За первые несколько часов торгов, проходивших в среду 1 августа 2007 года, фонд Джеймса Саймонса Medallion Fund и его фирма Renaissance Technologies заработали более миллиона долларов. Это было началом еще одного великого дня для хеджевого фонда Саймонса, который за предыдущий год сумел прибавить свыше 3 млрд долл. Согласно представлениям Уолл-стрит, фонд получил заслуженное вознаграждение, поскольку принимал на себя реальные риски, а его управляющие тратили свои нервы. Medallion Fund делал ставку на специалистов, которые в поисках любых рыночных возможностей извлечения и преумножения прибыли использовали математические модели. С этой целью он привлекал от банков значительные кредитные средства. Такая стратегия выглядела весьма успешной примерно до 10:45 того дня, когда что-то пошло совсем не так, как ожидалось.

В течение следующих 45 минут все то, что прекрасно функционировало раньше – на этой неделе и на протяжении нескольких предыдущих месяцев, – вдруг перестало работать. Менее чем за час фонд потерял всю прибыль, которую заработал за весь предыдущий год. Позже стало известно, что другие хеджевые фонды, использовавшие схожие торговые стратегии, включая широко известные фонды под управлением AQR Capital Management и Goldman Sachs, потеряли в то же самое время ошеломляющие суммы денег. Биржевые котировки затем так же резко вернулись на прежние уровни, но лишь на несколько дней, до начала следующей недели, когда после открытия торгов в восемь утра понедельника все повторилось. На этот раз рыночное бедствие длилось дольше и привело к более масштабным разрушениям. К середине торговой сессии недельные потери Medallion Fund составили почти 500 млн долл.

Оба этих эпизода показывают, как некоторые из самых разумных и успешных хеджевых фондов в мире понесли беспрецедентные потери. Часть из них была вынуждена выйти из бизнеса, в то время как другие, потеряв огромные деньги, все же остались на плаву. Созданный Goldman Sachs фонд Global Equity Opportunities потерял 30 % своей общей стоимости. Сначала казалось, что нет ничего проще, чем зарабатывать деньги, а затем внезапно выяснилось, что нет ничего сложнее, чем их не потерять. Что же случилось?

Этот впечатляющий биржевой крах вошел в историю Уолл-стрит под названием «квантовый кризис». Объяснить его природу, на самом деле, довольно просто. Хеджевые фонды инвестируют не только имеющиеся у них денежные средства, но и используют так называемое кредитное плечо, заимствуя дополнительные средства у банков и вкладывая их в ценные бумаги для увеличения потенциальной прибыли. Фонды конкурируют между собой, стараясь привлечь инвесторов, и если какой-то фонд оказывается более прибыльным за счет использования кредитного плеча, его примеру вскоре начинают следовать и все остальные, поскольку в противном случае они потеряют своих клиентов. Далеко не очевидно, что такая конкурентная борьба может привести к неожиданным последствиям: она затягивает все фонды в петлю положительной обратной связи, что при возникновении на рынке определенных условий неизбежно оборачивается разрушительным финансовым штормом.

Давайте посмотрим, что происходило 1 августа. Точные детали не известны, так как хеджевые фонды не раскрывают информацию о своих торговых операциях полностью, но наиболее вероятный сценарий развития событий можно восстановить на основе проведенных исследований. Примерно в 10:30 утра какое-то событие – возможно, падение в моменте цены неких акций – вынудило по крайней мере один из хеджевых фондов продать некоторое количество принадлежащих ему ценных бумаг. При этом у фонда не было выбора: банки, кредитующие хеджевые фонды, устанавливают жесткие требования к величине соотношения собственных и заемных средств фонда. Поэтому в тех случаях, когда принадлежащие хеджевому фонду активы теряют свою стоимость, управляющий обязан автоматически выполнить требование о восстановлении уровня обеспеченности кредита («маржин-колл»), то есть сократить объем долга. Но вот беда: для того чтобы высвободить необходимые для выполнения данного требования денежные средства, хеджевому фонду часто приходится продавать некоторые из принадлежащих ему акций, что, в свою очередь, приводит к снижению цены продаваемых активов. В тот день такие продажи также понизили стоимость активов некоторых других хеджевых фондов, владевших теми же самыми акциями. Это запустило цепную реакцию. Один за другим фонды стали получать «маржин-коллы» и автоматически продавать акции из своего портфеля, тем самым увлекая котировки все дальше вниз и бросая их в смертельный штопор.

