Остается только сожалеть

Книга: Прогноз. Как, наблюдая за погодой, научиться предсказывать экономические кризисы

Рациональные ожидания. Пожалуй, ничто в экономике не иллюстрирует так ясно навязчивое желание втиснуть экономическое явление в концептуальные рамки рыночного равновесия, отвергая все другие возможности исключительно по идеологическим мотивам. Это желание выглядит абсолютно диким с любой научной точки зрения, но его можно объяснить с точки зрения социологии и человеческого поведения. Экономисты далеко не первые из тех, кто сам себя загнал в интеллектуальный тупик. Если уж, как показали опыты Эша, прессинг социального конформизма может заставить людей воспринимать явно короткие линии как достаточно длинные, то не стоит удивляться тому, что экономисты видят в эмпирически неподтвержденных моделях рациональных ожиданий отражение реальной экономики.

Экономисты действительно испытывают на себе достаточно сильное социальное давление и концептуальное внушение еще в период получения высшего образования. Один знакомый экономист сказал мне по поводу видимой профессиональной неприязни к новым методам, что «причины этого уходят корнями в старые работы Фридмана по экономической методологии, которые изначально вдалбливаются в голову каждого экономиста. Я думаю, что людям трудно от этого избавиться».

Результатом является более чем незначительный интеллектуальный кризис в экономической науке. Как заявляют экономист Дэвид Коуландер и его коллеги, в посткризисной критике состояния современной экономики:

Глобальный финансовый кризис выявил необходимость в корне переосмыслить процесс регулирования финансовых систем. Он также указал на наличие системного провала в экономической профессии. За последние три десятилетия экономисты разрабатывали и привыкли полагаться главным образом на такие модели, которые игнорируют некоторые ключевые факторы – неоднородность правил принятия решений, пересмотр прогнозных стратегий, а также изменения в социальном контексте, – которые оказывают существенное влияние на рынки активов. Даже для непосвященного наблюдателя очевидно, что эти модели не учитывают эволюцию реальной мировой экономики. Кроме того, из современных учебных программ в значительной степени вытеснены исследования основных причин финансовых кризисов. Слишком незначительное внимание уделяется исследованиям ранних признаков системного кризиса и потенциальных способов предотвращения этой болезни на ранней стадии развития. В академической литературе, посвященной макроэкономике и финансам, «системный кризис» представляется как некое потустороннее явление, отсутствующее в экономических моделях. Большинство моделей разработано таким образом, что нет возможности получить ответ на вопрос, как следует воспринимать или как иметь дело с этим повторяющимся явлением. В тот момент, когда помощь действительно необходима, мировая общественность вынуждена пребывать в полной экономической темноте, не имея теоретической поддержки. На наш взгляд, это свидетельствует о системном провале в экономической профессии.

Это напоминает ситуацию, когда, как выразился Пол Кругман, представители экономической профессии сделали бы ошибку, «облаченную ради правдоподобия в красивую математическую форму». Математическое представление экономики, честно говоря, выглядит не так уж и красиво. Загляните в основополагающую работу Лукаса по рациональным ожиданиям, и вы найдете там следующее уравнение:

Великолепно, не так ли? Как закат над Римом. Эта явно ничего не говорящая непосвященным лицам вереница математических знаков представляет собой уравнение Эйлера, названное в честь немецкого математика Леонарда Эйлера и предназначенное для описания того, как человек в экономической системе делает оптимальный выбор между расходованием богатства и его инвестированием. Решение зависит от текущего состояния рынка и рациональной (ну конечно же!) оценки индивидуумом его вероятного будущего. С точки зрения математики уравнение выглядит соблазнительно; в нем имеется множество символов, оно кажется глубоким и непроницаемым. Уравнение Эйлера действительно содержит крупицу математической элегантности и часто используется в физике и инженерии.

Но с точки зрения экономики это уравнение не многого стоит. Это интеллектуальная игра, не имеющая практически ничего общего с реальным экономическим поведением – «салонная игра с логическими каламбурами», как выразился Ивлин Во о большей части современной философии. Это то, что заставило экономиста Роберта Клоуэра признаться, что «экономика в значительной степени находится настолько далеко от чего-либо, отдаленно напоминающего реальный мир, что экономистам зачастую бывает трудно всерьез относиться к собственному предмету».

