ГЛАВА XVIII
ПРИВИДЕНИЯ В ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКОМ РОМАНЕ
Жан Карре
Жан Карре был бедным сиротой, оставшимся без отца и матери в возрасте трех или четырех лет. Но была у него крестная, богатая и незамужняя. Она взяла своего крестника к себе и воспитала его в доме, как своего ребенка. Когда он достиг возраста учения, она поместила его в коллеж. Жан Карре мог бы, как и всякий другой, стать священником или нотариусом. Но он рожден был искателем приключений. В девятнадцать лет, приехав на каникулы, он сказал своей крестной:
— Если вы любите меня, не отправляйте меня больше в коллеж.
— Ты что же, почувствовал отвращение к книгам?
— Я не испытываю отвращения к книгам, крестная. Но мне не нравится все время сидеть в комнате, где я скучаю.
— И какой же профессией ты рассчитываешь овладеть, дитя мое?
— Я хотел стать моряком.
— Хорошо, Жан Карре, — сказала крестная, — я предпочла бы, чтобы ты оставался подле меня. Но я обещала не мешать твоему призванию. Ты хочешь быть моряком — будь моряком. А я построю крепкий корабль, так как я не могу допустить, чтобы мой крестник был простым матросом. Я хочу, чтобы ты сразу стал капитаном. Ты сам наберешь себе экипаж.
Хотя Жан Карре недолго учился в коллеже, он, однако, обладал достаточными познаниями, чтобы его взяли капитаном. Он получил свой диплом, пока строился корабль.
В день спуска корабля на воду Жан Карре сказал той, которая всегда была так добра к нему:
— Вы моя крестная. Будьте же крестной и моему судну.
И на корме корабля написали имя «Барбаика» — так звали эту замечательную женщину.
Я не скажу вам, была ли это шхуна или трехмачтовый бриг. Одно только точно: корабль делал честь верфи, откуда он сошел со стапелей. И еще он мог гордиться тем, что в лице Жана Карре имел капитана, какого встретишь редко.
И вот все паруса развернуты по ветру — и «Барбаика» в открытом море. Дай ей Бог счастливого плавания!
Жан Карре решил совершить двухлетнее плавание в Средиземном море. В первые шестнадцать месяцев все было чудесно. Хорошая погода, прекрасное море, попутный ветер.
— Все это прекрасно, — сказал однажды молодой капитан своему экипажу. — Но мы должны поспешить, чтобы снова увидеть родину. Мы берем курс на Нижнюю Бретань.
Сказано — сделано.
Уже бретонская земля вырастала на горизонте на их глазах.
— На колени! — скомандовал Жан Карре. — Возблагодарим Бога за то, что благословил наше путешествие.
Но с реи большой мачты ему ответил голос матроса:
— Самое трудное еще впереди, капитан. Я вижу, на нас идет корабль, не предвещающий ничего хорошего.
Жан Карре навел подзорную трубу в указанном направлении.
— Действительно, — сказал он, — нам предстоит встреча с морским грабителем. Эй, парни, будьте готовы!
«Барбаика» подняла флаг, но пират продолжал двигаться к ней, не отвечая на сигнал вежливости.
— Хорошо же! — выругался Жан Карре. — Если ему нужен урок, он его получит и дорого заплатит.
У него на борту было двенадцать пушек крупного калибра, так как крестная все делала основательно. Двенадцать выстрелов раздались одновременно. Морской разбойник, который предполагал, что перед ним простое торговое судно, не ожидал приветствия такого сорта. Пиратский корабль трижды перевернулся и затонул.
Жан Карре не был злым человеком. Он приказал спустить шлюпки на воду и спас все, что было живого на вражеском корабле.
Так вот, пираты везли с собою шестьдесят на редкость красивых девушек.
— Откуда у вас эти девушки? — спросил Жан Карре главаря пиратов.
— Мы их похитили.
— И куда вы их везете?
— Я собирался их продать.
Среди этих красавиц была принцесса, на вид не старше семнадцати или восемнадцати лет. Свежая, как роза, светловолосая, с глазами, прозрачными, как небо. Она была со своей служанкой, которая никогда не оставляла ее.
— За сколько вы продадите мне эту юную принцессу? — спросил Жан Карре.
— Поскольку вы спасли нас, я уступлю ее вам за тысячу экю.
— А горничную?
— Я отдам ее вам в придачу. Лишь бы вы нас высадили живыми и невредимыми в первом же порту.
