Глава 9
Сумерки Богов
Вполне возможно, что программы, по которым последние лет тридцать обучают студентов экономических специальностей англо-американских университетов, отодвигают на неопределенный срок серьезные исследования экономического поведения. В результате мы теряем и драгоценное время, и другие ресурсы… Большинство основных макроэкономических теоретических инноваций, начиная с 1970 года… соотносятся лишь сами с собой и направлены вовнутрь, в лучшем случае лишь незначительно отклоняясь от генеральной линии.
Уильям Буйтер, главный экономист Citi group
Мы пытаемся как можно быстрее доказать собственную неправоту, поскольку только таким образом мы можем добиться прогресса.
Ричард Фейнман
Теория является созидательным двигателем науки. Она расцветает, когда имеет дело с новыми предположениями и догадками. Тем не менее в любой практической науке чрезмерное увлечение теорией недопустимо; любая теория должна проходить экспериментальную проверку. В отрыве от реальности теория позволяет слишком легко выдать желаемое за действительное, а красивая идея может не иметь никакого практического воплощения. К сожалению, определенная степень оторванности от реальности была свойственна многим ведущим деятелям неоклассической экономики.
На протяжении нескольких десятилетий Гэри Беккер из Чикагского университета применял идею рациональной оптимизации практически ко всем социальным явлениям, от криминальных преступлений до физической зависимости от алкоголя или наркотиков. Большинство из нас считает трясущегося в подворотне наркомана лицом, застрявшим в ловушке разрушительной поведенческой обратной связи, оказавшимся в этой ситуации в результате нежелательного взаимодействия вызывающих привыкание веществ с химией мозга, эмоциями и так далее. Но Беккер видит в этом и нечто другое. С его точки зрения, наркоман раз за разом совершает рациональный выбор, который направлен на максимизацию ожидаемой им полезности. Экономист Гордон Уинстон описал, как Беккер определяет процесс «рационального привыкания». «Человек … садится и первым делом анализирует будущие доходы, развитие производственных технологий, функцию инвестиции/вещества, вызывающие зависимость, а также потребительские предпочтения на период продолжительности своей жизни t, максимизирует дисконтированную стоимость ожидаемой им полезности и в итоге решает стать наркоманом. Именно в этом случае он получит наибольшее удовлетворение от жизни».
Иными словами, рациональные наркоманы осознанно выбирают для себя зависимость от наркотика, потому что в ходе тщательно проведенного исследования они приходят к обоснованному выводу о том, что такая жизнь – лучшая из всех для них доступных. Невероятно, но эта теория приобрела довольно значительное влияние. Ежегодный индекс цитирования оригинального труда Беккера, опубликованного в 1988 году, неуклонно возрастает примерно на 50 единиц, причем почти в половине случаев цитирование происходит в таких научных областях, как злоупотребление психоактивными веществами, психиатрия, право и психология. Вы могли бы подумать, что столь значительное влияние работа Беккера получила благодаря тому, что в ней приведено множество эмпирических данных, указывающих на справедливость данной теории. Но это не так.
В прошлом году экономисты Оле Рогберг и Ханс Мелберг провели анонимный опрос среди исследователей, являвшихся авторами или соавторами научно-исследовательских работ, в которых термин «рациональное привыкание» («рациональная зависимость») приводился в названии, аннотации или среди ключевых слов. Цель опроса состояла в том, чтобы выяснить мнение опрошенных как о статусе данной теории, так и о подтверждающих ее доказательствах. Выяснилось, что большинство респондентов рассматривают оригинальную теорию и ее дальнейшее развитие как «историю успеха, демонстрирующую силу экономической аргументации», но в то же время они указывали на слабость ее эмпирических доказательств. Кроме этого, они разошлись во мнениях о том, какого рода доказательства могли бы быть применены для проверки данной теории и в чем могут выражаться ее политические последствия.
Конечно, в любой научной области подходы к доказательствам всего, что действительно имеет значение, могут быть разными. На протяжении двух десятилетий физики пытались объяснить загадочное явление высокотемпературной сверхпроводимости, которое проявляется в протекании электрического тока через вещество, сопротивление которого равно нулю даже при температуре 150 К, что значительно выше, чем можно было ожидать. Они публиковали экспериментальные свидетельства, которые, по их мнению, представляли собой «бесспорные» доказательства того, как это работает. Но после каждой такой публикации немедленно появлялась ответная, в которой утверждалось, что предъявленные ранее доказательства вовсе не бесспорны и, возможно даже, что на самом деле все работает совершенно иначе. Наличие такого рода разногласий – нормальное положение дел в науке, и даже самые самонадеянные физики не могут быть полностью уверены в том, что им удалось разгадать загадку сверхпроводимости; в лучшем случае они добиваются лишь фрагментарного понимания этого явления.
В экономике все выглядит несколько иначе. Как отмечали Рогберг и Мелберг, вызывающий тезис идеи «рациональной зависимости» состоит в том, что люди становятся наркоманами потому, что они сталкиваются с необходимостью выбора и делают его, действуя рационально. Это фактически означает, что исследователи знают о том, что происходит в мозге наркомана. Довольно смелое утверждение, особенно если учесть, что оно не подвергалось какой-либо проверке, которая могла бы доказать его справедливость. Экономисты, работающие в этой области, по словам Рогберга и Мелберга,
не проявляют никакого интереса к эмпирическому изучению актуальной проблемы выбора, который делают люди, поведение которых они берутся объяснить… Претендуя на понимание причин поведения людей, они тем самым утверждают, что люди, не осознавая этого, следуют предписаниям некого оптимального плана, определяющего их выбор. Далее предполагается, что этот никому не известный план позволяет объяснить, почему люди постепенно начинают курить больше, чем они действительно планировали. Цитируя вне контекста Бертрана Рассела, можно сказать, что это «одно из тех представлений, которые настолько нелепы, что согласиться с ними могут только очень ученые люди.