Суть всей этой истории такова: конкуренция между хеджевыми фондами за деньги инвесторов естественным образом приводит к увеличению кредитной нагрузки (размеру используемого кредитного плеча), что в свою очередь создает условия для крайней нестабильности рыночной ситуации, в условиях которой любой инцидент может привести к запуску взрывоопасной последовательности событий. При срабатывании спускового механизма цепная реакция развивается в значительной степени автоматически, и спастись от ее разрушительного воздействия удается немногим. Случайные колебания рынка в первую неделю августа 2007 года и в том и в другом случаях оказались настолько сильными, что смогли вызвать цепную реакцию такого рода.

Было бы несправедливо утверждать, что экономисты не знакомы с подобными явлениями. В экономической литературе тема «кризиса ликвидности» широко освещена, и в ней предлагаются рецепты того, как следует поступать в определенных обстоятельствах, чтобы «выскочить» из рынка, как из горящего здания. Однако общепринятый экономический подход к таким событиям, в основе которого заложена теория рыночного равновесия, вообще не объясняет, почему и как неустойчивость возникает, совершенно естественно развивается и может сохраняться в течение длительного времени. В действительности приводимые мной далее объяснения получены не в результате исследований, основанных на традиционном экономическом подходе, а благодаря усилиям двух физиков и одного экономиста, использовавших при компьютерном моделировании рынка метод, который обычно применяют метеорологи для моделирования погодных явлений. В качестве исходных данных они использовали результаты наблюдений за естественным взаимодействием между банками, хеджевыми фондами и инвесторами. Когда я впервые написал об этом исследовании (в статье для журнала Nature в августе 2009 года), редактор журнала попросил меня сделать обзор других работ экономистов, также занимавшихся моделированием подобных ситуаций. Он вполне обоснованно предполагал, учитывая решающее значение финансовых рынков для нашей экономики, что экономисты должны были изучить тысячи различных моделей динамического взаимодействия между хеджевыми фондами, банками и инвесторами, протестировать их на исторических данных и выработать детальную теорию, объясняющую раскручивание спирали положительной обратной связи, к которому это взаимодействие может привести. Однако оказалось, что никаких других моделей не существует, за исключением подтверждений того, что подобные вещи время от времени случаются и что увеличение кредитной нагрузки делает их возникновение более вероятным.

Конечно, все мы привыкли к таким капризам погоды, как грозы, ураганы и торнадо. В сфере экономики и финансов можно наблюдать не менее широкий спектр бедствий, сопровождающий повседневную деятельность человека. «Квантовый кризис» задел лишь несколько хеджевых фондов, использовавших в своей работе аналогичные инвестиционные стратегии. То, что произошло, можно сравнить с интенсивной локальной грозой, которая обрушились на северную часть Бостона, но не продвинулась дальше чем на несколько километров. «Молниеносное падение», больно ударившее по рынкам акций и фьючерсов, продолжалось лишь несколько минут, после чего произошло восстановление; все это было похоже на краткий, но мощный всплеск атмосферной турбулентности. А ипотечный крах и последовавший за ним глобальный экономический кризис больше напоминают необычайно мощный ураган, который назревал в течение нескольких лет, пока экономисты – которые учились по учебникам, описывающим исключительно теорию спокойного безоблачного неба, – настаивали на том, что все вокруг выглядит замечательно.