Глава 4

…Она нашла губы Чарльза, неподвижные, застывшие, не отвечающие на поцелуй. Потом осторожно обнажила его плечи, белоснежная сорочка соскользнула на пол. Прикасаться к его коже было очень приятно.

– Диана, вы уверены? То есть… ты правда этого хочешь?

От отчаяния она едва не разрыдалась. Ни в книгах, ни в ее мечтах мужчины никогда не говорят таких глупостей. Если молодая привлекательная леди недвусмысленно дает понять, что готова к любви, от мужчины требуется одно – покрыть ее тело и лицо жадными поцелуями, подхватить ее на руки, унести в постель и подарить незабываемую ночь любви, волнующую, страстную…

Диана оторвалась от Чарльза и решительно расстегнула молнию собственного платья.

Сил говорить у нее просто не было…

Почему-то Чарльз не стал ей помогать снимать белье. Суетливо, по-стариковски избавившись от своих брюк и носков, он натянуто улыбнулся и скрылся в ванной комнате.

Раздевшись донага, Диана юркнула в прохладную свежую постель и, дрожа от страха, свернулась клубочком.

Через несколько минут, похожих на вечность, принц осторожно устроился рядом.

Молчание. Вдруг стал казаться нестерпимо ярким свет. Надо, наверное, попытаться прервать эту слишком затянувшуюся паузу. Едва слышно она выдохнула:

– Я еще никогда… не знала мужчину… я ждала тебя…

Диана приоткрыла глаза и сразу же зажмурилась. Какое растерянное у Чарльза лицо…

Ну, слава богу, наконец-то… его руки, торопливые прикосновения, пальцы бесцеремонно исследуют самые потаенные уголки ее тела, как холодно от откинутого одеяла, холодно… а потом вдруг очень БОЛЬНО, так БОЛЬНО, что внутри, кажется, все разрывается и хрустит! Только это длится очень недолго, Чарльз вдруг перестает двигаться и с довольным стоном замирает, и на ее животе растекается что-то теплое и липкое, а принц откидывается на подушку.

«Это ничего, – думала Диана, согреваясь под упругими струями душа. – Наверное, первый раз всегда так. Подруги рассказывали, что некоторые мужчины боятся, когда девушка – девственница. Все у нас наладится. Все будет хорошо».

Когда она вернулась в спальню, Чарльз, уже облачившийся в полосатый махровый халат (Как жаль! Она не успела рассмотреть его тело – теперь приходится пенять на себя), неумело пытался застелить чистую простыню.

Диана в два счета привела в порядок постель, потом, кивнув на белый комок со следами крови, валяющийся возле кровати, расхохоталась:

– Вообще-то раньше это вроде бы с гордостью демонстрировали всему свету. Но я думаю, будет лучше, если мы ее просто спрячем! То-то горничная удивится, не досчитавшись одной простынки!

Она была уверена, что ночь они проведут вместе, обнявшись и разговаривая о своем счастье. Однако Чарльз вдруг поднял с кресла ее платье и со страдальческим видом произнес:

– Диана, я очень тебе благодарен. Ты – необыкновенная девушка. Но сейчас тебе надо вернуться к себе. В доме полно слуг, давай позаботимся о том, чтобы твоя честь была вне подозрений.

Честь? Какая честь?! Что он такое говорит?..

Вот взять бы сейчас поясок от его халата, да исхлестать принца как следует! Или пощечин надавать!

Но Диана, несмотря на гневные мысли, послушно оделась и, прихватив простыню, ушла в свою спальню.

Потайное отделение чемодана оказалось достаточно вместительным для того, чтобы спрятать туда простыню. Однако Диана все-таки решила, что запретит горничной перед отъездом укладывать свои вещи, потому что никакого замочка внутри чемодана нет, и прислуга запросто может обнаружить то, что от нее так старательно пытаются скрыть. Потом Диана рассмеялась. Что ни говори, эти принцы – несчастнейшие из людей, даже в постели им надо заботиться о своей репутации. Затем она всплакнула – физическая любовь, представлявшаяся ей раньше самым прекрасным, что только может быть между мужчиной и женщиной, оказалась совершенно мерзким занятием. Непонятно, почему описанию этого мучительного акта в книгах уделяется так много внимания, поцелуи куда приятнее. Но засыпала Диана все-таки с улыбкой на губах.

Она стала женщиной. И это сделал он, ее принц. Все у них будет хорошо! Конечно, Чарльз пока не отличается особой нежностью и романтичностью. Но это же – вопрос времени, несомненно!

