Глава шестая
Американский национализм, Израиль и Ближний Восток

Осенью 2003 года на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций было проведено два голосования по вопросу политики Израиля в отношении палестинцев. В резолюции от 19 сентября 2003 года было сказано, что Израиль не имеет права депортировать или причинить какой-либо ущерб Ясиру Арафату. Согласно резолюции от 27 октября 2003 года, в которой осуждались палестинские террористы-смертники, обеим сторонам было предложено приступить к реализации разработанной американцами «дорожной карты». Кроме того, в ней было изложено требование, чтобы Израиль прекратил строительство своей «стены безопасности» на Западном берегу реки Иордан. Первая резолюция была принята при 133 голосах «за», четырех голосах – «против», вторую приняли при 141 голосе «за» и четырех голосах «против». Меньшинство, проголосовавшее против этих резолюций, было представлено самим Израилем, Соединенными Штатами и двумя крошечными тихоокеанскими островными государствами, находящимися в зависимости от США: Микронезией и Маршалловыми островами⁷⁰⁰.

В страны, которые голосовали за резолюцию, содержащую критику действий Израиля, входили некоторые старейшие и ближайшие союзники США, такие как Великобритания, а также страны, которые недавно начали строить тесные отношения с Соединенными Штатами и Израилем, такие как Индия. К ним, конечно же, относились и все арабские и мусульманские страны. Это голосование почти в точности до наоборот повторило голосование в Конгрессе США по вопросу оказания безусловной поддержки Израилю, с той лишь разницей, что в резолюции ООН наряду с осуждением действий Израиля также содержалась критика палестинского терроризма, а при голосовании в Конгрессе США вопрос, вынесенный на голосование, был практически односторонним по характеру.

Рассмотрим резолюцию Сената США от 6 мая 2002 года, принятую в разгар израильско-палестинского конфликта. В ней был осужден палестинский терроризм и было сказано следующее: «Сенат выражает солидарность с Израилем, который является прифронтовым государством в борьбе с терроризмом, поскольку Израиль предпринимает необходимые меры, чтобы обеспечить безопасность своего народа за счет ликвидации террористической инфраструктуры на палестинских территориях». Ни один пункт резолюции не содержит даже малейшего намека на критику каких-либо действий Израиля. Резолюция была принята Сенатом при 92 голосах «за», два голоса – «против»⁷⁰¹.

Как отметил спустя несколько месяцев бывший советник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, голосование в ООН наглядно показало, что «американское влияние во всем мире сейчас в своем историческом зените. Американская политическая репутация находится в самой низшей точке»⁷⁰². Дальнейшее падение престижа Америки, особенно в мусульманском мире, было напрямую связано с таким шагами, как подобные действия Сената.

В апреле 2004 года администрация Буша вбила еще один глубокий клин между Соединенными Штатами и Европой из-за политики в отношении Ближнего Востока. Президент Буш в одностороннем порядке одобрил план премьер-министра Израиля Ариэля Шарона по выводу войск из Сектора Газа (при этом предполагалось, что Израиль будет продолжать контролировать свои внешние границы и сохранит военный контроль над территорией Сектора Газа) при сохранении израильских поселений на Западном берегу реки Иордан и исключении какой-либо возможности предоставления палестинским беженцам права на возвращение в Израиль. Одобрив израильскую позицию по ключевым аспектам окончательного урегулирования без согласования с палестинской стороной, арабскими режимами или Европой, Буш фактически сам поставил крест на своей «дорожной карте» по достижению мира в регионе. Кроме того, он тем самым лишил всякого смысла участие США в деятельности «четверки» (США, Европейский союз, ООН и Россия) по совместному урегулированию арабо-израильского конфликта. Руководство большинства европейских стран резко осудило этот шаг американского президента, и это произошло в тот момент, когда Вашингтон прикладывал существенные усилия, стараясь убедить эти же страны и ООН оказать содействие США в Ираке, где ситуация продолжала ухудшаться⁷⁰³. Это решение администрации США также встретило публично высказанное осуждение в виде открытых писем президенту США, которые направили ему более ста бывших американских и британских дипломатов, имевших опыт работы на Ближнем Востоке.

Еще более удручающее впечатление произвела безоговорочная и незамедлительная поддержка данного шага президента Буша со стороны его конкурента в борьбе за президентский пост от Демократической партии Джона Керри, который также одобрил израильскую практику физической ликвидации лидеров движения «Хамас»⁷⁰⁴. Позиция Керри по этому вопросу полностью шла вразрез с основными направлениями внешней политики, озвученными в ходе его предвыборной кампании, в которых утверждалось, что Соединенные Штаты должны осуществлять «многосторонний» подход в своей внешней политике и стремиться к улучшению взаимоотношений со своими европейскими союзниками и с ООН.

По сути дела, по состоянию на июнь 2004 года у Дж. Керри в его президентской кампании, помимо этих банальных сентенций, не было серьезной альтернативы ни в выстраивании стратегии борьбы с терроризмом или ведения войны в Ираке, ни прежде всего никакой политической стратегии в вопросе, как заручиться поддержкой в мусульманском мире. Демократы были не в состоянии критиковать действия Израиля, именно это могло послужить причиной катастрофического краха их политики. Здесь играла свою роль не только прямая поддержка, которую, по мнению мусульман, США оказывали Израилю. Помимо этого, отношения Соединенных Штатов с Израилем значительно усложняли процесс сближения США с Ираном и Сирией, двумя ключевыми государствами, благоприятные взаимоотношения с которыми имели решающее значение для какой-либо стабилизации ситуации в Ираке. Соглашение между Бушем и Шароном было подвергнуто критике в широких кругах американских средств массовой информации, что само по себе было необычно. Но в год выборов такая критика не оказала должного влияния на соотношение голосов избирателей, и результаты голосования не оправдали надежд соперников Буша на выборах⁷⁰⁵.

Со времен событий 11 сентября 2001 года основное место в американской политике и в вопросах обеспечения безопасности стали занимать отношения США с мусульманским миром. В то время, когда создавалась эта книга, Соединенные Штаты фактически правили одной крупной мусульманской страной (Ираком) и играли решающую роль в правительстве другой (Афганистана). Но наиболее важно то, что мусульманские страны благодаря деятельности исламистских суннитских террористических движений и групп создают единственную серьезную угрозу террористических атак с катастрофическими последствиями на основной территории США. Успех или неудача в борьбе с этими террористическими движениями и группами, возможно, станет вопросом жизни и смерти для западной либеральной и плюралистической демократии. Учитывая определенные тенденции, которые можно было наблюдать в разгар реакции на события 11 сентября 2001 года, нетрудно представить себе, как подобные или еще более кровавые теракты в будущем, с применением или без применения оружия массового уничтожения, могут подтолкнуть западных политиков к еще более резким шагам еще более шовинистического и авторитарного толка. В США это будет означать переход от «символа веры» к различного рода его антитезам.

Как показывают неоднократные опросы и исследования общественного мнения, мусульмане воспринимают Соединенные Штаты, а европейские и другие страны мира рассматривают стратегию США на Ближнем Востоке сквозь призму израильско-палестинского конфликта. Подавляющее большинство населения любой арабской страны считает палестинскую проблему «самой важной» или «очень важной» проблемой, стоящей в наши дни перед арабским миром⁷⁰⁶. По словам основного союзника администрации Буша на международной арене, премьер-министра Великобритании Тони Блэра, «ни один аспект не оказывает такого влияния на воссоединение мирового сообщества, как достижение прогресса в отношениях между Израилем и Палестиной». Кроме того, как он выразился, «нельзя разгромить терроризм, не достигнув мира на Ближнем Востоке между Израилем и Палестиной. Здесь кроется основное зерно конфликта. Именно здесь экстремисты способны внести смятение в умы поразительного числа людей и заставить их поверить, что дело создания палестинского государства и уничтожение Израиля – это одно и то же, и перевести их конфликт в противостояние между Востоком и Западом, между мусульманами, евреями и христианами»⁷⁰⁷.

