Вот такое оно, море!

В морских полигонах, далеко к северу от родной базы «Летучий» вместе со своим собратом «Бесшабашным» отчаянно боролись за приз Главкома по поиску подводной лодки. Дизельная подлодка тоже была из своего же флотского объединения, но хитрое командование сделало так, что проигравшая сторона получала «двойку», и вся годовая работа командира и экипажа летела «псу в соответствующее место», как образно выразился командующий. Пугал, но правдоподобно!!!

То есть – игра пошла без поддавков – на это всерьез рассчитывали, во всяком случае.

На борту корабля находился командир сил поиска, новый командир бригады противолодочных кораблей, капитан 2 ранга Виктор Сергеевич Русленев. Даже на уровне штаба флота у него был непререкаемый авторитет «противолодочника от Бога». Иногда он подходил к карте, что-то на ней высматривал и возвращался в свое кресло, раздумывал и… выдавал команды командиру или вахтенному офицеру. Действительно, наблюдая за ним втихую, можно было подумать, что он видит эту самую искомую лодку прямо на карте безо всякой там гидроакустики. Причем – в трех проекциях!

Когда «глухари» (ироничное сленговое прозвище гидроакустиков на кораблях) безнадежно теряли контакт с подводной целью, то Русленев, награждая всех соответствующих специалистов убийственными эпитетами собственной конструкции, вновь смотрел на карту маневрирования и так, и этак, рассказывал, под нос самому себе, где он видал весь этот их металлолом, называемый ГАС. Через пару-другую минут следовали команды на изменение курса и он выдавал вероятный пеленг поиска. И что вы думаете? «Пропажа» находилась – во всяком случае, с вероятностью восемьдесят процентов! Говорят, большая вероятность только у справки из морга…

Так было и сейчас – на зюйд-осте КПУГ из трех МПК азартно молотил глубины посылками своих ГАС и засорял эфир победными воплями об установлении устойчивого контакта с подводной целью.

Между двух глубоких затяжек сигаретного дыма, командир «Летучего» Стас Неверский изрек: – Когда очень нужно найти лодку, каждый КПУГ находит свою собственную…

– Ага, и даже – каждый корабль – поддержал его флагманский штурман бригады Павел Поморин.

Комбриг Русленев, даже не оглядываясь, уверенно сказал: – А вот там есть хорошая такая банка, глубина где-то сто – сто двадцать метров. И на ней скопилось всякой всячины! И – обрывков тралов, и якоря и даже – похоже на то, останки какого-то судна. Но, что интересно – каждый раз одна и та же история – именно там и обнаруживают «вражескую» подлодку!!! Хоть бы красный крест там начертили себе на картах… Я ее с лейтенантов помню в этом самом полигоне!

После чего, взяв микрофон ВПСа, (даже не матерясь – ну, ладно, чего уж там, почти не матерясь…) он разъяснил командиру дивизиона МПК его ошибки и выдал новые целеуказания на дальнейшие действия.

– Татаро-монгольская орда! – ругнулся Виктор Сергеевич, присыпав все это положенными по случаю междометиями – на шесть кораблей – четыре типа ГАС! Вот и, действуй тут по наставлениям и инструкциям… А вот когда в вышележащем штабе начнут заслушивать, то попробуй-ка, объясни, по какому такому наставлению и в каком варианте ты действовал…

Павел Поморин, вполголоса, чтобы никого не отвлекать и никому не мешать, рассказывал своим младшим коллегам и Слоникову, который тоже оказался на ГКП и ходовом после выступления по ГГС с новостями, о некоторых нюансах местной морской топонимики.

– …да тут полно всяких «крестовых» названий и имён – традиция местная такая была – рассказывал он:

– Поморы, авторы этих названий, были очень набожны – ходили по морям до Новой Земли и до Груманта – Шпицбергена, а погода там… Вот и молились Христу-Богу и святому Николе, заступнику за всех моряков перед ним. Поэтому, традиция у них такая была из – шторма живым спасся – руби крест и ставь его на берегу, рыбы поймал полные трюма – опять руби крест, Бог внял твоим молитвам, послал удачу – вновь руби крест, да побольше! Даже самого Петра I в 1792 году заставили лично срубить крест – когда из бешеного шторма в Белом море спаслись. А второй крест он сам на Соловках, по собственному почину, из сосны вырубил и установил. Вот так вот! – тут Павел сделал паузу, что-то вспоминая. И продолжил:

– А есть тут еще остров Кий, там заповедник по гагарам и другой птице сейчас. А название пошло вот откуда… шли монахи на карбасе из Соловецкого монастыря да в Печенгский. И в такую штормягу попали! Неделю их болтало и поласкало, и, наконец, они пристали к какому-то острову. Вылезли на берег, твердой земле радуются, песок и камни целуют… а один, с трудом ворочая языком, и спрашивает: – Кий это остров? Вот так и осталось – остров Кий. А в семидесятых балбесы с одного БДК плохо определились, с невязкой в несколько миль и, не усомнившись даже для приличия, лупанули реактивными снарядами аккуратно по заповеднику… острова перепутали… И вот так бывает, когда к специальности с прохладцей-то относишься! – наставительным тоном заключил Поморин.

Море было спокойным – так, балла два-три, не больше. Пока – спокойное! На мерное покачивание корабля с борта на борт никто особого-то внимания уже и не обращал… то есть – почти никто. Лишь иногда гремели не закрепленные бронированные двери, летела на палубу посуда, легкомысленно оставленная без присмотра.