– …Потом у нас было еще несколько свиданий, – Диана отломила кусочек белого шоколада и пододвинула плитку поближе к сестре. – В Хайгроуве и в королевском поезде. Представляешь, принц вдруг прислал тогда за мной машину. Это было очень романтично, посреди ночи. Я решила, что он не может дождаться утра, так ему не терпится меня увидеть.

– Только лишь романтично? Или ты все-таки кончила? – Сара, пряча улыбку, зашелестела фольгой. – Впрочем, не думаю, что ты была в восторге. Принц – не тот мужчина, с которым можно взлететь на небеса.

– Сара! Как тебе не стыдно! Что ты такое говоришь?!

– Мне? А почему мне должно быть стыдно? Я, что ли, способна только на жалкое быстрое совокупление! Залез, через минуту слез – и все дела.

Глаза Дианы наполнились слезами:

– Откуда ты знаешь?! Так ты все-таки… Да? Или нет?

Сестра покачала головой, ее рыжие непослушные кудри растрепались.

– Нет. Назвать «да» то, что может предложить женщине Чарльз, у меня язык не поворачивается!

Как Диана ни старалась удержаться от горького плача, слезы все-таки заструились по щекам, жгучие, щиплющие кожу слезы.

Ах, зачем только она решила пооткровенничать с сестрой?! Но ведь и не пожаловаться ей было невозможно… Нет сил держать в себе боль! О том, последнем, свидании в поезде пронюхали газетчики. Публично пришлось все опровергать и ей самой, и принцу. В каком-то смысле Сара права – после секса с принцем, где все происходило быстро, как-то равнодушно и отстраненно, возникли лишь горечь и недоумение. Почему у них не получается стать ближе даже там, где все барьеры между людьми исчезают? В чем причина, в ее неопытности или в его равнодушии? Чарльз, впрочем, благодарил ее за проведенные с ним ночи, но те же слова он произносил, когда ему просто подавали чашку чая. Однако беда состоит даже не в этом ледяном сексе. Уже много месяцев принц не дает о себе знать. Его Королевское Высочество просто исчез из ее жизни, не потрудившись что-либо объяснить. Больше нет никаких телефонных звонков, приглашений. Неужели принц принял решение расстаться с ней? Под окнами дежурят журналисты, они то и дело пытаются вступить в контакт, узнать какие-либо новые подробности. А сказать им нечего. То есть, конечно, репортеры бы с радостью ухватились за новость об охлаждении их отношений. Но в это не хочется даже верить.

Как прекрасно все начиналось… И как больно ей теперь не знать, что происходит, чего ждать, и если вдруг что-то было сделано не так – то что именно?..

– Неужели я ошиблась и Чарльз меня не любит? – всхлипывала Диана, нервно уплетая шоколад. – Сара, я так рада, что ты пришла меня навестить. Мне безумно одиноко. Внешне все выглядит как обычно. Я вожусь с чужими детьми, покупаю продукты, мою посуду, болтаю с подругами. Ничего не изменилось! Как будто между нами ничего и не было! Ничего… Иногда мне кажется, что я просто придумала себе эту любовь. То есть я ее, конечно, и правда сначала придумала, но ведь потом у нас все было хорошо! А сейчас – пугающая пустота, так больно, если бы ты знала!

Сестра обняла Диану, провела рукой по ее светлым волосам:

– Успокойся, милая. Я думаю, тебе нет нужды плакать об отсутствии любви Чарльза. От него в любом случае ровным счетом ничего не зависит. Воля королевы и королевы-матери известна. Рано или поздно они додавят его, и принц сделает тебе предложение. Меня беспокоит другое: ты не понимаешь, во что ввязываешься. Ты не осознаешь, что жизнь с Чарльзом будет не райской сказкой, которую ты себе нафантазировала, а чередой скучных, нудных обязанностей. Прости, сестренка, но в голове у тебя редкостная каша.

– Я просто люблю его! Так люблю, что ни о ком другом думать не могу!

– Глупенькая, как ты можешь его любить, если ты его совсем не знаешь? Да всем понятно: вы очень разные люди.

– Не важно! Люблю! Люблю! Мне нужен только он, без него я жить уже не могу и не умею!

Сара вздохнула. На ее лице отчетливо читалось: весь этот разговор совершенно лишен смысла; сестра глупа, как курица, было бы из-за кого проливать слезы.

– Послушай, успокойся, я же тебе объясняю…

Закончить фразу Сара не успела. В прихожей зазвонил телефон, и Диана пулей помчалась к нему.

Чарльз! Только бы это был он!

– Мне нужна Диана Спенсер.

