Глава 6
Экология веры

Однажды, будучи аспирантом факультета физики, я получил трехдневную работу во время празднования Дня независимости. Мне тогда были очень нужны деньги, чтобы заплатить за аренду квартиры. За те три долгих дня я заработал 270 долл., разбрасывая лопатой гравий под горячим солнцем Виргинии. Эти деньги стали бы хорошим финансовым подспорьем, если бы мне не понадобилось в последний день сгонять за время обеда в лабораторию, чтобы сделать некоторые расчеты. На обратном пути я схлопотал штраф в 271 долл. за превышение скорости. Таким образом, итогом этих трех дней стал убыток в 1 долл., а также реализованные возможности позаниматься физическими упражнениями и посмеяться – я сумел оценить иронию ситуации.

Мир непредсказуем. И часто бьет исподтишка.

Конечно, к непредсказуемости следует относиться более серьезно, в чем и преуспел американский экономист Фрэнк Найт. Интеллектуальный основатель знаменитой Чикагской школы экономики, Найт объяснил различия между понятиями «риск» и «неопределенность». Риском, по его мнению, является то, с чем мы сталкиваемся, когда можем оценить вероятность наступления того или иного события. Игра в рулетку – это риск. В отличие от этого, «неопределенность» – более серьезная форма нашего незнания, характерная для жизни в опасном, полном сюрпризов и «известных неизвестностей» мире.

Экономические взгляды Найта были основаны на оценке глубокой неопределенности, хотя такой подход может казаться препятствием для теоретической науки. На самом деле он считал главной задачей экономики не создание формальных теорий, а «открытие и определение ценностей – проблема морального, если не сказать религиозного плана». Как указано в одном источнике, Найт сомневался

Однако Найт был экономистом старой школы, и его мировоззрение формировалось в дни, предшествующие воцарению культа рациональности. То, что Найт взял в качестве отправной точки для анализа человеческого поведения, другие экономисты считали не столь важным.

Одно из отличий социальных наук и экономики от физики состоит в том, что для первых имеют значение ожидания людей. То, что произойдет на рынке завтра или на следующей неделе, в значительной степени зависит от того, что об этом думают или чего ожидают совершенно разные люди. Таким образом, любая попытка построить рыночную или экономическую модель оказывается перед лицом серьезной проблемы, связанной с трудностью моделирования этих ожиданий. Теория рынков с самого начала сталкивается с бесконечной сложностью человеческой психологии. Однако в 1961 году экономист Джон Мут заявил, что теоретики могли бы обойти эту проблему, если бы исходили из предположения о том, что люди имеют «рациональные ожидания». Данный подход с незначительными вариациями соответствует гипотезе о человеческой рациональности, описанной в главе 5. Идея Мута состоит в том, что люди – при том что они не знают будущего и все их предположения могут оказаться в итоге абсолютно ложными, – по крайней мере, могут беспристрастно судить о вероятности тех или иных возможных исходов.

Такой подход позволяет очень ловко уйти от необходимости учитывать неопределенность в отношении будущего и ее восприятие людьми, что позволяет экономистам строить свои красивые теории без оглядки на психологию. Таким образом, не поддающаяся контролю «неопределенность» по Найту укрощается до значительно менее опасного «риска», который может быть проанализирован на основании известных вероятностей. На протяжении 40 лет данная идея была главной движущей силой экономической теории, особенно применительно к рынкам и экономике в целом. Но, как мы уже видели, она гораздо дальше от реальности, чем нам хотелось бы. Что не менее важно, в теориях, которые построены на этом предположении, по крайней мере в тех из них, которые активно продвигались в последние десятилетия, имеется еще одно упущение: они не дают представления о некоторых наиболее важных рыночных событиях. Я имею в виду такие события, как недавний финансовый кризис, последовавшая за ним глубокая рецессия, бум доткомов, экономический кризис конца 1990-х годов или «черный понедельник» 1987 года. Теории рациональных ожиданий даже не пытаются придать хотя бы числовой смысл этим событиям. Вместо этого они относят их к последствиям гипотетически возможных, но не поддающихся измерению «экономических потрясений» – таких, как, например, появление новых технологий. В мире рациональных ожиданий нет места, скажем, чрезмерному наращиванию долговых обязательств, обусловленному иррациональной уверенностью в будущем росте цен на жилье. Предполагается, что любое рыночное событие, по определению, является отражением оптимального результата взаимодействия участников рынка.

Британский экономист и писатель Джон Кей провел довольно точную аналогию. В пьесе Бертольда Брехта «Жизнь Галилея», заметил Кей, есть момент, когда великие инквизиторы католической церкви отказываются смотреть через телескоп Галилея. Почему? Потому что церковь уже сформулировала собственный набор аксиом, касающихся движения планет. Они отказались, как выразился Кей, «потому, что Церковь постановила, что того, что они могли бы увидеть, быть не может. Это напоминает мне реакцию некоторых экономистов, уверовавших в рациональные ожидания, на события последних нескольких лет… Они отказываются смотреть в рыночный “телескоп” потому, что априори уверены, что того, что они могут там увидеть, на самом деле быть не может».

В условиях, когда господствующая экономическая тенденция была ограничена этой единственной точкой зрения, он совместно с небольшой группой экономистов, не придерживавшихся этих взглядов, и ученых, специализирующихся в других областях знаний, предпринял решительные усилия, направленные на внесение значимых корректив в теорию рынков. Их подход отвергал фантазии о рациональных ожиданиях и существенно снижал степень предполагаемой расчетливости человеческих поступков. Если верить психологам, люди в действительности не мыслят рационально, по крайней мере делают это не слишком часто. То, что люди действительно делают, это совершают поступки, ошибаются, наблюдают и учатся – и вот в этом-то мы обычно и преуспеваем.