В Стратегии безопасности Европейского союза, опубликованной в декабре 2003 года, сказано, что «стратегическим приоритетом для Европы является достижение урегулирования арабо-израильского конфликта. Успешно решать другие ближневосточные проблемы без этого урегулирования практически невозможно»⁷⁰⁸.

К сожалению, как показывает голосование по резолюциям ООН, о которых шла речь выше, среди всех важнейших мировых проблем этот вопрос, вероятно, вызвал наибольшую изоляцию Соединенных Штатов от остального международного сообщества. Таким образом, этот вопрос в значительной степени способствовал ослаблению позиций США как страны, которая ведет за собой другие страны и воздействует на них средствами убеждения и достижением согласия. Такое международное положение Америки и ее изоляция в связи с данной проблемой взрастили среди населения Соединенных Штатов дух одностороннего национализма, а также способствовали переходу под эти знамена широких слоев либеральной интеллигенции США (не только еврейского происхождения, но и сочувствовавшей Израилю в целом), которые ранее твердо стояли на позициях интернационализма. Поскольку, если считается, что даже относительно этого вопроса первостепенной важности США не должны, да им и не следует слушать больше никого, кроме себя, несмотря на то что все международное сообщество пытается сказать им нечто иное, – в таком случае сколько еще продлятся интернационализм в подлинном смысле этого слова или же «уважительное отношение к мнению человечества» (как сказано в Декларации независимости) по другим вопросам?

На фоне усилий, которые предпринимаются, чтобы оправдать Соединенные Штаты перед лицом такого единодушного мирового общественного мнения, направленного против США, появилась тенденция вообще считать мнение международного сообщества однозначно вредным, антисемитским, по умолчанию антиамериканским. Все это сочетается со значительно более ранними причинами для ненависти и паранойи среди правых сил в Соединенных Штатах по отношению к внешнему миру в целом и международным институтам в частности. Это способствовало появлению своего рода озлобленного отношения к миру, какое можно встретить у таких деятелей, как Чарльз Краутхаммер и Филлис Шлафли, высказывания которых цитируются во введении и в других разделах этой книги.

По мнению британского ученого и журналиста Тимоти Гартона Эша, эскалация израильско-палестинского конфликта в начале 2002 года привела к новому расколу между Соединенными Штатами и Западной Европой после единства, которое возникло между ними вслед за событиями 11 сентября 2001 года:

«Ближний Восток – это одновременно и источник, и катализатор событий, которые грозят превратиться во все более углубляющийся европейский антиамериканизм и зарождающийся американский антиевропеизм, причем оба эти явления лишь усиливают друг друга. Европейский антисемитизм, который, как предполагают, является причиной критики правительства Шарона со стороны европейских стран, стал предметом самых едких антиевропейских высказываний консервативных американских обозревателей и политиков. Некоторые из этих критиков сами не только занимают решительную произраильскую позицию, но также являются «прирожденными ликудовцами»… Пропалестински настроенные европейцы, возмущенные, кстати, именно тем, что их называют антисемитами за критику Шарона, говорят о силе «еврейского лобби» в Соединенных Штатах, что, в свою очередь, лишь подтверждает худшие подозрения американских «ликудовцев» относительно европейского антисемитизма – вот так все это продолжается и продолжается»⁷⁰⁹.

Израильско-палестинский конфликт, в свою очередь, способствует усугублению одной характерной особенности, широко распространенной среди американцев, своего рода национального аутизма, то есть неспособности ни слушать других, ни адекватно воспринимать их реакцию на действия США. Как уже отмечалось, очень странно обнаружить такое чувство в столь влиятельной, богатой и открытой стране, как Америка. Оно, кстати, очень характерно для малых стран, чувствующих необходимость обороняться, особенно если их народу пришлось в прошлом пережить жестокие расправы и преследования, как, например, Израилю. Чувства глубокой обиды и ожесточенности, свойственные Израилю, распространились и на Соединенные Штаты, укрепив уже существующую склонность к паранойе, неприязни и шовинизму, о которых ранее шла речь.

По этой причине, а также по целому ряду других причин современная политика США в отношении Израиля и в отношении всего Ближнего Востока в целом очень точно соответствует противостоянию между американскими основополагающими принципами и антитезой к ним, о которых говорится в этой книге. Именно так это и воспринимают мусульмане и европейцы. С одной стороны, президент США Буш заявил, что Соединенные Штаты будут проводить политику, которую он назвал «передовой стратегией свободы на Ближнем Востоке», стратегией, которая прочно опирается на универсальные ценности американского «символа веры»: поощрение свободы, демократии, свободы слова, верховенство закона и «здравые гражданские институты». Несмотря на то что эти пожелания, несомненно, будут восприниматься сквозь горькие уроки Ирака, в целом такой подход, пожалуй, одобрят и поддержат и последующие администрации США от какой бы то ни было партии. Как сказал Буш, приверженность делу демократии на Ближнем Востоке должна оставаться «в центре внимания американской политики на десятилетия вперед»⁷¹⁰.

С другой стороны, и Конгресс США, и в значительной степени последующие администрации США проводили (в большинстве своем) политику безоговорочной поддержки Израиля, вне зависимости от действий израильских войск на оккупированных территориях, которые зачастую были совершенно несовместимы с теми идеалами, которые исповедуют США, и теми стандартами, выполнение которых США требуют от всех остальных. Причина такой позиции американских политиков, почти единодушно поддерживающих Израиль, заключается отчасти в их искреннем отождествлении себя с этой страной, а также в том, что некоторые из них разделяют израильскую идеологию. Таким образом, оказалось, что самые влиятельные члены администрации Буша были особенно близки к блоку «Ликуд», который был ведущим объединением в правительстве Ариэля Шарона⁷¹¹. Есть здесь, однако, и сильное влияние политического расчета, оппортунизма и, несомненно, опасений, связанных с реальной или предполагаемой властью, которой обладает израильское лобби.

Вот что сказал М. Дж. Розенберг из организации «Израильский форум политики»:

«И демократы, и республиканцы очень искусны в этой игре, а иногда они действуют с откровенной наглостью, которая просто поражает. Демократы выступают с резкими нападками на республиканцев за то, что те якобы «продались» Израилю, хоть политика, за которую выступают республиканцы, та же самая, которую они поддерживали, когда демократы предложили ее. И республиканцы делают то же самое. Стоит ли удивляться, что кандидаты, кажется, идут на многое, только бы не сказать хоть что-нибудь по существу о ситуации на Ближнем Востоке?… Зная, что любое серьезное заявление может быть использовано против них, кандидаты просто не идут на такой риск. А те слои общества, которые занимают произраильскую позицию, еще и содействуют этому: они критикуют конструктивные предложения как антиизраильские и принимают на ура все то, что говорят им кандидаты, которые стараются потворствовать мнению этих слоев»⁷¹².

Обозреватель правого толка Роберт Д. Новак в мае 2003 года дал очень убедительную краткую характеристику внутриполитического фактора в американской политике:

«[Республиканская] партия прикладывает серьезные усилия, чтобы покончить с абсолютным господством Демократической партии в немногочисленной, но очень важной группе избирателей-евреев. Вопрос в том, сдерживает ли это стремление президента Буша к достижению мира в палестино-израильском конфликте. По оценкам важных деятелей Республиканской партии, высказанных в частном порядке, это непременно должно иметь такой эффект, и, собственно говоря, именно так и происходит…

[Республиканские лидеры]… утверждают, что социально-экономический либерализм в настоящее время оттеснен на второе место в деле оказания поддержки Израилю, а также что у них впервые есть явное преимущество над демократами в поддержке еврейского государства. Нет более последовательного сторонника политики премьер-министра Израиля Ариэля Шарона, чем лидер большинства в Палате представителей Том Делэй, прекрасный образец деятельного и упорного республиканца.