– Это я. Слушаю, – разочарованно пробормотала она, запрокидывая голову.

Из носа и глаз опять потекло, но не всхлипывать же прямо в трубку.

Не он. Опять не он. Не его голос. О господи, за что ей такие мучения?..

– Вас беспокоят из Букингемского дворца, руководитель службы протокола королевы у телефона. Ее Королевское Величество Елизавета Вторая имеет честь пригласить вас завтра вместе с матушкой, леди Фрэнсис Шэнд Кидд, на пятичасовой чай.

– Да… Конечно… Благодарю… Мы обязательно будем во дворце…

Оказавшаяся в прихожей Сара, успевшая подслушать разговор, расхохоталась.

– А я тебе что говорила! Они его додавят!

– Кого? – вяло поинтересовалась Диана, опуская трубку на рычаг. – Звонил не Чарльз.

– Ты точно тупая, как бревно! Я все слышала. Вас с мамой зовут сказать, что скоро тебе официально сделают предложение! Тебя ждет помолвка, сестренка!

– Ты думаешь?

– А ты считаешь, что королеве чайку попить больше не с кем? Давай вытирай сопли и дуй в «Хэрродс». На чай к королеве надо являться в официальном костюме, а у тебя, наверное, кроме легинсов и блузок и нет ничего. Выбери что-нибудь построже, сестренка, ты же теперь уже большая девочка!

Диана сделала вдох – и замерла.

Заледеневшее сердце вдруг словно бы опустили в кипяток.

Это были очень странные ощущения – чувствовать, как озябшая без любви душа начинает отогреваться, наполняться светом, расцветать. Внезапно наступило полное растворение в счастье, каждой клеточкой, всей своей кровью.

И день тоже сразу же стал ярким и теплым. В это невозможно было поверить: за окнами накрапывает мерзкий лондонский дождь, через открытые форточки в квартиру задувает холодный ветер. И одновременно почему-то все вокруг: мебель, стены, висящая на вешалке одежда – кажутся яркими и сияющими. Непонятная тропическая жара обжигает кожу…

Лучезарно улыбнувшись, Диана обняла Сару.

Надув щеки и шумно выпустив воздух, сестра засуетилась. Окинула критическим взглядом одежду Дианы – блузка и брюки, из дома выйти можно. Потом расчесала сестре волосы, потащила ее в ванную, плеснула в лицо воды.

– Давай поторапливайся, завтра твой день, а ты такая замороженная, – ворчала Сара, отыскивая куда-то запропастившиеся туфли. – Ди, где твоя обувь? Не босиком же на улицу выходить!

Действительность потонула в жарком густом тумане. Из головы исчезли все мысли. Только в висках стучало: «Свершится, свершится, свершится»…

И вроде бы был «Хэрродс», тесная примерочная кабинка, синий костюм сидит как влитой. Красивый ли он? Непонятно. Собственное отражение в зеркале дрожит и расплывается…

Бессонная ночь перед тем, как все «свершится», – длинная, нескончаемая. Но самым худшим в ней оказалось то, что она закончилась и надо собираться, а это так страшно, что хочется нырнуть опять в ту длинную ночь.

Тесный мамин «Рено» едет прямо к Букингемскому дворцу. Когда мама нервничает, то всегда ведет быстро.

Одобрительная улыбка на лице королевы, губы Ее Королевского Величества шевелятся. Слов не понять…

Вечерний полумрак в огромной гостиной. Чарльз, тоже словно пьяный, объяснился. Как приятно нежное прикосновение его губ.

– Я люблю тебя, – прошептала Диана, сжимая руку принца. – Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю.

Во все происходящее невозможно поверить. За окнами – аккуратный изысканный парк Букингемского дворца, сколько раз все это она наблюдала: смена караула у золоченых ворот, памятник королеве Виктории, лошади, кареты. Теперь – это и ее жизнь, настоящая королевская жизнь, и вместе с тем – жизнь Дианы Спенсер, будущей принцессы Уэльской, то есть члена королевской семьи… Как путаются мысли, собственная ожившая мечта и пугает, и делает ее самой счастливой на свете…

Наверное, Чарльза ждали какие-то дела. Диана не поняла, почему принц вдруг куда-то исчез. Запомнилось только, что он сказал главное: свадьба состоится через пять месяцев.

Кто-то из слуг отвел Диану в комнату, в ее собственную комнату в Букингемском дворце!

Но находиться в четырех стенах было выше ее сил. Счастье и одиночество настойчиво звали ввысь, летать.

