Срочное погружение… шефов

Павел Иванович Петрюк пришел в гараж к Егоркину под сильным впечатлением. Эти самые впечатления уже несколько дней вертелись на языке, просто требуя свободных ушей, просто – нескольких комплектов таких ушей. Ну, и – разумеется – соответствующей, располагающей обстановки. А где же ее можно найти – да наверняка? Правильно – в гараже, субботним днем, там же найдутся и праздные уши – в достаточном количестве!

Несколько дней назад, веселым и ярким ураганом, прокатился по Полюсному и всем другим флотским гарнизонам и гарнизончикам наш национальный любимый праздник – День Военно-Морского флота. Нет у нас звезд в небе в это время – и в светлом небе расцветали яркие, праздничные цветы фейерверков, осыпая небеса разноцветными звездочками. Честно сказать, по случаю не закатываемого еще полярного солнца, вспышки фейерверков были тускловаты, видны были только разноцветные дымные столбы…

Волны этого шторма ударили и по Москве с Питером, и… Да проще сказать, где не отмечался этот великий праздник морского братства! И что, вы думаете, его отмечали кока-колой? Или чаем? Никто из находящихся в уме и твердой памяти, в это просто не поверит! Даже те, кого угораздило «загреметь» в эти дни в госпиталь и не удалось выклянчить у своего доктора «амнистию» на эти дни – все равно находят силы и средства, что встретить национальный праздник достойно!

Павел Иванович принимал в организации и проведении этого праздника самое деятельное участие. Да вы что – куда же без него???

И вообще, все государственные и военные праздники были для Павла, лучшего кока Полюсного и окрестностей (включая стольный град Североморск), прямо, как для лошади свадьба – голова в цветах, а все остальное – в мыле.

Вот так-то быть на флоте лучшим – «Тяжела ты, шапка Мономаха! (как говаривал пушкинский Борис Годунов). А начальники ее ка́-а-ак нахлобучат при случае!

Старший мичман Петрюк отвечал со всей серьезностью за организацию кулинарной агрессии при приеме гостей. Поэтому уставал, как собака на охоте. И ему просто требовалось сменить обстановку. Вот поэтому и влекло его в гаражный клуб Палыч-сана.

Шефы, которые приезжали на свои подшефные корабли и подлодки были важные, нагруженные статусами и властью. Губернаторы в их рядах не были редкостью! Да, были люди в наше время… – говаривал поэт, да и праздники тоже – не чета нынешним! И эти шефы – не главы делегаций, а из второго эшелона, помоложе и попроще – оттопыривались вовсю! Наверное, на родине им не давали ни гульнуть, ни выпить по человечески!

Петрюк с юморам рассказал вот что:

– Съехались шефы – гостей – со всех волостей! Так вот, увидев в первый раз в своей жизни морской парад в Полюсном, шефские делегации вышли на морскую прогулку на одном из специальных катеров, свежевыкрашенным, не без шика и лоска. По-нашенски!

Артисты ансамбля славной флотилии исполняли традиционные морские песни, и прямо на палубе был организован фуршет. Смотрел я на шефов и приходил в полную уверенность, что у себя дома им ни пить, ни есть и гулять явно не давали. Года два! А тут они возьми и сорвись! И тогда наступил день флота!

Петрюк, как всегда постарался и закуски были разнообразными и вкусными. Как минимум – с десяток перемен. Бутербродики, рулетики, пирамидки и канавки на шпажках. Кусочки красиво обжаренной курицы, ветчины, рыбы, разнообразно фаршированные овощи, пирожки ровно на один укус после рюмки… и вообще… слюной можно захлебнуться при одних воспоминаниях!

Водка и свежее пиво лилось рекой – помогли местные шефы, с Кольского пивзавода.

– Понятное дело – фуршет на палубе, закуски – гора, и выпивки – море разливанное. Пошли сначала в Североморск, экскурсию по БПК провели, командир тоже им легкий прием организовал – а, как же – знай морское гостеприимство!

Правда, Громяковский – честный человек, не стал корабль грабить и мы щедрую часть водки командиру «Адмирала Сергеева» тут же передали, чтобы не расстраивался. Кстати, хлебосольным Алексей Михайлович был не только в размерах выделенных сумм, но при необходимости, сам распахивал свой бумажник – в тайне от жены, и решал за свой счет вскочившие финансовые проблемы. Уж я-то знаю!

