8
Нет, боль не унялась – она, наверное, навсегда поселилась в мозгу и правой скуле. Давно стих голос Леры, и даже Артемка, заедающий селедку шоколадом, стал казаться нереальным, виденным во сне или по телевизору. А вот боль осталась. Она была живая: то вскидывалась и начинала биться прямо в ухе, то уходила куда-то в глубь головы и там замирала. Тара сидела на другом конце стола и была страшно далекой и неподвижной. Из крана в мойку громко капало.
– Я, наверное, тоже пойду, – пробормотал Илья, вставая.
Вид еды сделался ему невыносим.
Никто не остановил гостя, только Елена Александровна сказала:
– Ксюша вас немного проводит? По нашей лестнице так темно! Вы какой-то очень уж бледный. Наверное, от шампанского?
– Не надо меня провожать!
Мать и дочь не послушались и обе вышли с Ильей в переднюю. Они долго искали его шапку и гадали, не надел ли ее Артемка. В конце концов Илья обнаружил шапку в собственном кармане.
– Вы так на нас потратились! – вздыхала Елена Александровна. – Все было очень вкусно. Возьмите хоть что-то с собой! Может, буженины? Никто ее не кусал. Хотя, кажется, Артемка… Ксюша, спустись немного с гостем, хоть до второго этажа, там светлее! Как «зачем»? На прошлой неделе у нас на лестнице упал сосед и вывихнул палец.
– Не надо, – снова отказался Илья. – Я лучше сам пойду.
Он говорил неправду. Ему очень хотелось, чтобы Тара пошла его провожать до второго этажа и хоть минуту побыла с ним наедине, без всякой Елены Александровны.
Тара колебалась. Она все-таки сделала один шаг на лестничную площадку, тогда как белокурый ежик и вежливые вздохи матери остались в квартире.
Дальше Таре идти не хотелось. В эту единственную минуту Илья быстро поцеловал ее сухие губы, которые нисколько в ответ не шевельнулись. Затем, наваливаясь на перила, он побежал вниз. Ноги у него заплетались, а ступенек было несчетное множество. Мы квиты, Тара, и ночь настала, и все пропало, и все равно…
Ночь действительно настала – без звезд, без ветра, без луны. Футбольное поле смерзлось и затвердело, как асфальт. Счастье и несчастье, как плюс на минус, дали нуль, пустоту, ничто. Даже головная боль немного стихла. Только игла, на которой рунами написано «Тара», была на месте, да еще ноги никак не желали идти домой. Они вообще никуда идти не желали.
Илья понял, что с ним что-то не так – его ощутимо клонило вниз и влево. Некоторое время он сопротивлялся этому нажиму, а потом сунул руку в левый карман. Там лежало что-то холодное, цилиндрическое, незнакомое. Вытащив это что-то, Илья с удивлением обнаружил банку зеленого горошка. Наверное, совестливая Елена Александровна решила, что и Илье должно что-то перепасть от роскошного ужина.
Без горошка в кармане Илья почувствовал себя волшебно свободным. Он размахнулся и запустил банку далеко в непролазные кусты. В ответ послышался знакомый рык. Этот рык сразу уничтожил космическую пустоту, расположившуюся вокруг. Мир, оказывается, существовал, и все в нем было по-старому.
– Привет, Снарк! – завопил Илья и не узнал своего голоса.
– Ой, это вы? – пискнули из темноты. – А я вас не заметила. Осторожно, эти кусты колются!
– Как дела? Нашла своего кота? – кричал в темноту Илья.
– Нет, – абсолютно серьезно ответила Алена, рисуясь наконец маленьким силуэтом среди кленовой поросли. – Наверное, его уже кто-то подобрал. Пушок очень заметный – персидский, розовый. А вы сегодня странный какой-то. Постойте, вы пьяный, что ли?
И Алена, и Снарк настороженно уставились на Илью, хотя разглядеть что-то в потемках было трудно.
– Не нравится? – усмехнулся Илья.
– Нет, конечно. На вас это не похоже.
– Я выпил бокал шампанского, – объяснил Илья. – А может, два. Еще мне дали по морде, только это было до шампанского.
– А, в «Фуроре»! Я слышала, – обрадовалась всезнающая Алена. – Жалко, я не дождалась. Там стояла наша учительница по физре, и она могла подумать, что я интересуюсь водкой. Пришлось уйти.
– Ты правильно сделала! Водка дрянь. Да и шампанское дрянь. А еще анчоусы и пражский торт.
– Как, вы и торты сегодня рекламировали? – огорчилась Алена. – А я ушла…
– Нет, я не рекламировал торт. Я отнес его одной девушке. Я ее люблю. Мы пили шампанское, и все такое… До торта дело, правда, не дошло – тут уж я сам ушел. Но я ее люблю!
– Эту девушку? А как ее зовут?
– Ксения Ковалева. Тара.
– А!
Алене почему-то сразу стало скучно. Илья удивился:
– Ты ее знаешь, что ли?
– Ксюшку? Знаю, конечно, – ответила Алена.
– Да откуда? Ты что, все и всех на свете знаешь? Так не бывает!