— Договорились! — сказал Жан Карре и тут же заплатил тысячу экю.
И в первом же порту он высадил пиратов живых и невредимых.
Потом он поднял паруса и направился в порт, где должен был стоять его корабль. Там он поселил принцессу и ее горничную в лучшей гостинице, поручив ее заботам доброй хозяйки. А сам оседлал коня и помчался прямо к замку, где жила его крестная. Вы, конечно, понимаете, что она встретила его с распростертыми объятиями.
— Ну что, какие новости? — спросила она, после того как крепко прижала его к сердцу.
— Ничего особенного, разве вот только покупка, которую я сделал.
— Какая?
— Боюсь, что она не придется вам по вкусу.
— Но что это?
— Едем со мной, и вы увидите.
Крестная не заставила себя долго просить. Приехав в гостиницу, она увидела принцессу, и девушка ей сразу полюбилась.
— А когда свадьба? — спросила она, повернувшись к Жану Карре.
— Когда вам будет угодно, крестная.
— В таком случае как можно быстрее.
И через две недели состоялось бракосочетание. Поверьте, эта была замечательная свадьба. Через тринадцать месяцев принцесса родила сына, которому дали имя Жан Барбаик.
Отец, Жан Карре, прожил два года рядом с крестной, женой и сыном, занятый единственно тем, чтобы любить всех троих. Но на третий год он начал потихоньку скучать.
— Чего-то тебе не хватает, — сказала ему однажды крестная.
— Да, мне не хватает моря.
— О чем ты думаешь? Покинуть жену, сына? Я уж не говорю о себе, твоей крестной.
— Что вы хотите? Я не умею жить грея ноги у очага, как другие. Позвольте мне отправиться в путешествие. Я скоро вернусь и больше вас не покину.
— Ты клянешься, что это будет твое последнее путешествие?
— Я клянусь.
— Тогда отправляйся.
Тем же вечером крестная объявила принцессе, что Жан Карре собирается в свое последнее плавание.
— Ну что ж! — сказала принцесса, — раз уж вы уезжаете, прикажите написать мой портрет, портрет нашего ребенка и моей горничной на корме вашего корабля. Я думаю, для вас не будет слишком трудно зайти — на пути туда или обратно — в порт Лондона. Зайдите туда ради любви ко мне. Там вы пришвартуете корабль не носом, как принято, а кормой, так чтобы все три портрета были видны людям на берегу. Это все, о чем я вас прошу. Я думаю, что вы исполните эту мою просьбу в обмен на то горе, которое вы мне причиняете, уезжая.
— Я сделаю это, — отвечал Жан Карре.
И он действительно приказал своим матросам зайти в порт Лондона. Корабль пришвартовался там так, как этого пожелала принцесса.
Надо сказать, что у короля и королевы Англии был большой сад на террасе, выходившей на набережную. Там король с королевой прогуливались, наблюдая, как входили и отправлялись корабли.
— Посмотри, — сказал тем утром король королеве, — видишь корабль, который только что вошел в порт?
— Да... ну и что?
— Ты не замечаешь, что у него корма там, где должен быть нос?
— Да, вижу.
— Должно быть, кораблем командует редкостный дурак. Спустимся вниз, я хочу видеть это поближе. Чтобы никто потом не говорил, что любой корабль может приставать, как ему вздумается, к моей лондонской пристани.
Король был в гневе.
— Что за идиот капитан на этом корабле? — спросил он, оказавшись рядом с «Барбаикой».
— Его зовут Жан Карре, — ответил юнга, — но если вы желаете с ним разговаривать, вам придется быть повежливее, у него очень острый слух.
Пока шли эти переговоры, королева с любопытством рассматривала корабль и удивилась, увидев лица, изображенные на корме.
— Чем сердиться, — сказала она мужу, потянув его за руку, — посмотри лучше на эти три портрета. Не находишь ли ты, что это — портрет нашей дочери, а тот — ее горничной. Я, правда, не знаю, кто этот ребенок между ними. Все это очень странно. Пойди-ка и спроси у капитана — вежливо. А то, если тебя понесет, то мы ничего не узнаем. Тебе ведь должно быть известно, что в гневе ты делаешь только глупости.
Как раз в это время Жан Карре появился на мостике.
— Извините, капитан, — сказал король, приподнимая шляпу, — не будете ли вы столь любезны сказать мне, как эти портреты попали в вашу собственность?
