Глава 31
Поливанов пролистнул журнал «Техника — молодежи».
«Создано для ленивых. Разработан пульт дистанционного управления, использующий инфракрасные излучения. В течение ближайших лет прогнозируется его использование для бытовой техники, особенно для телевизоров, что даст возможность лентяям переключать программы, не вставая с дивана…
Молдавские ученые утверждают — электромагнитные поля могут повысить урожайность сельхозкультур…
Советским ученым А. Прохорову и Н. Басову за фундаментальные работы в области квантовой электроники, приведшие к созданию генераторов и усилителей на основе принципа лазера, присуждена Нобелевская премия…»
Читая новости науки, узнавая о свершениях, Поливанов ощущал какое-то внутреннее напряжение.
Люди во всем мире создают изобретения, делают потрясающие открытия, стремятся в будущее, а подполковник милиции зачищает отходы из прошлого.
Ладно, перерыв закончен… Вернемся к нашим баранам. Точнее, к бумагам.
Он заново перерывал бумаги по отработанным фигурантам. Ни на чем взгляд не останавливался.
Маслов был прав — второе дыхание все-таки пришло. Чугунная усталость отступила, снова появилась энергия. И с новой энергией они бились лбом о стену. Потом третье дыхание. А потом?
Раздался телефонный звонок.
— Босс, ваш верный слуга Зоркий глаз в разведке на берегах Онтарио и выслеживает бледнолицых врагов, — сообщил Маслов.
— Утомил, Вова, своим Фенимором Купером. По-человечески доложи, чего узнал?
— Пока ничего. Обходим участок, с людьми говорим.
— Ты сейчас где?
— В отделении милиции. Жду участкового с гордой фамилией Опупеев.
— Как?
— Опупеев.
— Тяжело ему, наверное, в жизни приходится.
— Уж нелегко.
— И зачем он тебе нужен?
— Да тут коллеги его сказали, какое-то мелкое происшествие у него было в тот день. Но по нашим материалам ничего не проходит. Вот хочу поинтересоваться.
— А давай я подъеду, — принял решение Поливанов. — Не могу уже бумаги видеть.
Он вызвал разъездную машину и через несколько минут был в отделении милиции, где Маслов умудрился выжить из кабинета начальника розыска и теперь восседал на его месте с неизменным подстаканником. Перед ним стояло блюдо с печеньем и шоколадными конфетами.
— О как устроился. Весь в шоколаде.
— Уважают столичных штучек здесь, — Маслов повернул к себе фотографию Гагарина в рамочке, стоявшую на столе, и одобрительно кивнул первому космонавту.
— Молодец, Вова, — похвалил Поливанов. — Я бы тебя в армии квартирмейстером взял… И где твой участковый?
— Опупеев-то? Сейчас будет. — Маслов встал, подошел к двери, открыл ее и крикнул: — Лидочка, пожалуйста, еще один чай!
— Ох ты. Ну ты всех тут по уставу построил.
— Я им сказал, сейчас мой босс приедет. Очень большой человек.
— За счет моего авторитета выезжаешь?
— За счет природной смекалки.
Вскоре появилась миловидная девушка в форме сержанта милиции с подносом, на котором были еще печенье и стакан чая в неизменном подстаканнике.
— Спасибо, красна девица, — поблагодарил Маслов.
— Если что, зовите, — девушка почему-то покраснела. Интересно, что такого ей успел наговорить неутомимый старший оперуполномоченный?
Через пять минут появился долговязый, унылого вида мужчина в синей милицейской форме. Галифе на нем реяли, как парус, в руке бестолковка — полевая сумка, но не стандартная, а для старших армейских офицеров. На плечах блестели серебряные погоны капитана.
Вошедший поздоровался. Поливанов пригласил его присаживаться и спросил:
— Из армейских?
— Офицер ВВС. Сокращение армии прошло. Я в милицию. Тут тоже форма и порядок. Это по мне.
— Один вопрос — какие происшествия 14 мая на участке были?
— Да какие происшествия? Подрались два алкоголика, я их на пятнадцать суток свез. Пара семейных скандалов. Вот и все. Но я об этом докладывал согласно директиве.
— Нет, дружище, что-то ты наверняка забыл, — заговорщически произнес Маслов.
— Я ничего не забываю. Никаких особых происшествий не было.
— А не особых?
— Ничего, — участковый задумался. — Никитична приходила. Она все время во дворе белье сушит, вид всему двору портит. И у нее вечно что-то с этих веревок тащат. Надоела уже.
— И чего у нее утащили в тот день?
— Да, как всегда, какую-то тряпку, которой три копейки цена. Работа у нас такая мелочная. Мы же не розыск. К нам со всякой ерундой идут. А если официально со всем разбираться, то показатели полетят.
А показатели полетят — вот ты был передовым, и тут же отстающий. Да ну что я вам говорю, знаете же вы нашу кухню.
— Еще как знаю, — кивнул Поливанов. — В сорок пятом году, когда в розыск пришел, цену этим показателям узнал.
— И тогда за них долбили? — заинтересовался Маслов.