– Не всех, но Ксюшку я знаю, – спокойно уточнила Алена. – Она в прошлом году бегала за Валькой Куцаевым из нашего подъезда. Они все время целовались под лестницей.
Илья в досаде ухватился за какую-то ветку, а та оказалась колючей.
– Черт! – закричал Илья, отдернув руку и зализывая пострадавшие пальцы. – Она что, со всеми подряд целуется?
– Наверное, – невозмутимо согласилась Алена. – Но теперь я ее редко вижу, потому что Валька женился. На другой, конечно.
– А что Ксюша?
– Откуда я знаю? Снарк, ко мне! Ой, смотрите, мы уже у восемнадцатого дома. Ну и темнотища! Давайте сейчас позовем Пушка – вдруг он тут? Коты очень привязываются к своему дому.
Дом номер 18 по улице Созидателей, Обитель Пропавших Душ и пристанище воров, был мертв на вид и страшен. Ни огонька кругом! Даже деревья, обычно шумные в октябре, безмолвствовали, упершись в небо полуголыми ветками. Было лишь слышно, как Снарк роется носом в палой листве.
– Пушок! Пушок! – запищала Алена Фролова и поскребла ногтем по замшелой двери первого подъезда.
– Зачем шумишь? – поморщился Илья.
От Алениного царапанья у него в скуле и где-то внутри головы снова заныло.
– Кошек привлекают скребущие звуки, – наставительно пояснила Алена. – Пушок, Пушок! Чего вы молчите? Давайте вместе звать!
У Ильи получилось неожиданно зычно:
– Пушок!
Тут случилось невероятное: во втором этаже едкой желтизной, какую дают слабосильные лампочки, вдруг вспыхнуло одно окно. Форточка этого окна распахнулась, из нее что-то вылетело и с чмоканьем шлепнулось на землю – наверное, помидор.
– Какой на… пушок! Я вас так сейчас на… распушу, что мало не будет! – посулил из форточки, из-за занавески, хриплый и неприветливый голос.
Снарк в ответ оглушительно залаял. От этого лая вздрогнула земля и повалились с тополей слабые мертвые листья.
– Идите все на…! – снова прохрипели из форточки.
Желтое окно, единственное в этом крыле дома номер 18, горело одиноко, но воинственно.
– Похоже, здесь только одна квартира и занята. Из остальных все разъехались, а вещички разворовали. Раз во двор навезли кучи песку, скоро тут устроят что-то увеселительное, – предположил Илья.
– А по-моему, не увеселительное, а жуткое, – тихо сказала Алена. – Это плохое место. Разве вам тут не страшно?
– Нисколечки!
Впрочем, Илья был уверен, что дом номер 18, подобно его нордическому замку, кишит нечистью. Только не так сразу ее заметишь, как в компьютерных играх. А это еще страшней!
Место плохое, Алена верно заметила: окно с живым и очень злым человеком здесь только одно, а прочие все темные, мертвые, пустые. Отсюда исчезла старушка и ее розовый кот. И воры здесь зачем-то бывают ежедневно.
Даже беспечный и могучий Снарк вдруг насторожился, замер. Потом он тихо зарычал. По палым листьям прошел шорох, только не широкий и легкий, какой устраивает ветер или просто сквозняк, а быстрый, мощный – ш-ш-ш-шух!
– Ай, крыса! – заверещала невозмутимая обычно Алена. – Снарк, ко мне!
Снарк уже преследовал врага, сотрясая тьму своим фирменным рыком. От этого шума, кажется, даже стало светлей – во всяком случае, Илья вдруг заметил облезлые гирляндочки над темными окнами Обители Пропавших Душ и сырые пятна на кирпичной кладке. Эхо внутри пустого дома гремело, врало и переаукивалось.
Алена все-таки оказалась типичной малявкой и натиска звуков не выдержала. Она бросилась наутек, в сторону ближайших фонарей. Снарк, бросив свою охоту, припустил за хозяйкой.
Илья поднял над головой палку. Эта палка валялась во дворе и по размеру была точь-в-точь как меч Альфила.
– Мир полон зла и гиблых мест! – закричал он вслед Алене. – Не гуляй никогда так поздно! И не рассказывай первому встречному всего, что знаешь! Потому что Тара лучше всех!
На другой день голова болела меньше, но Тамара Сергеевна все-таки напичкала сына анальгетиками.
– У тебя больные глаза, – заметила она. – Я не стану допытываться, куда ты вчера отнес продукты, которые тебе выделил Алим Петрович. Ты вправе поступать как знаешь. Наверное, тебе пора иметь личную жизнь. Душа всегда прячет свои тайны, и ничего не известно наперед.
– Угу, – согласился Илья.
– Жизнь вообще непредсказуема. Представь, Барахтина снова в подвале! В том же самом, где ее держали раньше, только кляп во рту другой. Вернее, скотч вместо кляпа. Если она не выдаст тайный код царя Мидаса, расшифрованный профессором Кипарисовым, ее изнасилует бандит Финик.
– Бедный Финик, – сказал Илья.
– Что ты такое говоришь!
– Это из «Гамлета», слова принца. Каждый цивилизованный человек должен их помнить.