Но как же быть с «дорожной картой», которую всячески проталкивает президент Буш? Ему, безусловно, придется добиться ее принятия, чтобы удержать Великобританию в составе коалиционной группировки войск в Ираке, а также чтобы сохранить дружеские отношения с умеренными арабскими государствами. Вопрос в том, пойдет ли он на риск потерять голоса евреев, продолжая настаивать на достижении мира на Ближнем Востоке.

Нет сомнений в том, каких взглядов придерживаются в этом отношении активисты-республиканцы. Делэй называл «дорожную карту» «слиянием помраченного сознания» европейских элит, бюрократии Государственного департамента и американских интеллектуалов. Бывший спикер Палаты представителей Ньют Гингрич, ближайший советник министра обороны Дональда Рамсфелда, назвал «дорожную карту» заговором Государственного департамента и иностранных держав против политики США»…

Это ставит Буша перед классической президентской дилеммой, решение которое поможет ему занять свое место в истории. Последует ли он совету Пауэлла, который говорит о том, что американское руководство при создании палестинского государства имеет большое значение для установления мира на Ближнем Востоке? Или ему лучше следовать по пути, к которому призывают лидеры его партии, чтобы гарантировать свое переизбрание на следующий срок?»⁷¹³

Такую политическую стратегию республиканцев можно считать неким продолжением стратегии Рейгана в 1980-е годы, когда он, выстраивая политику в отношении демократов, в основном состоящих из «южных [белых] евангелистов, рабочих («синих воротничков») из северных штатов и сионистов-евреев»⁷¹⁴, построил свою стратегию на истинно джексоновских принципах консервативного популизма во внутренней политике и агрессивного национализма на международной арене (хотя при Рейгане, как уже отмечалось, этот национализм был до определенной степени более риторическим, чем реальным).

Это, однако, не означает, что такая стратегия республиканцев осталась эффективной и после ухода Рейгана с поста президента США. В целом модели результатов голосования и опросы показывают, что, как только дело доходит до выборов, большинство американских евреев остаются верны своим либеральным традициям. По результатам опроса 2003 года, 51 процент опрошенных поддерживал демократов и лишь 16 процентов – республиканцев (31 процент не определился во мнении). На выборах 2000 года, однако, 79 процентов американцев еврейского происхождения голосовали за Альберта Гора и только 19 процентов – за Буша^715. Альянс американских евреев, сторонников Израиля, с христианскими фундаменталистами часто заставляет американских евреев-либералов понервничать. Как отметила писательница Роберта Фюерлих, либеральная американская еврейка, «в еврейской истории часто так бывало: как только появляются фундаменталисты [ортодоксы], казаки тоже где-то неподалеку»⁷¹⁶. Нельзя с уверенностью сказать тем не менее, как американские евреи-избиратели отреагируют на действия администрации демократов, которые станут придерживаться жесткой политики в отношении Израиля. Они, безусловно, сильно наказали президента Картера в 1980 году за его попытки установить диалог с Организацией освобождения Палестины (ООП).

Если бы Буш действительно желал, чтобы его администрацию воспринимали как силу, серьезно заинтересованную в установлении мира на Ближнем Востоке, ему следовало бы уволить тех высших должностных лиц своей администрации, которые на протяжении 1990-х годов выступали против Соглашений в Осло и советовали израильскому правительству прекратить переговоры по мирному урегулированию⁷¹⁷. В своем программном документе 1996 года, известном как план «Полный разрыв», Ричард Перл (позже стал председателем Консультативного комитета по оборонной политике в администрации Буша), Дуглас Фейт (позже – помощник заместителя министра обороны в администрации Буша) и другие участники проекта «Новый американский век» (PNAC) выступали с предложениями, чтобы израильское правительство под руководством Биньямина Нетаньяху отказалось от участия в Соглашениях в Осло и от самой идеи «мир в обмен на территории». Вместо этого они настаивали на осуществлении постоянного контроля над оккупированными территориями: «Наши претензии на право обладания этой землей, к которой мы стремились 2000 лет, законны и благородны… Только безусловное признание арабами наших прав, особенно в их территориальных владениях, «мир в обмен на мир», является прочной основой для будущего» (курсив как в оригинале)⁷¹⁸.

В плане однозначно говорится, что неприемлема сама идея «мир в обмен на территории», на основе которой были построены все решения в рамках принципа «два народа – два государства». Эту идею в плане называют «культурным, экономическим, политическим, военным и дипломатическим шагом назад». Свою концепцию «мир в обмен на мир» авторы проекта «Новый американский век» раскрывают как непрерывное преследование арабских режимов до тех пор, пока они не смирятся с израильским правлением по всей Палестине. Таким образом, во имя «наших» требований отдать всю Палестину они выступили не только против политики администрации Клинтона, но и против политики всех предыдущих администраций США, а также против официальной политики, принятой позже уже администрацией Джорджа Буша-младшего, причем некоторые из авторов проекта заняли высокие посты в этой администрации. Эллиот Абрамс, назначенный Бушем в 2003 году главным представителем по Ближнему Востоку в Совете национальной безопасности, также утверждал, еще до провала переговоров в 2000 году и второй «интифады», что от «Соглашений в Осло» следует отказаться, а вместо этого вновь приступить к подавлению палестинцев⁷¹⁹.

Политика США и отношение общественности в США к палестинцам действительно претерпели значительные изменения в лучшую сторону с 1970 года, когда Вашингтон, по существу, вторил Израилю, заявляя, что такого народа, как палестинцы, не существует⁷²⁰. Переломный момент в этом отношении наступил в 1977 году, когда президент Египта Анвар Садат выступил с мирной инициативой. Тогда опрос общественного мнения в США впервые показал, что большинство американцев (57 процентов) одобряют политику арабского лидера, а не израильского правительства (34 процента)⁷²¹.

Со времен войны в Ираке такие государственные деятели, как Збигнев Бжезинский и генерал Энтони Зинни, настойчиво твердили, что новая роль США на Ближнем Востоке требует серьезного изменения акцентов в подходе к решению палестино-израильского конфликта. С другой стороны, события 11 сентября 2001 года и связь между антиамериканским и антиизраильским терроризмом означает, что американские политики и общественное мнение в большинстве своем вновь стали занимать откровенно антипалестинскую позицию и готовы рассматривать действия Израиля лишь в контексте «войны с терроризмом». Результатом такого отношения, а также влияния израильского лобби, которое железной хваткой держит Конгресс США, является американская поддержка Израиля (в том числе и одобрение продолжающейся оккупации палестинских территорий), которая осталась без изменений – со всеми вытекающими последствиями для имиджа США в мусульманском мире и шансов Америки на успех в борьбе с исламским терроризмом.

Один из главных аргументов в пользу безоговорочной поддержки, которую США вот уже много лет оказывают Израилю, основан на принципах американского «символа веры», а именно: Израиль является братским демократическим государством, «единственным демократическим государством на Ближнем Востоке», и поэтому он заслуживает, чтобы Америка оказывала ему поддержку⁷²². Но по мере того, как проводить эту политическую линию становится все труднее и труднее на фоне деятельности Израиля, в особенности с учетом оккупации Западного берега реки Иордан и Сектора Газа и создания на оккупированной территории еврейских поселений, на первый план выходят и другие аргументы. Они не представляют собой ничего нового, они существовали изначально, поскольку они тесно связаны с ценностями и убеждениями, которые, по моему мнению, являются неотъемлемой частью антитезы американским основополагающим принципам.

Ведь даже такой аргумент, что Израиль – это «бастион демократии», часто идет в увязке с мнением, вне зависимости от того, высказывается оно или только подразумевается, что это также и «остров западной цивилизации в море варварства», и такой взгляд больше соответствует представлениям XIX века, чем современности. Само слово «демократия» в этом контексте иногда, как кажется, не соответствует своему прямому значению. Оно используется вместо слова «цивилизация» в том смысле, который ему придавали в XIX веке⁷²³.

