Глава 5

– Не может быть! – вырвалось у Дианы, когда водитель остановил ее темно-синий «БМВ» перед особняком, по соседству с зеленым «Астон-Мартином» принца. – Ведь сегодня же начинаются мои дни.

– Ваши дни? – удивленно переспросил водитель.

Диана затравленно на него посмотрела. Нет, конечно, в вопросе шофера не было ничего оскорбительного, только любопытство, которое никто из слуг не решился бы продемонстрировать в обществе Чарльза. Изысканный учтивый собеседник, в быту, как выяснилось, принц вел себя словно сверхчеловек, пишущий дебильные записки вроде «Письмо королевы упало в мусорную корзину под моим столом, будь добр, извлеки его, пожалуйста, оттуда», а в моменты гнева топающий ногами и кричащий: «Да, я принц Уэльский и буду королем, ясно вам всем?!» Весь обслуживающий персонал уже давно уяснил: с принцессой Уэльской можно вести себя иначе, пожаловаться ей на плохое настроение, пошутить, задать вопрос. О, они очень внимательные, эти слуги! Диана и Чарльз легко изображают счастливую пару во время визитов, успешно дурачат журналистов и глав государств, но прислугу не обманешь. Весь обслуживающий персонал и Кенсингтонского дворца, и Хайгроува в курсе: брак принца и принцессы Уэльской трещит по швам. Но горничные и лакеи старательно делают вид, что не замечают, как бьется дорогой фарфор, что якобы не слышат, как из спальни доносятся то крики, то рыдания. Слуги знают все. Только этот славный водитель, недавно устроившийся на работу, должно быть, пребывает в счастливом неведении о происходящем. Однако вряд ли это продлится долго.

– Вы плачете, Ваше Королевское Высочество? – обеспокоенно поинтересовался шофер.

Диана отвернулась от окна, из которого видела неспешно прогуливающегося по дорожке Чарльза (ладно бы просто одного, так еще и эта его облезлая старая курица Камилла явилась не запылилась, ее поместье находится всего в одиннадцати милях от Хайгроува!), достала из сумочки платочек. Вытирая слезы, она попыталась улыбнуться:

– Да, знаешь, что-то в глаз попало. Так колется, просто сил нет!

Не объяснять же шоферу, что у них с мужем уже давно решено: он проводит в загородной резиденции будние дни, а на выходные приезжает она с детьми, и к этому времени принц благополучно ретируется. Какой все-таки Чарльз мерзавец! Открыто принимает свою любовницу, зная о предстоящем приезде жены, и ему наплевать, что подумают окружающие!

– Отнеси, пожалуйста, мои вещи в дом, – распорядилась принцесса, открывая дверцу автомобиля.

– Конечно, Ваше Высочество, – с явным облегчением отозвался молодой мужчина. – Распоряжения насчет обеда последуют?

– Нет!

Конечно, вещи можно было спокойно оставить в багажнике, нет никакого смысла таскать их туда-обратно. Но приходится соблюдать хотя бы видимость приличий. Как жаль, что нельзя просто демонстративно развернуться, увидев принца, выгуливающего свою облезлую наседку, и уехать…

Машинально разглядывая удаляющегося к дому водителя, Диана сделала несколько шагов в сторону особняка. Это было очень тяжело. Приветствовать Камиллу? Помилуйте, слишком много чести. К счастью, уже не нужно изображать восторг при виде этого «друга семьи», которая изначально делала все, чтобы в этом браке оказалось не двое, а трое участников. Но надо же, в конце концов, хотя бы перезвонить в Лондон и сказать няне, чтобы сегодня в Хайгроув не вылетали, нечего детей туда-сюда возить. Вертолет принца совсем маленький, в него, кроме пилота, с трудом помещаются два взрослых человека. Конечно, Чарльз недоволен, когда слишком часто пользуются вертолетом. Но детей так укачивает в машине… И ради Уильяма и Гарри Чарльз стал закрывать глаза на такие полеты в загородную резиденцию, особенно после того, как однажды в машине Гарри стошнило прямо на черновик его речи в парламенте… Но с учетом присутствия в Хайгроуве принца с Камиллой, о выходных на лоне природы придется забыть.

«Надо перезвонить и срочно уехать. Иначе я не выдержу, опять начнется истерика, и я запущу в Чарльза тапочками или вазой, а он станет орать: «Скажи, ну вот по какой причине ты плачешь?! Что еще я сделал не так?!» – подумала Диана, и ноги ее вдруг сами собой остановились. Казалось, просто физически невозможно подойти к дому, где находится ее собственный муж.

Невыносимо видеть его самодовольное лицо. Неужели она могла предположить, что когда-нибудь такое случится?!

В ушах звенит, воздуха не хватает, в глазах темнеет…

Началось.

Не получается сдержаться.