Алим Петрович оказался много любопытней Тамары Сергеевны. Судьба вчерашних щедрых даров его интересовала. Проходя мимо, он глянул Илье прямо в душу своим гипнотическим зеленоватым оком.
– Ну как? Хорошо? – строго спросил он.
Илья утвердительно помотал битой головой. Его бледность и помятый вид Алим Петрович истолковал по-своему.
– Понял теперь? – сказал он и поднял вверх палец. – Знаешь теперь? Девушка покушала хорошо – любить будет хорошо. Так зацелует, что фамилию свою забудешь.
Илья вздохнул: Тара вчера ела из рук вон плохо. Может, поэтому она не пожелала его зацеловать?
Размышляя над подобными трудными вопросами, Илья своим средневековым крюком тащил по полу ящики с пивом, поставленные друг на друга. Он даже слегка задел какого-то человека у пивного прилавка. А ведь человек этот был не просто покупатель, а бывший сосед Бочковых Наиль Мухаметшин во всей своей милицейской красе!
– Привет, – обрадовался Илья. – Снова у нас? Что-то новенькое узнали про взрыв?
– Ага, – весело ответил Наиль и отхлебнул пива из тяжелой кружки. – Дурацкий взрыв! Пиротехника оказалась самая паршивая – петарды десятка штука, да еще и просроченные. У какого-то пацана, наверное, с прошлой зимы завалялись, вот он и решил пустить их в дело. Ущерба нет, потерпевший угомонился.
– Он же кричал, что его какой-то мафиози взорвать хотел!
– Больше не кричит, а с мафиози помирился. Глупая была версия. Станет серьезный дядя другого дядю детсадовскими хлопушками пугать? Тем более просроченными.
– Так, значит, расследование закончилось? – разочарованно спросил Илья.
– Вроде того, – кивнул Наиль. – Я сюда заглянул по дороге пивка попить. У меня новое дело, такое же тухлое.
Илья понимающе кивнул. Он покосился на широкогрудую Аньку, отпускавшую пиво, и прошептал:
– А какое дело? Хотя понимаю, тайна следствия…
– Да нету никакой тайны! Наоборот, я с населением работаю. Ты, Илюшка, может, что слышал? Тут у вас пропал человек, гражданин Носенков Виктор Павлович. Пенсионер, шестьдесят четыре года, бывший инженер с «Мехмаша», вдовец, малопьющий, любитель кактусов и шахмат. Не знал такого?
Илья только пожал плечами.
– Приличный пенсионер… Куда он мог деться? – продолжил Наиль. – Дочь к нему с месяц не приходила. Но месяц не год! Куда мог пенсионер деться?
– Он один жил?
– Один. Дочь уверяет, что отец ей свою однушку завещал. Но отец сгинул, а с квартирой всякая ерунда происходит: какой-то гражданин Сараев ее якобы полгода назад уже купил и продал агентству «Фреш-риелт», а оно – какой-то фирме «Квант». А как же Носенков? Он ведь жил в этой квартире еще пару недель назад! Теперь пропал…
– Из дома номер 18 на Созидателей? – спросил Илья.
– А ты откуда знаешь?
– Догадался. Оттуда еще и старушка исчезла, у которой был кот…
И Илья изложил Наилю историю Пушка и его хозяйки.
Наиль только присвистнул:
– Вон какая штука! Значит, дом от жильцов чистят.
Он очень обрадовался, что наткнулся на что-то знакомое и понятное.
– В этом доме до сих пор все-таки кто-то живет, – вспомнил Илья. – По вечерам одно окно во втором этаже всегда горит.
Наиль обрадовался еще больше. Черные смородины его глаз блеснули.
– А что, совсем не тухлое дело выходит – зачистка дома от жильцов! Вот бы его раскрутить! Сейчас еще раз туда, на Созидателей, сбегаю. Знаешь, меня ведь держат на мелочовке всякой – надоело. Что у меня за дела? То дачу обокрали, варенье и холодильник «Юрюзань» сперли, 1968 года выпуска. Это дело? То муж у жены шапку стащил и на бутылку поменял, то школьники сараи подожгли. Ерунда! Я начинающий, но аккуратный, вот на меня и сваливают такую муть. Работаю сейчас по розыску пропавшего Носенкова. Тоже не подарок. Никто ведь не думал, что тут крупное дело!
Наиль пошел к выходу, но прежде доверительно взял Илью за бирюзовую пуговицу халата:
– Ты, Илюшка, смотри, мне помогай! У вас тут народу полно, покупатели, коллектив большой – может, кто что слышал. И девчонку эту с собакой найди, пусть ее бабка напишет нам заявление, что, мол, пропала подруга. Это дело мы объединим с делом пропавшего Носенкова, а затем…
Полный честолюбивых планов, младший лейтенант Мухаметшин отбыл к дому номер 18. К Илье же подкрался старик Снегирев и захихикал прямо в больное ухо, гулкое после вчерашнего удара:
– Ты, Илюшка, странный парень! То букеты от начальства получаешь неизвестно за что, то к ментам без мыла лезешь.