В старшинской кают – компании шел ужин второй боевой смены. Столы были предусмотрительно застелены мокрыми скатертями – чтобы тарелки не «ездили» туда-сюда в такт качке. Древний, но верный, традиционный приёмчик вестовых в кают-компаниях.

Егоркин и Васильков лениво гребли ложками в рассольнике, и занимались обычным мужским трепом – о том, о сём.

Напротив сидел Юра Пояркин, мичман из РТС, недавний выпускник школы мичманов. Большие оттопыренные уши, по уверению Александра Павловича, свидетельствующие о музыкальном слухе, выделялись на фоне почти полного отсутствия волос на шишковатой голове молодого парня (а вот Ламброзо считал, что оттопыренные уши – примета потенциального преступника. Ну, да Палычу виднее…). Мода новая – прическа «под шар», влияние фильмов про героев нашего времени… Ему явно ужин просто не лез в горло, и он просто подозрительно всматривался в свою тарелку с синим якорем.

Даже такая легкая качка вызывала у него неприятные ощущения. Ему казалось, что желудок его как-то свободно и независимо перемещается внутри него. С точки зрения «монстров», вроде вышеназванных мичманов, или, например, Петрюка, с азартом грохотавшего костями «коши» (одно из названий старой игры в нарды, распространенной на всех кораблях ВМФ), очередной раз обыгрывая своего извечного конкурента Саламандрина, старшину команды турбинистов, это было забавно… Себя в таком возрасте и состоянии, как водится, эти самые «монстры»-мастера уже успели подзабыть…

«Кошатники» и «козлятники» (то есть – доминошники) из смены, свободной от вахты, устроились в углу под аляповатой картиной местного художника, изображавшей безбрежное море, очень похожее на грязноватый «обрез» голубого цвета со стиральной синькой – каждый может обидеть художника, если у него звезд и просветов на погонах больше! Мичмана коротали свое свободное время до очередной неминуемой учебной тревоги.

А Егоркин, у которого все внутри так и свербело от желания подначить молодого коллегу, рассказывал о том, почему и Чингиз-хану, и Тимуру удавалось совершать быстрые переходы своих войск и появляться там и тогда, где и когда их враги не ждали. Зашел он издалека, прицел был дальний. Но… верный.

– Ты представляешь – обращался он к Василькову персонально, делая вид, что остальные слушатели его абсолютно не волнуют – Тимур, то есть – который Тамерлан, начисто избавился от обозов, замедляющих передвижение всякого войска. Его воины шли со скоростью танковых корпусов, в сухих степях кормились сушенным сыром-курутом, наформованного шариками. Разболтают они такой шарик в деревянной чашке с водой и дают пить коню, и сами тоже едят. На вкус – кислючий – кислючий! Как представлю, у самого аж челюсти сводит! А это казеин, молочная кислота, кальций… что-то еще… короче – целая кладезь всего полезного… а хурджин (вьючный мешок из кожи или тканной материи. Обязательное снаряжение любого всадника – хоть купца, хоть воина-кочевника) с курутом, притороченный к седлу, весит совсем немного – надолго хватит. Вот! А главное, не надо искать топливо для костра, выделять время для приготовления пищи. А еще – брал воин-кочевник кусок вяленого мяса, да клал его под потник седла…

– И что? – спросил заинтересовавшийся было молодой мичман, уже несколько побледневший.

– Так вот что – дневной переход – как минимум часов шесть до привала.

– Ну и что? – опять спросил тот, еще не понимая.

– Да за это время мясо буквально варилось в конском поту, размякало до приемлемого состояния, впитывало соль… вкусно, конечно не очень, а запах – так вообще еще тот – рабы напрочь падали без сознания! Но воины тогда и не то в походах ели, чтобы сохранить силы для схватки с врагом. Без мяса нет ни силы, ни агрессивности у воина, да! – сделал он заключение.

– И, опять же – так этот самый курут и это вареное в поту мясо осточертеют за поход, что, когда Тимур или кто из его темников-генералов говорил: «Ребята! Видите этот город? Так вот, за его стенами – вкусный плов, вареная баранина и разные овощи, не говоря уже о большом количестве свободных баб! Вперед! Ху-рра!» И вот тогда ребятам было уже по фигу, кто на этих стенах и на воротах стоит! Показывай, где чешется! И-э-эх! Честно сказать, я бы тоже уже на второй день от такой пищи взял бы на абордаж любую крепость с кабаком, где приличные повара – вот тебе крест!

– Ну да! – деланно изумился Васильков, – ты, Павел Иванович, внимай – как боевой дух поднимать! – обратился он к Петрюку: – Как твои оболдуи опять пшенкой душить нас начнут – то на очередном слежении Егоркин рванет на груди тельник – и на абордаж «Машку», або еще какой супостатский фрегат возьмет – сам, в одиночку, и сразу – на камбуз. Он почему-то думает, что на «Марьяте» кормят как-то получше.

– А зам-то нам все про моральные основы воинского духа втирает. А боевой дух – он-то во взбунтовавшемся желудке, оказывается, обитает! И в звереющих от пустоты кищках! – ввернул Петрюк.

– Если размоченный кислющий курут представить первым, то ты возьми, вот, и представь как пахло это самое «второе блюдо» из-под потника! Такого чудного запаха коки Петрюка никогда не добьются! – укусил его Палыч за больное.