Аргументы, построенные на основе американской антитезы, были превосходно представлены в речи, произнесенной сенатором Джеймсом Инхофом (республиканец от штата Оклахома) в Сенате США в марте 2002 года. В речи перечислены семь причин, почему «только Израиль имеет право владеть Святой Землей», в том числе и палестинскими территориями. Эти взгляды разделяют многие другие правые христиане в Конгрессе. Как уже упоминалось ранее, к правым христианам относится значительное количество сенаторов и конгрессменов и очень многие члены Республиканской партии, в том числе недавние лидеры республиканцев в Палате представителей Дик Арми и Том Делэй, и оба они убежденные сторонники Израиля. Так, в мае 2002 года Арми, в то время лидер большинства в Палате представителей, в ходе телевизионного интервью призвал к депортации палестинцев с оккупированных территорий⁷²⁴. Том Делэй также выразил безоговорочную поддержку Израилю, не упоминая при этом о правах палестинцев⁷²⁵.

Среди аргументов, которые привел Инхоф, демократия не упоминалась. Единственным аргументом, имеющим отношение к общественным ценностям США в том виде, как они понимаются в настоящее время, не говоря уже об официальной политике по данному вопросу какой бы то ни было администрации США, была мысль о «беспокойстве о гуманитарных последствиях» для выживших после Холокоста евреев. Кроме того, сенатор упомянул доводы археологического и исторического характера, доказывающие, что евреи на эти земли «имеют больше прав, чем любые другие народы региона». Подобными аргументами часто пользуются интеллектуалы-националисты на Балканах и на Кавказе. Для сравнения предлагается его фраза: в 1913 году «палестинцев там не было». Лишь два аргумента Инхофа имели непосредственное отношение к реалиям: Израиль – это «стратегический союзник Соединенных Штатов» и «оборонительный пост на пути терроризма».

Другие доводы из его аргументации касались цивилизационного превосходства, которое заключается в том, что Израиль получил в свое распоряжение пустынные земли от своих предположительных предшественников, кочевых племен, составлявших коренное население этих мест. Израиль принял землю, которая «больше никому не была нужна», сделал ее процветающей. Несмотря на то, что со времен завоевания Запада прошли уже многие годы, эта идея до сих пор рождает большой отклик в душе тех американцев, которые находятся под влиянием джексоновской традиции. Такое представление и понимание отчетливого сходства между американскими поселениями в Новом Свете и захватом израильтянами земель Ханаана появились еще в самом начале колонизации Северной Америки белыми переселенцами⁷²⁶. Рассуждая о том, как жители Техаса представляют себе историю своего штата (при условии, что штат Оклахома граничит с Техасом и в значительной степени был заселен техасцами), Т. Р. Ференбах сказал, что «техасцы не влились своей историей в историю XX века, они прикрепились к ней. В техасских школах историю Техаса изучали задолго до начала изучения истории Соединенных Штатов… Эта история потомков белых переселенцев была пронизана национальными мифами, как и все такие истории, в ней была серьезная доля лицемерия и высокомерия. От некоторых ее легенд и мексиканцев, и негров передергивало. Но, в сущности, в ней говорилась правда. «Мы избрали эту землю; мы взяли ее; мы заставили ее приносить плоды», – вот чему учили техасских детей» (курсив как в оригинале)⁷²⁷.

А вот как об этом сказал Джон Уэйн: «Мне не кажется, что мы поступили неправильно, забрав у них [индейцев] эту великую страну… Так называемое похищение у них этой страны было просто вопросом выживания… Имелось большое количество людей, которым нужны были новые земли, а индейцы эгоистично пытались оставить ее только себе»⁷²⁸. Лео Штраус, один из основоположников неоконсерватизма, утверждал, что «похищение земли» лежит в основании образования любого государства, при этом он признавал, что эту неприятную истину не следует в открытом виде преподносить массам⁷²⁹.

Инхоф толкует впечатления Марка Твена от путешествия по пустынной Палестине в том же смысле, в каком и многие другие американские сторонники Израиля десятилетиями воспринимали эту цитату из его сочинений. Давно сложившаяся точка зрения, что Палестина была отсталой страной до начала еврейского переселения, из чего следует мнение об ущербности палестинцев, проистекает непосредственно из представлений, возникших еще в XIX веке⁷³⁰.

Последний аргумент Инхофа также непосредственно основан на другом важном течении в американской антитезе. По его словам, «это самая важная причина – потому что Бог так велел. Как я только что сказал, поищите эти слова в Книге Бытия. Вот она прямо там, на столе… В Библии сказано, что двинул Авраам шатер, и пошел, и поселился у дубравы Мамре, что в Хевроне, и создал там жертвенник Господу. Хеврон находится на Западном берегу [реки Иордан]. Именно здесь Бог явился Аврааму и сказал ему: «Я даю тебе эту землю» – Западный берег. Речь идет вовсе не о политической борьбе. Это сражение за то, является ли мир Господа истинным»⁷³¹.

С помощью такого довода эта важнейшая проблема не только выводится из сферы переговоров, она также не может больше служить предметом сколько-нибудь рациональной дискуссии на основе общепризнанных критериев. Этот довод, по сути дела, отвергает Просвещение как основу политической культуры и тем самым отвергает и современную западную цивилизацию. Отказ от идейного наследия Просвещения особенно характерен для тех христиан в Соединенных Штатах, которые придерживаются милленаристских взглядов. Они считают, что восстановление израильского правления во всем библейском царстве Давида является непременным условием Апокалипсиса. (Протестанты-фундаменталисты так считали издавна, это убеждение в свое время разделял и Оливер Кромвель.)⁷³²

Как отмечали Дональд Вагнер, Грейс Холселл, Габриэль Алмонд и другие ведущие исследователи этого направления, особенно неблагоприятным фактором здесь являются прочные связи между этими силами в Соединенных Штатах и влиятельным альянсом фундаменталистских и ультранационалистических сил среди радикальных правых в Израиле, которые также придерживаются категоричных моральных постулатов, не разделяя при этом приверженности своих американских единомышленников-христиан демократии. Таких израильтян, конечно, особенно много среди поселенцев на Западном берегу реки Иордан.

Израильские радикальные фундаменталисты и националисты решительно выступают против создания палестинского государства и чаще всего поддерживают наиболее радикальные варианты решений палестино-израильского конфликта: этнические чистки оккупированных территорий («перемещения») от палестинцев. По результатам опроса общественного мнения, проведенного в 2003 году, около 46 процентов еврейского населения Израиля в целом также одобряли такое решение, а 33 процента призывали депортировать даже тех арабов, которые имеют израильское гражданство⁷³³. В 2003 году ведущий израильский историк Бенни Моррис, придерживающийся либеральных взглядов, поднял вопрос о возможности будущих депортаций⁷³⁴. Такой шаг означал бы окончательный разрыв с так называемым «демократическим Западом», который сформировался как влиятельная сила в последние десятилетия. Если бы Америка поддержала этот шаг, это означало бы полный триумф сил американской антитезы над американским «символом веры».

Иан Лустик писал, что этот фундаменталистский сегмент в политической структуре Израиля (понимая при этом фундаментализм как «политическое действие, направленное на достижение кардинальных перемен в обществе в соответствии с данными свыше императивами») является «ключевым показателем с израильской стороны в обеспечении баланса сил на Ближнем Востоке»⁷³⁵. В 1991 году израильский ученый Эхуд Шпринцак написал, что «одним из самых больших успехов правых радикалов [Израиля] стало то, что они смогли проникать в блок «Ликуд» и в Национальную религиозную партию Израиля. Таким образом, примерно четверть руководителей и членов блока «Ликуд» сегодня смотрят на мир через призму идей и символов правых радикалов. Самым ярким примером являлся член кабинета министров Ариэль Шарон, человек, обладавший большим обаянием и имевший множество последователей, думавший и говоривший как идеологи крайне правых сил»⁷³⁶.