Коридоры, устланные красными коврами, лестницы, переходы…

Следующий кадр на пленке памяти: какой-то внутренний дворик, ветер треплет ее волосы, прекрасная ночь опустилась на Лондон.

Схватив велосипед, видимо, принадлежащий кому-то из слуг, Диана вскочила в седло, завертела педалями и закричала во все горло:

– Скоро я выйду замуж за принца Уэльского! Скоро! Я! Выйду замуж! За принца Уэльского-о-о!

Опять – коридоры, коридоры.

Настоящие лабиринты. И в них – ни души.

Хоть путеводитель покупай… Интересно, где они будут жить с Чарльзом? Здесь? В Хайгроуве? А может, в Кенсингтонском дворце?

Пытаясь найти свою комнату, совершенно ничего не соображающая и еще хуже ориентирующая в нескончаемых коридорах Букингемского дворца, Диана вдруг оказалась на пороге просторной сверкающей кухни.

Она вошла внутрь, с любопытством огляделась. Попыталась вспомнить, когда ела в последний раз. Не вспомнила. И острый голод сразу же затерзал желудок.

Когда Диана, дрожа от нетерпения, разорвала пакет с печеньем, за ее спиной вдруг раздалось:

– Вам не следует здесь находиться. В ваших покоях есть звонок, вы всегда можете заказать все, что вам потребуется.

– Да ладно вам, – Диана, прихватив печенье, попятилась к двери. – Не стоит беспокоиться, все в порядке!

Очень хотелось показать вредной девице в красной униформе язык. Но Диана мужественно сдержалась. Будущая принцесса Уэльская должна вести себя прилично. Ну, или, по крайней мере, пытаться…

В ту ночь Диане не спалось. Вертясь с боку на бок, она подсчитывала свои встречи с будущим мужем. Их число совершенно ее не радовало – встреч (с учетом тех самых первых, детских) было ровно тринадцать. Все бы ничего, но королева так боялась этой цифры. Если за столом оказывалось тринадцать гостей, как это случилось во время недавней поездки в Балморале, Елизавета распоряжалась сервировать два стола, за одним семь гостей, за вторым шесть.

– Не буду верить плохим приметам, – прошептала Диана, зарываясь лицом в подушку. – Мы любим друг друга, и все у нас будет хорошо…

Картина, представшая глазам следователя Константина Валентиновича Шевченко, прибывшего на улицу Озерная, дом 58, квартира 16 в связи с обнаружением трупа проживавшей по этому адресу гражданки Елены Аркадьевны Поляковой, 1982 года рождения, никакого энтузиазма не вызывала.

Нет, конечно, дело было вовсе не в трупе. Следователь был человеком, уже немало повидавшим, так что никаких особенно мучительных эмоций при виде покойника он давно не испытывал. Кроме того, он и не думал погружаться в охватившую Москву предновогоднюю суету, с выбором подарков и организацией застолья. О столе намеревались позаботиться родители, а подарков Константин Валентинович не дарил вовсе, не имел такой расточительной привычки. Так что его совершенно не раздражало, что в разгар всеобщих праздничных хлопот он вынужден заниматься своими непосредственными обязанностями, весьма далекими от новогоднего ажиотажа.

Просто в этой квартире все было как-то слишком неправильно. Непонятно. Геморройно. А таких ситуаций следователь Шевченко не любил. Он предпочитал другие преступления. Убийства в ходе распития спиртных напитков, когда схватившийся за нож гражданин, порешивший собутыльника, валяется рядом с трупом, тепленький, пусть и временно не пригодный к даче показаний, зато установленный. Еще хороши изнасилования, но не всякие, а те, где жертва знает насильника и горит праведным гневом воздать гаду по всей строгости закона. Драками с нанесением тяжких телесных повреждений заниматься тоже одно удовольствие, всегда много шума, как правило, имеются свидетели. В общем, дело должно быть таким, чтобы его расследование можно было провести в максимально короткие сроки. В статистике же все равно отражаются голые факты: проведено расследование такого-то количества уголовных дел, преступники установлены, материалы переданы в суд для дальнейшего разбирательства. Хорошая раскрываемость – залог успешной карьеры. А карьера в следовательском деле – первейшая вещь, нет других радостей в этой профессии, одни минусы – и зарплата маленькая, и рабочий день ненормированный, а трупы – жуть какие порой вонючие попадаются. Это в детстве казалось – ах, романтика, торжество справедливости. Пару годиков в обгоревших бомжах покопаешься – и сразу понимаешь: плевать на справедливость, отсюда надо срочно рвать когти. А куда рвать, если образование профильное уже получено да столько лет муторной службе отдано? Остается только одно – наверх, в начальственное кресло, чтобы никаких трупов и осмотров места происшествия, а хороший кабинет да служебная машина с персональным водителем… В таких условиях и поруководить можно. Пусть даже расследованиями, хотя и жаль, что не чем-нибудь другим…

А в этой квартире – Шевченко пригладил русые вихры и вздохнул – все совершенно непонятно, сплошные разброд и шатания.

