К завтраку спустился поздно, чтобы не встретиться с остальными, и лишь зашел на кухню, попросить хлеба и кофе. Бетси была груба и просто швырнула мне в руки батон и нож. Я попытался разобраться, что она чувствует ко мне, но она сказала:

– Надо сходить в деревню за провизией, мне некогда.

Думал, что я избегаю ее, но оказалось, что она избегает меня.

Теперь все прояснилось!

Около полудня я был наверху, когда услышал, что кто-то бежит по дорожке, и хлопнула парадная дверь. Я поспешил вниз и увидел Бетси, входящую в прихожую с раскрасневшимся лицом и возбужденную. Она взглянула на меня и помчалась в гостиную, не постучав в дверь. Я вошел сразу за ней. Мама сидела за вышиванием, а Евфимия играла на пианино.

Бетси закричала:

– Он умер! Племянник герцога умер!

Евфимия встала с ужасом на лице, оступилась, чуть не упала в обморок, и, бледнея и дрожа, опустилась в кресло. Представление было такое совершенное, что я почти зааплодировал.

Поведение мамы трудно было понять. Она была скорее шокирована, чем удивлена.

Бетси выложила все сразу. Она услышала новость в магазине и, согласно миссис Дарнтон, тело Давенанта Боргойна было найдено вчера поздно вечером в канаве у дороги к деревенскому дому герцога.

Дрожащим голосом мама спросила, не упал ли он с лошади, и Бетси сказала, что не знает. После того как Боргойн вышел из городского дома дяди, спустя несколько часов после бала, чтобы доскакать верхом до Хандлтон Касл, его никто не видел.

Я поднялся сюда, чтобы обдумать такой поворот событий. Как только Бетси заговорила, я сразу все понял. Дело сделано, и ловушка, куда меня заманили, захлопнулась. Бесконечно восхищен их находчивостью.

Давенант Боргойн не свалился с лошади, его убили. Я в этом уверен. Все сделано так умно. Предположим, что я хочу кого-то убить. Предположим еще, что я основной подозреваемый, поскольку его смерть мне выгодна. И заподозрят именно меня, потому что считается, что я уже пытался убить его, но не смог. При таких условиях я выберу удобного виноватого, кого-то, кого подозревают в неприязни к моей жертве. Я его спровоцирую и введу в заблуждение, чтобы он выглядел бешеным и даже невменяемым. По возможности попытаюсь подстроить так, чтобы его заподозрили в авторстве серии оскорбительных писем, полных угроз насилия против предполагаемой жертвы, и в том, что он бродит по ночам, вымещая ярость на безмолвных животных. Если бы он смог устроить, чтобы я угрожал моему «противнику» публично, было бы превосходно. И было бы идеально, если бы я смог лишить его алиби на момент совершения убийства. Если бы удалось успешно все это устроить, полиция бы даже не пыталась вести расследование.

Просматривая эти страницы, вижу картину совершенно ясно.

Они встречались в доме леди Терревест. Возможно, Лиддиард выбрал Евфимию после того, как узнал, что Давенант Боргойн обманул ее, и у них была общая причина ненавидеть Давенанта Боргойна. Воображаю, что их сделка состояла в том, что как только он умрет, они поженятся. Поскольку Евфимия все равно не станет герцогиней, она хотя бы будет женой состоятельного человека. Он навещал ее часто, поэтому, когда я приехал, мама приняла меня за него, и поэтому на Евфимии было ее самое лучшее платье. Давенант Боргойн должен был умереть и, как объяснил мистер Боддингтон, это должно было случиться до его следующего дня рождения. Трудность была в том, что Лиддиарда явно подозревали в попытке покушения на жизнь сводного брата. Поэтому ему требовался козел отпущения. Когда же заговорщики придумали, как использовать меня? Кажется, я знаю. Это был момент, когда я ошибочно высказался, что Евфимия все еще встречается с Давенантом Боргойном на Бэттлфилд. Они с любовником поняли, что моей ошибкой можно воспользоваться, доведя меня до ярости против того, чьей смерти желали. Именно поэтому Евфимия вдруг изменила свое отношение ко мне. Она перестала гнать меня из дома и постаралась задержать, а потом льстиво добилась моего согласия быть на балу. (В тот же день так называемая кухарка Ясс была отослана прочь, и должен признать, что пока не понимаю смысла этого.) А потом письма и изувеченные животные. Они хотели запугать всех тем, что по деревне бродит какой-то ненормальный, и постепенно приписывали преступления мне. Поэтому Евфимия так настаивала, чтобы я был на балу. За несколько часов до смерти Давенанта Боргойна должна была случиться моя публичная ссора с ним.