Еще более простыми словами все это изложил преподобный Джерри Фалуэлл: «Выступать против Израиля значит выступать против Бога»⁷³⁷. За прошедшие десять лет безоговорочная поддержка Израиля со стороны правых республиканцев неуклонно возрастала. Кроме того, правые христиане переместились из положения «незначительной маргинальной группы в самый центр консервативного движения». Это стало очень заметным изменением со времен Эйзенхауэра, да и, пожалуй, со времен Джорджа Буша-старшего⁷³⁸. Как явствует из слов Инхофа и Фалуэлла, истоки этих убеждений лежат не только в политическом оппортунизме, который исследовал Новак, но и в глубоком чувстве религиозного, идеологического и культурного самоопределения.

Писатель, сторонник теории милленаризма Хэл Линдси после событий 11 сентября 2001 года написал книгу про арабов и мусульман, в которой повторяются те же библейские и псевдоисторические доводы, что и у Инхофа. (Линдси широко цитирует псевдонаучные работы Джоан Питерс, которая ненавидит арабов и стремится «доказать», что арабы фактически иммигрировали в Палестину в XIX веке.) Линдси же к этому добавляет большую ненависть и презрение к исламу и «к природным и генетическим чертам характера Измаила и его потомков, арабов». Он отождествляет их с «ослами в пустыне», о которых говорит Бог в Книге Иова. Другими словами, это кочевники без корней, без привязанности к определенному месту. Линдси считает, что ненависть – это «религиозная доктрина» мусульман⁷³⁹. Симпозиум «Христианской коалиции Америки» по исламу, проведенный в Вашингтоне 15 февраля 2003 года, на котором я присутствовал (среди выступающих был историк и один из основных сторонников Израиля Даниэль Пайпс), был апофеозом ненависти. Один из выступавших заявил, что конфликт между христианами и мусульманами будет существовать всегда, и причина заключается в том, что мусульмане отрицают истину Воскресения. Правохристианский журналист и публицист Дон Федер заявил, что «ислам не является религией мира. Это религия, которая на протяжении всей своей 1400-летней истории посвятила себя фанатизму, терроризму, массовым убийствам, угнетению и обращению неверных в ислам под угрозой смерти»⁷⁴⁰.

Конечно, такое мнение по вопросу урегулирования палестино-израильского конфликта разделяет безусловное меньшинство в Соединенных Штатах в целом. Однако увеличение числа правых христиан в Республиканской партии означает, что подобные взгляды становятся все более и более распространенными в этом крыле политики США. Израильские фундаменталисты правого толка развивают все более тесные отношения даже с более умеренными слоями правых христиан в Соединенных Штатах⁷⁴¹. И действительно, складывается впечатление, что, начиная с середины 1990-х годов, правящий блок «Ликуд» поддержку своей политике в Соединенных Штатах все чаще находит среди правых христиан, чем среди «ненадежных» либерально настроенных американских евреев.⁷⁴² Вот что, например, сообщала газета «Вашингтон таймс» о ряде запланированных на 2003 год визитов в США израильского министра туризма:

«Министр туризма Израиля Биньямин Алон начал «тур по «библейскому поясу». Его цель – вновь привлечь поток туристов-христиан в Израиль, используя поддержку, которую евангельские христиане традиционно оказывают Израилю, и противодействовать принятию «дорожной карты» мира на Ближнем Востоке президента США Буша… «Нам приходится выбирать: либо поддерживать «дорожную карту», либо быть последователями Священного Писания, – сказал Майк Эванс, основатель движения «Иерусалимская молитва», в которое вошли 1700 церквей. – У евангелистов по этому вопросу нет никаких разногласий»… Министр Б. Алон планирует в среднем раз в месяц совершать поездку в те штаты, где аудитория готова, по мнению руководства Израиля, благосклонно воспринимать израильскую позицию. «Израиль уделяет «библейскому поясу» большое внимание», – заявил министр туризма, добавив, что Израиль намерен повысить ежегодное финансирование туризма из Северной Америки с 1,1 млн долларов до 3 млн долларов США.

«Мы хотим выразить свою благодарность тем, кто не оставил нас, – сказал министр. – За три предыдущих года к нам в основном приезжали либо евреи, желающие проявить свою солидарность с нами, либо христиане-евангелисты. Тем самым они словно говорят Арафату: «Вам не удастся заставить нас изменить наш образ жизни, чтобы изгнать Израиль со Святой Земли»».

Министр выступает против создания палестинского государства на Западном берегу реки Иордан. Он считает, что палестинцы должны либо переехать на постоянное жительство в Иорданию, либо согласиться жить в Израиле на условиях принятия израильского гражданства»⁷⁴³.

Насколько «христианский сионизм» важен для администрации Буша, можно понять по тому, что произошло в Белом доме 25 марта 2004 года. Ведущие члены «Апостольского конгресса», произраильски настроенной организации, связанной с организацией Объединенной церкви пятидесятников, были приглашены на закрытый брифинг (позже информация об этом просочилась в прессу) с Эллиотом Абрамсом, директором департамента Ближнего Востока и Северной Африки в Совете национальной безопасности, а также с другими высокопоставленными лицами в администрации.

«Апостольский конгресс» был категорически против разработанной администрацией Буша «дорожной карты», плана по урегулированию конфликта и установлению мира между Израилем и палестинцами, поскольку этот план поддерживал идею палестинской государственности и предусматривал по крайней мере частичный вывод израильских войск с Западного берега реки Иордан (из «Иудеи и Самарии»). В ходе брифинга Абрамс стремился развеять их беспокойство относительно израильского плана по выводу войск из Сектора Газа, который был поддержан Соединенными Штатами. Он заявил представителям «Апостольского конгресса», что, в отличие от Западного берега реки Иордан, «Сектор Газа никогда не имел никакого существенного библейского значения, там нет таких святынь, как гробница Иосифа или Рахили, и, следовательно, этой частью земли можно пожертвовать ради дела мира». Другими словами, этот высокопоставленный американский чиновник, по существу, на брифинге высказывал мысли, идущие вразрез с оглашенным курсом администрации США (в которой он работал) на поддержку планов вывода израильских войск из крупных регионов Западного берега реки Иордан – в угоду этому лобби и, несомненно, в соответствии со своими собственными убеждениями⁷⁴⁴.

Такие взгляды имели бы мало реального влияния на политику государства в любой другой, действительно важной области международной политики США⁷⁴⁵. Но в том, что касается Израиля, считать такое мнение лишь частным мнением меньшинства и не более по ряду причин невозможно. Одна из причин заключается в том, что американцы глубоко сопереживают историческим и культурным перипетиям Израиля. Кроме того, в Америке велика власть израильского лобби, это проявляется в конкретных ограничениях на обсуждение действий Израиля как непосредственно на политическом уровне, так и в средствах массовой информации.

Все это вместе взятое привело к тому, что либеральные или реалистически настроенные силы в Соединенных Штатах (в том числе многие американские евреи) не смогли ни изолировать, ни преодолеть такие идеи в политическом отношении, несмотря на широкий протест, который такие идеи вызывают в некоторых просвещенных и передовых кругах средств массовой информации⁷⁴⁶. И дело не в том, чтобы экстремистские идеи Инхофа, Делэя и им подобных разделяли большинство американцев. Скорее, в отношении Израиля и Демократическая партия, и либеральная интеллигенция оказались не в состоянии создать сильную и слаженную оппозицию этим идеям – кто по причине искреннего самоотождествления с Израилем, кто из опасений подвергнуться нападкам израильского лобби. В результате в Соединенных Штатах, по существу, нет никакой реальной политической альтернативы или оппозиции в отношении уже предложенных вариантов решения израильско-палестинского конфликта и политики США по этому вопросу.

Как следствие, политика США за последние сорок лет увязла в вопиющем противоречии между американскими государственными идеалами и финансируемой США деятельностью Израиля. С одной стороны, США проповедуют арабам современные гражданские идеалы демократии, модернизации общества и мирного разрешения споров. С другой стороны, они субсидируют не только грубое военное вмешательство, но и захват земель у проживающего на этих землях населения на основе этнорелигиозных требований, что при любых других обстоятельствах и руководство США, и большинство американцев считали бы абсолютно незаконным⁷⁴⁷.