— Черт побери! Но это я и велел их написать!
— А оригиналы?
— Это моя законная супруга, а это — ее горничная, ну а ребенок... могу с удовольствием сказать, что я — его отец!
— Как! Ваша супруга? — вскричала королева. — Но обнимите же меня, ведь вы мой зять!
— Обнимите меня тоже! — закричал король.
— Вот дьявол, — заметил Жан Карре, — знал бы я, что у меня есть родственники в городе Лондоне!
Но тем не менее он обнял короля и королеву.
Потом он рассказал им, как он выкупил их дочь у пирата, как она стала его женой.
— Все это замечательно, — сказал король, — главное, что она жива. Вот уже более двух лет, как мы оплакиваем ее гибель. Но вы, мой зять, вы должны побыть немного с нами, чтобы мы ближе узнали друг друга. Я хочу, чтобы вы поселились в нашем дворце. Ваш помощник заменит вас на корабле. А я позабочусь о довольствии экипажа.
— Договорились! — ответил Жан Карре.
И он отправился во дворец вместе с родителями своей жены. Два месяца он вел роскошную жизнь. Король посчитал для себя честью показать ему все свое королевство, и уж не пешком, уверяю вас.
* * *
Однажды, когда они прибыли в большое селение, они увидели, что все улицы полны народу.
— Что бы это значило, такое скопление людей? — спросил Жан Карре.
Они протиснулись сквозь толпу. Страшное зрелище предстало перед ними. Два здоровенных молодца волокли за ноги труп. Голова казненного с глухим стуком ударялась о мостовую. Народ горстями швырял в него грязь.
— В какой это стране мы живем? — закричал Жан Карре громовым голосом. — Разве не обязаны мы почтительно относиться к смерти?
Один из мужчин, тащивших тело, ответил:
— Но этот не оплатил свои долги перед смертью. Поэтому мы с ним так и обращаемся. Так всегда было заведено у нас, и так будет. Злостные должники — как сорная трава. То, что они умирают, — этого мало. Надо, чтобы их пример не посеял зерна. То, что вы видите, это еще пустяки. Когда мы дотащим его вон до того карьера, мы изрубим его на кусочки, как фарш, и разбросаем его на корм диким зверям и хищным птицам.
— Будь вы в Нижней Бретани, это вас бы изрубили на куски, — выругался Жан Карре. — Какой долг оставил после себя этот несчастный?
— Сто франков!
— Прекрасно! Вот вам ваши сто франков! Надеюсь, теперь его останки — мои?
— Да, можете делать с ними, что хотите.
— Я похороню его со всей пышностью, чтобы показать вам, англичанам, как бретонцы почитают умерших.
Король слушал его и не осмеливался вступиться, боясь не угодить своим подданным, и еще больше — своему зятю.
Жан Карре организовал похороны по обычаям страны и оплатил все расходы. Потом он заказал самым лучшим каменщикам надгробную плиту, на которой были выбиты имя умершего и его собственное.
Король, слегка обеспокоенный, сказал ему:
— Может быть, теперь мы можем вернуться в Лондон?
— Черт возьми, конечно! — ответил Жан Карре. — То, что я здесь увидел, меня ничуть не располагает к дальнейшему путешествию.
Они тронулись в обратный путь.
Вернувшись в Лондон, Жан Карре объявил тестю и теще, что он считает, что уж слишком давно не видел своей жены. И поспешил вернуться на борт «Барбаики».
— Вы уйдете в плавание, — сказал ему король, — но не на том корабле, на котором пришли. Помните, что вы мой зять. Зять короля Англии не может плавать на корабле тоннажем в три сотни, как простой хозяин каботажного судна. Я отдал приказ приготовиться моей эскадре. Она полностью в вашем распоряжении. Адмирал флагманского корабля будет всегда при вас, как матрос при капитане.
В глазах Жана Карре вся эскадра английского короля, с адмиралом или без него, не стоила «Барбаики».
Но все-таки он отправился в плавание на флагманском корабле.
В чем очень скоро ему пришлось горько раскаяться.
Рулевым на борту этого флагмана был один дворянин по имени Хуан, довольно красивый мужчина, но я за него не дал бы и двух лиардов.
К вечеру первого дня плавания Жан Карре был несколько удивлен, увидев, что другие корабли эскадры сравнялись скоростью с тем, на котором плыл он.