Я читал и перечитывал описание бала в этом дневнике, пытаясь найти какой-то ключ к разгадке. Что-то я понял, что-то пока нет. К ссоре с Давенантом Боргойном меня привел тот эпизод, когда я увидел Евфимию в слезах сбегающей по лестнице.

Но спустя несколько минут я увидел ее снова, когда меня вышвырнули из бильярдной. Неужели она подслушивала под дверью? А потом, когда мы шли в гостиницу, сестра таинственным образом сбежала от нас. Я хотя бы понял, почему она настояла на том, чтобы не пустить меня в дилижанс. Домой я должен был идти пешком, чтобы у меня не было никакого алиби. Но, уверен, есть что-то, чего я не понял.

Как бы сильно Давенант Боргойн ни был мне противен, его преждевременная смерть меня не радует. Не могу не думать о горе старого герцога. Это для него тяжелый удар. Несмотря на то, что у него два никчемных племянника, говорят, он порядочный и уважаемый человек. А что касается Мод – я по-настоящему ей сочувствую, она, должно быть, сильно расстроена. Всего день тому назад я видел их такими счастливыми. В этой запутанной истории они с герцогом истинно невинные жертвы. Я же, наоборот, сам постарался для своей гибели – по крайней мере, я виновен в собственной доверчивости и глупости.

События развиваются по странной логике сновидения, когда то, что должно быть удивительным, кажется неизбежным и нормальным.

Спустя пару часов после второго завтрака мы услышали, что к дому приближается экипаж, а потом раздался стук в дверь. Я вышел и увидел полицейского офицера в мундире в сопровождении человека в штатском платье. Последний представился как сержант Уилсон из Службы расследований. Он спросил, можно ли ему поговорить со мной и моей семьей о печальном деле, и я проводил сержанта в гостиную, где находились мама и сестра.

Он объяснил, что прибыл из Скотленд-Ярда и направлен для расследования обстоятельств смерти мистера Давенанта Боргойна.

Дрожащим голосом мама спросила:

– Почему вы пришли к нам?

Уилсон ответил:

– Об этом, мадам, сообщу через минуту. Прежде всего хочу известить вас о том, что вы уже знаете или пока еще нет. – Он повернулся и посмотрел на меня. – Мистер Давенант Боргойн был убит.

Мама ахнула, а Евфимия отвернулась.

Уилсон обратился ко мне:

– Похоже, вы не сильно удивлены, мистер Шенстоун?

Я пожал плечами.

– Его смерть не могла быть несчастным случаем.

– Какое интересное замечание, – сказал сержант.

По моему приглашению он сел и рассказал нам следующую историю. Давенант Боргойн покинул бал спустя час или два после нас в сопровождении своего дяди. Они отправились в городской дом герцога, где вместе позавтракали, а потом на лошади Боргойн отправился по дороге Хадлтон в сельский дом герцога. После этого никто не видел его живым. Его лошадь нашли бредущей обратно в город. Днем в десяти милях от города тело племянника герцога было найдено в канаве у дороги, слегка присыпанное листьями.

Я спросил, как он был убит.

Офицер повернулся ко мне:

– Мы полагаем, что убийца поджидал его.

– Пеший или на лошади?

– Пеший. Всадника всегда можно заметить, и он обязательно оставляет следы, способствующие поиску, но пеший человек ночью может передвигаться неслышно и незаметно, словно кошка.

– Следовательно, напавший не преследовал его из Торчестера?

– Думаем, нет. Нам кажется, что он притаился в кустах в заранее выбранном месте, там, где у дороги растут деревья. Это позволило ему выскочить к жертве, воспользовавшись преимуществом неожиданного нападения.

– Значит, убийца его застрелил?

– Мистер Давенант Боргойн не застрелен, – печально произнес он, словно разочарованный инструктор по стрельбе, услышавший неправильный ответ от любимого ученика. – Не попытаетесь ли догадаться, каким способом он был убит?

Я улыбнулся.

– Нет, сержант Уилсон, не могу.