Снегирев умудрялся одним глазом ехидно подмигивать Илье, а другим озирать Анькин бесконечный бюст.
– Вы смеетесь, Эдуард Потапович, а тут беда, – сказал Илья с укоризной. – Вы знали бывшего инженера с «Мехмаша» Носенкова? Он как раз ваших лет.
– Не могу я всех знать. А в чем дело?
– Этот Носенков пропал.
– С бабой убежал, что ли?
Даже Анька не вынесла снегиревского цинизма:
– Как вам не стыдно, Потапыч! Далеко ли пожилой человек вроде вас убежит? Тем более с бабой?
– Далеко, – бодро отрезал Снегирев.
– Бросьте! Никуда Носенков не бегал, – сказал Илья. – Он просто пропал, а до того жил в доме номер 18 на улице Созидателей.
– Это где бомжа грохнули? – вспомнил Снегирев.
Илья насторожился:
– Какого бомжа?
– Толян Ухтомский нам в подсобке рассказывал – помнишь, Ань? И ты, Илюха, тоже присутствовал – наверное, на лапшу налегал, вот и забыл.
Илья побежал искать Толяна. Тому с утра было до того грустно, что с ходу он не смог бы даже вспомнить, сколько ему лет. Илья, сердобольная Анька и Снегирев, любопытный, как сорока, из кожи вон лезли, чтобы растормошить Толяна. Но тот лишь предположил, что про бомжа рассказал ему известный Пирожок, приятель покойного.
– Надо потрясти Пирожка, – решил вошедший в раж Снегирев.
Старик охотно хватался за любое занятие, кроме погрузки и разгрузки.
Пирожок, к счастью, всегда был под рукой. Он вместе с прочими членами ложи алкоголиков слонялся вокруг «Фурора», откуда в тот день был уже дважды выдворен охраной по просьбе Алима Петровича, который не выносил резких и несвежих запахов.
Беседовать с Пирожком пришлось на крыльце, за рекламной тумбой. Тут же выяснилось, что важными крупицами информации располагают и прочие члены ложи. Пирожок сообщил, что убитого звали Петей. Был Петя нрава тихого, но нелюдимого и чаще бродил сам по себе. «Некомпанейский», – с сожалением отметил некто Санек. «Хороший был бомжик, – возразила Нинель, часто мигая подбитым глазом. – Мог даму угостить». А тощий, синий с лица Вова, ветеран «Мехмаша», вообще присутствовал при погрузке тела Пети в труповозку. Он даже давал кому-то какие-то показания, содержание которых забыл, хотя все остальное (так он говорил) стояло у него перед глазами, как живое.
Однако главное – начать! Одно воспоминание, если на нем сосредоточиться, всегда потянет за собой целый ворох других. Вдруг Санек рассказал, как бомж Петя хвастался, мол, нашел на зиму квартиру в расселенном доме. Там, мол, пока свет и вода имеются, а мебели даже больше, чем нужно порядочному человеку.
Квартира конечно же оказалась в доме номер 18. Об этом доме в определенных кругах слава шла дурная. Санек тоже стал предостерегать Петю и уверять, что место это гиблое – два человека там с ума сошли.
– Как сошли? – не поверил Илья своим ушам.
– Обыкновенно, – меланхолически пояснил Санек. – В дурдом их свезли, на Луначарку. Там они и дали дуба. Неплохие были мужики – пьющие, но в меру. Один, Мельников – из наших, с «Мехмаша», – вообще только сухарь принимал. Это он зря – надо было белую пить! С белой так не проколешься, если, конечно, не паленая. Да и паленая паленой рознь.
Санек хотел было порассуждать о свойствах паленых водок, но Илья перебил его вопросом:
– Эти двое сумасшедших что, одинокие были?
Санек напряг память:
– Да нет, вроде бабы какие-то при них толклись.
– И куда эти бабы делись?
– Черт их знает! Говорят, переехали куда-то.
Вот как! Что же такое творится в доме номер 18?
Оттуда пропал пенсионер Носенков, которого ищет милиция, и пропала старушка Татьяна Афанасьевна, которую пока не ищут, но скоро будут. Были еще двое жильцов, одновременно сошедших с ума, и их бабы, которые неизвестно куда съехали. Да еще бомж Петя, совершенно точно убитый! Кем? За что?
Илья пошарил в своих бирюзовых карманах, поискал там визитку Наиля, но обнаружил лишь мятную жвачку. Он ломал голову, как быть, когда Наиль собственной персоной объявился в «Фуроре».
Младший лейтенант снова устроился у Анькиного прилавка, но на этот раз потребовал лишь самой безвкусной минеральной воды.
– Никто в этом доме больше не живет, – разочарованно сообщил он Илье. – Пусто! Я и в домоуправление смотался. Там сказали, что в доме номер 18 старых жильцов никого не осталось – все квартиры проданы разным лицам, а теперь скупаются фирмой «Квант», которая вроде бы хочет устроить там торговый центр.
– Как же так? – удивился Илья. – Еще вчера вечером какой-то мужик в одном окне зажигал свет и ругался в форточку. Это было, ей-богу! Там кто-то живет, может, очередной бомж. Я не в первый раз это окошко вижу. Может, тебе просто не открыли дверь? Народ-то пуганый.