— Послушай, — недовольно сказал он Хуану, — почему это мы так тащимся? У корабля есть все, чтобы идти впереди. Ты плохой рулевой!
— Нет, я не плохой рулевой! Но как можно управлять кораблем, если штурвал не на своем месте?
— Я посажу вас на две недели на гауптвахту! Штурвал был на своем месте, когда мы снимались с якоря.
— Смотрите сами!
— Сейчас увидим.
Когда Жан Карре наклонился, чтобы посмотреть, Хуан схватил его за ноги и перебросил через борт.
— На помощь! На помощь! — закричал бедный капитан.
Увы! Плачевно, но ему оставалось только погибнуть. На море была буря. Его закрутило в глубину между валами. Хуан так быстро сделал свое дело, что никто и не заметил исчезновения королевского зятя. К тому же адмирал навряд ли позаботился бы о том, чтобы его вытащить. Он был слишком раздражен тем, что ему приходилось подчиняться простому капитану бретонского судна.
Итак, корабль продолжал свой путь, как будто ничего не случилось.
— Придется умереть! — сказал себе Жан и стал читать короткую молитву.
И в этот момент он был поднят из глубины большой волной.
Он посмотрел на окружавшую его воду скорбным взглядом умирающего. И вдруг увидел силуэт шагавшего к нему по волнам человека. И человек сказал ему ласковым голосом:
— Не печалься, мой бедный Жан! Есть люди, которые предают, но есть, которые помнят!
— Как же мне не печалиться? Я больше никогда не обниму ни крестную, ни жену, ни сына! А я им обещал, расставаясь, что это будет мое последнее плавание. Разве я мог подумать?
— Не падай духом! Я спасу тебя!
И странный человек протянул руку Жану Карре.
— Забирайся ко мне на спину, — сказал он.
Жан Карре повиновался.
Человек снова зашагал по морю. Он двигался между волнами, как пахарь по борозде. И так он донес Жана Карре до острова, скалистого, но покрытого травой, который ни одному моряку не был известен. Он положил Жана в тени пальмы.
— Ну, товарищ, — сказал он Жану, — главное, что тебе сейчас нужно сделать, это высушить одежду. Видишь, солнце уже горячее. Через час-другой ни одной мокрой нитки не останется, и ты немного отдохнешь. И тогда мы продолжим наш путь.
— Как скажете.
Морепроходец исчез. Оставшись один под высокими пальмами, овевавшими его легким ветерком, Жан Карре скоро уснул.
Не будем тревожить его сон!
* * *
А в это время эскадра английского короля, развернув все паруса, двигалась к берегам Нижней Бретани.
По мере того как они становились все ближе, адмирал ощущал все большую тревогу. Что сказать принцессе? Как сообщить ей роковую весть? Даже и для адмиралов существуют труднопроходимые фарватеры. Адмирал не огорчался из-за гибели Жана, но расстраивался из-за того, что он должен объявить о ней. А что до Хуана, то этот изображал ужасную печаль. В глубине души он ликовал.
Когда эскадра причалила, над кораблями подняли черный флаг. Принцесса, гулявшая с ребенком на руках в своих владениях, заметила издалека это лес мачт и рей и траурные вымпелы, трепетавшие на вантах.
Она упала на колени, ее душу стеснило предчувствие. В этот момент адмирал направился к ней, сняв шляпу.
— Принцесса, — начал он.
— Не продолжайте. Жан Карре мертв, не так ли?
— Как прикажете, принцесса!
— Возвращайтесь в страну, откуда вы прибыли.
— Без вас?
— Перед морем я даю клятву. Сообщите о ней моему отцу. Я клянусь вернуться в Англию только тогда, когда смерть соединит меня с Жаном Карре!
Тем же вечером адмирал снова вышел в море. Но Хуан бежал с корабля.
Под покровом ночи, когда корабли уже скрылись за голубой линией горизонта, он прокрался в замок Кердеваль, где были вместе крестная Жана Карре и его вдова.
Он застал их плачущими, в объятиях друг друга.
— Прошу прощения, — сказал он с порога, — один я знаю, как погиб тот, кого вы оплакиваете. Я видел, как адмирал бросил его через борт.
И он стал безутешно рыдать, и так правдоподобно, что его слезы отвлекли женщин от их горя.
— Подойдите, согрейтесь у огня, — сказали обе.