На самом деле это даже не моделирование, а скорее, недобросовестное применение математики, которое удаляет из экономики все важные обратные связи и нелинейность. Целью такого подхода становится превращение присущих экономике сложностей в одну большую простоту, если не сказать тривиальность. Как отмечает Уильям Буйтер, главный экономист Citigroup, такое систематическое уничтожение реальной сложности экономической теории является основным «достижением» макромоделей, построенных на рациональных ожиданиях:

Те из нас, кто восхищается наличием нелинейной обратной связи между ценами на активы на неликвидных рынках и потерей ликвидности финансовыми учреждениями, подвергшимися воздействию этих ценовых изменений через переоценку портфельных активов по рынку, маржин-коллы, требования дополнительного залогового обеспечения и т. д., наверняка оценят все, что игнорируется выхолощенными макроэкономическими моделями. Пороговые эффекты, критическая масса, переломные моменты, нелинейные ускорители – все это выброшено, словно мусор… Практика удаления всех нелинейных связей и большинства важных аспектов неопределенности из моделей, которые затем используются для анализа и выработки политических решений, является серьезным шагом назад.

Другими словами, динамические стохастические модели общего равновесия пытаются дать объяснения исключительно солнечным дням без бурь и ураганов, они, по определению, имеют дело только с равновесным спокойствием. Воистину они напоминают синоптиков, не понимающих, что представляет собой ураган. Экономист Чарльз Гудхарт, давний член комитета по денежно-кредитной политике Банка Англии, подытожил свое практическое отношение к динамическим стохастическим моделям общего равновесия следующим образом: «Они исключают все, что я нахожу интересным».

Некоторые вещи, которые также должны вызывать наш интерес, выходят далеко за рамки человеческого мышления. Несколько лет назад два нейрофизиолога провели эксперимент на торговой площадке крупного лондонского инвестиционного банка. На протяжении восьми рабочих дней подряд, ровно в 11:00 и в 16:00, они брали пробы слюны у 17 трейдеров и анализировали изменения уровней содержания в ней ряда стероидных гормонов, включая тестостерон, адреналин и кортизол. В итоге они обнаружили, что за успехи в торговле трейдеры должны быть благодарны не только своему уму. Свою роль сыграло и так называемое нутро (от фразеологизма «нутром чуять»), а точнее говоря, тестикулы. Трейдеры показывают лучшие результаты в те дни, когда в их организме фиксируется повышенный уровень гормона тестостерона, который в основном вырабатывается в тестикулах.

На самом деле это не слишком удивительный факт, поскольку тестостерон повышает уровень гемоглобина в крови, тем самым обеспечивая ей возможность переносить большее количество кислорода. Для любого живого существа это обычно приводит к повышению степени упорства, бесстрашия и аппетита к риску, то есть тех качеств, которые, очевидно, помогают любому трейдеру использовать возникающие на рынке возможности для извлечения прибыли. У спортсменов, готовящихся к соревнованиям, тоже вырабатывается больше тестостерона.

Указанные эксперименты также показали, что уровень гормона кортизола, который часто называют «гормоном стресса», потому что его уровень поднимается у людей, испытывающих психологический или физический стресс, находился у трейдеров в прямой зависимости от текущей волатильности рыночных цен. Уровень кортизола оказывался тем выше, чем более непредсказуемым образом вел себя рынок.

Почему это так важно? Известно, что тестостерон и кортизол, если их уровень остается повышенным в течение продолжительного времени, вызывают в человеческом организме нежелательные побочные эффекты. Повышенный уровень тестостерона приводит к склонности принимать чрезмерные риски. Психические последствия долгосрочного воздействия повышенного уровня кортизола вызывают беспокойство, выборочный вызов тревожных воспоминаний, а также навязчивое ощущение опасности; люди начинают избегать любого риска. В опубликованной в прошлом году книге «The Hour Between Dog and Wolf» («Час между собакой и волком») Коутс утверждает, что мы должны с большей серьезностью относится к этим простым фактам, когда думаем о рынке. Наш организм вполне способен заставить нас участвовать в финансовых бумах и спадах, вырабатывая больше тестостерона, когда рынок идет вверх, и кортизола при последующем обвале.

Из этого следует, что экономической и финансовой теории имеет смысл уделять больше внимания физиологии и биологии и отказаться от катастрофической зацикленности на рациональности.

К счастью, экономистов, готовых оставаться в жестких рамках теорий, основанных на рациональности и рыночном равновесии, становится все меньше, и есть надежда, что в ближайшее время данный подход будет отправлен на свалку интеллектуальной истории. Задача состоит в том, чтобы заменить его реальной наукой, изучающей экономическую и финансовую погоду, включая стихийные бедствия и все, что может выступить в роли движущих факторов. Как мы уже видели в предыдущих главах, понимание рыночной динамики может быть обеспечено за счет использования довольно простых неравновесных моделей в том случае, если они способны воспроизводить ключевые элементы реальности. Есть основания полагать, что этого удалось достичь в ранней модели Блейка ЛеБарона, отражающей представления Мински о рыночной нестабильности, хотя, это, конечно, лишь первый шаг в правильном направлении.

Назад: Теория экономической погоды

Дальше: Глава 10 Прогнозирование