Сейчас будут слезы и крики, до изнеможения, до покрасневшей кожи, сорванного голоса. Потом пять плиток белого шоколада; едва во рту растает последний кусочек, дающий приятное ощущение сладкой сытости, – и скорее к унитазу, выворачивать себя наизнанку, чтобы ничего не прибавилось на выхоленных для Чарльза бедрах, на тонюсенькой талии. Знал бы он, как тяжело прийти в форму после рождения двух детей. Но ему наплевать, его все не устраивает, и ему абсолютно ничего не нужно!

Диана пыталась делать неспешные глубокие вдохи, стараясь остановить истерику, за которой всегда следовал приступ булимии – и понимала, что ничего не получается.

Но нельзя допустить безобразную сцену в присутствии Камиллы! Уж такого удовольствия она ей не доставит!

Втянув голову в плечи, Диана помчалась в глубь парка. Там, среди жасминовых кустов, находится домик, где живут Бареллы, горничная Мария и управляющий поместьем Пол.

Эти слуги стали ее настоящими друзьями, с ними можно позволить абсолютно все: плакать, смеяться, есть как не в себя, сплетничать. Скорее к ним! Только бы Мария оказалась дома…

– О господи! Я была счастлива только один-единственный день! За все годы нашего брака – только один день, – жалобно простонала Диана, мчась по мокрой от недавнего дождя лужайке. – Но даже тогда Чарльз не смог удержаться от того, чтобы не сказать мне гадость!

Перед ее глазами промелькнули кадры видеозаписи свадьбы. Карета, в которую едва уместился огромный, двадцатипятифутовый шлейф ее свадебного платья. Граф Спенсер, дорогой отец, – он с трудом держится на ногах после недавнего инсульта, вот почему они так медленно идут по красной ковровой дорожке в собор Святого Павла. Чарльз уже ждет у алтаря, взволнованный, торжественный. Нелепая ошибка – у нее не получилось верно повторить за священником все имена и титулы Чарльза. Впрочем, та досадная оплошность ей еще запомнилась. А после церемонии к молодоженам прорвались журналисты, кто-то стал их поздравлять, кто-то пытался задавать вопросы. «Да, я люблю Чарльза и счастлива выйти за него замуж, потому что очень этого хотела и хочу», – вырвалось у нее. Ответ Чарльза потонул в шуме голосов, а может, в пронзительном пьянящем счастье, выветрившем все ее мысли. Только при просмотре видеозаписи все стало понятно, и мороз прошел по коже. «Мы любим друг друга», – говорит прекрасная молодая леди с пунцовыми от волнения щеками. «Я счастлив, что такая девушка, как Диана, решила связать свою судьбу с моей. Что бы ни значило слово «любовь», – добавляет Чарльз с идиотской ухмылкой.

Что бы ни значило… Может, все дело в том, что с самого начала они по-разному понимали слово «любовь»? Но разве здесь может быть много трактовок? Любовь – это ведь так просто, это – желание быть с любимым человеком, видеть его глаза, прикасаться к нему, целовать. В свадебном путешествии по Средиземному морю на королевской яхте «Британия» Чарльз только тем и занимался, что с утра до вечера читал своего Лоуренса ван дер Поста. Через неделю сна в разных спальнях нервы Дианы не выдержали. Было забавно, облачившись в кружевную рубашку, выскочить на палубу и демонстративно громко заорать:

«Чарльз, иди ко мне и исполни, наконец, свой супружеский долг!» И плевать на добрую сотню членов экипажа, пусть слышат!

Со временем отношения не улучшались, нет. Чарльз с увлечением делал только одно – старательно выстраивал вокруг своей жизни стену, пробиться через которую было невозможно. Принц целыми днями пропадал на охоте, занимался садоводством, играл в поло; еще проводились официальные мероприятия, на которых ему требовалось обязательно присутствовать. Как глупо было надеяться, что после свадьбы будет больше времени проводить наедине друг с другом. Его дела, его друзья, его увлечения, его обязанности. Что оставалось жене? Ничего, ровным счетом ничего…

Диана замедлила шаг, стараясь успокоить дыхание, поднялась по ступенькам, потянула на себя ручку двери. И сразу же оказалась в эпицентре звенящих от радости детских голосов.

– Принцесса приехала!

– А у меня новые игрушки!

Сынишки Бареллов, Александр и Николас, с радостью отбросили ложки и бросились ей навстречу.

– А где Вильям и Гарри?

– Принцесса, пойдем скорее! Такая машина! Я тебе покажу!

– Вы мои сладкие мальчики! Вы вели себя хорошо? Слушались маму и папу? – Диана присела на корточки, потрепала своих маленьких друзей по темным головенкам.

– Какое хорошо! Опять дрались! – Мария встала из-за стола, подошла к плите. – Привет, Диана, кофе выпьешь? Есть крепкий, как ты любишь, Пол купил его специально для тебя. И белого шоколада. Я тоже очень ждала твоего приезда. Приготовила заварной крем, будешь?

Диана молча кивнула.