– Чего бояться?
– Там, Наиль, такое творится!
Илья пересказал все, что узнал от Пирожка и прочих. Бомж с проломленной головой произвел впечатление, а уж история о ворах на старой «Волге» добила Наиля окончательно.
– Ты хоть, Илюшка, номер машины запомнил? Цвет? – накинулся он на Илью. – Знаешь, ведь нам никаких заявлений о кражах не поступало. Значит, это либо мародеры грабили пустые квартиры, либо хуже…
Илья удивился:
– Куда уж хуже?
– Есть куда! Ты сам видел, как тащили узел. Так могли и трупы выносить. Куда, например, подевалась старушка? Соседей не осталось, спросить теперь не у кого.
– Но кто-то вчера зажигал свет в том подъезде! Я сам видел! Пошли, покажу, где это окошко – во втором этаже.
Наиль посмотрел на экранчик мобильника – там под бодрое пиликанье выскочили крупные загадочные цифры 14.06.
– Не могу сейчас, Илюшка, – сказал Наиль. – Встреча у меня! Одному студенту выбили позавчера зуб в стрип-клубе «Машенька». Надо допросить свидетеля, стоматолога. Я сюда забегу на днях, а ты, если что, звони.
Младший лейтенант Мухаметшин сунул Илье очередную визитку и исчез в дверях «Фурора». На пороге он столкнулся с Пирожком, который сегодня уже в третий раз шел перемигнуться с Толяном.
– Илюшенька, пойдем обедать, наша смена, – позвала в подсобку мать. – Я тебе мультивитаминного сока взяла. Ты такой бледненький!
– Я лучше пойду пройдусь, – ответил Илья. – Нагуляю румянец.
Он снял бирюзовый халат, надел куртку и вышел из «Фурора». На душе скребли кошки, воспоминания о вчерашнем походе к Таре жгли стыдом. Перед глазами издевательски плыли колбасы, бутерброды с икрой и шоколадные розы. Игла по имени Тара прочно сидела в сердце. Рана кровоточила все сильней. Прекрасная Тара, холодная, недосягаемая, нежная, единственная в мире – Тара с цветочно-розовыми губами! Тара-которая-целуется-со-всеми-подряд! Только не с ним!
Все это не укладывалось в голове, которая до сих пор слегка болела.
– Здравствуйте!
Знакомый писклявый голосок, знакомый цокот когтей. Этого только не хватало!
В отличие от Ильи Снарк был сегодня в отличном настроении. Пес так обрадовался встрече, что встал на дыбы и дружески стукнул Илью в грудь широкими передними лапами. Почти вплотную к лицу Ильи приблизилась знакомая морда, радостно оскаленная громадными зубами. Меж зубов возлежал пунцовый язык.
От неожиданности Илья не удержал равновесия и позорно попятился. Однако он сухо бросил:
– Привет!
– Вы опять сегодня пили? Вам нельзя, вы несовершеннолетний, – начала было зануда Алена Фролова.
– С чего ты взяла? – огрызнулся Илья.
– Вы очень бледный – значит, пили.
– Нет, я про то, что несовершеннолетний. Я что, выгляжу сопляком?
– Нормально вы выглядите, – успокоила Алена. – Обычный человек средних лет. Но вчера в «Фуроре» я слышала, как тот пожилой дяденька, что с вами вместе носит ящики, говорил тетеньке, блондинке, что вы несовершеннолетний и не имеете права рекламировать спиртные напитки.
– А, это Снегирев! Он завистник! – в сердцах сказал Илья. – Знай: все в жизни дрянь, все грязь. Вот, например, твою старушку, у которой был розовый кот, грохнули, а труп вынесли в скатерти. Или в ковре.
Сейчас Илье было так тоскливо, что он был готов обругать весь мир и даже укусить Снарка. Поэтому он нисколько не пожалел Алену, а та даже присела от ужаса:
– Что вы такое говорите! Зачем пугаете?
– Такова жизнь, детка. Ведется следствие, потому что из того же крайнего подъезда пропал гражданин Носенков. Твоя бабушка должна пойти в милицию и заявить, что ее подруга пропала. Тогда подругу начнут искать, даже если она поехала в гости к дочери.
– У нее нет никакой дочери.
– Все равно! Тот дом скверный. Я зову его Обитель Пропавших Душ. Ведь оттуда люди исчезают, так? А еще там двое сошли с ума и тут же умерли. А один бомж надумал там поселиться, но ему проломили голову…
– Да, я про это слышала. Перестаньте! – взмолилась Алена.
Дальше идти она не могла и остановилась посреди тротуара. По ее замершему лицу и бессмысленно выпученным глазам было видно, что она не столько боится, сколько изо всех сил думает. Это было серьезно. Даже Снарк перестал шнырять по кустам и обнюхивать по десятому разу одни и те же гнилые листья. Приоткрыв широкую пасть и свесив язык, он уселся рядом с хозяйкой и стал осуждающе разглядывать Илью.