Слова Рассела, похоже, одинаково хорошо подходят и для других областей экономики. Теория эффективного рынка, из которой следует, что рынки всегда все делают правильно, очевидно, была поставлена под сомнение в связи с недавним финансовым кризисом. Однако уже после него Юджин Фама, не колеблясь, утверждал в интервью, данном писателю Джону Кэссиди, что теория эффективности «очень хорошо объясняет этот эпизод». Беспрецедентный захватывающий рост цен на жилье, продолжавшийся последние полвека, стимулировал бум кредитного безумия и спекулятивных азартных игр, которые закончились крахом, возвращающим рынки к реальности, и необходимостью оказания масштабной правительственной помощи для спасения всей финансовой системы. Но, с точки зрения Фамы, ценовой «пузырь» не имел к этому никакого отношения. «“Пузырь”? Что за “пузырь”? Я даже не знаю, что означает этот термин, – воскликнул он. – Это слово стало популярным, но я не думаю, что в нем заложен какой-то смысл… Оно должно относиться к предсказуемым явлениям. Я не думаю, что то, что произошло, можно назвать предсказуемым».
Аргумент Фамы, похоже, состоит в том, что не имеет смысла говорить о ценовом «пузыре», если вы не можете дать точный рецепт способа его выявить и предсказать момент, когда он лопнет. В противном случае подобные разговоры относятся к области предрассудков, а не к трезвой экономической науке. Зыбкие аргументы такого рода часто выглядят внешне правдоподобными, но какова их действительная ценность с точки зрения экономической науки? Если мы испытываем затруднения в том, чтобы описать некое явление, то что, на ваш взгляд, было бы более целесообразно: попытаться все же охарактеризовать его как можно лучше или просто сделать вид, что его не существует? Попробуйте представить себе, как Фама, выступая на конференции геофизиков, утверждает, что землетрясений не бывает, потому что они непредсказуемы.
Попытки сделать вид, что рыночных «пузырей» нет, равносильны отрицанию существования времени. Это сравнение может показаться странным, однако вспомните, что, по мнению Фамы, эффективность рынка обусловлена тем, что вся поступающая на рынок новая информация усваивается им «мгновенно», соответственно, для целей инвестирования фактор времени не имеет значения и может быть проигнорирован. Динамику рынка тоже можно не принимать во внимание; все это связано с «долгосрочной перспективой» (которая по определению характеризуется состоянием устойчивого равновесия), а рынок, как предполагается, достигает этого состояния очень быстро. Теория равновесия не отводит ни времени, ни динамике никакой важной роли. Как с гордостью выразился один из авторов учебника экономики: «Мы не изучаем динамику». Время и динамика задвигаются в самый дальний угол предположением, что люди планируют свое будущее поведение сейчас и сразу на всю жизнь вперед, раз и навсегда решая задачи по оптимизации своего будущего. Согласно описанию Рогберга и Мелберга, которое они сделали в контексте теории «рациональной зависимости», наркоманы – это люди, для которых
зависимость является не чем иным, как постепенной реализацией определенного класса перспективных, отвечающих времени и составленных на основе достоверной информации потребительских планов, обладающих определенными свойствами. Например, из этой теории следует, что человек, начинающий употреблять героин, знает, что принятие дозы даст непосредственный эффект (удовольствие или расслабление) и отсроченный эффект (который отразится на здоровье, будущих склонностях, конкурентоспособности на рынке труда и т. д.). Принимая все это во внимание, он намечает план своего будущего, выбирая оптимальное соотношение различных факторов во времени. Итоговый план имеет путаную структуру и учитывает боли, связанные с «ломкой», эффект наслаждения, последствия для потенциального дохода, ожидаемые изменения цен на героин и т. д.
Безусловно, это только фантазии. Вряд ли кто-нибудь всерьез полагает, что «героинщик» будет мыслить подобным образом, расчетливо и тщательно планируя свое решение пойти на финансовое, физическое и эмоциональное опустошение ради нескольких непродолжительных эпизодов психологической разгрузки? Реальный мир возникает не из хорошо продуманных и аккуратно реализованных планов, а из действий, которые могут корректироваться и адаптироваться за счет постоянного обучения. Представьте себе, как должен выглядеть мир, населенный адаптивными, постоянно обучающимися и корректирующими свое поведение интеллектуальными агентами, и вы получите похожую на «игру в меньшинство» динамически изменчивую модель. Или это будет похоже на модель, созданную Стефаном Тернером и его коллегами, которые исследовали, как наращивание уровня левериджа в процессе конкурентной борьбы может вполне естественным образом приводить к созданию взрывоопасной нестабильности, оборачивающейся спорадическими и непредсказуемыми кризисами. Мы должны мыслить во времени, поскольку окружающий нас реальный мир немыслим вне его, и модели, подобные упомянутым выше, являются важными инструментами для реализации такого способа мышления. Они помогают нам узнать о том, что может произойти и почему.
Трудно себе представить, что кто-либо, хорошо знакомый с этими концептуальными примерами, может, подобно Фаме, отрицать существование рыночных «пузырей». Тем не менее этот довольно существенный недостаток на системном уровне встроен в современные экономические теории, прежде всего в теории целостной экономики, или «макроэкономики».