Рыжеволосая девушка, правда, разложиться и завонять не успела, хоть с этим им повезло. Труп обнаружен на полу, на кухне. Как сказал судмедэксперт, смерть наступила максимум два часа назад. Видимых следов насильственной смерти первый осмотр не выявил. На дамочке нет ни царапинки, тем не менее – она мертвее мертвой. Только бы вскрытие все показало правильно. Смерть в результате хронического заболевания, стремительно развившейся инфекции вроде свиного гриппа – и можно писать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления. Но если это отравление?.. Хотя эксперт вроде пока никаких признаков такой беды не выявил. Тело, подвергшееся воздействию яда, выглядит иначе, обычно обожжены слизистые оболочки и кайма губ, может чувствоваться резкий запах, наблюдаются следы рвоты или повышенного слюноотделения. А тут вроде как ничего подобного не имеется…

Милицию, как следовало из доклада участкового, первым прибывшего на место происшествия, вызвал гражданин, переодетый в костюм Деда Мороза. Он должен был передать заказ в квартиру гражданки Поляковой, время доставки было согласовано, однако дверь курьеру, наряженному в красный халат, никто не открыл. Тем не менее в квартире кто-то явно находился – из-за двери раздавались едва слышные стоны.

«И надо было тебе бдительность проявлять, звонить ментам, которые не сразу приехали, требовать, настаивать? – с неудовольствием подумал Шевченко и неприязненно покосился на бледного худощавого парня, сидевшего на пуфике в прихожей. Его курточка была испачкана ватой и блестками. Должно быть, костюм Деда Мороза, который парень уже снял и, аккуратно сложив, убрал в пакет, высоким качеством не отличался и активно линял. – Вот если бы ты, пацан, не суетился, мое дежурство бы закончилось и другой следак разбирался бы со всем этим геморроем – трупом красотки, дурацкими пирожными…»

Мыслей о том, что, если бы милиция приехала сразу же после поступившего сигнала, девушку, возможно, удалось бы спасти, у следователя не возникло. Другие люди интересовали его в одном-единственном плане – как ступеньки на карьерной лестнице. Очень надо переживать и беспокоиться из-за жертв и преступников! Так никакой переживалки не хватит! А работа и правда нервная и неприятная!

Шевченко устроился на широком ящике для обуви, достал бланк протокола допроса, и, не утруждая себя разъяснением прав и обязанностей свидетелю, хмуро поинтересовался:

– Гражданин Виктор Сергеевич Орехов, поясните мне, кто именно просил вас передать подарок гражданке Поляковой?

Парень встрепенулся:

– Точно не знаю.

– Это еще почему?

– Я уже звонил нашему оператору, принимавшему заказ, – затараторил «Дед Мороз», машинально почесывая щетинистую щеку, на которой виднелись остатки ватной бороды. – Наша фирма работает через Интернет и телефон. Есть сайт с перечнем наших услуг и реквизитами. Можно оплатить какой-нибудь сувенир из тех, что указаны в каталоге. А еще можно перечислить деньги и попросить сотрудника фирмы купить конкретный подарок. Мы больше не принимаем от клиентов вещи, предназначенные для подарков. Несколько лет назад был случай, когда кто-то попросил «подарить» конкуренту взрывное устройство. Никто, к счастью, не погиб, но нервов нам помотали будь здоров, чуть лицензии не лишили. Правда, я про всю эту бодягу по рассказам коллег знаю. Сам я на эту работу меньше года назад устроился. В общем, теперь остались два варианта: или заказ из нашего каталога, или покупка сувенира сотрудником фирмы. Так и произошло в случае с этим заказом. Был звонок на фирму, оператору продиктовали адрес Поляковой и попросили купить набор пирожных в кофейне «Шоколадомания». Мы принимаем оплату по кредитным картам или электронными деньгами. За заказ Поляковой расплатились электронными деньгами. После того, как оплата была произведена, мне перезвонила оператор и передала все подробности. Я купил пирожные, приехал. Дверь никто не открыл, я услышал стоны. Но не такие… в общем, иногда, когда люди хорошо проводят время, они тоже стонут… Мы, курьеры, ко всему привычные. В таких ситуациях надо просто чуток подождать, и дверь открывают… Только вот здесь мне казалось, что я слышу крики о помощи. Даже не крики – стоны. Слов не разобрать было, будто ребенок плачет. У меня прямо мороз по коже прошел. Я сначала позвонил в соседнюю дверь, но там тоже никто не открыл. Тогда я решил обратиться в милицию. Правда, мне сказали, чтобы я угомонился и не беспокоил оперов понапрасну. Но стоны продолжались, я позвонил еще раз.