– Он сразил его самым необычным оружием. У него острое лезвие и достаточно длинная ручка, чтобы размахнуться и нанести сильный удар, способный выбить жертву из седла.

Мама с ужасом вскрикнула.

Уилсон повернулся к ней и поклонился.

– Прошу прощения за такие ужасные подробности, миссис Шенстоун.

Я сказал:

– Очень необычное оружие, сержант Уилсон. Вы догадываетесь, что это?

– Мы точно знаем, мистер Шенстоун. Оружие было найдено в канаве рядом с трупом. Не волен точно назвать его предназначение. Могу только сказать, что оно весьма характерно и имеет существенное значение в нашем расследовании. – Он многозначительно помолчал и продолжил: – Есть обстоятельство, которое кажется связанным с этим ужасным делом. За последние недели несколько человек в округе получили угрожающие письма.

– Вот как, – сказала мама с деланым удивлением. – Мы с дочерью получили такие письма.

– Мне бы хотелось взглянуть на них, миссис Шенстоун, для дальнейшего расследования.

– Буду рада, чтобы их больше не было в доме, – сказала мама и начала рыться в корзинке для рукоделия, говоря: – Одно из них уничтожено. Первое, полученное дочерью. Но два других я сохранила. И можете их не возвращать.

Она протянула письма сыщику. Он посмотрел на них.

– Автор чрезвычайно интересен мне, поскольку несколько раз угрожал мистеру Давенанту Боргойну. Угрозы весьма определенного свойства, о них я не стал бы говорить в присутствии дам и за тысячи фунтов. И вполне резонно предположить, что это человек, издевавшийся над животными в окрестностях, поскольку с некоторыми из них совершены такие же ужасные злодеяния. С жеребцами и баранами. А оружие, которым он пользовался, вероятнее всего, то же, каким было совершено убийство.

Я сразу же понял, что это за оружие, и на место легла еще одна деталь мозаики. Это же пропавший инструмент Фордрайнера! Я сказал:

– Но повторю вопрос мамы: почему вы пришли в наш дом?

Он понимающе улыбнулся, словно я сказал остроту, не требующую ответа, и обратился к маме:

– Я так понял, что после бала вы и ваша дочь вернулись из Торчестера в экипаже, оставив мистера Шенстоуна в гостинице?

Она кивнула.

– В какое время вы расстались с сыном?

– Экипаж был заказан на половину шестого, – сказала она. – Должно быть, мы покинули гостиницу через несколько минут после этого времени.

Сыщик достал из кармана записную книжку и что-то записал, потом повернулся ко мне:

– И вы отправились домой?

Я кивнул.

– Для этого была какая-то причина?

– Никакой, – быстро ответил я. – Мне просто надо было подышать свежим воздухом после душной комнаты.

– Долгая прогулка, – прокомментировал он. – У вас на это ушло часа четыре. Возможно, больше. В каком часу вы ушли?

– Я ушел не сразу. Какое-то время я оставался в «Георгии и Драконе». Ушел приблизительно в четверть восьмого.

– Вы с кем-то разговаривали? – спросил сыщик.

– Возле Собрания я встретился с адвокатом мамы, мистером Боддингтоном.

– В каком часу вы с ним расстались?

– Чуточку раньше восьми. А несколько минут спустя я коротко поговорил с его сыном, мистером Тобиасом Боддингтоном.

– И с тех пор, пока не пришли сюда, кто-нибудь может подтвердить ваше присутствие на той дороге?

– Насколько мне известно, никто.

Он посмотрел на маму:

– Во сколько молодой джентльмен прибыл сюда?

Мама колебалась. Не успела она что-то сказать, заговорила Евфимия:

– Было около часа.

Уилсон повернулся ко мне и мрачно произнес:

– Следовательно, с восьми до часа только вы можете подтвердить, что прогулка заняла у вас около четырех часов?

Я понимал, что происходило у него в мозгу. За это время я мог пойти по дороге в Хандлтон и прибыть на роковое место до появления там Давенанта Боргойна, сделать свое дело, потом незаметно пройти напрямую по полям и окольным путем добраться из Торчестера до Херриард Хауз. Правда мне ничего не даст, поскольку никто не видел, как я ходил к дому леди Терревест, а это сильно удлинило мой путь домой.