При этих словах, возмущенный Петрюк мрачно пообещал лишить критика добавки и дополнительного питания. Прекрасно помня о том, что его старый приятель Егоркин реагирует на качку и шторм повышением аппетита до уровня зверского, а урчание его пищеварительной системы запросто может заглушить грохот дизель-генератора, он считал свою угрозу действенной. Надо сказать – не без оснований…

Вот тут Пояркин, будучи внушаемым и обладавший живым художественным воображением (вот они, уши-то, на что указывали – подумал Палыч-сан) сорвался с места и выскочил из-за стола, оттолкнув зазевавшегося вестового.

Егоркин и главный боцман Васильков довольно захохотали.

– Так, две его котлеты – нам! Вестовой! Слышишь? Они ему сегодня не понадобятся! – сказал здоровенный, и вечно голодный боцман.

Тут Палыч достал из нагрудного кармана кремовой рубашки едва начатую пачку сигарет, (надо сказать, к пятому дню в море сигареты стали играть роль ценностей, запасы были на исходе, и дорожали с каждым перекуром), положил ее посреди стола и сказал лаконично: – Не добежит!

Васильков подумал-подумал, припоминая внешность Пояркина, затем брякнул:

– Да он тощий, должен быть выносливый, добежит!

С этими словами он тоже уверенно выложил целую пачку сигарет, и добавил еще одну, мятую, начатую.

Тут из-за приоткрытой двери раздалось: – У-у-у… Ух, блин! – и опять звуки извержения проснувшегося вулкана.

– Ага! – восторженно встрепенулся и вскричал Палыч, сгребая сигареты приятеля своей совковой лопатой, замаскированной под правую руку. Тот беспечно махнул рукой: – Бери! Что с бою взято – то свято! Ишь, как его разобрало-то, смотри как мичманок наш Ихтиандра жалобно кличет!

Тут из-за соседнего стола сорвался еще один неустойчивый коллега и помчался догонять молодого Пояркина.

– Уже четыре котлеты теперь наши! – довольно резюмировал главный боцман. – Во ироды! – уничтожающе посмотрел на них Паша Петрюк: – Неприкрытая махровая «годковщина» с элементами садизма! Зама на вас, балбесов, нету! Над детьми издеваетесь!!! А своих-то бойцов бы за такое «построили» бы в три шеренги и вывернули бы наизнанку!

– Ты, Иваныч, фулюганство и старую добрую флотскую подначку не смешивай – ёрничал боцман, ща как обижусь!

Комбриг Русленев, наскоро пообедав в кают-компании с неизменным аппетитом, обстоятельно и с достоинством сошел вниз по трапу, решив посмотреть что творится «в низах». Иногда это полезно – для обоих служебно-должностных полюсов корабельного экипажа. За такие вот (и не только такие неожиданно-быстрые действия, и такие же быстрые решения) его за глаза называли Вжик – по имени одного персонажа из модного мультфильма. А также – за подвижность при плотном телосложении и небольшом росте.

Встречные воины считали за благо разбегаться в разные стороны – если успевали, иначе… Морской порядок и морская культура – это не самодурство, это одно из давних условий выживания корабля и экипажа – так считал Русленев. Комбриг был очень опытным, отличным моряком и проверил это сам за свою непростую службу.

По пути, обложив нерасторопного дежурного по низам, – а пусть не спит под шапкой – он спустился в рубку ГАС – словно науськивая акустиков на бродящую где-то рядом подлодку. Время контакта понемногу набиралось… На «Летучем» стояла вполне приличная гидроакустическая станция, даже – комплекс. Правда, работавшие на ней приезжие инженеры НИИ, презрительно говорили, что это уже – позавчерашний день! Им виднее, а где взять лучшее? Они сказали, что у них в лаборатории – в одном экземпляре. Правда – вместо моря – одни имитаторы и компенсаторы.

И вот именно на ГАС «Летучего» и лучших гидроакустиков, собранных с бригады, Русленев и делал ставку. Поэтому он накрутил хвост командиру группы, чтобы вцепились в лодку по бульдожьи, мертвой хваткой.

И что интересно? По наблюдению командира ГАГ Борискина, этот самый комплекс при виде начальства в рубке, начинал фокусничать. Он или переставал работать, как положено, или показывал такие результаты, что уже было никак не объяснить командиру, что вот только что хитрое скопление приборных ящиков и индикаторов никакой лодки не видело, и лишь сейчас вдруг прозрело и слух прорезало!

– Бывает! – вздохнул гидроакустик. Кроме того, вмешательство высокого и очень высокого начальства никак не влияло на повышение технических параметров или скорость ремонта технических средств, зато здорово накаляло обстановку и усиливало нервотрепку.

Оставшись довольным беглым осмотром и несколько успокоив какие-то свои внутренние тревоги, Русленев поднялся на ходовой, уселся в кресло и получил от вестового стакан крепкого, горячего чая с лимоном.