Он рассказал им, что дезертировал с корабля, чтобы не подчиняться приказам такого преступника, как адмирал. Короче, он сумел так расположить к себе и крестную, и вдову, что они даже предложили ему приютить его у себя в доме. Поверьте, он сумел с выгодой употребить время, которое он там пробыл. Говоря постоянно с печалью и с симпатией о Жане Карре, он сумел проникнуть в сердце бедной принцессы. Она приняла его ухаживания и согласилась стать его женой. Не то чтобы она забыла Жана Карре. Наоборот, она думала, что верна его памяти, избрав его преемником мужчину, у которого на устах всегда была похвала ему. Крестная и сама была очарована им. Она первая поддержала принцессу, когда та решилась выйти замуж за Хуана. Свадьба была решена. Остались только последние приготовления.
* * *
— Ну что, Жан, твои вещи просохли? — спрашивал тем утром Жана таинственный человек.
Жан Карре с трудом открыл один глаз, потом другой.
— Черт возьми, — воскликнул он, — я так славно вздремнул!
И он попытался подняться. Но не смог, голова все время падала назад.
— Да что же это со мной?
— Да просто волосы и борода у тебя так отросли, пока ты здесь лежал, что они вросли в землю.
— Да, это правда! Как же это получилось?
— Потому что ты спишь здесь уже два года, — спокойно ответил ему странный человек.
— Два года!
— Ни днем меньше, ни днем больше. Я надеюсь, что ты достаточно хорошо отдохнул.
— Должен был отдохнуть!
— Нужно было отдохнуть. Потому что твои несчастья еще не окончены. Забирайся мне на плечи, и мы снова тронемся в путь.
Так, один на другом, они пересекли затянутое туманом море. Странный человек шел по морю три дня и три ночи. Днем дорогу ему указывал столб пены, который двигался впереди, ночью — яркая звезда.
На третью ночь он сказал Жану Карре:
— Узнаешь эту землю?
— Да, это земля, где я родился.
— Больше я тебе не нужен. Здесь начинается песчаный берег. Не медли. Иди прямо в Кердеваль. Ты найдешь там свою жену, которая выходит замуж за Хуана, того, что столкнул тебя когда-то в море. Не стриги ни волос, ни бороды. Постарайся наняться слугой в дом на любую работу. Я знаю, что там ищут дровосека. Ты можешь взяться за эту работу. А теперь, прежде чем я предоставлю тебя твоей участи, скажи мне, Жан Карре, имею ли я право, если меня спросят об этом, утверждать, что я оказал тебе услугу?
— Ты имеешь право заявлять это везде! Если бы не ты, я бы пропал!
— Благослови тебя Бог за эти слова! Они открывают мне рай. Я тот самый мертвец, долги которого ты оплатил когда-то и которому ты дал могилу. В свою очередь, я обязался отдать тебе свой долг. Ты снял его с меня. Отныне я спасен. Доброго пути, Жан Карре, и благодарю тебя.
— Это я должен благодарить тебя, — вскричал Жан Карре, но на песчаном берегу не было никого, кроме него самого и его тени, которую нарисовала луна.
Чтобы быстрее прийти в Кердеваль, он пошел напрямик. Ворота замка была еще заперты. Ему пришлось подождать, сидя на на пороге, пока не занялась заря, а с зарей проснулись служанки.
— Извините меня, — сказал он, — я не разбойник. Я просто ищу работы за кусок хлеба.
С этими словами он обратился к своей крестной. Он сразу узнал ее, а она узнать его не смогла, потому что волосы у него падали до спины, а борода доходила до груди. К тому же у старушки ослабело зрение, и из-за старости, и потому, что с так называемой смерти Жана Карре она не переставала лить слезы.
— Входите, добрый человек, — сказала она. — Вы умеете рубить лес?
— Увидите, если возьмете меня.
— Сначала съешьте миску похлебки, а потом пойдете в лес. Видите там, наверху, на склоне холма поваленные деревья? Нарубите их на дрова. Сегодня вечером будет подписан брачный контракт моей крестницы. Я хотела бы, чтобы вы нарубили много дров для праздничного огня, который должен предшествовать свадебной церемонии.
— Положитесь на вашего слугу. Вы будете довольны.
И вот Жан Карре проглотил свою похлебку и пошел в лес.
Когда он ушел, его старая крестная сказала:
— Судя по длинной бороде, это, должно быть, отшельник, который ходит из дома в дом и ищет работу для умерщвления плоти.
И так думал каждый.