– Сестра ошибается относительно времени моего прихода сюда, – сказал я. – Это произошло на час или два раньше, но я вошел тихо и сразу лег спать, так что она меня не слышала. Она думает о том времени, когда увидела меня, а это случилось, когда я спустился ко второму завтраку.

Уилсон сделал запись. Потом он улыбнулся и, повернувшись к маме, сказал:

– Люблю гулять и дышать вечерним воздухом, мэм, когда утихнет дневная суета и шум. – Он повернулся ко мне: – Полагаю, что вы, как и я, любите бродить после заката?

– Иногда, – согласился я.

– Часто допоздна?

– Иногда.

– Замечено, что иногда во время таких прогулок по ночам вас видели заглядывающим в окна.

Я улыбнулся и сказал:

– Подозреваю, что вы говорите о миссис Дарнтон. Не говорила ли она вам, что я потревожил нескольких молодых леди?

– Что ж, раз уж вы об этом упомянули, – доброжелательно произнес он. – Похоже, вся округа судачит о вас. Миссис Дарнтон также рассказала, что вы очень любопытствовали о том, как забирается, маркируется и доставляется почта.

– Я пытался выяснить, кто писал анонимки.

– Миссис Дарнтон говорит, что однажды вы спросили об адресах мистера Давенанта Боргойна.

Я пожал плечами, не придумав объяснения, что не способствовало распутыванию той интриги, что вилась вокруг меня.

Несколько секунд он задумчиво смотрел на меня и сказал самым доброжелательным тоном:

– Конечно, вы понимаете, почему я зашел немного поболтать с вами?

– Полагаю, вы хотите узнать подробности моего разговора с мистером Давенантом Боргойном на балу.

– Не просто разговора, согласно всему, что я слышал об этом, – радостно произнес он.

– Тогда нашей перебранки.

Он улыбнулся.

– Если это означает, что вы на него кричали и угрожали, тогда это верное слово.

– Думаю, его друзья могли преувеличить то, что случилось, – сказал я.

– Он обвинил вас в покушении на его жизнь?

– Да, Боргойн выдвинул абсурдное обвинение, что я напал на него у его дома около недели тому назад.

Мгновение сержант удивленно смотрел на меня, все еще улыбаясь:

– Нападение на Хилл-стрит?

Я кивнул.

– Именно об этом мы, кажется, и говорили.

– Миссис Шенстоун, пока достаточно, – сказал он.

Он повернулся ко мне и встал.

– Молодой человек, не проводите ли меня до двери?

Когда мы вышли в коридор и дверь за нами закрылась, он сказал:

– Кстати, минуту тому назад вы меня не поняли. Когда я заговорил об обвинении, сделанном мистером Давенантом Боргойном на балу, я имел в виду инцидент в Лондоне в ноябре, и я знаю, что вы в нем не замешаны, поскольку я уже телеграфировал коллегам в Кембридже и установил, что в то время вы были там. Между прочим, они рассказали о том, что вы ввязались в некую темную историю, и о вашем друге, умершем при каких-то таинственных обстоятельствах, причем вы были должны ему немалые деньги.

Я попытался скрыть волнение, вызванное его словами. Сержант продолжил:

– Но когда я упомянул о нападении на мистера Давенанта Боргойна, то вы подумали, что я говорю о недавнем инциденте на Хилл-стрит. Интересно, почему?

Я глупо выпалил:

– В тот день меня в Торчестере не было.

– В какой день? – тихо спросил он.

– Когда произошло нападение на мистера Давенанта Боргойна.

– Какое это было число?

– Не знаю, – пришлось признаться мне.

– Понедельник, четвертое января, – подсказал он.

Я ответил:

– В Торчестере меня в тот день не было. Скорее всего все произошло во вторник. Я тогда заказывал гостиницу и экипаж.

Уже произнося слова, я подумал, что, вполне вероятно, Уилсон постарается уточнить дату с помощью людей в гостинице, или в каретной, и если не у них, то обязательно у мистера Боддингтона.

Офицер с жалостью взглянул на меня. Потом, положив руку на плечо, тихо произнес:

– Ну что же, может быть, у вас есть что-то, чего вы не хотели говорить при дамах?

– Ничего, – сказал я.

Он сделал обиженный вид и убрал руку.

– Как изволите.

– Разрешите задать вопрос? – спросил я. – Почему вы уверены, что убийца был не простой разбойник с большой дороги?