Отпускает. Терзающая сердце боль почти сразу исчезает. Как мало все-таки надо для счастья – дом, где тебя всегда ждут, где снисходительны ко всем твоим маленьким слабостям, где для тебя приготовлены самые любимые лакомства. Жаль только, что это дом друзей, а не свой собственный. «Пол, будь добр, следи за тем, чтобы в графине всегда был апельсиновый сок. А то Ее Высочество все выпивает, и мне ничего не остается», – как-то написал в записке Чарльз. Сока, понимаете ли, супругу жалко. Бедный-бедный наследник престола, жена его опивает и объедает. После такого замечания, даже умирая от жажды, не притронешься к ненавистному графину…

Когда дети отправились в свою комнату и занялись игрушками, а крепкий черный кофе без сахара был разлит в маленькие чашечки, Диана отломила кусочек белого шоколада и вздохнула:

– Представляешь, Мария, картину: приехать и увидеть мужа с любовницей. Теперь они уже не скрываются.

Мария отбросила с лица темные вьющиеся волосы и скептически усмехнулась:

– А помнишь, как Чарльз ругался на Пола и Венди? Они отмечали в книгах, кто приезжал к обеду и у кого какие кулинарные пристрастия. Это Пол придумал после визита королевы-матери. Тогда он подал к чаю сэндвичи с лососем, как в Букингемском дворце. Королева-мать к ним не прикоснулась, только чай пила. Чарльз пришел в бешенство; оказалось, что его бабушка предпочитает к чаю определенный сорт крекеров. И вот Пол и Венди стали вести записи… В которые ты, между прочим, сунула свой любопытный носик. И закатила принцу скандал, что Камилла слишком часто навещает Хайгроув.

– А что мне было делать? Вы же мне ничего не рассказывали! Друзья, называется…

– А ты бы себя как вела на нашем? Проблема в том, что мы любим и тебя, и Чарльза и всегда между двух огней… Тогда принц потребовал, чтобы мы больше не делали никаких заметок. Впрочем, теперь он уже приглашает Камиллу, не стесняясь даже тебя. Я глазам своим не поверила, когда увидела их вместе.

– Я думаю, он специально хочет сделать мне больно. Как считаешь, если он так меня мучает – может, любит?

– Конечно, любит.

Это было сказано слишком поспешно. Мария потупила жгучие карие глаза и с преувеличенным вниманием стала рассматривать подол темно-синего форменного платья.

– Иногда, – Диана подперла рукой подбородок и вздохнула, – мне все-таки казалось, что он меня любит. Когда я ему предлагала присутствовать на родах, то даже не думала, что Чарльз согласится. Но он обрадовался. Мне так помогло, что в больнице находился муж, и принц тоже выглядел очень счастливым. Как же я старалась очаровать прессу! Знаешь, мне ведь сначала было непривычно, каждый шаг под прицелом фотокамер. И нервы сдают, и больше всего на свете хочется закрыть лицо руками, а не улыбаться бесцеремонным папарацци. Но я терпела, выбирала красивые платья, старалась быть милой и очаровательной. Думала, что если Чарльз увидит мои эффектные фотографии на страницах таблоидов, то поймет, как я молода, красива, ослепительна.

– Но… он ведь не так молод и красив, ты не думала об этом?

– Ревновать в связи с тем, что его меньше любят газетчики? Но это же смешно! Просто я – женщина, поэтому мне уделяют больше внимания.

– А он – наследник престола. И потом, Диана, может, Чарльз недоволен, что ты слишком активно занимаешься благотворительностью?

– А чем мне еще заниматься? Любовью? Извини, Мария, не следовало бы говорить таких вещей, но я на взводе. Я искренне не понимаю, как мы зачали Гарри. Этого ребенка воистину дал мне Бог. После рождения Вильяма Чарльз вообще перестал навещать меня в спальне. Что-то было один раз, и сразу наступила вторая беременность. Чудо! Как я люблю ждать ребенка, Мария, ты не представляешь. Это такое блаженное состояние. Мозг – словно в тумане, я даже не думала, любит меня Чарльз или нет, все мысли были только о малыше. Но ты знаешь, что сказал принц, когда увидел своего второго сына? «Он же рыжий». Вот и вся его радость. Чарльз ждал девочку и даже не скрывал своего разочарования! Как будто можно делать мальчишек или девчонок по заказу! Я думала, рождение детей нас сблизит. Но после появления Гарри муж вообще забыл обо мне как мужчина. Я старалась, мучила себя гимнастикой – бесполезно. Принц… наверное, ему есть с кем заниматься сексом кроме меня!

– Диана, может, ты слишком циклишься на Камилле? Зачем ты закатываешь Чарльзу сцены? Ведь этим ты сама толкаешь его в ее объятия. С тобой ему плохо – и он идет туда, где есть утешение, а не крик.

