Глава 4
В шатер вошли трое, громадные, широкие и в кожаных доспехах, что придают им еще более устрашающий вид, чем если бы оказались в металле. Металл – это принадлежность к власти, а кожаные доспехи – это может быть и власть, и дружина знатного глерда, и просто разбойники.
Средний из них, явно старший по возрасту да и по своему положению, моментально охватил нас всех троих цепким взглядом.
– Новенькие?.. Что привезли?
Я ответил солидно:
– Мы высланы вперед от гильдии, посмотреть, что можно купить… а вообще-то собираемся найти надежных людей, с которыми могли бы заключить сделки на поставки рыбы, зерна и овец.
Вожак кивнул.
– Хорошо-хорошо. Мы всем рады. С вас по золотому с каждого. А потом посмотрим, если товара будет много, можем пересмотреть…
Рундельштотт хмыкнул, Понсоменер молчит, еще не понял, я поинтересовался:
– Мы люди солидные, три монетки для нас ничего не значат… но, позвольте поинтересоваться, за что?
Он посмотрел на меня с угрозой:
– Еще не понял? Какой же ты купец? За вашу защиту!
– От нас ты получишь от хрена уши, – сообщил я. – Хрен – это овощ такой. Сладкий.
Он вытаращил глаза, побагровел.
– Что-о-о-о?
– Ты прав, – ответил я и поднялся. – Я не совсем купец, а из охраны каравана. Понс, стань у двери, чтобы ни один не выскочил. А этих я сейчас немножко убью…
Видимо, свою скорую смерть они увидели в моих бешеных глазах, вожак моментально отступил на шажок и выставил перед собой ладони.
– Погоди-погоди! Я же не знал, что вы из охраны!
– Дурак, – сказал я с отвращением. – Неужто гильдия отправила бы двадцать повозок без сопровождения?.. Убирайся вон и больше не попадайся. Я прошел восемь войн, убивал химер и вурдалаков, да мне базарная шпана на один зуб!
Понсоменер отступил на шаг, давая им дорогу, они выскочили с такой скоростью, словно удирающие от волка зайцы.
Рундельштотт сказал с непонятной интонацией:
– А у тебя лицо в самом деле было…
– Какое? – спросил я, не дождавшись продолжения.
– Как у самой смерти, – сказал он. – Слишком быстро приходишь в ярость. Опасно. Для тебя.
– Но сдержался, – возразил я.
– Однако хотелось?
– Еще как, – признался я. – Зверь сидит в каждом из нас, но стараюсь удерживать, хотя и не знаю зачем. Просто учили в детстве, что надо миром. А выпустить из себя зверя хоть и нехорошо, но как сладко…
Он сказал задумчиво:
– Хорошее у тебя было детство. И благополучное королевство. Потому и вот так сразу в бешенство… Такое либо у тех, кто с детства среди войн, либо у тех, кто войны никогда не видел.
Фицрой вернулся против ожидания достаточно скоро. Оживленный, с блестящими глазами и разрумянившийся, бодро потирал ладони и посматривал на всех троих победоносно.
– Отдыхаете? После чего? Да вас самих можно седлать и скакать на ваших горбатых спинах сутки без отдыха!.. Правда, на уважаемого мастера я бы сесть не рискнул… из почтения, конечно, но все мешки на него перенес бы.
Я прервал:
– Что узнал?
– Товары неплохие, – сообщил он, – но так себе. Ярмарка все-таки не столичная!.. Кое-что купил, а продал на другом конце, что за народ здесь и вообще, а?.. Да-да, понял, не скрипи челюстями. Принцессу здесь не провозили.
Я нахмурился.
– Так и спрашивал?
Он посмотрел с укором.
– Так да, вот так прямо. Точно, а как же иначе?.. Ходил по базару и кричал: мы посланы отыскать похищенную принцессу, никто не видел похитителей? Я умею насчет наводящих вопросов, сам знаешь. В общем, здесь не проезжали. Думаю, дорогу стоит сменить, не опередили же мы их!
– Вряд ли опередили, – согласился я. – Это мастер сумел им внушить, что рассыплется от старости, если не повезут среди мягких подушек в повозке, а наша принцесса бесхитростная… Ее точно увозят на коне. Либо верхом, либо в мешке…
Фицрой сразу потемнел лицом, кулаки сжались, сказал люто:
– Сволочи!.. Догоним, никого не пощажу.
Понсоменер поднялся, мне на какой-то момент показалось, что его лицо исчезло, настолько все никакое, человеку-невидимке вовсе не обязательно быть невидимым, достаточно быть просто незамечаемым…
Он сказал ровно:
– Посмотрю. Здесь могут быть не только такие… что заходили.
Фицрой насторожился.
– А кто заходил?
– Больше не зайдут, – ответил я. – Забудь.
Понсоменер тихонько вышел, Фицрой сел со мной рядом.
– Переходим на дороги в сторону Эстрингии?