– А дальше пошли к старине Кильдину – море посмотреть, сопки наши все в зелени, скалы, краснеющие в летнем солнце шефам показать! Весело так пробежались по мелким волнам, как по ребристой доске. Гости уже подогрелись до кондиции, разошлись кучками по своим компаниям. А на мостике с главами делегаций заседал сам Громяковский. Он рассказывал высоким гостям о море, о кораблях, размахивая руками, изображая что-то в воздухе для наглядности.

Михалыч был набит всякими интересными историями и байками, где, правда, невероятным образом насмерть переплелась с вымыслом. Алексей Михайлович умел владеть вниманием публики. Обычно большие начальники брали кого-то из офицеров культуры из ДОФов и клубов, в качестве ведущих. Но не Громяковский! Он сам вел всякие встречи, направляя застолье в нужное ему русло… В его тостах всегда был второй, скрытый смысл, тонко подсказывающий настроение гостям.

И слово для тоста он предоставлял тем, кто сам хотел сказать что-то значимое! В людях он разбирался хорошо! И очень редко тост доставался тем, кто собирался насмерть замучить десяток-другой слов – минут за пять, а то – и десять.

– И тут, сразу же за выходом из залива, нас закачало. Заметно, что-то куда-то с грохотом полетело…

Штормик – пока так себе, бала два-три, не больше. Но вот налетел шквалистый ветер, стал забрасывать волнами палубу катера. Командиру катера, опытному мичману, злому татарину с казацкими усами, все это очень не понравилось – с этакими вот пассажирами на борту. А вдруг кого смоет, или качнет волна, да шарахнется кто через леера? «Мама» сказать не успеет! Не дай Бог так отличиться на весь славный флот России и ее окрестностей.

Громяковский с ним согласился, и, заложив широкую циркуляцию, катерок стал ворочать на обратный курс. А это только подогрело интерес публики – на приглашения сойти вниз никто никак не отреагировал. Легкий (или уже не очень легкий хмель) в их головах уже мешал прочувствовать разницу между трамвайчиком на Москва-реке и военным катером в Баренцевом море.

Ни какие увещевания не действовали – гости только отмахивались небрежно от офицеров, которые пытались навести порядок на палубе. Как же – там были и хорошо одетые яркие женщины, а показать при них, да еще с пьяной удалью, что ты хоть чего-то боишься… это уж слишком! Ни за что! пусть лучше съедят нас прилюдно без водки!

В некоторой растерянности старший мичман Рашидов, много лет командовавший этим катером, но в первый раз столкнувшийся с таким пренебрежением к морю, подошел к Громяковскому и спросил: – Товарищ капитан 1 ранга! Ветер и качка усиливаются, что мы будем делать?

А тот сразу ответил, будто ждал такого вопроса: – Качка, говоришь? Да, неприятно, народ-то у нас не подготовленный и своенравный! Давай команду по кораблю: «Приготовиться к срочному погружению! Надстройку и мостик к погружению приготовить!».

У Рашидова сначала отнялся было язык, выкатились глаза, раскрывшие обычный восточный прищур до кофейного блюдца, а уж потом только пришло понимание затеи, которая, при здравом размышлении, показалась ему перспективной и вовсе не безнадежной.

– Всем вниз, команде – по боевым постам, гостям собраться в кают-компании! Выполняйте! – сказал Громяковский и теперь обратился к высоким гостям: – Давайте пройдем вниз, сейчас погружаться будем!

У офицеров глаза полезли на лоб, но Громяковский сдвинул брови и качнул головой в сторону прочной двери.

До всех военных сразу дошло, что надо делать! И они побежали по палубе, предупреждая о «погружении» и сея возможную панику. Прозвучавшая по ГГС команда возымела свое действие – интенсивно захлопали двери в надстройку! Как ни странно, возражений не последовало – и дошло до всех нормально. Без замечаний!

Но один из советников губернатора шефствующей области, Кормчиев, офицер запаса, в изрядном подпитии, плоховато державший удар «кулинарной агрессии», искренне и громко удивился:

– А разве мы не на химическом катере?

– Да! – не моргнув глазом, согласился Громяковский: – но это особый, новый катер! При действиях в условиях применения противником оружия массового поражения, он погружается и берет анализы воды на небольшой глубине. И это позволяет ему укрыться от волнения и выпадающих радиоактивных и ядовитых осадков! Во как!