– Не вдаваясь в крайне неблаговидные подробности, хочу заметить, что, прежде чем составить мнение об этом деле, я учел анонимные угрозы и зверства, совершенные с животными.

– Хотите сказать, что с телом мистера Давенанта Боргойна было проделано нечто подобное?

Он просто улыбнулся и открыл дверь. Полицейский в форме стоял у лошадиной головы. Уилсон радостно ему кивнул и снова повернулся ко мне.

– Следующие день или два я просто погуляю здесь, поговорю с людьми. Мне нравится эта часть света, хотя пока знаю ее плохо. Будет шанс познакомиться с округой. И люди здесь такие приветливые. Беседовал с мистером и миссис Ллойд, и, как вы догадываетесь, с миссис Дарнтон. Все они совершенно очаровательны. Подружился еще с одной приятной женщиной – мисс Биттлстоун. Она была в магазине у миссис Дарнтон. Собираюсь нанести даме небольшой визит. У них есть что рассказать мне. А еще этот джентльмен с необычной фамилией, которому не терпится со мной поговорить. У него странная привычка копаться повсюду в земле в поисках римских мертвецов, насколько я понимаю. Уверен, жители округи могут многое рассказать.

Когда он и его подчиненный забрались в двуколку, сержант сказал:

– Стало быть, я тут еще побуду и, уверен, мистер Шенстоун, очень скоро с удовольствием поговорю с вами еще раз.

– С нетерпением буду ждать, – ответил я, слегка поклонившись.

Когда они уехали, я поспешил сюда, наверх, чтобы все записать.

Удивлен, что Уилсон меня не арестовал и даже не предъявил обвинения. Он знает, что я публично угрожал Давенанту Боргойну и что у меня нет алиби на то время, когда племянник герцога был убит. Вероятно, он верит, что письма и ужасные зверства в отношении животных – дело моих рук. Если сержант до сих пор так не думает, то, послушав моих соседей, обязательно уверится в этом. Вряд ли ему потребуются еще какие-либо доказательства против меня.

Однако если мама скажет Уилсону, что вчера я пришел домой в одиннадцать и, следовательно, не мог быть на дороге в Хандлтон во время убийства, то есть возможность реабилитироваться.

До обеда я ни словом не обмолвился с мамой и сестрой. Спросят ли они о подозрениях Уилсона?

Вероятнее всего, нет. Обед начался в полном молчании. Странно, что мы не обсуждаем то, что случилось. Я сказал маме:

– Жаль, что вчера никто не видел меня между восемью и часом, и детективу придется потратить время на лишние расспросы. Вы бы могли помочь, если бы сказали, что домой я пришел в одиннадцать.

Не успела мама ответить, как Евфимия произнесла:

– Зря ты надеешься, что мама будет лгать. Если она скажет это в суде, то ее обвинят в лжесвидетельстве.

Я сказал, что нахожу ее приверженность правде весьма трогательной. Потом все замолчали.

Интересно, что мама ни разу не посмотрела мне в глаза.

Мне думается, что дразнить Евфимию нецелесообразно. У меня нет доказательств того, что сделали она и Лиддиард. Пока им неизвестно, что я обо всем догадался, у меня есть небольшое преимущество.

Если дойдет до суда, то никаких сомнений, что…

Двадцать минут тому назад раздался громкий стук в дверь. Я спустился и увидел на пороге полицейского в мундире. Он сказал, что у него послание от сержанта Уилсона с просьбой ко мне оставаться дома завтра в одиннадцать, поскольку он опять намерен меня навестить, чтобы обсудить «вновь открывшиеся обстоятельства».

Полагаю, Фордрайнер заявил о своем пропавшем инструменте и сделал надуманное заявление против меня. Теперь мне известно, кто его похитил. В тот день на холме были не только мы, Фордрайнер, девушка и я. Инструмент был украден, когда я побежал за девчонкой, а старый развратник устремился за нами. Уверен в этом, но нет никакой возможности доказать правду. Принесет ли Уилсон ордер и арестует ли меня завтра?

Нашел Бетси в буфетной, где она сушила панталоны, и спросил, не слышала ли она сегодня в деревне чего-нибудь нового. Дрожащим тихим голосом она ответила:

– Ему отрезали пенис и мошонку, а потом засунули в рот. – Она отвернулась и добавила: – Я бы так сделала с каждым мужчиной.

Весьма неожиданно!