Отставив пустую чашку, Диана вздохнула. Марии хорошо рассуждать – с ней рядом находится преданный любящий Пол. А в их семье всегда было трое! Фотографии Камиллы выпали из ежедневника Чарльза прямо во время свадебного круиза. Еще на яхте он уединялся в каюте и часами говорил с ней по телефону. Для жены слова не находилось – а вот с подругой о чем-то трепался часами. А его подарки? Он до сих пор дарит Камилле дорогие ювелирные украшения. Нет, в принципе, попытки закрывать глаза на эти вещи ею предпринимались. Проблема в том, что даже закрытые глаза – все-таки не слепые. И можно промолчать раз, два, но потом из души рвется отчаянный крик и хочется чем-то заполнить пустоту в своем сердце, и опять опустошен холодильник, рвота, спорт, психиатр – и так уже многие годы…

– Как мне вернуть его, Мария? Я люблю Чарльза, несмотря на то, что вся измучилась от ненависти. Я просто хочу, чтобы мой муж меня любил… – Диана пододвинула ближе шоколадку, отломила еще кусочек. – Схожу с ума от ревности.

– А Чарльз тебя ревнует?

Диана пожала плечами. Как-то на приеме, устроенном Рейганами, она демонстративно отплясывала с красавчиком Джоном Траволтой. «Ты прекрасно танцуешь», – меланхолично заметил Чарльз.

Впрочем, что такое танцы? Ерунда. По большому счету у Чарльза не было повода для ревности. А вот если завести любовника… Самого настоящего любовника… Посмотрим, как это понравится дорогому муженьку… И наплевать на то, что скажут королева и принц Филипп. Жаловаться им на измены их сына – занятие абсолютно бесполезное. Королева что-то сказала про долг, принц Филипп посоветовал ей набраться мужества, заметив, что очень странно изменять самой красивой женщине во всем королевстве. Значит, в королевской семье походы налево – по большому счету норма жизни?! Что ж, проверим!

Любовник! Срочно нужен подходящий мужчина!

– Завтра к десяти жду тебя возле елки на Красной площади. Придется поработать редактором на проекте, пока мы не подыщем замену. Лена Полякова внезапно умерла.

– Что?! Как умерла?..

От собственного растерянного восклицания Лика Вронская окончательно проснулась, увидела Дарину – голенькую, но в бабушкиной летней шляпе, сползающей на глаза. И сразу же почувствовала невыносимую головную боль.

Новогодняя ночь начиналась вполне пристойно – бокалом шампанского в обществе родителей, как раз накануне переехавших в загородный дом.

Точно, это загородный дом во всем виноват! Просто беда с принятыми в том коттеджном поселке обычаями! Сначала пришли одни соседи с бутылочкой хорошего вина, потом появились еще одни, с шампанским, затем было виски, только уже в каком-то другом коттедже, не родительском.

Господи, о чем она только думает!

Неужели Лена Полякова умерла?.. Или… ей помогли умереть? А ведь сколько было предупреждений накануне: Ленка, дорогая, не бегай по Москве со своей бриллиантовой цацкой, как глупая обезьяна, добром это не закончится. И ее кольцо… Оно странное… Почему-то возникает ощущение, что эти роскошные сияющие бриллианты ей, Лике, уже доводилось видеть раньше. Но где?..

– Вы кто? – держась за голову, поинтересовалась Лика и осторожно попыталась сесть на постели. После неимоверных усилий это у нее получилось, только головная боль стала совсем нестерпимой.

– Кирилл Памфилов, продюсер сериала по твоим романам.

– А что насчет Лены?

– Ты что, плохо расслышала? Умерла она. Очень жаль, но такое случается.

– Как умерла?

– Лика, у меня мало времени. В общем, жду тебя завтра к десяти часам. Не опаздывай, у нас предусмотрены серьезные штрафные санкции за опоздания. И еще – на время съемок действует «сухой закон». У тебя голос осипший, активно праздновала, да? Давай быстро приходи в форму и не заставляй всю съемочную группу смотреть, как тебя ломает.

– Кирилл, подождите! Я сейчас не в Москве. Я не планировала быть редактором. Я вообще не знаю, что такое редактор на съемках. У меня маленький ребенок, а помощница по хозяйству выйдет на работу только через несколько дней.

Продюсер визгливо ее перебил:

– У тебя в договоре есть пункт – оказывать консультационную и иную помощь при работе над сценарием и в ходе съемок. Так что давай без обсуждений. Второго января, десять ноль-ноль, Красная площадь. Свои обязательства надо выполнять, нравится тебе это или не нравится.

Лика послушала равнодушные гудки в телефонной трубке (продюсер отключился, не считая нужным даже попрощаться), потом машинально понаблюдала за Дариной (девочка кружилась по комнате, поправляя сползающую шляпу – должно быть, пыталась изобразить танец), поймала укоризненный взгляд Снапа, выглядывавшего из-под кровати («Хозяйка, мы гулять будем или как?»).