Действительно, очень неплохо бы было иметь что-то поновее, – думал он, привычно вглядываясь в морской горизонт, – и такие станции были, с динамическими антеннами, вроде буксируемой «колбасы», как на новых подлодках – но… в институтах, в одном стендовом экземпляре. А корабли под них еще даже и не заложены! Мать их за ногу, к индусам тоже все это уйдет! (знал бы он тогда, что прослужив еще много лет, и увольняясь с высокой должности в высоком звании, он так и не дождался ни новых кораблей, ни новой техники…)

Но капитан 2 ранга трезво смотрел на то, что происходило в стране, читал между строк пачки служебных телеграмм ежедневно, и с грустью думал о том, что техники сегодняшнего, а тем более – завтрашнего дня в ближайшее время на флоте не предвидится… И – похоже – весь этот «музей» останется еще долго… А от новенького корабля, заложенного на одной из судоверфей Балтики для его бригады, по слухам, уже остался один киль…

Поэтому флоту приходилось выжимать всё из того, что пока еще есть. Он с сожалением подумал о том, что в советское время корабли бы давно бы ремонтировались и модернизировались, а сейчас для них не выбить и дока… А корабли… впрочем, японский военно-морской атташе, с которым как-то пришлось встретиться в Осло высоко оценил морские качества сторожевиков.

– А почему? Корабль-то явно устаревший, разработан около 20 лет назад и почти не модернизирован… – удивленно поинтересовался Русленев, всегда живо следивший за новостями на всех флотах времени, внимательно вычитывая обзоры разведки и публикации в открытых военных журналах.

– Зато, если в современный японский корабль или в американский фрегат попадет ракета или даже – простой снаряд, то он вполне может потерять управление, остаться без хода и лишиться средств наблюдения, и даже – оружия самообороны. Он разорвет какие-то сети, кабельные трассы или щиты питания. А попади ракета в ваш «Кривак» (условное название СКР проекта 1135 по классификации НАТО) – он ее может и не заметить – пояснил японский моряк.

Каждому – свое! А вот Русленев бы не отказался от пары кораблей с современными системами кораблевождения, обнаружения и оружия – про которые пока он только читал.

Сколько Россия знала переломных моментов в своей новой и новейшей истории, когда первым страдал ее военный флот! Еще один раз? Как долго это затянется? Или опять «на ноль помножат», а после – все сначала? Новости навевали тоску, но где взять другие?

Так или примерно так думал Русленев, кутаясь от холода и сырости в цигейковый воротник старого доброго привычного командирского пальто. Сколько помнил себя после академии – он надевал это пальто чаще, чем шинель или форменное пальто. В море они не очень удобны. А сколько ходовых суток он проводил в море за эти годы, исключая отпуск – он уже давно не считал!

В большие иллюминаторы ходового поста было видно, как волновалось море, покрываясь белыми гребешками-барашками. На горизонте, почти на траверзах обоих бортов, были видны серые силуэты кораблей КПУГа. В кабельтовых пятнадцати – двадцати мористее, как привязанный, но не наглея, шел фрегат ее величества, а еще дальше, у самой кромки горизонта – обеспечивающий его поход танкер-топливозаправщик.

Надо бы быть польщенным иностранным вниманием – да не больно-то и хотелось. А вчера случайно «зацепили» и даже попытались осуществлять слежение за штатовским «Лосем» (многоцелевая ПЛА флота США типа «Лос-Анжелес». Одна из самых распространенных пока лодок, которую можно встретить около наших полигонов БП), нагло пасшимся в наших полигонах… наверное, интересно было – обнаружат или нет? Но, обнаружив слежение, этот «Лось» взбрыкнул и куда-то ускакал на табунах своих «лошадок» спрятанных в его турбинах. Еще бы – сорок узлов за десять минут, как с куста! Не только не уследить, но даже не догнать! Вот если бы палубный вертолет ПЛО был! А так – передали контакт на флот, и только видели пролетевшего по наводке где-то в облаках старого трудягу «Ил-38».

Да, раньше наши корабли встречались с супостатами в море, обычное дело во время походов в Атлантический океан и Средиземное море. А когда перестали ходить в Атлантику – все НАТО поперло в Баренцево море, словно медом намазано! Наверное, беспокоятся, чего это русские исчезли – не иначе чего-то затевают. Но если так и дальше пойдет, они успокоятся и навсегда вычеркнут нас из списка противников. А для военного человека обидно, когда потенциальный супостат даже за приличного противника не считает – так, мол, шпана… Тут если тебя не боятся – начинают смеяться! Конечно, обидно…

Русленев попробовал мысленно посчитать, сколько он уже командиром. Выходило, что много… Еще бы – свой первый корабль, СКР третьего ранга, с открытым все ветрам ходовым мостиком, он принял еще старшим лейтенантом в семидесятых. Между прочим, одним из первых в своем классе выпускников Калининградского военно-морского училища! Это приятно грело его самолюбие еще в те уже далекие годы. Даже сейчас, став начальником штаба, а потом и комбригом, выходя в море на разных кораблях он почти все время проводил на ходовом, и не то, чтобы не доверял там командирам – сам считал, что излишняя опека вредна, но… просто так получалось и он жил на мостике настоящей жизнью – без бумажной рутины и паркетных маневров.

Вот поэтому комбриг решил посмотреть на подготовку лейтенантов, которые, по его мнению, уже должны были опериться. Должны… обрав их на полутемном ГКП, чтобы не мешать работе командира и вахтенного офицера, он с тал задавать им элементарные, с его точки зрения, вопросы. У офицеров, понятное дело, начался массовый «заплыв» с пусканием пузырей и удивленным пучеглазием. Лишь только двое из них пытались держаться… Какое-то время… Он безжалостно отправлял лейтенантов, кого – к карте, вспоминать характеристики огней и маяков от Вардё до Святого Носа, кого – вниз, выяснять, как называется та или иная корабельная конструкция, или разные тактико-технические характеристики сторожевика. Ему самому не надо было никуда подглядывать, чтобы оценить ответ – он сам мог рассказать все эти сведения во всех нюансах, даже внезапно разбуженный среди ночи…

Каждый неудачный ответ молодого офицера Виктор Сергеевич щедро пересаливал поправками, меткими комментариями, насчет умственных способностей и тому подобное.