– Вот что надо нам сделать, – наконец сказала Алена, выйдя из транса, то есть снова заморгав и тряхнув своей серенькой челкой. – Нам надо сейчас же идти к дому номер 18!
– Зачем? – спросил Илья только для виду, чтобы не казалось, что он пляшет под дудку никчемной маленькой девчонки. На самом деле он тоже понимал, что идти надо.
– Окно… В этом все дело! – бормотала Алена.
Они пересекли ближайший к дому номер 18 двор. Снарк весело перепрыгивал через ломаные скамейки и бывшие детские песочницы, песок из которых давно утек туда, где пропадает навеки всякое время и тает всякое прошлое. Теперь там осталась лишь серая корка бесплодной земли да косой грибок с горошинами, проржавевшими насквозь.
– В окне был живой человек, – продолжала соображать Алена. – Пускай он бросил в нас помидором! Мы все равно должны его предупредить.
– О чем?
– О том, что он в опасности. Его тоже могут убить.
– Мы ничего о нем не знаем. Кто он? А если он сам преступник? – предположил Илья.
– Ну что вы! Телевизор не смотрите, что ли? Преступники в таких тяжелых условиях не живут. Ведь у них всегда есть деньги! Этот человек – простой мирный житель, поэтому его тоже могут убить.
– Если уже не убили, – мрачно изрек Илья. – Мой близкий друг, лейтенант милиции Мухаметшин, полчаса назад обошел все квартиры в доме, и нигде не было никаких признаков жизни.
Сам лейтенант вряд ли считал Илью близким другом, но дела это не меняло.
– Мы все равно должны проверить, – упрямо сказала Алена. – Снарк, например, может почуять труп.
– Ой, какая ты смелая! – фыркнул Илья.
– Такова жизнь, детка. Вы сами это сказали. Неужели врали?
Проходя мимо парадного, с башенкой, крыла дома номер 18, они увидели двух парней в заляпанных синих комбинезонах. Парни лениво тащили из подъезда носилки с битым кирпичом.
– А что в этом доме теперь будет? – нарочито наивно спросил Илья. – Говорят, сауна?
Один из носителей кирпичей угрожающе открыл рот, чтобы отшить любопытного, но, заметив грозную физиономию Снарка, ответил вежливо:
– Какая на… сауна? Торговый центр здесь будет, вот что.
В дальнем подъезде Обители Пропавших Душ, том самом, куда воры приходили по ночам, тишина стояла гробовая. Из подвала несло стоялой сыростью, прокисшей штукатуркой и котами, вряд ли персидскими. Деревянные ступеньки скрипели, а в стекле лестничного окна было столько трещин, что оно напоминало витраж, правда не такой монументальный, как во Дворце металлистов. Это стекло пропускало света ровно столько, сколько нужно, чтобы понять: ничего здесь толком не разглядишь.
– Вот дверь Татьяны Афанасьевны, – шепотом сообщила Алена на первом этаже.
Илья подергал ручку этой двери, потом двух других на той же площадке – все были заперты. Пришлось подниматься на второй этаж.
– Вам страшно? – еле слышно пискнула Алена.
– Не страшно, но противно, – признался Илья. – Хорошо, что Снарк не воет – значит, трупа тут нет.
Снарк действительно не выл. Он только нюхал углы и беспечно вилял тяжелым бесхвостым задом. Зато на втором этаже он с ходу ринулся к одной из дверей и залаял так, как он один умел, – оглушительно, с ревучими львиными подголосками.
– Это та самая дверь, что нам нужна, – с жильцом, – сказал Илья. – Я, когда вчера на окно смотрел, ее вычислил.
Он ощупью нашел на стене выпуклую кнопку-горошину допотопного звонка, нажал, но никакого звука не последовало. Тогда Алена постучала в обитую клеенкой дверь своим слабым кулачком. Снарк для порядка гавкнул еще раза три и принялся жадно обнюхивать дверь.
Илья тоже постучал. Звуки вышли жалкие, тупые, как по тюфяку. В промежутках тишины между стуками и лаем Снарка Илье слышались за дверью и шумы, и скрипы, и даже чье-то дыхание. Но это был обман. Как может вздох пробиться сквозь дерево, вату и клеенку? Наиль прав: нет здесь никого.
– Пожалуйста, откройте! – попросила Алена своим тоненьким голоском, даже писклявее обычного.
Илья сразу вспомнил глупую Красную Шапочку из сказки. Кстати, Аленина шапка с помпоном тоже была красная!
– Чего надо? – вдруг захрипели из-за двери.
Это был вчерашний грозный голос!
– Мы по поводу вашей соседки Татьяны Афанасьевны. У нее потерялся кот. Он нашелся, только теперь надо получить вознаграждение, – несла Алена какую-то несусветную чушь. – Татьяна Афанасьевна не открывает, вот мы и хотели бы…
В ватной двери имелся глазок. Выглядел он подозрительно – был непроглядно черным, без привычного светлого зрачка. Это значило, что в глазок кто-то неотрывно смотрит.
Илья подвинул Алену ближе к глазку, хотя, скорее всего, из квартиры была видна только ее макушка с помпоном. Однако эта ангельская макушка оказалась так убедительна, что в двери что-то щелкнуло, лязгнуло и брякнуло. Затем образовалась узкая щель, перекрытая туго натянутой внутренней цепочкой. В щель глянуло чье-то темное лицо.