Да нет, похоже, все происходящее и правда уже не сон.

Лены больше нет.

Противный продюсер с ужасной новостью, к сожалению, действительно ей не приснился…

Держась за раскалывающуюся голову, Вронская потянулась к сотовому и нашла в телефонной книге номер следователя Владимира Седова.

Помнится, вчера, когда она звонила приятелю с новогодними поздравлениями, тот пожаловался, что все люди будут первого января водку пьянствовать и доедать салат оливье, а ему предстоит дежурство.

Конечно, жаль, что Володьке не повезло с работой в праздник. Но, по крайней мере, это дает ей шанс быстро выяснить, что произошло с Леной.

Ожидая, пока установится соединение, Лика грустно вздохнула.

После того как был написан сценарий, при разговорах с Володей Седовым у нее всегда возникает чувство неловкости. Лена Полякова настаивала: следователь (списанный с Володи) и главная героиня-журналистка (придуманная «по мотивам» собственной жизни) обязательно должны крутить любовь-морковь. «Без мелодраматической линии кино – не кино, – авторитетно заявила Лена, когда после озвучивания этой идеи у автора романов глаза на лоб полезли. – А что там в реальной жизни было – никого не интересует. Кино должно быть красивой сказкой. И вообще, не спорь со мной!»

Жена Володи – большая поклонница детективов приятельницы своего супруга. Надо полагать, и экранизацию не пропустит. Можно представить, какую головомойку Люда устроит второй половине. Впрочем, может, и обойдется без скандалов, несмотря на Людин темперамент? В этой семейке все далеки от соблюдения супружеской верности – и тем не менее ребята уже столько лет вместе, сына вырастили…

– Володя, привет. С наступившим тебя! Удачи, здоровья и всего хорошего, и побольше, – морщась от головной боли, пробормотала Вронская.

– Что надо? – деловито осведомился приятель. – У тебя все в порядке?

– У меня – да. То есть нет. Володя, у меня приятельница умерла, совсем молодая женщина, Елена Полякова. Она на улице Озерной жила. Как у тебя со временем? Территориально округ не твой. Но, может, получится узнать, что с ней случилось? Я так понимаю, если это внезапная смерть, то следователь всегда приезжает, чтобы выяснить, не произошло ли преступление?

– Все правильно ты понимаешь. Хорошо, я попробую узнать подробности. У нас сейчас вроде затишье, я пью чай, телевизор смотрю. Голова трещит, конечно.

– И у меня трещит.

– Понимаю. Перезвоню.

Кормить ребенка? Гулять со Снапом? Попытаться найти рассол или чем там лечатся последствия пьянства?

Так и не решив, чем заняться в первую очередь, Лика подхватила юную танцовщицу на руки и в компании Снапа спустилась вниз по лестнице. Собака упрямо не желала оставаться одна и всегда бдительно присматривала за хозяйкой. А вдруг та будет есть? Надо же оказаться поблизости в столь ответственный момент, даже если лапы уже с трудом держат округлившееся тельце.

– Доброе утро, – на лице отца, прихлебывавшего кофе, появилась ехидная улыбка. – Только я вижу, что оно пока не очень доброе. Знаешь, я пойду погуляю с собакой. Что-то мне подсказывает, что ты пока этого сделать не можешь.

Усадив Дарину на колени мамы (бабушка была от внучки в полном восторге. На аппетит девочка не жаловалась, а бабуля просто млела, когда поставленная перед ребенком тарелка быстро опустошалась), Вронская открыла холодильник, углядела на полочке аспирин и высыпала на ладонь сразу две таблетки.

Не дожидаясь, пока подействует лекарство, Лика дотащилась до ванной, включила ледяной душ. И, тихонько постанывая, выдержала пару минут под обжигающе холодными струями.

Самочувствие после этой экзекуции явно улучшилось.

Настроение – нет.

«Ленка говорила, что Кирилл – редкостный гад, хотя свое дело знает. Она была права, – злилась Лика, растираясь полотенцем. – Она погибла, а он хоть бы рассказал, что стряслось. А может, Лена не умерла, а находится в больнице? Вот было бы здорово, если бы Памфилов ошибся…»

Увы, звонок Седова подтвердил: никакой ошибки нет, 30 декабря в собственной квартире был обнаружен труп Елены Поляковой, без видимых следов телесных повреждений.

– Вскрытие должны были вчера сделать, но не успели, в морге случился аншлаг, а судебные медики – тоже люди, им бой курантов у секционного стола слушать неинтересно, – пояснял следователь, похоже, затягиваясь сигаретой. – Так что, наверное, твою подругу сегодня вскрывали. С экспертом повезло, Наталия Писаренко, толковая баба, только вредная. Я до нее так и не дозвонился. Честно говоря, даже не знаю, зачем ей сотовый – Наталья его практически никогда не берет. А вот следователь паскудный к твоей девочке выезжал. Я ему даже не звонил, бесполезно. Мой хороший кореш с ним учился, а сейчас в одном следственном отделе работает. По его рассказам я Шевченко более чем хорошо знаю. У него знаешь, какое погоняло? Ну, в смысле прозвище? Костик – Прикрой Дело.