Офицеры «Летучего», даже из тех, кто уже вышел из возраста сдачи первых зачетов и кое-чего в службе добился, предпочитали помалкивать – попробуй-ка чего ляпни, у Русленева найдется к любому пару вопросиков, вполне достаточных, чтобы с размаху усадить «отличника» в «лужу» собственных заблуждений. При всех!

Наконец, он подозвал Неверского и сказал, закуривая сигарету: – Командир! Как-то хреновато выглядит подготовка ваших молодых офицеров! Вы с Тетушкиным на пару ушами не стрижете! Ваши лейтенанты до сих пор путают стрингеры со стрингами, а кливер с… этим самым… Да, ну ты понял, созвучно… Похоже, всего этого они, как следует, не видели и в руках не держали! – резюмировал комбриг, наблюдая за полетом сиреневых колец дыма под подволоком.

Флагманский ракетно-артиллерийского оружия, по прозвищу «Папа-Мишка», или «Балу», проворчал:

– Уж если и этого не видели – имею ввиду второго – то чего они вообще пять лет в столицах делали?

– И я – о том же! И за эти месяцы на корабле – тоже время даром тратили, перерабатывая корабельный паек на…! Это все старпом виноват!

– Ну, вот опять старпом виноват! – обреченно протянул Борис – Кто, где… это самое… так сразу – я! Как невестка в хохляцкой семье – во всем виновата уже по определению! – обиделся Тетушкин и хищно прищурился, загоняя всех лейтенантов в перекрестье своего внутреннего служебного прицела:

– Вот теперь, пока весь зачетный лист, как «Лукоморье» не выучите… я вас… я вам… – грозно сообщил он лейтенантам.

– Знания – не самоцель, а – прожиточный минимум, иначе незнайка и неумеха на корабле опасен – это вам не Солнечный город! Особенно – офицер! Кому много дано – с того много и спросится! А мозги тоже тренировать надо, не давать жиром зарасти! Вот, и, кстати о мозгах и памяти, Борис Александрович, не забудь записать в ЖБП – комбриг, мол, провел контрольное занятие с офицерами по безопасности мореплавания. Потом дай мне – распишусь, где надо! – со значением закончил выступление по разбору занятия комбриг. Он тут же удалился на ходовой и взгромоздился в свое кресло. Дальше пусть старпом свой позор смывает… их кровью!

Оглядевшись вокруг, он каким-то внутренним чувством почувствовал, что что-то не так. Что-то насторожило его. Сначала не понял – что, но сработало боковое зрение и чутье бывалого моряка. Он тут же дал команду доложить обо всех целях, Неверский тоже что-то заметил. И тут все стало ясно – в погоне за тресковым стадом, вывалив кошельковый трал, прямо в борт «Бесшабашному» несся рыболовный траулер. Русленев увидел, как Караев резко начал маневр на расхождение с целью и проскочил меньше, чем в паре кабельтовых от борта рыбака.

– O, God! – укоризненно воскликнул в адрес сумасшедшего рыбака воспитанный англичанин, командир фрегата на шестнадцатом канале УКВ.

– Вот гад! – согласился с ним Стас Неверский, разглядывая в визир номер рыбака и его название, чтобы выдать ему пару теплых слов.

Как было не раз отмечено, рыбак забывает про МППСС (международные правила предупреждения столкновения судов – для тех, кто не слышал, есть такой основополагающий документ для мореплавателей), если рядом идет большой рыбий косяк, который он уже видит обращенным в дензнаки, причем – валютой! Вот и летают их суденышки по морю и… бывает, то на скалы вылезают, то тонут без посторонней помощи… то кому в борт въедут.

А тут доложили, что опять установили достоверный контакт с лодкой, неожиданно отраженная отметка лодки на приборах увеличилась. Как потом выяснилось, подводники перехитрили сами себя. Пытаясь оторваться и уйти от назойливых посылок гидролокаторов, командир решил использовать имитационный патрон, выстрелив его через ВИПС (устройство на подводных лодках для выстреливания имитационных патронов различного типа. Насколько мне помнится, первые такие устройства были спроектированы и установлены на советских ракетных АПЛ проекта 658 в начале 60-х годов. До этого советские ПЛ выстреливали эти патроны через торпедные аппараты. При выстреливании такие патроны – бывало – застревали и укладывались на корпусе. Чтобы избежать этого, опытные минеры обматывали имитационные патроны газетой и тогда они, без замечаний, «всплывали» над лодкой, выставляя целое облако пузырей, на которое натыкалась ультразвуковая посылка с корабля и давала мощную отраженную отметку, которая могла ввести в заблуждение гидроакустиков противника), и подставив ложный объект из газов противолодочникам. А подлый патрон – (сказано – имитатор, и люди такие бывают, имитаторы, а как до дела дойдет…), не захотел никуда всплывать, взял и улегся прямо на корпус и застрял, увеличив до безобразия отражающую поверхность… Про газетку-то вгорячах забыли – бывает! Вот и получился ляп… и без этого бы обошлись, но настоящий охотник не упустит случая и всегда к нему готов!