Настоящая трагедия состоит в том (и все больше и больше израильтян и американских евреев начинают утверждать это), что такая безусловная поддержка Израиля со стороны США, а также продолжающаяся израильская оккупация палестинских территорий приводят к катастрофическим последствиям для самого Израиля и для тех благородных идеалов, которыми вдохновлялись в прошлом лучшие представители сионистского движения. Среди тех, кто подвергает критике такое положение дел, не только либералы, но и высокопоставленные отставные военные и офицеры служб безопасности, такие как четыре бывших руководителя службы внутренней безопасности «Шабак», которые в ноябре 2003 года предупреждали правительство Шарона, что если Израиль не уйдет с Западного берега реки Иордан и из Сектора Газа, то под угрозой, в конечном итоге, окажется само существование Израиля. Они также заявили, что вывод израильских войск с оккупированных территорий необходим, даже если это приведет к столкновениям с еврейскими поселенцами. Как сказал один из этих четырех руководителей, Авраам Шалом, «мы должны раз и навсегда признать, что есть и другая сторона, что у них есть свои чувства и страдания и что мы ведем себя безобразно… Мы превратились в народ, который завяз в мелких, ничтожных схватках, да еще и ведет их не тем оружием»⁷⁴⁸.

Бывший спикер Кнессета Авраам Бург высказался следующим образом:

«Сионистская революция всегда стояла на двух столпах: справедливость нашего пути и этическое лидерство. Ни один из них больше не действует. Израильский народ сегодня стоит на подпорках коррупции, на фундаменте угнетения и несправедливости. А раз так, то конец сионистского движения уже не за горами. Весьма вероятно, что наше поколение будет последним поколением сионистов. Возможно, на Ближнем Востоке будет и другое еврейское государство, но это будет совсем иное государство, странное и безобразное…

Мы не можем держать палестинское большинство под израильским башмаком и в то же время считать себя единственной демократией на Ближнем Востоке. Не может быть демократии без равных прав для всех, кто живет здесь – и для евреев, и для арабов. Мы не можем удерживать территории и одновременно обеспечивать еврейское управление единственным в мире еврейским государством. Как минимум, это невозможно делать гуманными, нравственными и приемлемыми для евреев средствами…

Вам нужна Великая Земля Израиля? Нет проблем. Откажитесь от демократии. Давайте создадим здесь эффективную систему расовой сегрегации, с тюрьмами и лагерями для интернированных. Гетто «Калькилия», ГУЛАГ «Дженин»…

Вам нужна демократия? Нет проблем. Нужно либо отказаться от Великой Земли Израиля, вплоть до последнего поселения и последнего блокпоста, либо предоставить равное гражданство и право голоса всем, в том числе и арабам. В результате, разумеется, те, кто не желает создания палестинского государства, как и мы, обнаружат, что оно уже существует, прямо здесь, у нас, – как итог демократического голосования.

Друзья Израиля за рубежом – евреи и не евреи, президенты и премьер-министры, раввины и миряне – тоже должны сделать выбор. Они должны протянуть руку и помочь Израилю найти на «дорожной карте» путь к судьбе нашего народа как светоча народов, как общества мира, справедливости и равенства»⁷⁴⁹.

Израильскому лобби в США хорошо известно, что поселения, создание которых, в принципе, неоднократно осуждалось различными администрациями США, являются на сегодняшний день самым слабым звеном во всей его аргументации. Были сделаны целенаправленные попытки отвлечь внимание от этого вопроса (который в одном из информационных документов, подготовленных в рамках консультаций, был назван «нашей ахиллесовой пятой») – путем привлечения на свою сторону американской общественности⁷⁵⁰.

Поскольку США и Израиль очень тесно переплелись в духовном, политическом и социальном плане, а также потому, что множество людей в мире относятся к израильско-американским отношениям как к лакмусовой бумажке деятельности США, то предпринимаемые Израилем шаги будут иметь очень серьезные последствия не только для безопасности Соединенных Штатов и их западных союзников, таких как Великобритания, но и для международного положения США, а также, возможно, для политической культуры самих Соединенных Штатов⁷⁵¹.

С американской точки зрения, Израиль нельзя сравнивать с Россией, Китаем или другими авторитарными государствами, которые когда-либо в своей истории вели и более решительную борьбу с национальными сепаратистскими движениями. Израильское лобби не устает повторять этот аргумент, пытаясь доказать, что требовать, чтобы США оказали давление на Израиль, лицемерно и/или антисемитски, поскольку авторы этих требований не просят, чтобы Соединенные Штаты оказывали аналогичное давление на такие страны, как Россия или Китай.

Однако этот аргумент несостоятелен ни с позиций этики, ни с точки зрения реализма. Большинство критиков отношений США с Израилем, как среди американцев, так и в Европе, не настаивают, чтобы Соединенные Штаты вводили торговые санкции против Израиля или исключали его из международных организаций. Они лишь настаивают, чтобы Соединенные Штаты использовали свою помощь и поддержку как мощный рычаг для влияния на действия Израиля. Большинство других государств не получает крупных субсидий, военной помощи и дипломатической защиты со стороны Соединенных Штатов. По состоянию на 2004 год Израиль в виде помощи получает более четверти всего бюджета США (не считая средств, выделяемых на реконструкцию Ирака).

В 2002 году объем помощи, которую США оказывали Израилю, был примерно в шесть раз больше всего объема средств, выделяемых для всего африканского континента, находящегося в состоянии отчаянной нищеты, и в десять раз больше предлагаемой доли помощи США на восстановление освобожденного Афганистана, что, кстати, является нравственной обязанностью США, а также представляет для США, по имеющимся оценкам, жизненно важный, стратегический интерес⁷⁵². Такое глубокое несоответствие явно ставит Израиль в особое положение. Это делает Соединенные Штаты морально сопричастными преступлениям Израиля, причем не только в глазах мировой общественности, но и по существу. Именно это возлагает на американскую сторону право и обязанность оказать давление на Израиль, чтобы прекратить оккупацию палестинских территорий.

США должны положить конец палестино-израильскому конфликту – для этого есть также чисто реалистические причины, особенно в контексте войны с терроризмом. Стратегия и тактика Израиля в этом конфликте, а также поддержка Израиля Соединенными Штатами занимают центральное место в том, как большинство мусульман оценивают США и их политику по отношению мусульманскому миру. Это было неоднократно подтверждено результатами бесконечных опросов общественного мнения, публикациями в средствах массовой информации, а также исследованиями по запросам Госдепартамента США, и это не подлежит или не должно подлежать какому-либо сомнению⁷⁵³.

Сочетание этих факторов также серьезно влияет на то, как европейцы относятся к политике США в этом регионе, и во многом способствует тому, что у них появляются сомнения в мудрости или даже здравом смысле американского руководства. Нежелание многих американцев признать это, а также негативная оценка тех оснований для беспокойства, которые проявляют европейцы по поводу действий Израиля, также углубляет раскол между Соединенными Штатами и Европой. Так, в 2003–2004 годах в ходе проходившего в Европе обсуждения плана президента США Буша по развитию Ближнего Востока у европейской стороны большой скептицизм вызывала роль Израиля и безусловная поддержка Израиля Соединенными Штатами. Этот фактор практически не упоминается в многочисленных американских отчетах и анализах причин возникших проблем во взаимоотношениях между Соединенными Штатами и Европой, что создало впечатление, будто бы сопротивление европейцев было вызвано, главным образом, их «капризностью» или «антиамериканским настроем»⁷⁵⁴.

В Соединенных Штатах не нашлось таких сил, которые смогли бы адекватно решать эти вопросы. Особенно отчетливо это проявилось и превратилось в угрозу для самих США после событий 11 сентября 2001 года, которые позволили осознать, с каким ужасным явлением столкнулись Соединенные Штаты и Запад в лице террористических групп, базирующихся в исламских государствах. Для большинства сторонних наблюдателей, в том числе для тех, чьи страны и правительства тесно связаны с США, совершенно очевидно (и именно это имел в виду Тони Блэр в своем высказывании, процитированном ранее в этой главе), что Израиль перестал быть тем «жизненно важным стратегическим союзником» Соединенных Штатов, каким он выступал во времена холодной войны⁷⁵⁵. Вместо этого он стал серьезным стратегическим бременем для США и их союзников в борьбе с исламистским и арабским националистическим терроризмом.