* * *
Горничной принцессы было поручено гулять с маленьким Йанником — каждый день от полудня до четырех часов. Обычно она ходила с ним в поля, где мальчик с интересом смотрел, как работают люди. В тот полдень она ему сказала:
— Я покажу тебе замечательного отшельника, он рубит дрова, чтобы заслужить царствие небесное.
И вот они пошли в лес, где Жан явно не терял времени — издалека слышался стук его топора по стволам деревьев.
Когда они подошли к отшельнику, ребенок стал пристально его рассматривать. Закончив свой осмотр, он с серьезным видом и очень спокойно произнес:
— Батюшка, вы очень тяжко трудитесь. Один вы делаете столько, сколько три поденщика вместе.
— Что ты сказал, малыш? Я не твой батюшка.
— Не говорите так: этого не знают чужие, а я знаю.
Жан Карре рассмеялся.
— Смотрите, — снова заговорил ребенок, — у вас на щеке такая же складочка, как у меня. Я хорошо ее вижу под бородой.
Горничная поначалу не вмешивалась в этот разговор. Но последние слова мальчика ее поразили.
— Мама, — закричал маленький Йанник, как только они вернулись в замок, — я видел отца!
— Увы, мой мальчик, уже два года, как твой отец погиб.
— Мой отец не погиб. Поверьте мне, я знаю, что он жив.
— И я тоже это знаю, — произнесла горничная. И она рассказала своей госпоже о том, что произошло в лесу.
Услышав это, принцесса почувствовала растерянность. Она не переставала любить Жана, но смертельно боялась обмануться. Она поделилась с крестной.
— Пошлем за отшельником, пусть придет сюда, — сказала крестная.
Жана потребовали в замок. Он пришел, глаза его были полны слез.
— Почему вы плачете? — спросили его.
— От радости. Правду говорят, что устами младенца глаголет истина!
И тогда он рассказал, ничего не упуская, о своем приключении — и о вероломстве Хуана, и о помощи благодарного покойника.
Горничная сбегала в соседнюю деревню и привела оттуда брадобрея. И его руки сразу же сделали Жана Карре таким же, каким он был два года тому назад. Ему приготовили баню и после нее одели на него свадебные одежды, которые его жена в память о нем бережно хранила у себя в шкафу.
Как вы хорошо понимаете, Хуан не догадывался о том, что произошло. Он наблюдал во дворе за подготовкой праздничной иллюминации, отдавая приказы наглым тоном выскочки, с радостью предвкушая, что скоро он станет хозяином дома.
Одна за другой прибывали кареты, привозившие дальних и близких родственников. Хуан спешил навстречу каждому, рассыпался в любезностях. Жандармы из кантона тоже были там. Они были приглашены, отчасти, чтобы поддерживать порядок, но, главным образом, чтобы придать блеску завтрашней брачной церемонии.
И вдруг все увидели, как во двор спустилась принцесса. Она отвела в сторону бригадира и что-то прошептала ему на ухо.
— Будет сделано, — ответил командир жандармов.
И он приказал разжечь костер. Занялось высокое пламя, потрескивая и сверкая искрами. И в это мгновение появился Жан Карре, с сыном на руках и в сопровождении своей крестной. Вот это был удар! Как в театре! Хуан позеленел, как недозрелый кочан капусты! Жандармы ухватили его за куртку и бросили в костер. Он вспыхнул, как обыкновенная спичка.
Но гости от всего этого ничего не проиграли. Вместо одной свадьбы была другая, повторная. Вместо одного угощения было двадцать. Целых восемь дней крутились вертелы, лилось из бочек — люди ели, пили и начинали все сначала. И не было ни одного, кто остался бы недоволен тем, что хозяин снова владеет своей женой, своим добром, — разве что Хуан, но тому уже было не возвратиться, чтобы сетовать. Из костра Кердеваля он прямиком отправился в огонь ада, где, надо надеяться, будет жариться вечно.
Если вы помните, принцесса когда-то поклялась, что вернется в Англию только тогда, когда смерть соединит ее с Жаном Карре. Жан Карре решил, что надо выполнить это обещание, ведь, по существу, он смог соединиться с женой только благодаря умершему. Крестная разделяла его мнение. Они погрузились на корабль и отправились в Лондон. Но когда вскоре король и королева Англии скончались, Жан Карре, его жена и крестная снова возвратились в свой замок в Нижней Бретани. И с тех пор живут там в счастье и довольстве. Чего и вам желаем, и без лишних хлопот!