– Что значит «прикрой дело»? – Лика опустилась на стул. Как ужасно: значит, Лена все-таки умерла… – Это у вас термин какой-то?

– Это не термин, это беда. Костик палец о палец ленится ударить. Не напрягается, все карьеру делает. Если с твоей девочкой случился криминал и будет хотя бы маленькая возможность уголовное дело не возбуждать – то Костик из шкуры выпрыгнет, а работать не станет. И наплевать ему на то, что преступник на свободе разгуливает.

«Неужели такое возможно? А как же профессиональный долг или совесть?» – возмущенно закричала бы Лика Вронская несколько лет назад.

Теперь же сотрясать понапрасну воздух желания не возникло.

Она уныло слушала, как Седов распекает коллегу, и думала о том, что на самом деле честные ответственные следователи, такие, как Володя, – это исключение из правил. А вот таких, как Костик – Прикрой Дело, – полным-полно.

Честных, порядочных людей вообще не так уж и много. В правоохранительных органах и органах юстиции их единицы. Это можно понять, если регулярно смотреть новости. Кругом одни психопаты! Дебильный майор Евсюков, расстрелявший ни в чем не повинных посетителей супермаркета. Дичайший случай в вытрезвителе Томска, когда доставленного туда журналиста изувечил милиционер, и от полученных травм парень скончался в реанимации. Впрочем, общественности становятся известны самые громкие дела, наиболее циничные случаи злоупотребления служебным положением. Но сколько же всякой грязи происходит на самом деле, сколько халатности, недобросовестности – и об этом никто не знает, разве только сами несчастные, попавшие под пресс бездушной машины, да их родственники. Казалось бы, правоохранительные органы, защитники закона и справедливости… Как можно, зная, что вершишь чужие судьбы, так наплевательски относиться к своей работе?! К сожалению, недавно ей пришлось на собственном печальном опыте убедиться – стоит попасть в эти тиски, вырваться из них невозможно, есть только один путь из ментовки – прямиком на нары.

– Кстати, как там твое уголовное дело? – поинтересовался Седов, словно читая мысли Вронской. – От тебя уже, наконец, отстали или все еще на допросы таскают?

Лика пожала плечами:

– Отстанут они, как же! На прошлой неделе я подъезжала в отделение, три часа пялилась в компьютер, просматривала базу данных состоящих на учете преступников. Дознаватель опять угрожал, что, если я не выдам соседа, он возбудит дело уже против меня, за клевету или дачу заведомо ложных показаний.

– Все-таки твой сосед – дурак! – буркнул Седов.

Лика кивнула. Конечно, дурак! Никто и не спорит! Это ж надо было придумать такой оригинальный способ знакомства – вытащить в супермаркете у нее из сумочки сотовый телефон. Что делает обычный человек в такой ситуации? Осматривается по сторонам, не находит свой мобильник и идет прямиком в милицию подавать заявление о краже. Дежурный инспектор, конечно, в восторг от этой ситуации не пришел, с распростертыми объятиями Лику не встретил, а долго канючил: «Может, вы просто потеряли ваш телефончик?» Но заявление все-таки принял. И что же увидела жертва ограбления, вернувшись из отделения? Замерзшего, как последняя собака, соседа, который, протягивая ей мобильник, виновато сказал: «Надеюсь, ты не очень разволновалась? Я ждал тебя возле супермаркета, но мы разминулись. Между прочим, я и раньше пытался с тобой заговорить. А ты все отшучивалась». Пришлось снова мчаться в милицию, забирать заявление. «Конечно, я его уничтожу, – пообещал страж порядка, уже закрывавший кабинет и явно собравшийся уходить домой. – Вот завтра с утра этим и займусь, хорошо, что все выяснилось». Через месяц, когда вся эта история была уже благополучно забыта, позвонил другой страж порядка и радостно сообщил: по вашему заявлению возбуждено уголовное дело, приезжайте для дачи показаний. И все объяснения были бесполезны: и что заявление пыталась забрать через полчаса после подачи, когда еще никаким уголовным делом и не пахло; и что телефон нашелся, и никаких претензий нет, потому что не надо за глупую шутку уголовную судимость на человека навешивать. Мент радостно потирал ручонки: «кража века» почти раскрыта, осталось прижать несчастного соседа, и можно передавать дело в суд. И никакие призывы к совести и человечности не сработали! Пришлось врать, давать неправильное описание внешности «преступника», договариваться с соседом о том, что если все-таки будет очная ставка – то надо все отрицать… Дознаватель быстро понял выбранную потерпевшей тактику, и посулы («Ничего вашему соседу не будет, мы его допросим и отпустим») стали чередоваться с угрозами («Да мы против вас уголовное дело возбудим»).