– Вы кто такие? – сердито и громко спросило лицо.
Снарк вплотную прильнул мордой к низу щели и стал порциями втягивать в себя запахи, изливавшиеся из квартиры.
Илья решил не поминать больше кота и старушку.
– Мы хотим вам помочь, – заявил он напрямик.
Правда, он старался говорить мягко и спокойно, чтобы не напугать жильца и вызвать доверие. Получился очень слащавый голос, какого он от себя не ожидал.
– Вам грозит беда, – продолжил Илья. – Мы друзья Татьяны Афанасьевны. Пропал некто Носенков…
– Витька? – громко удивились в щели.
– Ну да! Его теперь ищет дочь. Нам надо с вами поговорить, это очень важно. Пожалуйста! Дорога каждая минута.
Произнося все это, Илья поминутно оглядывался на темную лестницу, будто оттуда средь бела дня могли появиться какие-то злодеи. Алена нервно грызла кончик шарфа. Все это убедило последнего жильца Обители Пропавших Душ в том, что посетители не врут. Он открыл дверь.
Первым в квартиру, стуча когтями и вдумчиво обнюхивая все подряд, вошел Снарк. Он делал шаг, вопросительно оглядывался на Алену и двигался дальше. Хозяин повел нежданных гостей по короткому коридору на кухню. Какая-то комната осталась в стороне, зато от входной двери до кухонного стола было рукой подать.
Кухня казалась довольно уютной, только чересчур старомодной. На подоконнике из-за ситцевых занавесок глядело во двор гигантское кособокое алоэ, связанное веревочками. Стандартной кухонной стенки тут не было. Имелся лишь рыжий буфет с мутными волнистыми стеклами в створках да еще стол, покрытый зеленой клеенкой. На плите стоял чайник, тоже зеленый, маленький, каких сейчас не делают. Стену украшала измятая временем репродукция с итальянкой, собирающей виноград. Илье показалось, что все это – и чайник, и алоэ, и итальянку – он уже видел, только очень давно, может быть, даже во сне.
Обитатель квартиры был стар. Скорее, даже очень стар. В возрасте пожилых людей, как и маленьких девчонок, Илья не разбирался. Но он сразу понял, что этот старик древнее Снегирева, патриарха «Фурора», и даже вахтера из Дворца металлистов. Лицо старика сплошь состояло из морщин: на щеках глубокие борозды, лоб расчерчен горизонтальными линиями, бесцветные глаза выглядывают из причудливо сложенных складок кожи. Даже шея иссечена морщинами и вдоль и поперек!
Одет старик был в синюю клетчатую рубашку, старые костюмные брюки и суконные тапки. Говорил он хрипло, но очень громко.
– Ну и что с Витькой? – спросил старик.
– Он исчез, – повторил Илья. – Вроде бы продал квартиру и растворился в воздухе. По крайней мере, родным он ничего не сообщил.
Старик только хмыкнул:
– Значит, и до Витьки добрались. А ведь он хвастал, что не поддастся, всю общественность на ноги подымет, прессу. Ну и где его пресса? Где? А вот я не дамся, меня они так просто не возьмут! Видел это? Сюда смотри, сынок!
Он указал на темные пивные и винные бутылки, рядком стоящие вдоль буфета.
– Это коктейль Молотова. Слыхали? – с гордостью объявил старик. – Есть у меня и еще одна хорошая штука – так рванет, что мало не будет. Я ее резаными гвоздями нафаршировал. Ну а если полезут в дверь – пожалуйста!
Он вскочил с нежданной легкостью, дернул в прихожей какую-то ручку вроде унитазной, и с потолка над входной дверью обрушилась целая гирлянда гантелей и гирь, соединенных железными цепями.
Гирлянда не достигла пола и повисла в воздухе. Мерно раскачивались и бились друг о друга страшные черные яблоки тяжелых спортивных снарядов. Цепи издавали средневековый лязг. Илья вдруг подумал, что несчастный старик, как и двое его соседей-предшественников, вполне готов к отправке в сумасшедший дом.
– Пусть только сунутся, – погрозил старик закрытой двери большим костлявым кулаком. —
Гвардии сержанта Хоменко немец не достал! Я за войну шесть раз помереть был должен, но судьба смерть отводила. Шесть раз! Домой пришел без царапины! И что же, теперь эти… меня одолеют? Не дождутся!
– Так вы военный, – догадалась Алена.
– Да, воевал. Недолго, но крепко – Кенигсберг брал. Артиллеристом я был, заряжающим. А потом на «Мехмаше» работал, кузнецом. Так что ветеран без дураков. Ладно, не нужны теперь ни артиллеристы, ни военные заводы – пускай. Но я-то не дамся, так им и передайте!
– А как вас по имени-отчеству называть? – спросила Алена.
– Иван Лукьянович Хоменко, дочка, – ответил старик, хотя Алена годилась ему в правнучки.
– Вы нам скажите, Иван Лукьянович, кто именно вам угрожает? Чего им надо? – перехватил инициативу Илья.