– И все-таки, почему вы забеспокоились? Может, вы знали гражданку Полякову раньше и у вас были представления о ее образе жизни и привычках, в связи с чем вы и решили обратиться в милицию?

Находившийся рядом криминалист, пытавшийся снять отпечатки с входной двери, неодобрительно хмыкнул.

Шевченко смерил его презрительным взглядом.

Не надо учить ученых! Занимайся своим делом! Кто тут из нас должен свидетелей опрашивать?! А что касается наводящих вопросов – я вас умоляю, давайте еще к каждому прыщавому щелкоперу адвокатов приглашать. Вот тогда вообще никакой работы не будет, одни процессуальные церемонии.

– Я не знал раньше эту девушку, – уверенно ответил курьер и часто задышал. Было видно, что парню дурно и он прилагает все усилия, чтобы не лишиться чувств. – Мне никогда прежде не приходилось доставлять заказы по данному адресу. В этом районе дикая нумерация домов. Я бы запомнил, если бы блуждал здесь раньше.

Он все-таки упал в обморок, этот противный, излишне бдительный парень.

В квартиру поднялись санитары, прошли на кухню, упаковали уже осмотренный и описанный в протоколе труп гражданки Поляковой в черный пластиковый пакет. Когда санитары направились к выходу, курьер встал, чтобы пропустить носилки, и, побледнев, медленно сполз по стене на пол.

Предоставив судебному медику заниматься чувствительным свидетелем, которого, похоже, в случае необходимости вряд ли удастся переквалифицировать в подозреваемого, Константин Валентинович спрыгнул с ящика и прошелся по комнатам.

Вообще-то квартира гражданки Поляковой оказалась чистенькой и уютной. Только на кухне, где было обнаружено тело, царил беспорядок, похоже, дамочка намеревалась менять потолок, и строители уже сняли потолочное покрытие, а убрать мусор пока не успели. В спальне и гостиной следов проводимого ремонта в глаза не бросалось: новая качественная мебель, мягкие ковры. И никаких следов борьбы…

«Надо выяснить, где ее родственники. Пусть подъедут, посмотрят, не пропало ли что из вещей, – прикидывал Шевченко, осматривая мебель. – Идеальный вариант: родные – асоциальные элементы, пьянствующие и не имеющие постоянной работы. Таким смерть дочери до голубой звезды, не станут мне плешь проедать и требовать покарать преступника».

Он уже собрался вернуться к участковому, подпиравшему стену в прихожей и изредка стиравшему сомнительной чистоты платком пот со лба, как в комнате появился оперативник, отправленный для опроса жильцов дома.

– Накануне гражданка Полякова хвасталась перед подругами очень дорогим ювелирным украшением, кольцом! – выпалил юный страж порядка. Он напомнил Шевченко щенка, который, звонко тявкая, со всех ног несется к хозяину. – А еще жильцы показали, что у гражданки Поляковой было множество кавалеров. Мотив ревности налицо, а, Валентин Константинович?!

– Константин Валентинович, – поправил Шевченко, с неудовольствием косясь на опера.

Что за рвение, в конце-то концов?! Поговорил бы с какой-нибудь жиличкой, которая знать ничего не знает – и отправился бы перекусить или за сигаретами в палатку смотался! Кому нужен весь этот геморрой?! Кольцо дорогое, кавалеры…

– Описание кольца удалось получить? – неприязненно поинтересовался следователь.

Оперативник с готовностью кивнул:

– А то! Кольцо находилось в коробочке, черной, с черным бархатом внутри. И блестело – просто жуть, так как бриллиантов там было просто немерено. Гражданка Полякова намекала, что у нее серьезные отношения с каким-то состоятельным мужчиной. Правда, его в доме вроде бы не видели. Зато соседи заметили, что Елену Аркадьевну часто навещал популярный актер Василий Скрипников. Про это, кстати, и в газетах писали, я вспомнил, когда опрос проводил. Вообще у Поляковой было много романов со знаменитостями. Она сожительствовала с писателем Садовниковым, потом встречалась с телеведущим Фроловым. В общем, есть над чем поработать!