Барахтаться во всем этом дерьме очень тяжело, противно, обидно. Неужели уголовный розыск всех воров нашел и ему больше делать нечего, кроме как искать любителя неудачных шуток, не нанесшего никому никакого ущерба?!

– Знаешь, Володя, мне просто страшно от всей этой истории, – нахмурившись, пожаловалась Лика. – Вот у меня ты есть, ты мне подсказал, как себя вести. И потом, все-таки я журналистка и писательница, и нервы у меня на работе закалились, и кое-какое представление о ментовской службе появилось. А сколько обычных людей в такие идиотские ситуации попадают! Не подготовленных к психологическому давлению, без связей и знакомств. И ведь ничего никому не докажешь, и помощи ждать неоткуда. Красиво будет называться сериал по моим книгам: «Добро побеждает зло». Однако как же это далеко от реальности!

– Это точно. Но ведь в каждую профессию приходят разные люди. Среди журналистов тоже козлов полно. Так что ты, мать, только на нас бочку-то не кати. Тебе просто не повезло.

– Послушай, если журналист напишет фигню, откровенно облажается – редактор газеты первым с него три шкуры спустит. А у вас же круговая порука! Дознаватель даже не стал выяснять, почему дежурный мент, принимавший заявление, не отдал его мне, когда у меня еще было такое право! Почему дежурный никого не поставил в известность, что телефон нашелся? Его коллеги столько бумаг исписали, посылая запросы в сотовую компанию. Следователь был не в курсе, что мобильник уже давно у меня. И вот они, допустим, все-таки отлавливают соседа. А у парня, кстати, уже был условный срок, подрался он по молодости. И по статье о краже он только штрафом не отделается, сядет…

– Мать, я понимаю твои эмоции. Но сейчас уже ничего не изменишь.

– Ладно, извини. Ты тут ни при чем. Просто я возбуждаюсь, когда это вспоминаю. Вот Ленка умерла – и этот ваш как там его, Костик – Прикрой Дело, да? Он не намерен ничего выяснять! А моего тупого соседа хотят на зону отправить! Знаешь, я, наверное, еще и поэтому больше книг писать не хочу. Твой образ в литературе уже увековечен. А других достойных кандидатов у меня нет на примете. Я уже не верю ни в правду, ни в торжество справедливости.

– Тебе телефон Писаренко дать? Она, кстати, не только лучший эксперт, она еще и человек неравнодушный. Если тебе нужны примеры добросовестного отношения к работе – то это тот самый случай. Встреться с ней, только скажи, что от меня, мы с ней дружим, а с посторонними судебные медики результаты экспертиз не обсуждают. Кстати, Наталия по телефону вообще говорить не любит, к ней надо на работу подъезжать.

Лика послушно записала продиктованный номер и, попрощавшись с приятелем, задумалась.

Через сколько часов выводится алкоголь из организма? Можно ли сейчас садиться за руль? Наверное, нельзя. А что, у нее есть выбор? Даже если отложить встречу с экспертом, этот придурок Памфилов затеял завтра съемки. И он прав – в договоре о покупке прав на экранизацию действительно есть пункт, согласно которому автор романов обязан выполнять распоряжения продюсера и режиссера. Так что в любом случае ей остается одно – оставить с родителями дочь и собаку, завести «фордик» и отправляться в Москву…

В метро оказалось непривычно малолюдно. Витя Орехов вошел в практически пустой вагон, опустился на скамейку и едва заметно кивнул собственным мыслям.

Конечно же, правильно он во всем разобрался. Утро, первого января. Народ еще отсыпается от вчерашних гулянок. Непонятно только, почему, если внешне Москва выглядит такой сонной и безлюдной, их на фирме предупредили: первое января – рабочий день, заказов куча, только успевай развозить.

Ехать было долго, больше часа. Офис фирмы находился на «Щелковской», а съемная квартира (двухкомнатная, в четырех автобусных остановках от метро, всего восемьсот долларов в месяц; с учетом того, что квартиру снимают трое студентов, плата получается вполне подъемной) недалеко от «Битцевского парка». Во время долгой дороги Витя всегда предавался одному-единственному занятию – позитивному мышлению в строгом соответствии с рекомендациями книги Ронды Берн «Тайна».

Вначале он мысленно поблагодарил судьбу за все хорошее, что она ему дала. За возможность с первого раза поступить на экономический факультет, набрать необходимое для бесплатного обучения количество баллов. Конечно, конкурс на заочное отделение был ниже, чем на дневное. Но все равно, десять человек на место – это не шуточки, приходилось и с репетиторами заниматься, и подготовительные курсы посещать. Зато все сложилось – заветный студенческий билет в кармане, скоро предстоит ответственный период, первая экзаменационная сессия. Еще надо поблагодарить судьбу за знакомство с хорошими ребятами, с кем в складчину он снимает жилье. Соседи подобрались вменяемые, не пьют, не курят, учатся и работают. С работой тоже повезло. Конечно, хлеб курьера не сладок, весь день на ногах. Зато платят хорошо. И работа интересная, общение с людьми, на праздник – в массы; что ни говори, а доставлять людям положительные эмоции приятно. Вот только вчера…

Перед глазами Вити вдруг снова возникло тело красивой рыжеволосой девушки, к горлу подступила тошнота, руки, сложенные на коленях, задрожали.

