Глава 32

Куркуля с работы вышибли по статье, но это не беда. Есть четыре месяца на трудоустройство. Таксист же взял отпуск за свой счет по уходу за ребенком, которого увезла сбежавшая жена. Он уже год работал в Свердловском филиале НИИ метрологии имени Дмитрия Менделеева лаборантом, на деле — принеси-подай. Платили небогато, зато он активно эксплуатировал интеллигентское слабоволие руководства и постоянно то отпрашивался с работы, то брал отпуска. И никогда не перенапрягался. Там от начальницы лаборатории ярко выраженной еврейской национальности он и узнал историю про деньги на синагогу, которые собирал тесть Фельцмана.

В общем, братья были свободны и могли проводить время по своему усмотрению. То есть пить и гулять. Одна только загвоздка — деньги.

Ну почему таких невзрачных с виду цветных фантиков всегда не хватает? Все, что взяли у Фельцмана, давно испарилось. Красивой жизни не получилось. Когда шли на дело — мечталось о загулах в престижных ресторанах «Ермак» или «Свердловск», об останавливающихся по мановению руки с зажатой десятирублевкой такси, козырных шалавах. А на поверку вышло — все та же до тошноты знакомая комната с матерчатым абажуром и тусклой лампочкой. Все та же водка за два восемьдесят семь и закуска из соседнего магазина.

Месяца два назад Куркуля занесло в кино на новую французскую комедию «Разиня». Хоть и для смеха там все, и артист их главный, Луи де Фюнес, все кривляется, как припадочный, но какая жизнь показана! Синее море, роскошные машины в никеле, лаке и с крыльями, как у самолета! Чемоданы денег и горы наркотиков! Вот это завидная доля блатная. А тут только кровь, мат да водка.

Ничего, успокаивал себя Куркуль. Вот инкассаторов возьмем — ив Сочи. Это такой форс воровской — после удачных дел всегда в Сочи двигать и там большую часть добычи прогуливать, швыряя хрусты направо и налево.

С инкассаторов денег хватит и на Сочи, и на Анапу, и на Ялту. Надо с самого начала по ним было работать, а не на этом проклятом еврее тренироваться. Удружил младший братишка, чтоб ему пусто было с его синагогами!

Грек сильно выручил братьев. Дал им две сотенные — в два раза больше, чем получил денег с дельца. Правда, объявил, что золотишком вычтет. Ну и ладно — рыжевье ведь сейчас не продашь. Опасно. Хотя Куркуль продал бы. Чего, мент, за каждым поворотом, что ли, в бинокль присматривает? А кореша есть, которые спасибо скажут.

Планов у братьев было громадье, но все какие-то расплывчатые. Идея завалить Заводчанина крепла с каждым днем, пока они уже совсем было не собрались искать повод выманить его куда-нибудь и закопать в лесу, чтобы не нашли. Мало ли в лесах всего закопано? Еще древних людей кости лежат, полежит и Заводчанин.

Но неожиданно Заводчанин заявился сам. Теплым вечерочком. И как положено — с бутылкой водки и закусью. Мол, хватит прошлым жить, надо о будущем думать, за это стоит выпить.

Выпили. Подлакировали пивом — очень хорошо так пошло.

Братья друг другу за спиной Заводчанина рожи строили — мол, когда гостя пора будет глушить. Топориком надо, потому что парень здоровый, может от удавки и отбиться. А против топорика еще никому выстоять не удалось.

За этими мыслями раздавили бутылку водки и жбан пива. Братья вытащили еще одну, заначенную «беленькую». Веселье продолжилось.

Когда братья вышли во двор, оставив гостя одного, Таксист спросил:

— Ну чего?

— А чего? — переспросил Куркуль.

— С Заводчанином чего? Как мочить будем?

Тут Куркулю мысли в голову полезли разные неудобные — а как труп вытаскивать из дома? А где его так спрятать, чтоб не нашли? Да и Заводчанин не простофиля, мог кому-то сказать, что к ним идет. И менты сюда с обыском заявятся. И ведь много чего найти могут. Да и вообще — вон гость бутылку притащил. Парень-то, по большому счету, свой. Даже жалко как-то его стало. Ведь не факт, что он всех продаст.

Да и претила сейчас Куркулю мысль о мокрухе. Если сразу после убийства энергия прям перла, хотелось весь мир порвать в клочья, то постепенно навалилась апатия, когда ничего уже и не хочется и движешься, поскольку это положено. И еще денег мало…

В общем, грех в таком состоянии кого-то убивать. Тем более кореша.

— А на хрена? — спросил Куркуль.

— Так хотели же, — растерялся младший Калюжный.

— Ну и перехотели. Пусть живет. Он как бы свой.

— Не, ну ты старшой, я тебя слушаю. Я согласен. Тоже не очень-то и хотелось.

Вечер прошел мирно. Даже драться ни с кем не пришлось. Заводчанин был немножко взвинчен, что вполне объяснимо. Из всей компании денег он хотел больше всех. Он на них был помешан, так же как и на вещах. Вот и в застолье весь его разговор — гДе чего за сколько купить можно и как чего достать. И весь вечер долбил — когда будет дело инкассаторов?

На свои доходы от дела Заводчанин, конечно, сильно обиделся. За сто рублей и неликвидные облигации с драгоценностями мокруху на душу брать — это глупость несусветная. Но так уж получилось. И он смирился с этим. Ради будущих доходов.

Посидели и разошлись вполне мирно. Все довольные собой.

— Это правильно, что его не пришили, — сказал Таксист, когда братья остались одни. — Все-таки кореш. Корешей мочить как-то западло.

— А, — махнул Куркуль. — Кассу возьмем. Перед дележкой его и пришьем.

— Да ладно…

— Все равно он фраер. Там ему и место.

— Ну, ты старшой, тебе виднее…