Набрав нужное количество часов контакта, вцепившись, как бульдог в медвежью задницу, сторожевики и МПК ходили за лодкой, повторяя все ее маневры. Настало время и комплексного применения оружия.

Все прошло «как учили в школе». Не зря учились корабельные расчеты, наплевав на все остальное! Какую там оценку уж выставят в высоких штабах – это еще вопрос, как и то, кому же достанется приз Главкома. Потом в лабораториях проверят умные приборы из торпед и сделают окончательный вывод – и от оружия тоже многое зависит, но… вот личное удовлетворение хорошо сделанной, настоящей мужской работой – уже есть!

Распрощались с МПК ОВРы, и «Бесшабашным», которые пошли прямо «домой», зашли в столицу флота, а точнее – на ее околицу – к причалу под кранами, загрузить обратно свои родные боевые ракето-торпеды и торпеды вместо выпущенных по лодке практических. Торпедолов, сдавший уже всю выловленную «практику» на базу, бодро отбежал от причала – спешил домой, пятница, однако!

Заправлялись водой, приводили себя в порядок. Русленев сразу же озаботил флагманских и корабельных специалистов составлением отчетов – схемы, результаты средств объективного контроля… Конец – делу венец! Мало выполнить задачу с видимыми результатами, надо еще убедить в этом начальство… Поэтому комбриг сам непосредственно включился в работу – пока здесь никто еще не мог сравниться с его опытом. Работали дружно, комбриг мог долго не отдыхать и обладал большой работоспособностью.

Выйдя на ют, Тетушкин втянул носом воздух, и то, что он унюхал, очень не понравилось! Выглянув за борт, он увидел характерные коричневые разводы и радужную пленку, чертыхнулся и рявкнул дежурному:

– Командира БЧ-V сюда!

Когда появился механик, то сразу понял, что надо переходить на официальный тон, не смотря на «столетние» приятельские отношения с Борисом Александровичем.

Тут появился и Слоников. Старпом начал ехидно:

– Ага! Знаете, а я тут танку сложил – про механика, прямо на юте, пока ждал!!

– Кого ты сложил? – удивленно протянул заместитель командира.

– Ну стихи такие, пятистрочные, в японском стиле… Там еще какие-то правила есть. По слогам или там по размеру… но сойдет и так! Слушайте:

Тут командир БЧ -5 и Валерьян Слоников заглянули за борт.

– Мать вашу! – ужаснулся Иван Петреченков.

– Вашу, вашу – поправил Саныч: – Мигом – полная мобилизация! Чтоб через пять минут «экологический футбол» начали, а то местные заложат нас экологам, Русленеву достанется, а он по всем нам на большом танке с наточенными траками кататься будет! А откуда ноги растут – разберешься и доложишь! Я почему-то не люблю, когда из меня пытаются сделать слепоглухого дурака! Быстрее чешитесь – пока комбриг занят!

Поняв, что настроение Виктора Сергеевича вполне удовлетворенное и благодушное, флагманский РО Балу, его старый товарищ и сослуживец, подсунул комбригу на подпись пачку бумаг – по ЗРК на одном из кораблей. Этот ЗРК вывели из строя при самом активном участии личного состава и Русленев об этом знал. Но флагманский все же рассчитывал на «добро» комбрига…

– Михаил Геннадьевич! В расследовании надо так и писать, что, мол блок управления комплекса «Оса-М» выведен из строя тяжелым и тупым предметом – а именно, головой командира батареи, который влез в блок управления с паяльником на перевес… мне – по большому счету наплевать на то, как и какими средствами вы будете вводить «Осу» в строй, но срок – понедельник!

– Да нет, знающий комбат, соображает, «череп» в устройстве, тут что-то не то случилось… – пристыжено оправдывался Балу.

– Ты знаешь, что гениев надо держать в НИИ, в крайнем случае – в высоких штабах, а на корабли – не допускать. Иначе, как на экскурсию – это как исключение! Короче – чтобы ввели «матчасть» в строй! Сам работать будешь!

– Буду! И умельцев с завода вызову…

Но… вот именно тут пришел командир БЧ-4 и доложил о штормовом предупреждении.

Поморин сразу вышел и получил свежую карту Гидромета у командира боевой части… Грамотный штурман решил, что дело серьезное, доложил Русленеву и тот с ним согласился, и забеспокоился. Было – от чего! Обещали ураган, вполне приличный для этих мест и времени года.

Меж тем, небо посерело, вместе рваных грязноватых облаков по небу неслись сплошные серо-свинцовые, косматые и нечесаные тяжелые тучи. И вот ветер запел в снастях. По заливу побежали волны, покрывая всю видимую поверхность залива частыми кипельно-белыми барашками. В природе накапливалась какая-то грозная напряженность и это ощущалось на уровне подсознания…

– Товарищ комбриг! Объявлен сигнал: «Ветер – раз»! – доложил командир «Летучего». А это уже было заметно и так, ветер ревел вовсю, палуба под ногами ходила ходуном это у причала-то! Да и сам причал вытанцовывал своими секциями сложные хореографические «па», а чей-то «Уазик», стоявший на самой крайней секции, завелся, дал газ и панически удрал на берег, раскачиваясь на ходу, как пьяный от прыжков плавучей секции.

