письмо получили от своего дружка. Все в зоне читали, что есть добрый человек, который помощь может оказать. Вот и зашли…
— Ах, вон что! — Виктор сразу вспомнил того благодарного зека. — Ну и какая вам помощь требуется?
— Деньжонок немного. Ну и на работу помочь устроиться. Мы москвичи.
— На работу постараюсь устроить. А денег, извините, у самого мало.
— Нам немного. Денек-другой перекантоваться.
«Зажался, гаденыш! Может, припугнуть его?»
— Не надо меня пугать, — решительно заявил Виктор, — Денег я вам не дам.
— Все отдашь, милок, — грозно зашипел другой, все время молчавший.
В горло Виктора, ядовито блеснув, уперся острием бездушный клинок.
— Ну, давай, тряси карманы. Да побыстрей. Нам некогда.
Виктор отступил на шаг в прихожую. Клинок за ним.
«Вы испугались… До дрожи… До ужаса… Вам хочется бежать… Бежать в страхе… Вы забыли меня… Забыли адрес дома, куда приходили… Вы уже бежите, словно вас преследуют псы…»
Он спокойно, без злорадства и гнева, смотрел на их бегство. Сил уже не было на эмоции. В прихожей стоял бесчувственный манекен.