– Надо же! – уважительно покачал головой Кормчиев, – в наше время такого еще не было!

– А ты думал! Военная наука не стоит на месте! – капитан 1 ранга наставительно гордо поднял вверх подбородок, многозначительно устремив свой взгляд в небеса.

Все спустились в кают-компанию, где тоже заблаговременно был накрыт стол – из того, что оставалось, но все равно – еды и питья всем хватало. После обильного угощения пища уже не лезла гостям в рот, но не тут-то было!

Громяковский предоставил тост одному из шефов и тот стал благодарить за гостеприимство моряков-северян. А тут один из подвыпивших чуть более своей нормы журналистов стал спрашивать, когда, мол, погружаться будем?

Очень хотелось шефам посмотреть «в окошко» на красоты морских глубин и их обитателей! Иллюминаторы же к кают – компании были задраены – как учили, еще по приготовлению! Основательно и добросовестно. У Рашидова не забалуешь, в школе техников у него по педагогике двойка была. Поэтому он не вел душеспасительных бесед, а сразу бил недотепу и лентяя чем попало и почему попало. Но это было редко, так как все знали, чем обязательно кончится любая небрежность.

За время фуршета и других застолий Алексей Михайлович несколько раз уже предупреждал – что за прерывание любого тоста, виновнику-мужику обрезают галстук, а женщинам – пуговицы на юбках. И что это – очень строгая традиция, грозящая отступникам всякими карами и несчастьями свыше. Действительно, один из его офицеров уже ходил в парадной тужурке, но без галстука, который жалкими веревочками валялся на столе.

А вообще – разноцветными клочками всех срезанных галстуков он смог бы украсить большой ковер где ни будь в музее… запросто!

Капитан 1 ранга прокашлялся и рассказал про галстуки. И резюмировал: – Поэтому, я лично ничего поделать не могу – традиция есть традиция. И мы просто ее служители! – с этими словами он спокойно взял журналиста за галстук и… ножом для мяса оттяпал тому кусок яркого шелкового галстука, который тот на прошлой неделе купил в Лондоне, в Сохо, за приличные деньги. Нож был тупой, как мозг второгодника, и экзекуция длилась долго.

Но ни один мускул не дрогнул на лице Алексея Михайловича Громяковского! Вот тут ему было все равно – то ли за 30 рублей, то ли – за 150 долларов!

Поэтому, задавать новые вопросы и прерывать очередной тост всем просто расхотелось! Потом пошел следующий тост, перерывы сократились до сорока пяти секунд.

Девиз застолья – в таких случаях – был: «Перерыв – сорок пять секунд! Между первой и одиннадцатой!»

И, как говорится, «посошок пили лежа»… Культурная программа довела многих гостей до совершенно некультурного состояния.

Наконец-то катер ошвартовался у причала, рядом со сторожевым кораблем.

– Так мы погружались или нет? – опять прицепился настырный Кормчиев.

Но пока мы шли в базу, катерок мимоходом окатил короткий, но обильный летний ливневый дождь. Его притащил из «мокрого угла» (мокрый угол – это, примерно, северо-северо-запад, откуда часто несет ветром тучи, беременные дождем и снегом, а то – и тем и другим. Или еще – противной липкой изморосью) тот же самый шквал, загнавший катер в базу, не редкий в наших местах, разогнавший, совершенно, кстати, гулявшую по набережной публику.

И Громяковский мгновенно сориентировался и показал бывшему моряку на мокрые борта и надстройку. По ватервейсам сбегала вода – остатки заливавших волн и дождя.

– Ты что, Сан-Саныч, сам не видишь?

И Кормчиев был вынужден согласиться. Правда, когда он спрашивал о подводном катере химразведки у военных, те только недоуменно пожимали плечами. Говорят, даже НАТО потом этот катер искало. Не нашли! Вот так, а вы тут говорите! Государственную задачу мы с Громяковским выполняли, пока вы тут шашлыки жарили да по три раза подряд «За тех, кто в море» пили!

Ну, мужики, семь футов под киль, а семь рюмок – так под шашлык!

– Под уху!

– Так тоже – не плохо!

А сам Михалыч, когда его об этом спрашивали уже потом, даже на следующий год, делал вид, что первый раз слышит об этом! И – похоже – уже сам в это искренне верил!

А мне как-то самому удалось слышать рассказ от одного из гостей, уже гораздо позже. А я сделал вид, что первый раз слышу.