Поблагодарив сквозь зубы тупого мальчишку (щенок аж покраснел от удовольствия), Константин Валентинович расстегнул синий форменный китель (топили в доме гражданки Поляковой на совесть) и прошел в спальню.

Там, на столике возле зеркала, находилась шкатулка с украшениями, уже бегло осмотренная и обработанная криминалистом черным порошком, позволяющим снимать отпечатки.

Стараясь не выпачкать пальцы, следователь ногтем подцепил застежку массивной шкатулки.

Внутри находилось множество цепочек, бус, кулонов, колец и прочей женской дребедени. Однако все эти причиндалы ничуть не напоминали кольцо с большим количеством бриллиантов. Пара коробочек внутри шкатулки имелась – но они были не черного цвета и оказались пустыми, похоже, гражданка Полякова особой аккуратностью не отличалась и предпочитала хранить свою бижутерию сваленной в кучу в самом просторном отделении шкатулки.

Черная коробочка…

Следователь треснул себя по лбу.

Да! Ведь таковая была обнаружена в сумке гражданки Поляковой! И в опись она попала как «футляр пластиково-бархатный». Также в сумке находилась косметика, упакованная в бархатные мешочки, поэтому он решил, что футляр тоже имеет отношение ко всем этим бабским краскам-замазкам.

И вот, оказывается, это упаковка для ювелирного изделия.

Футляр, извлеченный из сумки, был пустым, внутри никаких бриллиантов не обнаружено. На пальцах девушки колец не наблюдалось. Перед смертью гражданка Полякова надела шелковый черный халатик. Возникло впечатление, что девушка намеревалась провести вечер дома, на лице – никакой косметики, и ювелирные украшения полностью отсутствовали.

Очень хотелось бы знать, куда подевалось то самое дорогое кольцо с бриллиантами, которым гражданка Полякова якобы хвасталась перед соседями?..

– Вася, привет. Как жизнь? – поинтересовалась Виолетта Орлова, с удовольствием рассматривая в зеркале собственное отражение.

Все-таки в «Тони энд Гай» парикмахеры свое дело знают и не зря берут бешеные деньги за стрижку – оригинальная прическа сразу омолодила лицо. Плюс очень болезненный, но эффективный курс мезотерапии – и десять лет долой. Труднее всего оказалось выдержать диету, Скрипникову нравятся очень худые девушки. Но пара недель на гречке и кефире – и собственную фигуру не узнать, придется даже гардероб менять, старые вещи стали слишком свободными.

«Никуда теперь Вася не денется, влюбится и женится, – радостно констатировала актриса и ослепительно улыбнулась. – Замуж мне пора, ребенка хочу родить. Вася в качестве супруга меня устраивает – хорошо зарабатывает, проблем со здоровьем нет, по бабам свое уже отбегал. А любовь – это просто смешно. Всего лишь роль, которую надо отработать убедительно, для мерзавца Памфилова или моего драгоценного Васи-лопушка. А что, разве Вася не лопух? Еще какой! Ленка Полякова, ни рожи, ни кожи, клейма ставить негде, перед ним хвостом повертела, и все, мужик поплыл. Но ничего, мы это дело быстро исправим. Я уничтожу Полякову. Она еще не знает, кому дорогу перешла. И даже не догадывается, как дорого ей вся эта история обойдется…»

– Да нормальные вроде дела у меня, – без особого энтузиазма в голосе отозвался Скрипников. – Ты как, что нового?

– Из нового – роль журналистки в сериале «Добро побеждает зло». Будем работать вместе.

Вася присвистнул:

– Вот это да! А как же Тамара Иванова?

– Видимо, Памфилов передумал. Честно говоря, я не в курсе всех подробностей. Он предложил – я согласилась. По правде говоря…

Виола щедро пересыпала свой монолог ремарками «честно говоря», и как всегда, непринужденно лгала.

Когда у нее появилась эта привычка – теперь и не вспомнить. Может, еще в детстве, когда захотелось украсть бабушкино кольцо, сдать его в комиссионку, а на вырученные деньги вдоволь накататься на каруселях и наесться мороженого? Момент был выбран удачно: к бабушке как раз заходил сосед-алкоголик, пытался стрельнуть на бутылку. Денег ему бабушка не дала, налила соседу щей, а потом долго сокрушалась, что он такой неблагодарный. Однако в милицию обращаться не стала – хоть и пропащий, но все же человек, не отправлять же его в тюрьму. Или, может, все началось со школы, когда Вике удалось лихо подтереть в журнале тройку по биологии? Учитель, влепивший ей трояк, проводил урок по замене. Вряд ли он сообщил бы приболевшей биологичке об оценках учеников, поставленных в тот день. Тем более кого подозревать в таком проступке – отличницу Вику Прудникову? Учителя ведь не знали, что вместо того, чтобы учить биологию, она в тот вечер училась целоваться… В общем, уже очень давно ей стал понятен простой момент: врать можно и нужно, это облегчает жизнь. Только делать это надо грамотно, все как следует запоминая и просчитывая последствия лжи. И важно врать с самым честным видом – так, чтобы ни у кого даже сомнений не появилось в том, что от откровенного прямого человека можно ожидать хитроумных многоходовых комбинаций.