– Ну, думаю, началось! – проворчал Русленев, оглядывая начавшие ритмично потрескивать швартовые концы и что-то прикидывая в уме. Он понял, что если еще протянуть, то разгулявшийся отжимной ветер, здесь, на этом причале может запросто оборвать швартовы, или даже плавпричал вместе с кораблем… и никакие якорь-цепи не помогут! А если еще и стрела плавкрана сверху грохнется? Не должна, конечно, но а вдруг! Может и не оборвать швартовы, но шторм, или вообще – ураган, не самая лучшая ситуация для споров с самим собой или экспериментов с природой. Ответственность за людей и корабль полностью лежала на нем, и надо принимать решение – пока не поздно!

Запросили оперативного дежурного флота. Скорого ответа нет – тоже принимали решение, это не так просто, как кажется – ответственность за решения – вещь тяжелая. Но Русленев настоял на своем – надо выходить в Мотовский и штормовать, хоть как-то прикрывшись высоким берегом.

… Когда отдали последние швартовы, скорость ветра уже достигала 25 метров, а давление продолжало падать – хотя уже казалось, что вроде бы и некуда! Кривая линия на миллиметровке барографа круто пикировала до самой кромки ленты!

Ветер упирался в крутой борт и надстройки и стремился спихнуть «Летучий» с фарватера! И волны даже в заливе впечатляли! Всякое видавший Егоркин только диву давался, разглядывая водяные горы на фоне знакомых скал.

Понесло снежные хлопья, и видимость упала. Неверский обратил внимание, что к выходу из залива потянулись и другие суда – видно, не надеясь выстоять на рейде. Тут были и сухогрузы, и большой танкер и рыбаки… «Да, дело серьезное!» – подумал Стас. Под ложечкой где-то неприятно засосало. Нет, не страх, что-то другое «…слава Богу, никто не увидит и не услышит»… он отогнал от себя эти мысли и стал требовать от механика усилить внимание к забортной арматуре, работе топливных насосов, расходных цистерн дизель-генераторов. Потеря хода и питания в таких условиях может уверенно сулить кораблю только полный абзац!

Но удалось покинуть Кольский залив довольно удачно, ни на кого не налетев и никому не подставив свой борт!

Вышли и двинулись курсом, рассчитанным относительно ветра, преодолевая крутые волны. Корабль взлетал над волной, скатывался вниз, и его накрывало следующей многотонной водяной горой сверху. Она прокатывалась с бака до юта, соскальзывала в ревущее море… и тут же в настройку следующая волна лупила с силой тяжеленной кувалды. Были моменты, когда Неверский было решил, что на ходовом вышибло лобовые иллюминаторы… на секунду погас свет и откуда-то полетели брызги воды. Но – нет! Это просто сработало реле на электрощите, да от удара разом слетел на людей весь скопившейся у подволока конденсат.

Вот тут стало видно, кто чего стоит – Русленев обратил внимание на штурманенка, которому было плоховато. Он стал на лицо бледно-зеленым, (и не таким небо с овчинку стало казаться – бывает) но, все же, периодически выбегал на крыло мостика, к пеленгатору, снимал данные с приборов и работал у прокладочного стола. Работал – не смотря ни на что!

– Достойно уважение такое рвение! – отметил комбриг. Он прошел в штурманскую и осмотрелся. Тут было не до шторма! Надо было работать…

Штурманенок что-то обсчитывал на калькуляторе. Виктор Сергеевич заглянул через плечо – там была какая-то программа, позволяющая получать искомые величины безо всяких привычных таблиц – в одно касание! Постарался вникнуть – действительно удобно!

– Прогресс! – хмыкнул он и пошутил: – А мне лично интеграл только один раз пригодился! Я как-то почувствовал, что рулевые в шхеру перед Новым годом что-то прячут. А как туда залезть? Вспомнил я интегральное исчисление, взял мягкую стальную проволоку, согнул ее в виде интеграла, запустил ее в эту шхеру… Мать моя! Там две бутылки водки, ДМБ-овая форма, кусок бархата, который от скатерти в кают-компании оттяпали… Воздал я рулевым по заслугам, а сам думаю – великая вещь – математика! И чтобы я на штурманской службе без интеграла-то делал?

А тут как раз штурман доложил: – Товарищ комбриг! Фактическая скорость – минус полтора узла.

Русленев слегка присвистнул – корабль на среднем ходу турбин встречной волной неумолимо тащит назад! Он скомандовал: – Вахтенный офицер! Механика ко мне на ходовой!

Пришел механик, весь озабоченный. Спокойно доложил, что опасается за топливо. А дело было вот в чем: после нескольких дней в море цистерны заметно опустели, образовалась свободная поверхность и соляр бултыхался там вовсю! А ведь не всякое дерьмо, которым тебя заправляют, можно считать топливом! Соляр, купленный тылом по дешевке у перекупщиков, был плохого качества, и в емкостях плавали большие куски смолообразных сгустков, оторвавшиеся со дна, где тихо-мирно лежали в отстое… До поры! А если несколько кусков забьют фильтры топливных насосов? Однако! И тогда…

– Вот недаром же Петр I вешал купцов, поставивших ему для флота гнилые доски и подгнившую парусину, прогорклую крупу для матросской каши! В 1720 году в Кронштадте троих повесили, а в 1722 году – еще двоих – за тоже самое! И еще тех ребят, которые все это для флота купили – надо полагать, за мзду-откат польстившихся – вспомнил Русленев историю: – вот сейчас бы вернули те законы – месяца на два, на три – хотя бы! Эх! – тут он даже прищурился мечтательно.