— Всегда… В Останкино, куда меня опером назначили, малина на малине была. Я молодой, горячий, с фронта, мечтаю танковыми гусеницами по преступности проехаться. Хотя уже где-то понимаю, что не все так просто. Это не фронт, где жми на газ да стреляй. Немножко проработал, зубы показал, ко мне босяки местные заход делают — мол, сам Сыч хочет со мной повидаться. Сыч на районе главный вор был, всю шушеру в руках держал. Я подумал, погадал и даю согласие, но с условием, что встреча в галстуках и без оружия. Пришли в лесочек около Останкинского парка. Вор был в сопровождении своего быка. Я без своего «ТТ», как договаривались. Прикинул: если что, так боксерским навыком их угомоню. И такой гнилой разговор пошел… Я вору и высказал что-то по поводу их поганой сущности. Тут его телохранитель пистолет вынимает и мне к голове приставляет. Мол, за оскорбление пахана сейчас спрос будет.
— Вот падла, — покачал головой Маслов.
— Я вору говорю — нехорошо слово нарушать. Люди не поймут. Сыч вскочил, своему быку по ушам — мол, чего, гад, позоришь. А потом разговор как-то мягче пошел. И излагает он лестное предложение. Королевский подарок делает. Мол, ты молодой, тебе расти надо, проявить себя. Вот мы тебе все висяки и скинем. Среди босяков найдем, кому пора зону навестить, с братвой там опытом обменяться, вот он и будет на себя все брать. И раскрываемость сто процентов. И всем хорошо.
— А вы? — Маслов аж заволновался от нарисованной картины.
— Отказался. Тогда уже понял, что все эти проценты от лукавого.
— И как план по валу давали? — подозрительно спросил участковый.
— А по-честному. Товарищи старшие помогли, тоже фронтовики. Они сопли жевать не привыкли. И стал я зажимать всю хиву. Пару раз меня чуть не убили. Но это производственные моменты. Постепенно на участке как-то и воры начали выводиться, и малины съезжать. И показатели вверх пошли. Так что за этим процентом проклятым никогда гнаться не надо.
— Так-то так, — вздохнул участковый. — Но спрашивают же. Вот и приходится больше на словах, а не на бумагах вопросы решать. Никитичне пообещал присмотреть за двором.
— А что все-таки у нее украли? — спросил Поливанов. — Тряпки? А может, веревку?
Участковый задумался:
— Не помню точно.
— Вот что, капитан, ты можешь ее сейчас найти? — спросил Маслов.
— Она на пенсии. Весь день во дворе с такими же лясы точит.
— Ну, так давай ее сюда.
Минут через пятнадцать в коридоре послышался шум:
— Какой ты непутевый, капитан. То белье воруют — и с тебя толку никакого. То по милициям таскаешь. Вот раньше участковый был, помню…
— Тише, Никитична, тише. В учреждении же находишься…
На пороге появилась пожилая широкоплечая полная тетка в повязанном на груди крест-накрест платке и с очень строгим взором:
— Ну вы, что ли, москвичи, которым я понадобилась?
— Один вопрос, гражданка, — сказал Маслов. — Четырнадцатого мая что у вас украли?
— Так я бездельнику этому, — она кивнула на участкового, — сразу и сказала, что украли. Со столбов, ироды, так и срезали, чтоб им повеситься на этой веревке.
— Что, бельевую веревку?
— Ну а я о чем вам долдоню битый час?
— Оп-па, — щелкнул пальцами Маслов.
— А чего радуешься? — хитро прищурилась Никитична. — Нашел, что ли?
— Очень может быть.
Через несколько минут Никитичну доставили в областное управление. Там при понятых показали веревку, которой были связаны убитые, а заодно еще два мотка из магазина, чтобы соблюсти главное правило опознания — должно быть не менее трех аналогичных предметов.
— Какая из них ваша? — спросил Поливанов.
Никитична пожала плечами:
— А я знаю? Веревка, она и есть веревка. На ней метки нет.
Она взяла моток, которым были связаны убитые:
— Может, эта. А может, и не эта… И если вы нашли, так мне ее верните.
— Попозже, — усмехнулся Маслов. — Пока она вещественное доказательство по уголовному делу.
— Это чего это?
— Это значит, ею были связаны и удушены люди.
— Свят, свят, — Никитична отбросила от себя веревку и истово перекрестилась.
Ясность внесли эксперты. Они уже через два часа дали однозначное заключение — веревка с места происшествия и части веревки, оставшейся на столбах, являлись некогда одним целым.
— Теперь мы точно знаем маршрут выродков, откуда они зашли, — вечером подвел итоги Поливанов, когда в кабинете собрались москвичи и примкнувший к ним Абдулов. — Знаем, где они взяли веревку.
— Итого, — подбил итог Маслов. — Теперь мы имеем три висяка. Убийство участкового. Убийство шести человек. И кражу веревки.
— Вот последний висяк из этого списка и будешь раскрывать, — кивнул Поливанов. — С завтрашнего дня вы все отрабатываете заново весь сектор. И, чем черт не шутит, может, кто-то видел, как крали эту веревку.