Итак, со стороны Памфилова можно не опасаться никаких правдивых заявлений, его, кроме возможности отщипнуть свой кусок от финансового пирога, ничто не интересует, а это быстро развивает привычку держать язык за зубами. Других же свидетелей разговора с продюсером попросту не было…

– Вася, как у тебя сегодня вечером со временем? Будет минутка? Я бы хотела встретиться, взять твой вариант сценария и снять копию.

– Неужели Кирилл не дал тебе сценарий?

– Дал, конечно. Только я его утопила в ванне. Страницы размокли, читать невозможно. Я звонила Памфилову, хотела попросить прислать электронную версию. Но он недоступен, наверное, уже Новый год начал отмечать. Можно было бы обратиться к Лене. Только мне, – Виола издала печальный стон, который должен был свидетельствовать о мучительнейших страданиях, – больно слышать ее голос. Хотя, конечно, я очень рада твоему счастью, Вася. Честно, рада. Я только теперь поняла: ты – это лучшее, что было в моей жизни.

– Виол, не начинай, хорошо? Мы с тобой уже все выяснили.

– Конечно. Так ты сможешь сегодня со мной встретиться? Мне кажется, возле твоего дома есть пара мест, где можно снять ксерокс. Давай там и увидимся?

– Заезжай ко мне, я уже у себя и никуда выбираться не планирую. У меня есть два экземпляра сценария, так что никакого ксерокса не надо.

«Ого, а Лена времени даром не теряет. Уже и вещички свои перевезла, – Виола с досадой прикусила губу. – Иначе откуда у Васьки лишний экземпляр сценария?»

– Я вам не помешаю? – осторожно спросила актриса. – Или, слушай, если Лена у тебя, может, она мне на мыло текст сбросит?

– Лены нет. Сценарий у меня Тамара забыла. Я ее почти не знаю, приглашал в гости, чтобы хоть какой-то контакт наладить. Думал: нам же работать вместе. Но теперь ей, конечно, ее экземпляр без надобности. Слушай, Виол, купи по дороге чего-нибудь пожевать. Я себя хреново чувствую, даже в магазин спуститься сил нет.

– Договорились. Через пару часов буду!

Виола отложила телефон, бросилась на кухню, достала из холодильника куриное филе и поставила его в микроволновку размораживаться.

Потом быстро почистила картошку, нарезала ее кружочками.

Нашинковать кольцами луковицу, потереть сыр. Еще, кажется, для этого блюда нужен майонез? Отлично, в холодильнике он как раз есть.

Конечно, для лучшего вкуса мясо следовало бы не только отбить, но и замариновать, но времени нет, придется обмазать филе французской горчицей, она добавит курице остроты.

Когда картошка с курицей стала чуть подрумяниваться, Виола сбегала в прихожую, достала из сумочки упаковку виагры и задумалась.

Куда бы засунуть препарат, чтобы Вася его точно съел вместе с ужином? В мясо? Но ведь он будет пользоваться ножом, лекарство может выскользнуть. Картошка? Тот же случай.

Тогда…

Она ловко растерла на салфетке две таблетки и улыбнулась.

Когда блюдо будет готово, надо аккуратно снять картофель, высыпать препарат на мясо, а потом замаскировать свою маленькую хитрость.

Это будет предпоследний шаг по уничтожению Поляковой.

А последний…

Виола потянулась за телефоном, решив позвонить человеку, который должен был сделать именно тот самый запланированный последний шаг, после которого с Поляковой будет покончено. Но приятель оказался легок на помине, Виола увидела, как на дисплее сотового высветилось знакомое имя.

– Какие новости? – поинтересовалась она, сгорая от любопытства.

Новости были.

Но лучше бы их не было.

Виола, с расширившимися от ужаса глазами, слушала бессвязные пояснения собеседника. А потом, не выдержав, заорала:

– Что ты наделал?! Кретин! Разве об этом я тебя просила! Ты понимаешь, что теперь нас могут в тюрьму посадить?..