Это проявилось в степени участия Израиля, а точнее, в его полном неучастии в военных операциях в Ираке в 1991 и 2003 годах, в которых израильские вооруженные силы не были задействованы. Разумеется, это Вашингтон упросил израильскую сторону не участвовать в этих военных кампаниях, чтобы не разгневать весь арабский мир, в противном случае это привело бы к катастрофическому разрастанию данных конфликтов. Предполагается, что стратегические союзники начинают взаимодействовать, когда в их регионе возникает конфликт. Однако Израиль – это такой странный стратегический союзник, которого нужно, наоборот, просить не вступать в конфликт, а отойти в сторонку и подождать, чтобы не вызвать еще больших неприятностей. До крупного военного вмешательства США на Ближнем Востоке в 1991 году в этом регионе в 1983 году возник другой военный конфликт – в Ливане, который завершился полным фиаско, поскольку ему предшествовало вторжение Израиля в эту страну. Результатом этого вмешательства стала бессмысленная гибель сотен американцев и возросшая враждебность по отношению к США в регионе, при этом Соединенные Штаты не получили совершенно никаких стратегических или политических выгод. Американо-израильский альянс – это даже не тот случай, когда хвост виляет собакой. В данном случае речь идет о том, что хвост мотает несчастного пса по всей комнате и колотит его головой об стены.

При администрации Буша международная политика США, как выразился Дональд Рамсфелд, стала формироваться по принципу «какова задача – таковы и союзники». Соединенные Штаты определяют свои цели, а затем собирают как можно больше союзников, которые должны обеспечить им поддержку в реализации этих целей⁷⁵⁶. Совершенно очевидно, что взаимоотношения США с Европой и даже с НАТО строятся именно по этому принципу. Единственное исключение, в котором от союзника постоянно зависит, каковы будут задачи Америки, до такой степени, когда об этих задачах никто уже почти и не вспоминает, – это союз между США и Израилем.

Характер этого союза вызывает озабоченность не только у США, но и у любого другого союзника США в «войне с терроризмом». Одно должно быть совершенно очевидным для всех, кроме самых предвзятых наблюдателей, – это то, что такую войну нельзя не только выиграть, ее нельзя даже просто вести без серьезной поддержки со стороны мусульман. Даже если Соединенным Штатам удастся каким-то образом успешно выбраться из Ирака, крайне сомнительно, что после этого они смогут успешно оккупировать еще хоть одну мусульманскую страну, не говоря уже про весь остальной мусульманский мир. Соединенные Штаты могут, конечно, возвести вокруг себя защитные стены и попытаться спрятаться за ними. Однако если эти стены станут уж слишком высокими, рано или поздно это начнет подрывать и американскую, и мировую экономику, культурный и политический престиж США в мире и, следовательно, жизненно важные основы самой американской гегемонии. Воздействие поведения Израиля на чувства мусульман имеет, в связи с этим, решающее значение не только для борьбы с терроризмом, но и для поддержания американского влияния и успеха Америки как цивилизаторской империи.

В свете этических международных принципов, а также с точки зрения здравого смысла нет ничего плохого ни в том, что США проявляют приверженность Израилю, основанную на чувстве культурного и этнического родства, ни в готовности США идти на геополитические жертвы ради защиты Израиля. В конце концов, именно такую позицию традиционно занимала Великобритания по отношению к своим бывшим белым колониям еще долгое время после обретения ими политической независимости, даже тогда, когда некоторые из них перестали представлять собой истинную стратегическую ценность⁷⁵⁷.

При мысли о роли Израиля в его союзе с США, к сожалению, сами собой напрашиваются печальные исторические параллели. Во всяком случае, их союз начинает приобретать некоторые взаимно пагубные черты, как в случае России и Сербии в 1914 году, когда, имея в союзниках великую державу, некоторые представители сербского руководства стали вести себя с преступной безответственностью, осуществляя поддержку претензий отделения от Австрии и воссоединения по этническому признаку, что привело к развязыванию войны, которая оказалась губительна для России, для Сербии и для всего мира⁷⁵⁸.

Можно даже сказать, что ситуация в союзе между Израилем и США сложилась таким образом, что обе стороны поменялись местами. Соединенные Штаты, которые должны чувствовать себя защищенными и океанами, и подавляющим военным превосходством, оказались в роли окруженного опасностью ближневосточного государства, которому угрожают террористы. Оно уверено, что смертельной опасностью ему грозят страны, которые даже сравниться с ним не могут по своей реальной мощи. Между тем во многом благодаря поддержке со стороны Соединенных Штатов Израиль стал своего рода сверхдержавой, способной бросить вызов всему своему региону, а также Европе. Такая ситуация неблагоприятна не только для Соединенных Штатов, она очень опасна для самого Израиля. Почему это так, будет показано позже. Израиль – не сверхдержава. Он богат и влиятелен, но он остается при этом небольшой ближневосточной страной, которой необходимо устанавливать добрососедские отношения с другими странами в регионе, если она хочет жить в мире. Слепая и в значительной степени безоговорочная поддержка США привела к тому, что руководство Израиля совершенно игнорирует это. В долгосрочной перспективе последствия такого курса, скорей всего, окажутся совершенно катастрофическими для самого же Израиля.

Как когда-то до 1914 года в российской общественности и в российских официальных кругах преобладала панславистская идея, согласно которой народ Сербии был братским славянским народом, так и в отношении Израиля многие влиятельные слои населения США (причем совсем не обязательно евреи) уже не менее полувека придерживаются мнения, что Соединенные Штаты и Израиль – это практически одна страна. Они настолько тесно связаны друг с другом, что на Израиль проецируются собственные интересы Америки и ее представление о себе. Обе стороны искренне верят в то, что «у США и у еврейского государства интересы совпадают»⁷⁵⁹. Такие взаимоотношения назвали «любовной связью». Джерри Браун (бывший губернатор штата Калифорния, демократ) как-то сказал: «Я люблю Израиль. Если мне дадут карту мира и попросят показать Израиль, я, может быть, его и не найду. Но Израиль находится в моем сердце»⁷⁶⁰.

Истоки этого любовного романа лежат намного раньше образования не только Израиля, но и самих Соединенных Штатов. В конечном счете, они заключаются в религии, почитающей превыше всего Ветхий Завет, – религии американских протестантов. Признание (сознательное или подсознательное), что Израиль есть избранный народ, было тесно связано с давними традициями в американской мысли, о чем шла речь в главе второй, оно появилось еще во времена первых поселенцев, которые также рассматривали Америку как Новый Израиль Господа. Как было сказано в проповеди преподобного Абиэла Эббота в 1799 году, «часто отмечалось, что народ Соединенных Штатов намного больше похож на древний народ Израиля, чем любой другой народ на Земле. Поэтому часто используется термин «наш американский Израиль», и, по общему согласию, это удачное и правильное название»⁷⁶¹.

Эта близость продолжалась из поколения в поколение и являлась противовесом снобистскому антисемитизму белых англосаксов-протестантов (который был направлен, главным образом, против еврейских иммигрантов из Восточной Европы, которые стали приезжать в США с 1880-х годов, но не против немецких евреев или сефардов, которые переселились значительно раньше). Кроме того, всегда существовало понимание, что поколение основателей Израиля всегда считало себя либеральными приверженцами западной демократической культуры⁷⁶².

Менее открыто признается другая причина этой близости, которая тем не менее имеет весьма большое значение. Это свойственное джексоновской традиции уважение к жесткости и милитаризму израильского общества и его неоднократным победам в войнах, а также к военным достижениям и стилю мачо, который характерен для бывших израильских военных, ставших политиками, таких как Ариэль Шарон. Этот фактор стал особенно актуальным после 1967 года, когда сокрушительная победа Израиля над превосходящими силами противника во время справедливой войны, которая велась для защиты своей страны, предоставила американцам своеобразную психологическую компенсацию за собственное поражение во Вьетнаме.