– Лучше в сторону Кельмии, – ответил я. – В Эстрингии слишком сильны симпатии к Нижним Долинам. А после той резни, что Антриас там устроил, вырывая с корнем сепаратистские настроения могущественных родов, его мелким отрядам там лучше не показываться.
– В Кельмию, – сказал он, – так в Кельмию.
– До Кельмии далековато, – сказал я. – Перейдем на западные дороги. Я бы попробовал везти там. Вдвое дольше, но…
– А если они умнее тебя? – поинтересовался он.
– Действия более умного предсказать невозможно, – ответил я педантично. – Доставай, что там у тебя в сумке. Только ты возишь с собой вино и жратву.
Бурча недовольно на бесхозяйственных, он нехотя принес седельный мешок, раскрыл с еще большей неохотой. Мы с Рундельштоттом подсели ближе, Фицрой вытащил бурдюк с вином, я покачал головой, каким-то образом все еще полон…
Рундельштотт усмехнулся, дескать, никакой магии, чтоб на ярмарке Фицрой да не купил хорошего вина?
Фицрой начал резать мясо, сыр и хлеб, движения все еще осторожные, помнит, как в прошлый раз вместе с ломтем костлявого мяса перерезал и бревно под ним.
Полог колыхнулся, неслышно вошел Понсоменер, я не успел глазом моргнуть, как он оказался сидящим между мною и Рундельштоттом.
– На выезде четверо стражников, – сообщил он. – На северной дороге.
Фицрой сразу напрягся, а Рундельштотт сказал мирно:
– Это нормально. Ярмарка!.. Порядок нужен. Только муравьи сами все понимают, а человеку нужен кнут, морковка, дубинка…
– Это не стражи, – уточнил Понсоменер.
– А кто? – спросил Фицрой, опережая Рундельштотта.
– Из армии, – ответил Понсоменер. – Кони их вон там дальше, за шатрами. Армейские. И седла у всех одинаковые.
– Что-то заехали купить, – предположил Рундельштотт. – Хотя, конечно, мне такое не нравится.
Я сказал брюзгливо:
– А кому армия нравится?.. Не знаю таких. Все грубое и тупое там, в армии. Правда, когда враг нагрянет, то сразу: армия, спаси!.. Потому армия в ответ к неармии относится точно с таким же презрением. А там совсем не все тупые. Тупыми должны быть рядовые, это важно для воинского духа, но командование тупить не должно, иначе проиграет, а это огромные экономические потери в виде утраты территорий, репараций, сокращения населения призывного возраста… Это я к тому, что если у Антриаса не дураки в службе, должны понимать, что принцессу со стороны Нижних Долин постараются выручить.
Фицрой буркнул:
– Дело чести для ее величества королевы Орландии!.. Раз уж должна послать лучших, пообещать любые деньги, награды, привилегии, то… и люди Антриаса должны быть лучшими. Здесь, на перехвате.
– На перехватах, – уточнил Рундельштотт. – Никто не знает, по какой дороге поедем! А на все самых лучших не поставишь.
– Лучшими прикроют, – сказал я, – ту, по которой в самом деле увезли принцессу.
Фицрой нагло ухмыльнулся.
– Проверим, насколько они лучшие?
– Проверим, – согласился я. – Но не так, как тебе хочется. Ночью проскользнем мимо, чтобы не заметили.
Рундельштотт кивнул с выражением полного одобрения на лице.
– Поздравляю.
– Да ладно, – сказал я, – уже давно стараюсь не видеть везде только гвозди.
– Давно?
– С утра, – уточнил я.
С наступлением вечера музыка, шум и песни не утихли, напротив, залили, как половодье, всю территорию ярмарки. У костров веселые песни, в щель шатра видно, как пляшут и прибывшие с гор пастухи овец, и полуголые женщины, и даже сперва угрюмые и подозрительные ко всему новому крестьяне.
Рундельштотт откинулся на подушку под спиной, сказал с довольным вздохом:
– Отдыхать всегда хорошо. Фицрой, что-нибудь купил?.. Или сразу к женщинам?
– Он стесняется таких порочных, – сказал я. – Все верно, мы не должны отвлекаться на всякие там соблазны по дороге.
– Фицрой растет, – согласился и Рундельштотт. – У него уже рамки. Очеловечивается.
Фицрой сказал с обидчивым достоинством:
– Я достаточно попьянствовал и поувеселялся с развратными женщинами во всех тавернах на моем пути, чтобы мои детские представления о морали и нравственности расширились до необходимых пределов.
Понсоменер спросил с любопытством ребенка:
– До каких это необходимых?
– Тебе знать еще рано, – сообщил Фицрой. – А если уж очень нужно, спрашивай глерда Юджина. Я перед ним вообще трезвенник и девственник.
Понсоменер посмотрел на меня с великим уважением, я скромно опустил глазки.
– Отдыхайте. Я разбужу под утро.
– Я разбужу, – вызвался Понсоменер. – Я мало сплю. И чутко.
– А я как бревно, – сообщил Фицрой. – Меня нужно будить долго и нежно.
– Ногами, – сказал я. – Слышал, Понс? С разбега.