– Известно, чего надо – выжить меня отсюда. Но я не согласен! Я всех покуда гнал и посылал на… Никому дверь не открывал, не то что эта ваша дура учительница с ее вонючим котом. И где она теперь?
– Вы знаете, что она пропала? Ах да, мы сами и сказали. Она ведь на первом этаже жила, прямо под вами. Наверное, вы слышали какой-то шум?
– Ничего не слышал, – твердо сказал старик. – Я вообще плохо слышу – в кузнечном цехе работал. Вот вы близко – вас слышу. Собачку вашу под дверью услышал, а так… Просто я понимаю, что к чему. Меня не обдуришь! Когда они тут только начали ходить, то всем предлагали переехать в тихий район, где экология и птички поют. Я их тогда еще послал! Мне экологии не надо. Птичек я все равно не слышу, так на черта мне они? Я в этом доме сорок восемь лет живу. А где их тихий район, я знаю – на Ворошиловском кладбище. Нет уж, я шуму хочу, я все громкое люблю!
Своей быстрой прыгающей походкой он бросился в комнату, куда гостей не пригласил, и вышел оттуда с небольшой гармошкой, украшенной фальшивым зеленым перламутром. Гармошка была много меньше аккордеона, который озвучивал рекламную акцию «Очень хорошей». Однако скоро выяснилось, что ее голос куда резче и пронзительней.
Старик продел жилистые руки в ремешки. Рявкнули меха. Какая-то развеселая, но невнятная мелодия сотрясла сумрачные стены Обители Пропавших Душ. Снарк, который до того смирно сидел у ног Алены, страдальчески вздохнул и попятился под стол.
– Это чардаш Монти, – с гордостью объявил старик Хоменко. – А сейчас будет расходная. Пускай они слышат!
Расходная оказалась такой оглушительной, что от нее заложило уши. Илья испугался, как бы не сдетонировал коктейль Молотова.
– Мы им вместе покажем! – закричал он на ухо гармонисту и тоже погрозил двери кулаком. – Мы их поймаем! Вы только должны нам помочь.
Глаза старика, голубые, как вода в кране, глянули удивленно. Морщины и складки раздвинулись улыбкой. Гармонь умолкла.
– Иван Лукьянович, поймать их можно, и они оставят вас в покое, – продолжил Илья отчетливым и солидным голосом, каким разговаривают следователи в сериалах. – Вы только скажите, они – это кто?
– А черт их знает! – вскрикнул старик. – Ходят тут, дурят людей, в двери лезут. Я ведь даже звонок срезал, чтоб не докучали. А вот кто они такие… Какая разница? Не хочу и в морды их глядеть. Жулье! Криминал! Но я им не дамся. Я их и вчера послал, когда они в мои двери барабанили.
Алена ужаснулась:
– А вдруг они вашу дверь взломают?
– Чем это? Автогеном? – усмехнулся Иван Лукьянович. – Пожалуйста, пускай пробуют! Только долго им маяться придется – на двери у меня танковая броня. На окнах решетки, какие им и не снились! Я ведь кузнец.
– Но вы же выходите из дому за продуктами?
– Как старуха померла, выхожу я редко. Для улицы у меня финка хорошая есть и банка с перцем. Пусть только сунутся! А вот собачка у тебя, дочка, хорошая – такая кого хочешь порвет. Я бы сам такую завел, но ведь ее выводить надо, а мне не с руки. Я в обороне!
– Ваше положение очень серьезно – вы ведь в подъезде совсем один. Теперь вам лучше обратиться в милицию… – заикнулся было Илья.
Старик Хоменко от него даже отшатнулся:
– Что ты, сынок! Все менты купленные! Один тут сегодня уже ошивался, что-то под моей дверью вынюхивал. Я, говорит, лейтенант. Стою я, в глазок смотрю и думаю: сунься только, голубчик! Я тебе сразу перцу в рыло и гантелью по башке!
Илья понял, что отрицательный результат обхода дома номер 18 был для Наиля Мухаметшина самым лучшим исходом.
– И все-таки что-то надо делать, Иван Лукьянович, – снова начал Илья. – Сколько можно вот так сидеть в осаде?
– Сколько надо, столько и буду сидеть. Я старый. Куда мне ходить, на танцы бегать, что ли? И во дворе чего не видал? Здесь моя высота. Служу Советскому Союзу! Такой страны больше нет, завода моего нет – но я-то остался. Пускай один! Мне терять нечего. Но им не дамся! Тут умру, на амбразуре! Узнают они наших!
Всеми десятью пальцами старик впился в кнопки гармони. Из ее ребристой груди хлынул звук неслыханной еще, дикой и неладной силы. Этому звуку отозвалось что-то стеклянное в буфете, гантели в передней качнулись на цепях, а Снарк вдруг завыл тоненько и тоскливо.
– Давай, псина! – хрипло закричал старик Хоменко. – Врагу не сдае-отся наш гордый «Варяг»!
И Алена тоже вздохнула:
– Пощады никто не желает…
Откуда только она эту песню знает! Бабушка
научила, что ли?