Однако есть и более неприятный аспект в таком самоотождествлении. О нем говорит Т. Р. Ференбах, рассуждая о феномене исторической памяти техасцев. Отвоевание земель у диких враждебных племен остается центральным событием истории для белого населения Северной Америки. Гордон Уэлти, как и многие другие, видит большое сходство между «теологией грубой силы», которая характерна для израильского правого фундаментализма, и американским наследием первых покорителей новых земель: «Так как в Америке нет больше фронтира, который можно было бы покорять, они стремятся воссоздать эту ситуацию в другом месте»⁷⁶³. Эта тенденция отразилась и в пресловутом заявлении Дональда Рамсфелда, которое он сделал в 2002 году по поводу еврейских поселений на Западном берегу реки Иордан: «Рассматривая вопрос поселений лишь с точки зрения настоящего момента, мы упускаем из виду очень важный аспект… Поселения, которые возникли в различных частях так называемой оккупированной территории….появились там в результате войны, которую они [израильтяне] выиграли»⁷⁶⁴.

Длящийся с 1930-х годов палестино-израильский конфликт, а также начавшееся в 1967 году строительство еврейских поселений на оккупированных территориях создали параллель между обстановкой в Израиле и обстоятельствами жизни на американских территориях, граничивших с землями индейцев. В таких ситуациях военные и гражданские лица оказываются вместе и сражаются вместе, и зачастую различий между ними почти не заметно. Средства массовой информации, как правило, больше освещают террористическую деятельность палестинцев, но она ведется на фоне постоянного, хоть и не слишком интенсивного, насилия гражданского населения с обеих сторон: палестинские мальчишки забрасывают поселенцев камнями или совершают другие нападения на них, а поселенцы, в свою очередь, учиняют самосуд, как в свое время линчеватели в Америке⁷⁶⁵.

Израильский писатель и обозреватель Амос Элон рассказал об известном десантнике израильской армии Меире Хар-Ционе, который, помимо своей официальной военной службы в 1950-х годах, по собственной инициативе совершал одиночные вылазки и карательные акции против арабов: «Не щадя ни себя, ни других, он был жесток и без разбора карал своих врагов. Он стал израильским воплощением истребителя индейцев на американском Диком Западе. Методично и без лишней суеты убивая арабских солдат, крестьян и горожан, яростно, но без ненависти, он оставался хладнокровным и действовал очень умело. Он просто делал свою работу, и делал ее хорошо»⁷⁶⁶.

Безусловно, в этом случае (как и в ситуации фронтира Дикого Запада) жестокость израильских боевиков не делает варварства их палестинских и арабских противников менее преступными. И с той, и с другой стороны такие действия и раньше, и сейчас можно назвать бесчеловечными и жестокими. Тем не менее, продолжая политику строительства поселений на оккупированных территориях, Израиль упустил шанс создать условия для завершения конфликта, равно как и палестинские группировки, которые не прекратили свою политику террора.

С 1967 года Израиль стал постепенно превращаться в «демократию господствующего класса» (как назвал это явление бывший вице-мэр Иерусалима и израильский обозреватель Мерон Бенвенисти), когда власть и статус принадлежат лишь правящей этнической группе. Это соответствует главным принципам джексоновской традиции в Соединенных Штатах, по крайней мере, соответствовало до конца 60-х годов XX века⁷⁶⁷. Такие убеждения в значительной степени создавали подтекст для произведений вполне определенного рода, таких как невероятно популярный роман Леона Юриса «Исход» (в 1990 году было продано 20 миллионов экземпляров, что делает этот роман таким же в высшей степени успешным, как и романы милленаристов Хэла Линдси и Тима Лахэя), а также поставленный по нему фильм⁷⁶⁸.

Эмоции самоотождествления с Израилем не представляли бы такой важности для безопасности США и западных стран, если бы за это же время весь арабский (и в несколько меньшей степени мусульманский) мир не стал бы так же истово отождествлять себя с палестинцами в их борьбе против израильтян. У Соединенных Штатов были и свои собственные задачи по обеспечению исключительного американского контроля в регионе: обеспечение доступа к нефти, сдерживание или уничтожение враждебных государств и попытка создать государства и общества, в которых опасность государственных переворотов или антизападных революций (либо и того, и другого вместе) была бы сведена к минимуму. Эта задача и сама по себе достаточно сложна, но вовлеченность США в то, что, по существу, является национальным конфликтом с палестинцами и их арабскими покровителями, бесконечно затруднила ее выполнение.

В результате сочетания этих двух факторов своей заинтересованности (Израиль и нефть) Соединенные Штаты оказались самым беспрецедентным в своей истории образом «загнаны в угол» в этом раздираемом конфликтами и резко антиамерикански настроенном регионе. В других регионах мира Соединенным Штатам удавалось либо способствовать стабилизации ситуации таким образом, чтобы это максимально отвечало их собственным интересам (Европа, Северо-Восточная Азия, Центральная Америка), либо, если враждебность стран региона слишком возрастала и ситуация становилась непредсказуемой с точки зрения безопасности, США выводили свои войска (как из Мексики в 1917 году или из Индокитая в начале 1970-х годов).

Если же, накрепко увязнув на Ближнем Востоке, США в результате окажутся беспрецедентным образом втянутыми в целый ряд конфликтов, это, скорее всего, существенно подорвет не только положение США как мирового лидера, но и окажет негативное влияние на характер американского национализма и даже, возможно, американской демократии. Затяжная война может резко разделить американское общество и создать серьезные проблемы в поддержании общественного порядка, как это было во время войны во Вьетнаме. Это также может заставить правительство США действовать более скрытно, чрезмерно параноидально, авторитарно и незаконными методами.

Положение Америки в ближневосточном регионе усугубляется не только в связи с усилившейся враждебностью, которую вызывает у мусульман и в бывшем колониальном мире в целом поддержка Израиля Соединенными Штатами. Вероятно, не менее важно и то, что из-за накала агрессивных националистических страстей, которые этот конфликт породил в американском обществе, Америке стало гораздо труднее трезво оценивать свою политику на Ближнем Востоке и свои отношения с рядом стран в мире в целом. Как когда-то панславизм сыграл свою роль в развитии русского национализма в период до 1914 года, самоотождествление с Израилем стало неотъемлемой частью всей американской националистической парадигмы и сместило акценты американского национализма в сторону более радикальных и шовинистических позиций.

Опять-таки, критику вызывает не самоотождествление США с Израилем и не поддержка этой страны в принципе. Данная позиция сама по себе совершенно законна, равно как и подобное отношение к Армении, Польше или другим странам, с которыми многие американцы сохраняют тесные этнические связи⁷⁶⁹. Опасно другое – сочетание ничем не ограниченной сопряженности США с политикой, которую проводит Израиль⁷⁷⁰. Для сравнения можно вспомнить, как этот аспект проявился в отношении других этнических лобби. Так, США, отчасти в результате воздействия польского лобби, решительно поддержали вступление Польши и других стран Центральной Европы в НАТО и в Европейский союз. Но непременным условием их вступления, однако, было соответствие заинтересованных стран определенным параметрам, а именно: эти страны должны были быть полностью демократическими, должны были обеспечивать на своей территории справедливое и равное отношение к этническим меньшинствам и не должны были иметь никаких нерешенных территориальных споров с соседями.

Говоря еще точней: Соединенные Штаты должны быть готовы оказывать поддержку и защищать Израиль только в пределах его границ 1967 года. Как сказал мне в 2003 году бывший высокопоставленный американский дипломат, нынешняя ситуация, скорее, похожа на то, как если бы во времена «холодной войны» Соединенные Штаты взялись бы защищать Западную Германию, у которой в то время границы с Восточной Европой ни политически, ни этнически не были урегулированы и представляли собой источник напряженности. Это был бы прямой путь к геополитической катастрофе.