Честно сказать, несмотря на шторм, люди чувствовали себя не плохо. Они не знали всего того, что знали Русленев, командир «Летучего» Неверский и его механик. Последний даже с лица спал – он-то точно знал все опасности – без бравады. Вообще-то фанваронство не присуще механикам – у них другие поля боя на этой же войне…

От прыжков по волнам, от титанических ударов взбесившейся стихии в борта и даже в днище вовсю потекли сальники. Черт знает, откуда вода стала поступать в пост гидроакустики и подтопила трюма в первом отсеке. Дейдвудный сальник тоже стал заметно травить…

Но водоотливные насосы пока справлялись… Сам Слоников, собрав матросов, кинулся рубку ГАС. Они вместе вычерпывали воду у акустиков, погружным насосом и даже – ведрами, все вымокли, как под дождем, но не обращали на это внимания.

По радио кто-то подавал призывы о помощи. Поморин со штурманом прикинули координаты – далеко, чуть не тысячу миль отсюда. Да, размахнулся ураган! Кто-то влетел на скалы и поближе! Буйство стихии натворило дел – ветер выдавил стекла в домах разных городков и поселков, разметал дамбы, подтопил дороги, повалил мачты системы электропередач, оборвал провода троллейбусных путей…

Где бы был корабль, если бы побоялись сняться со швартовых и выйти штормовать?

Надо сказать, хотя было и не до еды, Русленев спокойно пил свой чай, закусывал бутербродами с колбасой и селедкой, делясь ими с Неверским, спокойно обсуждая подготовку отчетов по поиску. Его основательная, не показная уверенность передавалась всем…

Егоркин со своими минерами тоже боролся со штормом – иллюминаторы в каютах тоже текли, пришлось подтягивать «барашки». В коридорах пришлось крепить по-штормовому щиты с аварийным инструментом. От ударов тяжелых волн практически оторвалось с креплений почти все. В провизионных кладовых в кучу свалились всякие ящики и коробки.

– Давай-давай! – кричал Палыч-сан своим бойцам. – Не дрейфить и шевелиться! Будет о чем на «гражданке» корешам рассказать, почти не привирая! Куда! – это он уже кричал матросу, сбитому с ног резким наклоном палубы. Мичман ловко успел схватить его за ремень и удержать.

– Научишься удерживаться на ногах при качке – в городе всегда удержишься на асфальте! – пообещал он недовольному матросу.

По докладу врача, пострадавших пока не было. Хотя бы это хорошо! Народ съел все соленые огурцы и сухари – тоже хорошо, значит настрой – боевой! Когда есть совсем не хочется – то хана!

Шторм стихал, волны утратили свою скорость и силу, но еще тяжело переваливались под бортами, раскачивая тяжелый корабль, как прогулочную лодку. От сырости упало сопротивление изоляции в сети и выключатели в каютах и на постах чувствительно «кусались». Из соображений безопасности, отключили все электрогрелки. Стало еще холоднее и в помещениях чувствовался тяжелый запах сырости и плесени…

– Все – это ерунда! – решил Неверский. Слушая радио, он понимал, что им еще повезло. Впрочем, везение часто достигается умело организованными действиями. За все это время ни Русленев, ни он не сходили с ходового, и лишь изредка дремали в своем кресле по очереди, владея обстановкой в полной мере.

Когда накат ослаб до вполне приличного, «Летучий» зашел в Противосолнечную. Здесь его ждали, ураган тоже не обошел стороной Обзорново, слегка потрепал деревья и даже старую кровлю на некоторых домах.

А жены с тревогой смотрели на светопреставление за окнами и ждали вестей с корабля, на котором штормовали мужья. И, как только корабль, еще даже не ошвартовавшись, вошел в Противосолнечную, информация просочилась в поселок неведомыми путями (мобильников-то тогда вовсе не было!). И тогда в семьях облегченно вздохнули…

Комбриг спустился во флагманскую каюту. И только тут Русленев почувствовал, как устал. Но главное – корабль цел, все люди живы и даже – без царапин… Повезло? Комбриг пожал плечами. Ну что ж, он просто сделал свою работу – в очередной раз – простую мужскую работу, привел корабль и людей домой. Сейчас офицеры и мичмана пойдут по домам – к своим женам, детям, живые и здоровые – все до одного! По очереди, конечно – поправил он сам себя. А с железом и топливом – разберемся…

Завыли вентиляторы – механик наладил вспомогательный котел и прогревал теперь заметно промерзший корабль. Старпом вовсю «бурлил», ругаясь со швартовщиками, заводившими дополнительные концы на причал.

«Надо бы под душ! – лениво подумал Русленев: – «Да побыстрее – провонялся сырой овчиной за эти дни – даже тошнит…»

Дожидаясь Тетушкина, который должен был ему принести все журналы для необходимых личных записей комбрига и проверки, прихлебывая остывший чай из стакана, он вдруг почувствовал, что усталость смыкает ему глаза, неумолимо наваливаясь грузом бессонных ночей. И он, незаметно для самого себя, задремал, откинувшись в кресле…

Когда появился Тетушкин, уже переодетый во все чистое и глаженное он не решился будить комбрига… Работа сделана, а куда денутся эти журналы?

И только вестовой, принесший комбригу еще один стакан совершенно горячего чая с лимоном, подумал вслух с завистью:

– Хорошо быть начальником! Все бегают, а ты себе сидишь, отдыхаешь!

Тут Тетушкин хмыкнул и беззлобно надвинул на глаза балбесу его белый накрахмаленный берет…