Бедняжка, она умерла такой молодой. Или, может, ее даже убили? Судя по разговорам милиционеров, вроде бы у девушки пропало какое-то дорогое кольцо. Но разве можно – из-за какого-то кольца, пусть даже и дорогого, жизни человека лишать?!

Такие мысли согласно модной психологической книжке считались непродуктивными. Все эксперты, высказавшие свое мнение на глянцевых бежевых страничках, в один голос твердили: неприятности могут притягивать только неприятности. Поэтому надо как можно быстрее очистить свое сознание от плохих мыслей и думать о хорошем.

Витя попытался.

Хорошее. Отличное. Прекрасное. Его будущее… Каким оно должно быть?..

Можно представить, как он, уже отучившийся, устроившийся на работу в престижную компанию, выходит из своей уютной квартиры, садится в собственный автомобиль, иномарку. И мчится по широким московским проспектам в современный офис.

Мчится, но…

Рисуемая в голове картинка вдруг замедлилась, стала пробуксовывать, а потом и вовсе исчезла.

Вместо нее Вите вдруг вспомнился хозяин квартиры – не той, где он жил теперь, а самой первой. Сколько радости тогда было – всего четыреста баксов в месяц за жилье возле метро. Но радость продолжалась лишь пару дней. Потом вернулись настоящие хозяева квартиры, которые никогда не планировали сдавать свою двушку. Выяснить, кто был тот «хозяин» и откуда у него появились ключи от квартиры, так и не удалось. Деньги никто не вернул, проходимца-мошенника не нашли. Дневной рацион тогда пришлось ограничить пакетом кефира и булочкой… Еще были какие-то отморозки, избившие его возле метро. Вечное московское недовольство, на каждом шагу: «Понаехали тут». Какие-то дикие кавказцы, хватающие за руки, пытаясь затащить его в свои палатки, торгующие подозрительным ширпотребом. И… опять та самая, вероятно, убитая девушка… такая красивая и молодая…

«А может, ну ее, эту Москву? – с удивлением подумал Витя, подозрительно косясь на севшего рядом нетрезвого, плохо одетого мужчину. За таким контингентом глаз да глаз нужен. Вытащит деньги фирмы, выданные Вите под расписку на покупку сувениров – и что тогда, опять лапу сосать? – Да, Москва – это престижно, да, здесь большие возможности. Но мне это надо – постоянно толкаться локтями, жить в атмосфере всеобщего недовольства? Может, лучше махнуть в Питер? Или вообще уехать из России? Я ведь не видел еще ни разу заграничной жизни. Я вообще кроме родной Самары и Москвы ничего не видел. А вдруг мне за границей понравится?»

Очень недовольный полным срывом цикла позитивного мышления, и в особенности каким-то неопределенными желаниями (если ты не знаешь, куда хочешь прийти, то ты никуда не придешь!), Витя подхватил пакет с костюмом Деда Мороза и бегом помчался в офис.

Минус пятнадцать мгновенно пробили легонькую дешевую курточку, застудили ноги, обожгли студеным холодом почти закрытое шарфом лицо.

Уже скоро откроется массивная офисная дверь, и за ней будет тепло, и кружка дымящегося чая, и, может, девочка-оператор даже выделит ему из своих запасов сладкую вафельку.

Негнущимися пальцами Витя нажал на звонок, пролетел мимо уткнувшегося в книгу охранника, вбежал в приемную.

– Как такое могло произойти?! За что я вам деньги плачу? Быстро исправляйте ситуацию, восстанавливайте все данные!

Орехов оторопел. Меньше всего он ожидал увидеть в офисе хозяйку фирмы. Эта немолодая, но очень привлекательная женщина появлялась здесь всего пару раз, предпочитала выяснять, как обстоят дела, по телефону. И вот – выходной день, а она на работе, злая, как сто ос. Узнала, что ли, про смерть клиентки и примчалась устраивать разнос?

– У нас сайт лег. Все базы клиентов, все текущие заказы – уничтожены, – тронув Витю за плечо, прошептала девушка-оператор. – Хозяйка теперь сисадмина имеет по полной программе. Тот говорит – против хакеров устоять невозможно, если они решили сайт положить, то положат. Наверное, наши успехи конкурентам спать не дают.

«А если это не конкуренты? – вдруг пронеслось у Вити в голове. – Если ту девушку действительно убили и теперь убийцы пытаются замести следы? Ведь за заказ расплачивались электронными деньгами. А это – прямая ниточка…»